CC BY
593
УДК 141 ББК Ю6
Н. Д. Субботина
г. Чита, Россия
Естественные и социальные составляющие эмпатии и альтруизма
В статье рассматриваются социальные и естественные составляющие эмпатии и альтруизма. Анализируются основные теории, объясняющие эмпатию и альтруизм: социального обмена, эгоистической и альтруистической мотивации, социальных норм, эволюционной психологии, социобиологии, родственного (родового) отбора и взаимного альтруизма. Выделяются факторы эмпатии и альтруизма: способствующие, препятствующие и ограничивающиеся избранной группой. Утверждается, что эмпатия и альтруизм выполняют в обществе и на генетическом и на социальном уровнех функцию сохранения.
Ключевые слова: поведение, эмпатия, альтруизм, фактор, естественное, социальное.
N. D. Subbotina
Chita, Russia
Natural and Social Constituents of Empathy and Altruism
The article examines social and natural constituents of empathy and altruism. The author analyzes the main theories discovering the essence of empathy and altruism: the theories of social exchange, egoistical and altruistic motivations, and social norms, psychology of evolution, sociobiology, kindred selection and mutual altruism. The empathy and altruism factors of the selected group are defined: promoting, hindering and. Empathy and altruism fulfill the conservation function on the genetic and social levels.
Keywords: behavior, empathy, altruism, factor, natural, social.
Эгоизм и агрессия являются распространёнными формами человеческого поведения. Однако общество не могло бы существовать при отсутствии у людей качеств, противоположных агрессии и эгоизму, - альтруизма, эмпатии и инстинктивной заботы о близких. Эти черты так же, как и агрессия, имеют естественную предпосылку.
Когда в сообществах шимпанзе были проведены исследования, посвящённые возможности сохранения семейных уз, то оказалось, что связь между матерью и детёнышем сохраняется всю жизнь. По наблюдениям этологов, самки резуса защищают от нападения доминирующего самца своих взрослых сыновей. Многие резусы позволяют искать у себя насекомых только родителям.
По поводу подобных фактов Р. Шовен ещё в начале 70-х гг. прошлого века писал: «У приматологов возникает сомнение, не слишком ли мы переоценили роль доминирования, не слишком ли пренебрегаем родственными отношениями, которые в жизни обезьян имеют, быть может, большое значение, хотя и выражены менее явно. Во всяком случае, отцовская забота явно способствует повышению статуса молодого резуса в группе; детёныши, которыми самцы не занимаются, оказываются в этом смысле в менее выгодном положении» [8, с. 116].
Очень интересный пример альтруистического поведения животных по отношению к человеку приводится в книге Джека и Линды Палмер. Описывается случай, произошедший в зоопарке города Брукфильд, штат Иллинойс США, когда трёхлетний ребёнок случайно упал в вольер с шестью гориллами, и одна из самок, защищая младенца от других горилл, «пронесла его через загон и положила около входа, где уже ждали спасатели и администрация зоопарка» [5, с. 240]. Газеты писали, что животное вело себя слишком «по-человечески», но Палмеры данный пример не считают странным. Он является подтверждением тезиса, который утверждает: «человеческие добродетели (такие, как сострадание) берут начало в нашей животной природе» [5, с. 240].
Поведение, сходное с человеческим альтруизмом, отечественные исследователи под руководством П. В. Симонова обнаружили даже у крыс. Заходя в свои домики, подопытные крысы замыкали электрическую цепь, которая вызывала удары током их собратьев. Обнаружилось, что многие крысы (31 %) перестали заходить в свои домики, потому, что не могли выдерживать крики тех, кто находился под током, а 45 % животных присоединились к «альтруистам» тогда, когда оказались сами в роли жертв. Учёные их назвали
58
© Субботина Н. Д., 2011
«склонными к альтруизму». И только 24 % проявляли равнодушие. Конечно, термин «альтруизм» здесь применён условно, но он показывает, что животные испытывают нечто подобное человеческой эмпатии и совершают поступки, сходные с человеческим альтруизмом. Но мне хотелось бы обратить внимание и на то, что крысы делятся на три группы по степени альтруизма; мы знаем, что и людей можно поделить на подобные группы. И это не значит, что те, кто альтруизм не проявляет, «плохие» в генетическом значении: их существование необходимо для биотического вида. Они служат его развитию, тогда как «альтруисты» выполняют функцию сохранения вида.
Таким образом, на наш взгляд, деление на «эгоистов» и «альтруистов» и в прямом (когда говорят о людях), и в переносном (когда говорят о животных) смыслах выполняет ту же роль, что и деление на два пола - альтруисты и эгоисты выполняют две противоположные, но одинаково необходимые функции - сохранения и развития.
Под альтруизмом в психологии понимают мотив оказания помощи, который не обусловлен сознательными эгоистическими интересами. В западной социальной психологии проведено большое количество экспериментов, исследующих альтруизм. Изучалось, кто оказывает бескорыстную помощь, кому и при каких условиях. Выяснилось, что в ситуациях, представляющих угрозу для жизни спасающего, большую склонность к альтруизму проявляют мужчины. В Америке 90 % награждённых медалью за героизм при спасении жизни человека - мужчины. Но в безопасных ситуациях, когда альтруизм требует терпения и времени, к нему более склонны женщины. Если же речь идёт о близких людях, то женщины еще более альтруистичны [3, с. 615-616]. По-видимому, природа, не желая рисковать женщиной, избавила её от стремления к подвигу, но наделила большей эмпатией.
Мужчины чаще оказывают помощь женщинам, особенно привлекательным, женщины - в равной мере и мужчинам, и женщинам. Но женщины чаще просят помощи, чаще обращаются к врачам и различным консультантам. И все люди более склонны оказывать помощь индивидам, похожим на них самих: по физическим данным, по одежде, по взглядам и т. п. Здесь уже сказывается естественно-групповая психология - для самосохранения группы мы помогаем тем, у кого, вероятно, имеются гены, родственные нашим.
Что касается черт характера людей, склонных к альтруизму, то здесь данные экспериментов менее чётки. Некоторые исследователи даже считают, что альтруизм зависит не от характера, а от ситуации. Всё же ряд исследований даёт основание утверждать, что альтруистическое поведение
характерно в большей мере для людей высокоэмоциональных, склонных к эмпатии и способных к самостоятельному принятию решений [7, с. 365]. В безопасных ситуациях бескорыстную помощь чаще оказывают мягкие люди. По-видимому, они более подвержены суггестии и не способны на отказ от помощи.
Если говорить о настроении, то к бескорыстным поступкам склонны счастливые люди, в том числе испытывающие чувство любви. Также чаще оказывают помощь те, кто испытывает чувство вины. При плохом настроении, если оно вызвано переживаниями о других, тоже чаще проявляется альтруизм, если же человек занят мыслями о своих проблемах, то, наоборот - реже. «Опечаленный человек помогает другим очень избирательно; выбирает возможности, кажущиеся вознаграждающими; однако люди в радостном настроении чаще не столь избирательны и могут помогать в самых разных ситуациях» [7, с. 365]. Альтруистические поступки повышают настроение и самооценку. Особенно важно для повышения самооценки человека то, что он совершил добрый поступок не по принуждению и не за плату, а по своей воле. Психологи называют это «эффектом сверхоправдания». Из этого можно сделать вывод, что человек испытывает естественную потребность в уважении окружающих. Общество одобряет альтруистические поступки, тем самым повышая самооценку человека.
Менее склонны к альтруизму и эмпатии дети. Причём, чем меньше ребенок, тем более он эгоистичен. Некоторые исследователи считают этот результат подтверждением того, что мы все рождаемся эгоистами. Но, на мой взгляд, его можно объяснить и другой причиной. Для общества эмпатия ребенка бесполезна и даже вредна. Сопереживание может ухудшить не только его настроение, но и здоровье. Поэтому генетическая программа может быть такова, что эмпатия развивается с возрастом.
Было также обнаружено, что высокорелигиозные люди более склонны к сознательному участию в долговременной помощи. Истинно религиозные люди живут к тому же дольше других категорий людей. Отмечается, что религиозное учение расширяет границы родового альтруизма, призывая к «братской и сестринской» любви по отношению ко всем «детям Божьим» во всей человеческой «семье». Это действительно так, если данная религия не призывает к борьбе с инакомыслящими или неверующими.
Изучались также условия, способствующие или, напротив, препятствующие проявлению альтруизма. Альтруизм в большей степени проявляется в небольших коллективах, в небольших поселениях. Чем больше город, тем меньше сочув-
ствия можно ожидать от его жителей («Москва слезам не верит»).
Факты поразительного равнодушия людей, не оказавших помощь умирающим, заставили психологов промоделировать подобные ситуации и выяснить, что чем больше свидетелей, тем меньше надежды на оказание помощи, согласно русской пословице: «у семи нянек дитя без глазу». Многие спешащие люди просто не замечают нуждающегося в помощи, а те, кто заметил, - думают, чт. е. для этого другие. Люди в толпе также склонны недооценивать опасность: глядя на других, они думают: если все спокойны, значит, нет ничего страшного. Сказывается здесь также эффект деперсонализации: человек в толпе не имеет имени.
Следовательно, люди чаще оказывают помощь, если окажется, что они - единственные свидетели, если их имена или внешность известны. Если есть пример альтруистических поступков: например, они недавно прочитали про такое поведение или в конкретной ситуации кто-то начал оказывать помощь, тогда к нему с желанием присоединяются многие. Психологи обнаружили, что путешествующих автостопом вдвое чаще берут в машину, если, обращаясь к водителю, они смотрят ему прямо в глаза.
Обнадеживающим фактором является то, что просоциальные телевизионные передачи, оказывается, воздействуют на людей в большей степени, чем антисоциальные. Наконец, само по себе знание сдерживающих альтруизм факторов способствует его усилению. Следовательно, альтруизму можно научиться.
Д. Майерс описывает три теории, объясняющие альтруизм.
Первая теория социального обмена (Деннис Кребс и другие) [3] рассматривает альтруизм как своего рода эгоизм. Она акцентирует свое внимание на том, что люди обмениваются не только товарами и деньгами, но и социальными ценностями, в число которых входит и альтруизм. Они отмечают то, что, оказывая помощь другим, люди тем самым повышают самооценку, получают удовлетворение и уменьшают собственный дистресс, который возникает у них при наблюдении дистресса других. То есть, по сути, данная теория отрицает альтруизм как таковой, т. к. помощь оказывается не бескорыстной.
Б. Ф. Скиннер утверждает, что мы уважаем людей за их хорошие поступки только тогда, когда не можем объяснить эти поступки. «Мы объясняем поведение этих людей их внутренними диспозициями только тогда, когда нам не хватает внешних объяснений. Когда же внешние причины очевидны, мы исходим из них, а не из особенностей личности» [3, с. 589-590].
Многие авторы считают, что данная теория упрощает анализ альтруизма и не объясняет всех его случаев. Какой эгоизм может быть, к примеру, у тех, кто жертвует своей жизнью ради других? Психолог Даниэл Батсон, уточняя эту теорию, не отрицает эгоистических мотивов, но также признаёт и чисто альтруистическую мотивацию. Человек, оказывающий бескорыстную помощь, не только избавляется от собственного дистресса, но, прежде всего, помогает избавиться от дистресса пострадавшему. От своего дистресса можно избавиться и не посредством оказания помощи, а другими способами, например, уклонившись от наблюдения за пострадавшим, или, как в экспериментах, с помощью прослушивания записей комедии. После прослушивания значительно меньшее число участников эксперимента были склонны к альтруистическим поступкам. Поэтому можно сделать вывод, что у отказавшихся от помощи преобладали эгоистические мотивы, а у тех, кто действительно помог, - преобладали альтруистические.
Эмпатия, как справедливо считает Даниэл Батсон, является основой альтруизма. Хотя это утверждение выглядит очевидным, оно также получило подтверждение в экспериментах. Те студенты, у которых при наблюдении дистресса других наиболее сильно изменялись физиологические реакции (симптом собственного дистресса или эмпатии), в последующих экспериментах были более склонны к оказанию альтруистических поступков [3, с. 592-593].
Другая теория объясняет наличие альтруизма социальными нормами, сформировавшимися в обществе. Она, по сути, не опровергает наличие естественной основы альтруизма, а показывает, каким образом общество добивается от своих членов альтруистического поведения. Были описаны две социальные нормы. Социолог Элвин Гоулднер считает норму взаимности всеобщим моральным кодом. Люди стремятся оказывать помощь тем, кто оказывает помощь им. Гоулднер считает эту норму универсальной в общении равных людей [3, с. 595-596]. В отношении же слабых: детей, очень бедных, калек и прочих - действует другая норма - норма социальной ответственности. Таким образом, данная теория раскрывает социальные аспекты альтруизма, хотя, вероятно, общество таким образом лишь поддерживает естественную склонность людей к альтруизму, причём, поддерживает с помощью естественного механизма суггестии.
Сторонники третьей теории, названной Майерсом эволюционной психологией, Дэвид Басс и другие считают сущностью жизни сохранение рода. Басс сформулировал отличие своей позиции: «Социобиология игнорирует психику и сосредо-
точивается на поведении, тогда как эволюционная психология рассматривает психику (т. е. наши сложившиеся в ходе эволюции психологические механизмы) в качестве центрального локуса адаптации» [5, с. 34-35].
Эволюционные психологи справедливо обращают внимание на то, что целями защиты рода объясняется самозабвенная любовь к детям. Дети же, имеющие меньшую заинтересованность в сохранении генов родителей, как правило, меньше им преданы. Поэтому можно сделать вывод, что любовь к детям и забота о них - более естественна, а любовь взрослых детей к престарелым родителям и забота о них - более социальна.
Эволюционные психологи полагают, что в генетическом соревновании побеждает индивидуальный эгоизм, т. к. пожертвовавшие собой люди не оставляют после себя наследников, значит - не передают своему роду гены альтруизма. Поэтому они считают, что все люди - эгоисты, а альтруистическое поведение (кроме отношения к детям) полностью зависит от общественного влияния -от этических и религиозных норм.
С этим трудно согласиться, так как, если бы все, склонные к альтруизму, погибали, то за долгую человеческую историю их бы уже не осталось. Подвиги же совершаются с определенной регулярностью. Возможно, это можно объяснить следующим образом. Людей, склонных к эмпатии и альтруизму, много, и они передают свои качества потомкам в процессе естественного, а также полового отбора, т. к. данные черты выгодны биотическому сообществу и уважаются обществом больше, нежели эгоизм. А героические поступки самопожертвования совершают лишь немногие из альтруистов, и для их осуществления, кроме природной склонности, необходимо наличие чрезвычайной ситуации и суггестивного воздействия со стороны общества. Это может быть предшествующее воздействие, закрепившееся в структуре Сверх-Я, а может быть воздействие массового сознания, сопровождающего ситуацию. Не исключена возможность совершения героических поступков и людей с преобладанием эгоистической мотивации. Ими может двигать и желание удовлетворить потребность в острых ощущениях, потребность в славе, стремление сохранить свою собственность и т. п.
Эволюционные психологи считают: естественных предпосылок для формирования человеческого альтруизма было недостаточно. Палмеры пишут: «Сейчас невозможно до конца понять эволюционные процессы, которые сделали человека столь сложным. Однако мы должны знать, что язык и культура позволяют нам использовать эти возникшие в ходе эволюции адаптивные механизмы для кооперации, для выявления и наказания
эгоизма и придания им абстрактной реальности, которой не существовало прежде. То, что когда-то было простыми импульсами индивида к действию, стало законами и правилами поведения, которые передавались из поколения в поколение через устные традиции. Как только эти правила поведения стали частью культуры, начал действовать новый уровень естественного отбора. Культурные постулаты, приводившие к неадаптивным последствиям, стремительно сменялись более адаптивными убеждениями» [5, с. 247].
Ещё одна идея эволюционных психологов состоит в том, что биотический генетический эгоизм заставляет людей действовать в соответствии с принципом взаимности. Эта теория опирается на исследования биологов У Д. Гамильтона, Р. Л. Триверса о итоговой приспособленности и репродуктивном успехе, а также на теорию социобиологии.
Гамильтон и Триверс главной целью любой деятельности животных считали репродуктивный успех. Гамильтон в статье «Генетическая теория социального поведения», опубликованной в 1964 г., ввёл понятие родственного (родового) отбора [10], под которым понимается альтруистическое поведение родственных особей, приводящее к передаче по наследству родственных генов, когда достигаются цели не индивидуального, а родственного репродуктивного успеха.
Биологи ввели также понятие «итоговой приспособленности» (inclusive fitness), которое означает приспособленность индивида и его влияние на приспособленность родственников, которые не являются прямыми наследниками.
Зоологи обнаружили также, что «уровень альтруизма между индивидами соразмерен степени родства между ними» [5, с. 242]. Теория взаимного альтруизма была предложена Робертом Триверсом в работе «Эволюция взаимного альтруизма» [11]. Здесь Триверс с помощью простых арифметических расчетов показывает, что альтруистическое поведение выгодно каждому индивиду, т. к. снижает степень риска в опасных ситуациях. Роберт Триверс считает, что один организм оказывает помощь другому в ожидании взаимной помощи. А тех, кто не оказывает ожидаемой помощи, наказывают как отступников и предателей. Действительно, для животных, живущих группами, характерна взаимопомощь. Однако признания взаимопомощи недостаточно для анализа альтруизма.
Гамильтон разработал «формулу альтруизма». В работе Палмеров она описывается так: «Родовой отбор или внутренняя согласованность показывает, что особи внутри вида будут иметь наибольший успех в воспроизводстве, если станут помогать сородичам так, что выгода реципиента
(получающего помощь) будет значительно превышать затраты/ущерб для донора. Математически эта идея выражается в неравенстве К > 1/г. Для отбора генов альтруизма К должно быть больше обратного г, где г - коэффициент отношения реципиентов к альтруисту. Т. к. родные братья и сёстры имеют г = 1/2, животное не нарушит репродуктивную адекватность, если пожертвует жизнью для спасения двух своих братьев (сестер)» [5, с. 241].
Ещё Ч. Дарвин, считая основным механизмом эволюции естественный отбор, отмечал в то же время и роль полового отбора. Р. Триверс основными механизмами полового отбора считал родительство, родительский вклад и репродуктивную стратегию самок [10]. Под родительским вкладом Триверс понимал вклад родителей в детёныша, способствующий его выживанию, а значит, и будущему его репродуктивному успеху.
Данные биологические исследования легли в основу ряда отечественных теорий. Особенно важна в этом плане статья В. П. Эфроимсона «Родословная альтруизма», опубликованная в 1971 г. в журнале «Новый мир». Ссылаясь на успехи естествознания и эволюционной генетики, он говорил, что «есть основание считать - в наследственной природе человека заложено нечто такое, что вечно влечёт его к справедливости, к подвигам, к самоотвержению» [9, с. 191]. Источник альтруизма, по мнению Эфроимсона, находится в явлении, на первый взгляд, противоположном - естественном отборе. «...Закон естественного отбора - самый могущественный из законов живой природы, самый безжалостный и “аморальный” среди них, постоянно обрекавший на гибель подавляющее большинство рождавшихся живых существ, закон уничтожения слабых, больных, в определённых условиях - и именно в тех условиях, в которых создавалось человечество - породил и закрепил инстинкты и эмоции величайшей нравственной силы» [9, с. 205]. При этом автор несколько раз подчёркивал, что он ни в коем случае не отрицает роли воспитания.
Основатель социобиологии Уилсон говорил, что альтруизм является «центральной теоретической проблемой социобиологии, и можно сказать, что вообще социобиология возникла главным образом из дискуссий по проблеме альтруизма» [12]. Социобиология объясняет альтруизм как поведение, способствующее повышению репродуктивного успеха других особей и снижающее репродуктивный успех самой особи.
По мнению сторонников данной теории, такое поведение складывается из трёх составляющих: родственного отбора, родительского манипулирования и взаимного альтруизма. Социобиологи считают эти механизмы одинаковыми для человека и всех социальных животных. Родитель-
ское манипулирование также направлено на близких людей и охватывает не только заботу отца и матери о потомстве, но и помощь родителей друг другу. Взаимный же альтруизм имеет более широкое применение и охватывает всех представителей какого-либо биотического вида.
В работе Палмеров показано, что альтруистические паттерны характерны для перепончатокрылых, термитов, для многих позвоночных. Например, «Аллигаторы и крокодилы строят гнёзда для яиц и яростно защищают их до момента вылупления. Они помогают малышам достигнуть воды, иногда перенося их в своей страшной пасти» [5, с. 242]. Наивысшей степени близость матери и детёныша достигает у млекопитающих благодаря возросшему физическому контакту. Исследователи приматов в конце прошлого века (Бразерс и др.) обнаружили, что обезьяны способны распознавать эмоции и мотивы сородичей, что способствует эмпатии.
Итак, следует считать доказанным, что альтруистическое поведение выработалось в ходе естественного отбора, и в животном мире с его применением проблем не возникает. В человеческом же обществе действие инстинктивного альтруизма ослабевает ввиду наличия сознания и понимания, вследствие этого - противоречие альтруизма инстинкту самосохранения.
Теория взаимного альтруизма не объясняет примеров самопожертвования и пожертвования группой частью своих членов, т. к. после этого погибшему нет смысла ожидать ответной помощи. Это происходит потому, что данная теория рассматривает только отношения «индивид - индивид», но не учитывает отношений «группа -индивид». Для биотической системы организмов
- популяции или небольшой группы в виде стаи или стада - отдельные индивиды предстают лишь как средство выживания. Эмпатия, альтруизм также выгодны этой системе.
Палмеры утверждают, что «альтруистическое поведение между близкими родственниками послужило “трамплином” для развития взаимного альтруизма среди социальных видов. Гомини-ды формировали сравнительно небольшие группы в течение основного периода своей эволюции. Каждый индивид мог отслеживать, отвечают ли дальние родственники и неродственники услугой за услугу. Но за последние 10 тыс. лет размер человеческих групп значительно увеличился. Возможно, в ходе эволюции существовало некое селективное давление в пользу оценки вероятности того, что незнакомец отблагодарит за услугу» [5, с. 246].
Исследователи дают вариант объяснения того, что в небольших поселениях чаще проявляются эмпатия и альтруизм, а в больших горо-
дах, напротив, возрастает уровень преступности. Палмеры опираются на Томпсона, который «предложил уравнение, выражающее плюсы и минусы альтруистического поведения в значении репродуктивных частот, помноженных на вероятность взаимности между донором и реципиентом альтруизма. Согласно Томпсону, <...> по мере снижения вероятности взаимности снижается и вероятность альтруистических действий. <...> Он приводит корреляцию показателей преступности с размерами городов. <...> Повышение преступности в более крупных городах объясняется низкой вероятностью взаимности между донором и реципиентом альтруистического поведения. Низкая выгода альтруизма снижает невыгодность преступления и повышает уровень преступности» [5, с. 246].
В данных рассуждениях смущает то, что авторы (и Томпсон и Палмеры) логически идут от индивидов к группе; на наш же взгляд, реальное движение было в обратном направлении: альтруизм увеличивался не потому, что индивиды «отслеживали» ответные услуги, а потому, что выживала та группа (или тот вид), в которых проявлялась взаимопомощь, и вследствие этого способность к альтруизму могла передаваться на генетическом уровне.
В человеческом обществе на биотическом уровне (в ходе естественного отбора) продолжают действовать эти законы. Как известно, теория полового диморфизма В. А. Геодакяна доказывает, что для сохранения вида популяция жертвует определённым количеством особей мужского пола. На социальном уровне общество тоже жертвует во время войны частью своих членов. Чаще всего жертвами оказываются одни из лучших членов общества - молодые, здоровые мужчины. Поэтому после войны, ввиду нехватки мужчин для полового отбора, свои гены передают потомкам более слабые и больные мужчины, что снижает качества генофонда. Общество в эпоху цивилизации на этическом уровне противопоставляет данной биотической закономерности положения гуманизма - признание ценности каждой личности. Однако реальная политика не всегда следует гуманизму.
Альтруизм, таким образом, необходим для сохранения вида. Но, если бы все особи в любых опасных ситуациях не задумываясь жертвовали собой, то система перестала бы существовать, поэтому для биотической системы выгодны особи, которые обладают инстинктом самосохранения, порождающим эгоизм, и только в строго определенных ситуациях поступающих альтруистически. Эгоизм в первую очередь нужен индивиду, а опосредованно - обществу; а альтруизм - в пер-
вую очередь - обществу, а опосредованно - индивиду.
В результате проведенного анализа можно заключить, что альтруизм проявляется как следствие генетических предпосылок (склонности к эмпатии) и суггестии со стороны общества, одобряющего альтруизм. Самопожертвование возникает в чрезвычайной ситуации, особенно если она сопровождается воздействием массового сознания.
Психологи, изучающие альтруизм, стремятся выделить его разновидности, кладя в основу классификации «степень альтруистичности». В энциклопедии Р. Чалдини, Д. Кенрика и С. Ней-берга выделяются три таких типа: просоциаль-ное поведение, доброта и чистый альтруизм1. К первому типу относятся любые поступки одного человека для пользы другого. Доброта является разновидностью просоциального поведения без стремления получения внешнего вознаграждения, а чистый альтруизм - разновидность доброты, не имеющей цели получить не только внешнее, но и внутреннее вознаграждение [7, с. 336-337].
По поводу того, существует ли чистый альтруизм, нет однозначного мнения. Довольно распространено выражение: «альтруизм есть форма эгоизма», подразумевающее то, что альтруистическое поведение выгодно для человека. Упоминаемый выше психолог Батсон провёл много экспериментов, изучая данную проблему. Он связывал чистый альтруизм с эмпатией, или способностью встать на точку зрения другого человека [7, с. 366-368].
Общество не делится на людей, имеющих только альтруистическую или только эгоистическую мотивацию, на проявляющих агрессию или жертвующих собой. В принципе, один и тот же человек может вести себя в различных ситуациях и как эгоист, и как альтруист, но всё же, каждый имеет большую склонность либо к тому, либо к другому типу поведения. Окружающие могут поощрять те или иные инстинктивные чувства всех своих членов или избранных, что способствует их большему развитию. Например, у будущего короля могут воспитывать властность, агрессивность. В первобытном обществе поощрялась агрессивность по отношению к другим племенам, особенно, как мы знаем, в «героический» период. До сих пор в большинстве культур у девочек поощряется скромность. В цивилизованном обществе положительно оценивается инстинктивный альтруизм, стремление заботиться о близких, в то же время, в богатой семье могут поощрять инстинкт собственности и т. п.
1 Здесь прослеживается корреляция с классификацией крыс по степени альтруистичности, что в очередной раз подтверждает наше глубинное сходство с животным миром.
В кризисных ситуациях, как известно из истории, человек порой сбрасывает с себя всё воспитание и ведёт себя как истинный зверь. Но, к счастью, такое случается редко. Это говорит о том, что взгляды Шпенглера, Фрейда, Лоренца и Ардри, считающих человека самым агрессивным из животных, односторонни. Они не учитывают, во-первых, того, что у человека есть и инстинкт заботы о других, инстинкт взаимопомощи и, во-вторых, они не учитывают силы суггестивного воздействия общественной морали на человека. Ардри говорил о том, что мы не можем ждать многого от человеческого ума. Ум, действительно, на данном этапе, немного может дать в плане борьбы с возможной агрессией, но воспитание уже много веков способствует сохранению человечества, как бы мы ни ругали его недостатки.
Лоренц находит естественную причину и такого чувства человека, которое, с одной стороны, близко альтруизму, с другой - часто реализуется с помощью агрессии. Оно проявляется при спасении других людей и защите того, что представляет для человека ценность. Лоренц называет это чувство воодушевлением. Он говорит, что «... воодушевление пробуждается с предсказуемостью рефлекса во всех внешних ситуациях, требующих вступления в борьбу за какие-то социальные ценности, особенно за такие, которые освящены культурной традицией» [2, с. 27]. Ценности эти бывают любыми, и разные группы могут считать ценными даже противоположные вещи.
Реакция воодушевления возникает тогда, когда для этих реальных или воображаемых ценностей возникает реальная или воображаемая угроза, и она сопровождается наличием реального или воображаемого врага. Вернее, сам по себе объект, который считается врагом, почти всегда реальный, воображаемым же порой является его свойство «враждебности».
Помимо наличия ценности и врага для реакции воодушевления необходим ещё вождь и определённое количество людей, увлечённых им. Здесь, по сути, Лоренц описывает явление массового сознания, сравнивая его с подобным поведением животных. «Каждый сколько-нибудь чувствительный человек знает, какие субъективные ощущения сопровождают эту реакцию. Прежде всего, она характеризуется качеством чувства, известного под именем воодушевления. По спине и - как выясняется при более внимательном наблюдении - по наружной поверхности рук пробегает “священный трепет”. Человек чувствует себя над всеми связями повседневного мира; он готов всё бросить, чтобы повиноваться зову Священного Долга. <...> В священности этого трепета и в одухотворённости воодушевления усомнится тот, кто видел соответствующие поведенческие акты самца шимпанзе, который с беспримерным мужеством выходит защищать своё стадо или семью.
Он тоже выдвигает вперёд подбородок, напрягает всё тело и поднимает локти в стороны; у него тоже шерсть встаёт дыбом, что приводит к резкому и наверняка устрашающему увеличению контура тела при взгляде спереди. Поворот рук внутрь совершенно очевидно предназначен для того, чтобы вывести наружу наиболее заросшую сторону и тем усилить упомянутый эффект. Общая комбинация осанки и вздыбленной шерсти служит тому же “блефу”, что и у горбящейся кошки: она выполняет задачу изобразить животное более крупным и опасным, чем на самом деле. Так что и наш “священный трепет”
- это не что иное, как попытка взъерошить остатки некогда бывшего меха» [2, с. 28].
Как ни оскорбительно всё это выглядит для человека, надо признать, что здесь Лоренц прав! Реакции воодушевления, описанные Лоренцем, являются проявлением закономерностей естественно-групповых отношений. Но он идёт дальше и приходит к выводу, что политическое и вообще любое противостояние в обществе обусловлено, прежде всего, человеческим инстинктом воодушевления. «Как триумфальный крик очень существенно влияет на социальную структуру серых гусей, даже господствует в ней, так и инстинкт воодушевлённого боевого порыва в значительной степени определяет общественную и политическую структуру человечества. Оно не потому агрессивно и постоянно готово к борьбе, что разделено на партии, враждебно противостоящие друг другу; оно структурировано именно таким образом потому, что это предоставляет раздражающую ситуацию, необходимую для разрядки социальной агрессии» [2, с. 29].
Согласиться с Лоренцем здесь, - значит подписать смертельный приговор человечеству. При постоянном возрастании силы оружия взаимного уничтожения и при постоянной готовности к борьбе человечество закономерно должно самоу-ничтожиться. Вопрос только во времени. Но если считать агрессию не постоянной потребностью человека, а реакцией на неблагоприятные обстоятельства, есть основания не согласиться с ним.
Лоренц здесь, во-первых, не учитывает того, что групповые отношения между людьми совпадают с аналогичными у животных только по форме, а не по содержанию, и причины конфликтов всегда более социальны, нежели естественны, хотя у многих противоречий существует и естественная основа.
Во-вторых, Лоренц не учитывает системной организации общества. Люди относятся к представителям других социальных, этнических или религиозных групп как к чужим потому, что не включают их в свою систему. Если человечество сумеет объединиться в единую систему, то каждый другой человек будет рассматриваться как свой и требующий защиты. Вот почему чрезмерное внимание к национальным и религиозным различиям,
требование «возродить национальную идею» и т. п., опасно для человечества, оно разъединяет, а не соединяет людей. Это вовсе не значит, что надо отказаться от защиты личных и групповых интересов в тех случаях, когда им грозит реальная угроза. Это значит, что не следует выискивать эту угрозу на пустом месте, а она часто бывает мнимой. Личные, групповые и общечеловеческие интересы должны быть одинаково ценными для людей.
Описанный Лоренцем «инстинкт воодушевления» есть не что иное, как инстинкт самосохранения рода. Практически все современные люди знают о наличии у человека инстинкта индивидуального самосохранения. Но очень мало говорится об инстинкте самосохранения рода. Это приводит к двум ошибкам.
Во-первых, эти инстинкты порой отождествляют. Например, в газете «Аргументы и факты», в статье, посвящённой катастрофам, написано: «Но даже инстинкт самосохранения в разных людях проявляется по-разному. Каков человек - таков инстинкт. Один инстинктивно побежит, растолкав ближних своих. А другой - тоже инстинктивно - заслонит собой людей, совсем ему чужих» [6]. Все правильно: люди действуют в описанных случаях инстинктивно. Только в первом случае действительно проявился инстинкт самосохранения, а во втором - инстинкт защиты сородичей, который оказался у данного человека в данный момент сильнее.
Второй ошибкой, вытекающей из этого незнания, является то, что все причины действий, осуществлённых на основе данного инстинкта, полностью приписывают каким-либо социальным явлениям - морали, религии, праву. Действительно, защита, спасение близких является в основном результатом воздействия общества на человека, но если бы в человеке не было ничего заложено для реализации этих действий, то вряд ли они были возможны. Хотя защита близких может совпадать и с агрессией по отношению к врагам или может проявляться в актах мести. Последние как раз и являются неудовлетворенной агрессией, но не такой, о какой писали Фрейд и Лоренц. Она является не самопроизвольной, а возникает в результате негативного внешнего воздействия.
Всё сказанное даёт надежду усомниться и в окончательной истинности высказывания Эриха фон Хольста, на которого ссылается Лоренц: «Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь мир, оно бы тотчас же раскололось, по меньшей мере, на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое еретическое); и вражда, и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество, к сожалению, таково, каково оно есть» [2, с. 29]. Можно добавить к ранее высказанным возражениям, что если человек или человечество так уж нуждаются в противостоянии (а, похоже, что это именно так), то в качестве противостоящего
им элемента можно выбрать реальные действительные опасности - природные катаклизмы, стоящие перед человечеством глобальные проблемы и бороться с ними.
Какова же роль эмпатии и альтруизма в жизни общества?
Н. Н. Моисеев, блестящий учёный, в ряде своих работ показавший огромную роль в жизни общества такого естественного фактора, как информация, считает, что альтруизм «испортил» человека. Он предполагает, что кроманьонец был не только не хуже, «он был, вероятно, даже несколько лучше, а, может быть, и умнее нас. В те времена ещё не научились сохранять жизнь людям, которые отягощены наследственными заболеваниями. И можно думать, что среди кроманьонцев было меньше лиц с тяжёлым генетическим грузом» [4, с. 122]. Возможно, в генетическом плане кроманьонец и был «лучше» человека, но человеком наших предков можно назвать только на том этапе, когда у них появилось сочувствие к не имеющим эволюционной (в биотическом смысле) ценности. Впрочем, здесь я уже повторяюсь.
Моисеев продолжает: «В самом деле, именно этот альтруизм, эта защита слабых, эта дополнительная и весьма обременительная нагрузка, которую по необходимости взяло на себя рождающееся общество, и прекратили действие естественного отбора, а, следовательно, и индивидуальное развитие человека» [4, с. 126]. Здесь необходим ряд поправок. Во-первых, прекратилось лишь одно действие естественного отбора - убийство или лишение заботы тех, кто не участвует в репродукции. Но естественный отбор сохранился на генетическом уровне: часть зародышей, имеющих значительные отклонения от нормы, не доживает до рождении, часть родившихся гибнет до того, как появится возможность приобрести потомство. Во-вторых, у человека значительно большую роль, чем у животных, стал играть половой отбор, который в совокупности с ослабленным естественным отбором способен, на наш взгляд, не только сохранять, но и развивать генетику человека. В-третьих, непонятно, что означают слова о том, что прекратилось индивидуальное развитие человека. По-видимому, уважаемый Никита Николаевич имел в виду биотическое развитие? Но есть ведь и социальное!
М. Ю. Кондратьев и В. А. Ильин отмечают: «С точки зрения социально-психологической практики, большое значение имеет тот факт, что подлинно гуманное отношение в целом ряде случаев оказывает сильнейшее позитивное воздействие как на отдельных индивидов, так и на целые группы» [1]. Альтруизм не только сохраняет жизнь и благополучие тех людей, в отношении которых он проявляется, но сохраняет человечность как исключительный социальный феномен.
Подводя итоги, предлагаем две таблицы.
Таблица І
Теории альтруизма
Теории Автор
Теория социального обмена Эгоистической и альтруистической мотивации Теория социальных норм (норма взаимности и норма социальной ответственности Теория эволюционной психологии - человеческий альтруизм основан на взаимном альтруизме животных предков и на этических и религиозных нормах Социобиология: альтруизм - поведение, способствующее повышению репродуктивного успеха других особей, и снижающее репродуктивный успех самой особи Теория родственного (родового) отбора Теория взаимного альтруизма Деннис Кребс и др. Даниэл Батсон и др. Алвин Гоулднер Дэвид Басс и др. Р. Уильямс и др. У. Д. Гамильтон Роберт Триверс
Таблица 2
Факторы альтруизма
Способствующие Препятствующие Ограничиваемые избранной группой
Естественные
- генетическая склонность к эмпатии; - материнский и отцовский инстинкт; - инстинкт самосохранения группы - эгоизм; - чувство собственности; - потребность в мести - ксенофобия
Социальные
- небольшое поселение; - ситуация, когда люди оказываются единственными свидетелями; - если их имена или внешность известны; - примеры альтруизма - большой город; - распределение ответственности: «у семи нянек дитя без глазу»; - деперсонализация; - конфликт интересов - национализм; - фашизм
Социально-естественные
суггестия со стороны общества, одобряющая альтруизм - массовое сознание и массовое но-ведение - этноцентризм
Список литературы
1. Кондратьев М. Ю., Ильин В. А. Азбука социального психолога-практика. М.: ПЕР СЭ, 2007. 464 с. URL: http://www.slovari.yandex.ru (дата обращения 20.03.2011).
2. Лоренц К. Агрессия (так называемое Зло) // Вопросы философии. 1992. № 3. С. 5-35.
3. Майерс Д. Социальная психология. СПб.: Питер, 1997. 688 с.
4. Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990. 351 с.
5. Палмер Дж., Палмер Л. Эволюционная психология. Секреты поведения Homo sapiens / пер. с англ. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. 384 с.
6. Прошак Л. Испытание бедствием // Аргументы и факты. 1999. № 46.
7. Чалдини Р., Кенрик Д., Нейберг С. Новейшая психологическая энциклопедия. Законы и тайны поведения человека. Психологический атлас поведения человека. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2008. 575 с.
8. Шовен Р. Поведение животных. М.: Мир, 1972. 488 с.
9. Эфроимсон В. П. Родословная альтруизма // Новый мир. 1971 № 10. С. 193-213.
10. Hamilton W. D. The Genetical Theory of Social Behavior // Journal of Theoretical Biology, 1964. Vol. 7. № 1.
11. Trivers R. L. Parental Investment and Sexual Selection // Sexual Selection and Descent of Man 1871-1971: Ed. by B. Campbell. Aldine, Chicago, 1972.
12. Wilson E. O. Sociobiology. A New Synthesis. Cambridge, 1975.
Рукопись поступила в издательство 25 марта 2011 г
