CC BY
87
УДК 81'373.45
Е. В. Белоглазова, В. В. Кабакчи, Е. Ю. Иванова
Белоглазова Е. В., доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры теории языка и переводоведения Санкт-Петербургского государственного экономического университета; е-таЛ: [email protected]
Кабакчи В. В., доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры теории языка и переводоведения Санкт-Петербургского государственного экономического университета; е-та^ [email protected]
Иванова Е. Ю., старший преподаватель и аспирант кафедры теории языка и переводоведения Санкт-Петербургского государственного экономического университета; e-maiL: [email protected]
ЕСЛИ КСЕНОНИМЫ ПОЯВЛЯЮТСЯ -ЗНАЧИТ, ЭТО КОМУ-НИБУДЬ НУЖНО: СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ КСЕНОНИМОВ
Отличительной особенностью лингвистики XXI века является то, что язык и культура перестали рассматриваться отдельно, а соединились в единое целое -лингвокультуру. В лингвистической науке постоянно растет интерес к проблемам диалога языков и культур, что определяется современными тенденциями развития глобальной межъязыковой и межкультурной коммуникации. В связи с выдвижением английского языка на лидирующую позицию в качестве языка мирового общения и его интенсивным использованием в приложении к иноязычным культурам англоязычное описание иноязычных («внешних») культур приобретает особую актуальность и важность.
В центре внимания настоящей статьи находится стилистическое функционирование культурно-маркированной лексики - ксенонимов. В работе дается обзор стилистических функций ксенонимов в целом, а также подробно анализируются функции стилизации (нативизации) и негативизации на примере использования русизмов и японизмов. Привлечение текстов из художественной литературы и публицистики позволяет проследить, каким образом авторы используют ксенонимы для остранения или дистанцирования описания от привычного читателю культурного окружения.
Авторы приводят примеры употребления культурно маркированных топонимов, антропонимов, идиом и локалоидов, введенных для стилизации текста. При анализе ксенонимов в функции негативизации дается краткий обзор истории лингвистических контактов России, Японии и англоговорящих стран, а также выделяются причины активизации рассматриваемой функции.
Ключевые слова: ксенонимы; стилистические функции; русизмы; японизмы; стилизация; негативизация.
E. V. Beloglazova, V. V. Kabakchi, E. Y. Ivanova
Beloglazova E. V., Doctor of PhiLoLogy, Professor of the Theory of Language
and Translation Studies Department, St. Petersburg State University of Economics;
maiL to: [email protected]
Kabakchi V. V., Doctor of PhiLoLogy, Professor of the Theory of Language
and TransLation Studies Department, St. Petersburg State University of Economics;
maiL to: [email protected]
Ivanova E. Yu., Senior Lecturer and Post-graduate Student, of the Theory of Language and TransLation Studies Department, St. Petersburg State University of Economics; maiL to: [email protected]
XENONYMS FOR RHYME OR REASON or STYLISTIC FUNCTIONS OF XENONYMS
A distinctive feature of Linguistics in the 21st century is that Language and cuLture are no Longer viewed separateLy and have united into the organic whoLe -LinguocuLture. Interest in the probLem of diaLogue between Languages and cuLtures does not fade; this is determined by modern trends in the deveLopment of gLobaL interLinguaL and intercuLturaL communication. Due to promotion of EngLish Language as the Language of internationaL communication and its intensive use appLied to foreign cuLtures the EngLish description of foreign ("externaL") cuLtures is of particuLar reLevance and importance.
The focus of this articLe is the styListic functioning of the cuLturaLLy-marked units - xenonyms. The articLe gives an overview of the styListic functions of xenonyms in generaL, and aLso anaLyzes in detaiL the functions of styLization and negativization using the exampLes of Russisms and Japanisms. Fiction and pubLicistic texts aLLow to trace how authors use xenonyms to estrange description from the famiLiar cuLturaL environment.
The authors give exampLes of cuLturaLLy marked toponyms, anthroponyms, idioms and LocaLoids introduced for styLing the text. In the anaLysis of xenonyms in the function of negativization, a brief overview of the history of Linguistic contacts of Russia, Japan and EngLish-speaking countries is given, as weLL as the reasons for the activation of the function.
Key words: xenonyms; styListic functions; russisms; japanisms; styLization; negativiz-ation.
В вопросе о функциях языка в лингвистике не сложилось общего мнения, что, с одной стороны, порождает проблему отсутствия единой системы координат, а с другой - дает исследователю некоторую свободу выбора. Сложность определения функций языка, как нам кажется, имеет те же корни, что и сложность создания классификации
текстов - коммуникация столь многогранна и многообразна, что трудно охватить все ее проявления. Учитывая специфику интересующей нас формы коммуникации (а именно, межкультурной), мы остановили свой выбор на номенклатуре функций языка, предложенной А. А. Леонтьевым. Исследователь рассматривает язык как средство передачи 1) общественно-исторического опыта человечества и 2) специфического национально-культурного опыта конкретного народа. Именно их исследователь относит к функциям языка, т. е. «функциональным характеристикам речевой деятельности, которые проявляются в любой речевой ситуации» [Леонтьев 1969, с. 34]. Применительно к культуронимам как к элементам инолингвокультурного контекста особую важность приобретает вторая из названных функций, связанная с передачей национально-культурного содержания. Как будет показано далее, раскрытие этого культуро-специфического содержания может варьироваться от предельно полного до минимального или даже отрицательного. В первом случае можно говорить о культурологической функции ксенонимов, во втором - об их эзотерической функции.
Среди вторичных функций речи, исчерпывающий перечень которых А. А. Леонтьев считает утопией, исследователь отмечает эстетическую функцию, связанную с наделением некоторого элемента особой значимостью за счет его особого положения в тексте или употребления вне привычной для него сферы. Именно так и воспринимаются ксенонимы - как вырванные из своей лингвокультуры и потому «торчащие над строкой». Этот аспект функционирования ксенонимов может также проявляться двояко - как функция стилизации определенной культуры или как функция экзотизации (т. е. конструирования обобщенно-экзотической культуры).
Функционирование ксенонима как средства передачи или сокрытия культурно-значимой информации как наиболее очевидный случай рассматривалось в работах В. В. Кабакчи, Е. В. Белоглазовой, З. Г. Прошиной.
В настоящей статье мы сосредоточим внимание на второй группе функций ксенонимов, связанной с порождением ими определенного стилистического эффекта, суть которого, в самом общем плане, состоит в остранении или дистанцировании описания от привычного читателю культурного окружения.
Функция стилизации
Функция стилизации (иными словами, локализации или нативи-зации) наиболее ярко проявляется в контексте инокультурной литературы, в которой автор, пишущий на английском языке, стремится стилизовать текст под иноязычные речевые практики.
Рассмотрим функцию стилизации на примере исторического жанра художественной литературы, в котором важно создание аутентичного культурно-исторического фона, чему и служат вводимые элементы инолингвокультурного контекста. В то же время, как справедливо отмечает Л. Минк, «history claims to be a true representation of the past, while fiction does not, even when it purports to describe actions and events locatable in particular times and places» [Mink 1987, с. 182-183], т. е. инолингвокультурные вкрапления призваны создать достоверную историческую атмосферу, но абсолютная точность не требуется и не соблюдается.
Так, в романе П. Саймонс The Bronze Horseman очевидны усилия автора по конструированию достоверного культурно-исторического фона. Этой цели служат предпосланные тексту произведения карты Ленинграда и Ленинградской области, где разворачиваются события, а также детальные описания маршрутов с топографическими деталями:
When the tram didn't come for twenty minutes, Tatiana agreed to walk a few kilometers to tram Number 16. Govorova turned into Ulitsa Skapina and then meandered diagonally northward until it ended in the embankment of the Obvodnoy Canal - the Circular Canal (Simons P. The Bronze Horseman).
Саймонс приводит поразительно детализированное описание с номером маршрута трамвая и дальнейшим пешим маршрутом героини, и в то же время, оно неточно: «Шкапина» превращается в «Скапина», «Обводный» - в «Обводной».
Второй важной составляющей конструируемого аутентичного фона являются имена персонажей и обращения их друг к другу. Автор даже не боится вводить антропонимы в их уменьшительно-ласкательной форме (Babushka, Deda, Papochka) или во всем богатстве их вариативности:
Daria, Dasha, Dashenka, Dashka. She represented everything that was dear to Tatiana (Simons P. The Bronze Horseman).
В-третьих, автор стилизует дискурсивные практики персонажей, пытаясь дать читателю представление об аутентичном речевом окружении:
"Tania, be quiet and sit down," Papa ordered his daughter. "It's about to begin. Irina, you, too. Sit." (Simons P. The Bronze Horseman).
В то же время, вводимый инокультурный контекст несвободен от неточностей, таких как анахронизм «Tsarskoye Selo» (до 1918) вместо «Пушкин» (с 1937), маршрут трамвая, цена за проезд, написание улицы и т. п.
Однако, пожалуй, единственной непростительной неточностью в романе является превращение «Zhitomir» в «Shitomir», с его вульгарными коннотациями, в переводе речи В. Молотова 22 июня 1941 г. о вступлении СССР во Вторую Мировую Войну; в то время как прочие оплошности не играют существенной роли в художественном произведении, пусть и реалистически-исторического жанра.
В еще одном историческом романе Shogun, посвященном уже японской среде, Дж. Клавелл использует не только топонимы, антропонимы и регулярные суффиксы вежливости san и sama, принятые в японской лингвокультуре, но и приводит целые транслитерированные диалоги:
"Wakarimasu ka?" Omi said.
"He says, do you understand?"
"Hai."
"Okiro."
"He says you will get up." (Clavell J. Shogun)
Пояснениями в таких случаях снабжается только первое введение японизмов в текст, чтобы в дальнейшем ничто не мешало погружению в атмосферу Японии:
"Wakarimasu? You! Captain-san!"
The man stared at him open-mouthed, then he bowed to hide both his astonishment and his pleasure. "Wakarimasu, Anjin-san. Hai. Arigato goziemashita." (Clavell J. Shogun)
В то же время ошибочно было бы ограничивать сферу применения ксенонимов в функции стилизации (локализации) только лишь художественной литературой.
Элементы инолингвокультурного контекста нередко вводятся и в нехудожественную литературу с целью создания или углубления местного колорита в публицистике:
Certainly, it is not the Russia of izbi and babushkas, of earthy proverbs by peasants in bast shoes (Massie S. Pavlovsk. The Life of a Russian Palace).
В приведенном примере ксенонимы izbi и babushkas введены в текст из стилистических соображений: по мнению автора их присутствие должно подчеркнуть «русскость» описания, передать национальный колорит культуры.
Приведём также пример употребления японских ксенонимов в газетной статье The Kimono Kerfuffle, посвященной скандалу, разразившемуся в Бостонском музее, где на выставке посетителям было предложено примерить кимоно, что оскорбило представителей азиатской культуры:
In the unlikely event that Boston's MFA ever wants to offer another Japanese hands-on experience, hara-kiri might be an option (National review, August 24, 2015).
Японизм используется здесь для усиления иронии автора, а также для поддержания общей стилистики статьи.
Распространенным способом создания национального колорита является обращение к русским пословицам. Идиоматика порой вводится вскользь, в иных же случаях становится объектом пристального внимания и подробно растолковывается читателю:
"Blat isn't really corruption", an actress contended, "it's just ty mne ya tebe (you for me and me for you). In other words, I'll scratch your back and you scratch mine!" (Smith H. The Russians)
Своеобразным стилистическим приемом следует считать русификацию англоязычной фразеологии посредством субституции ключевых слов оригинала соответствующими ключевыми русизмами. Так, в первом случае переделывается пословица «When in Rome, do as Romans do», а во втором случае, безусловно, имеется в виду интернациональная идиома «играть вторую скрипку», где место скрипки занимает balalaika:
Be adventurous - when in Moscow do as the Muscovite do (Beyer: 37).
Pupil independence, however, plays second balalaika to the pressure for
marks... (Time 06.06.1980)
Последняя идиома, причем именно в таком трансформированном виде, оказывается достаточно частотным средством стилизации текста описания русской культуры, о чем свидетельствуют следующие примеры из американской прессы:
1. I am star of Russia; you play second balalaika (The Advocate-Messenger, Sept. 23, 1991).
2. Tito Visit Shows Bulganin Plays Second Balalaika to Kruschchev (Asbury Park Press, May 28, 1955).
3. But Ivan Ivanovich is actually getting a better break than Khrushchev indicated in stating the new Kremlin line early in 1954. Heavy industry continues to get the bear's share of resources and Ivan still has to play second balalaika to machine tools, tractors and steel plants (The Tipton Daily Tribune, May 11, 1957).
Особенно ярким в интересующем нас отношении является пример 3, в котором упомянутые выше типичные для этой функции средства представлены в существенной концентрации: имя-символ, причем в сокращенной (Ivan) и полной - типично русской с отчеством - форме (Ivan Ivanovich), символ Москвы и, как следствие, России (Kremlin), русифицированные идиомы (play second balalaika, bear's share).
По-видимому, автор руководствовался другой, адаптированной к ситуации, русской народной мудростью: «Текст ксенонимами не испортишь!».
Трансформации могут подвергаться также узнаваемые клише и крылатые выражения:
From Russia with blat: can informal networks help modernize Russia?1
(Ledeneva A. From Russia with blat: can informal networks help modernize
Russia?).
Японская идиоматика меньше подвержена адаптации в английском языке, что может быть обусловлено особенностями ее образования: большая часть японских пословиц представляет собой четырех-
1 Название статьи.
иероглифические сложные конструкции, которые функционируют, как поэтические фразеологизмы, а иногда и как паремии (полноценные предложения). При использовании таких ксенонимических выражений автор обычно прибегает к калькированию японского выражения с последующим пояснением:
Fall down seven times, get up eight: The power of Japanese resilience1.
Japanese culture and ways of thinking can not be adequately addressed in a short space, but this Japanese proverb reflects an important and shared ideal: "Nana korobi ya oki" (literally: seven falls, eight getting up) means fall down seven times and get up eight (Presentation Zen, March 24, 2011).
Другим крайне эффективным средством лингвокультурной стилизации текста являются локалоиды - заимствования-дублеты ин-тернационализмов. Привнося нужный стилистический эффект, они остаются понятными за счет формальной близости соответствующим словам английского языка.
У русского интернационализма «гастроном» в английском языке есть два соответствия: (1) gastronome: a lover of good food; esp: one with a serious interest in gastronomy, a gourmet; (2) gastronomy: the practice, study, or art of eating and drinking well; culinary [OEED].
Характерно, что ни один из них не используется в текстах англоязычного описания русской культуры; вместо них неизменно вводится заимствование:
This new gastronom (food store) was featured in the Armenian Cuisine cookbook. Soviet censors failed to notice that the store cases were nearly empty!
(Petrosyan I., Underwood D. Armenian Food: Fact Fiction and Folklore)
Two exceptions in Vladivostok were 'Dary Taigi' ('Gifts of the Forest') and a large gastronom (food store) on the main street of the city. The
gastronom, which was built before the Revolution <. .> (Hudgins T. Onions with no Bottoms and Chickens with no Tops).
There was one gastronom or food store in town, a hardware store, a hospital, some taverns, a news kiosk, a hotel, and the raison d'etre for the whole place, the iron factory (McNeely D. A. A Russian Lullaby).
И «гастроном» далеко не одинок в таком положении в АЯМО:
1 Название статьи.
A Patrol armoured vehicle with a soldier sitting on top races down Red Square (www.dailymail.co.uk, 09.05.2018).
More dark leather gleamed from the upholstery on couches and chairs, and light fell softly from brass lamps with green glass shades better suited to an Ivy League campus library than to the lair of a Russian biznesmen (Brzezinski M. Casino Moscow: A Tale of Greed and Adventure on Capitalism's Wildest Frontier).
"Dokumenty," one [guard] demanded (Brzezinski M. Casino Moscow: A Tale of Greed and Adventure on Capitalism's Wildest Frontier).
Приведенные выше примеры, очевидно, контрастируют с теми случаями, которые традиционно описываются в теории перевода как «ложные друзья переводчика», введение которых следует рассматривать как ошибку, являющуюся результатом лексической интерференции.
В то же время, очевидно, что dokumenty, patrul, biznesmen - не ошибки, а намеренный перенос русизмов, т. е. трансференция. И перенос в данном случае обусловлен сугубо стилистическими соображениями, поскольку соответствующие слова в языке описания существуют - documents, patrol, businessman.
Подобные примеры встречаются и в англоязычных текстах, описывающих японскую культуру:
Hence, the popular belief in contemporary Japan that gurobaruka is changing Japan in not necessarily beneficial ways seems closely keyed to and shaped by the depressed state of the economy in the 1990s (East Asia and Globalization).
The development and acceptance of sosu went hand in hand with the increasing acceptance of Western-style foods such as korokke (croquettes) and hanbagu (hamburger steaks) — as one gained popularly, the other naturally came along for the ride (Japan Times, February 17, 2017).
Any cheap, bath-less apato was better than a homestay, as long as I could just call it home and not have to constantly concern myself with the person I was living with (Japan Times, March 29, 2017).
Как и рассмотренные ранее русизмы, все выделенные японизмы имеют аналоги в английском языке - globalization, sauce, hamburger, apartment, но авторы намеренно предпочитают использовать локало-иды, чтобы добавить в текст японский колорит.
Функция негативизации
Восприятие и описание России в англофонном мире определяется многовековым идеологическим противостоянием: Россия всегда воспринималась Западом как держава азиатская, непредсказуемая, агрессивная.
До Петра Первого Россия была мало известной варварской страной Muscovy где-то на краю света, о которой тогда писали:
Moscouites is a nacion in Asia whose lande is called Moscouia [Oxford English Dictionary 2013].
Прямые контакты англичан с Россией установились лишь в середине XVI в., в эпоху правления Ивана Грозного. Уже в то время сведения о стране «Moscouia» приносились весьма отрицательные:
"Flat and ugly", observed Samuel Collins, English physician to the Russian court, of the Kremlin's icons in the 1660s... (Figes O. Natasha's Dance)
.. .they know not how to eat peas and carrots boiled but, like swine, eat them shells and all (Figes O. Natasha's Dance).
Однако, в полной мере отрицательный стереотип русской культуры стал складываться начиная с эпохи Петра Первого, когда Россия приблизилась к европейским границам и превратилась в империю, которая стала угрожать интересам европейских держав, в первую очередь - Британской империи:
[Of Musorgsky] There is a sense in which this very Russian figure (lazy, slovenly and heavy-drinking, full of swagger and explosive energy) played the Holy Fool in relation to the West (Figes O. Natasha's Dance).
Квинтэссенцией этого искаженного стереотипизированного восприятия чужой страны стал русизм Russki, описывающийся словарями как «derogatory» [Oxford English Dictionary 2013] или даже «offensive» [Oxford Encyclopedic English Dictionary 1991].
Не удивительно, что при такой установке всё, исходящее из России начинает восприниматься отрицательно и / или подозрительно:
"This is vodka," Mrs Allcock regarded her glass suspiciously. "Mr Rudd asked if I'd like to try it. Sounds very Russian" (Christie A. The Mirror Cracked from Side to Side).
Возможно, наиболее ярким примером функции негативизации у ксенонимов является A Clockwork Orange Э. Бёрджеса и жаргон Nadsat, сконструированный автором в романе на основе русского языка. Эти «иноязычные вкрапления» исследователи описывают как «Russian influences» [Maher 2010, с. 3-51], в них действительно узнаются русизмы, но это русизмы особого рода, точнее, в особенной функции.
С одной стороны, несомненно, что Nadsat - не русский язык и не его часть, но искусственно сконструированная автором семиотическая система, отражающая свою особую (суб)культуру, носителями которой являются droogs (банда подростков).
С другой же стороны, невозможно игнорировать тот факт, что эта своеобразная семиотическая система создана автором на основе русского языка, и выбор русского языка здесь совершенно неслучаен. В разгар холодной войны, когда писался роман, русский язык, как и все русское (= советское) воспринимался как квинтэссенция зла. Наделение персонажей языком с налетом русскости характеризовало их однозначно негативно, вызывало эффект отторжения.
Эта сугубо стилистическая функция русизмов в романе Э. Бёр-джеса и ряде других антиутопических произведений середины XX в., которую можно назвать функцией негативизации, ярко проявляется при попытках перевести роман на русский язык и, фактически, делает роман непереводимым. Простая рокировка русского и английского языков (решение переводчика Е. Синельщикова), т. е. англизация Над-сата, не дает искомого эффекта, поскольку английский язык не вызывает у русского читателя такого же эффекта. Замена на другой язык также не работает, так как невозможно найти другую пару языков, которые связывали бы такие же историко-культурно-идеологические отношения, как те, что сложились между русским и английским.
Функция негативизации, уже присущая русизмам в силу политико-идеологической ситуации, усугубляется за счет следущих аспектов функционирования «надсатизмов»:
а. Отстранение и в то же время, по мере проникновения читателя в код Nadsat - вовлеченность в описываемую субкультуру. Элементы Nadsat в основном абсолютно непрозрачны для рядового англоязычного читателя. При этом, автор уделяет большое внимание кон-текстуализации своих окказионализмов, стремясь достичь баланса
интеллектуального вызова и воспринимаемости текста внимательным читателем. Проникновение в дискурс персонажа помогает читателю идентифицировать себя с ним, увидеть все глазами Алекса. Этот эффект Э. Бёрджес описал как «промывание мозгов» языком - нечто сходное тому, через что проходит и персонаж.
б. Юмористический эффект:
- неожиданная фонетическая форма (poogly, gloopy, tolchock);
- неожиданная графическая форма (veshch, ptitsa);
- неожиданная морфологическая форма (prestoopnick). Морфемы pre- и -stoop- являются фактами анлийского языка. Аффикс -nick также уже вошел в узус английского языка -через русский и идиш, и часто обыгрывается в юмористических контекстах. Заимствование в таком виде сохраняет легкий налет русскости, но концептуализируется с опорой уже на английский язык;
- контраст между лексической компонентой (окказионализм, неологизм, жаргонизм - как ни назови) и архаичной грамматической компонентой (thou, dost, hast, betokeneth) создает эффект гротеска.
в. Привнесение дополнительных смыслов за счет ассоциации с английскими словами, придающими русизмам двусмысленность: lewdies (= люди) содержит сему непристойного поведения; rot (= рот) вызывает ассоциации с англ. to rot (гнить, разлагаться), усиливаемую фразеологизмом to talk rot - нести чушь; rabbit (= работать) закономерно вызывает в сознании читателя кроликов - робких, суетливых и не слишком умных зверьков, что отражает в некоторой степени представление Алекса о рутине взрослой жизни. Но, пожалуй, самой яркой иллюстрацией является окказионализм horrorshow (= хорошо). Это весьма точно описывает индивидуальный концепт Алекса, для которого верно описание «чем хуже, тем лучше». Примечательна также репрезентация русизма «одинокий», который превращается в относительно осмысленный оборот on my oddy knocky.
После распада СССР идеологическое противостояние между русско- и англофонным миром пошло на убыль, но в последние годы вновь обострилось, поэтому функция негативизации, по-видимому, у русизмов еще остается актуальной.
Если говорить о языковых контактах Японии и англоговорящего мира, то стоит отметить, что они не имеют столь долгой
истории - первый всплеск заимствований приходится на вторую половину XIX в., что связано с долгим периодом изоляции страны. Япо-низмы, использовавшиеся в то время относились, в основном, к боевым искусствам, кулинарии, живописи, религии и театру, поэтому имели нейтральную стилистическую окраску.
Второй этап заимствований был связан уже с годами Второй Мировой войны, когда так называемая Тихоокеанская война привлекла внимание англоязычного мира, и многие из слов японского происхождения уже упоминались зачастую в крайне негативном контексте. Совместная пропаганда породила такие понятия, как banzai, которое сейчас используется в значении громкого воинственного крика или как атрибутивное прилагательное для обозначения чего-то жестокого и безрассудного вместо «Three cheers!» в его классическом употреблении (букв. 'Ten thousand years!'):
On first sight it doesn't appear to be a technical circuit, it's all banzai, maximum attack and aggression over the kerbs.
The computers went banzai (OxfordEnglish Dictionary).
В это же время ранее стилистически нейтральные Bushido, Shinto, samurai и hara-kiri, дабы отразить зловещий образ японской национальной культуры, как языческой, так и варварской, в некоторых текстах приобретают отрицательную коннотацию:
Yanukovych has committed "political hara-kiri," says WBC world heavyweight champion Vitaly Klitschko, who is also one of the leaders of the Udar (or "Punch") opposition party (The Daily Beast, November 10, 2011).
В таких сложных исторических условиях распространилось имеющее расистские корни Nip (1942 г.), усеченная форма от Nipponese (1859 г.). Японизм Jap, выполняющий ранее лишь описательную функцию (Jap silk), в качестве глагола в американском варианте английского языка jap (1957 г.) приобретает значение «to make a sneak attack on», что проводит аллюзию на бомбардировку Перл-Харбора в 1941 г., и далее образует неологизм zap (1942 г.) - термин, также означающий «атака / нападение». Используемый таким образом япо-низм возрождает этническую враждебность военного времени.
В заключительные дни войны мир стал свидетелем трагических жертв молодых японских пилотов, принявших смерть в воздушных
атаках, таких пилотов назвали kamikadze (1945 г.), букв. 'божественный ветер'. Это название им было дано японскими военачальниками в попытке вспомнить «Божественные ветры» XIII в., т. е. тайфуны, которые разрушили армады Хубилай-хана в заливе Хаката, Кюсю. Возрожденное слово произвело яркое впечатление на журналистов и их читателей в англоговорящем мире и продолжило активно употребляться и после войны в значении «опасный», «губительный» или «саморазрушительный»:
Cows and sheep graze beside the road, oblivious to the freezing sheets of rain, and if there are fences keeping them safe from my kamikaze driving, they aren't visible at the moment (Payne L. Mistletoe and Mr. Right).
Последний из важных японизмов военных времен - Hiroshima, что (с включенным в него Нагасаки) стало общим наименованием для города, разрушенного ядерным взрывом. Отсюда во множественном числе знаменитый девиз «No more Hiroshimas!», который был придуман преподобным Танимото Кийоши и впоследствии использован активистами, выступающими против применения ядерного оружия во всем англоговорящем мире.
Оккупация Японии стала в реальности первым длительным периодом тесного вербального контакта между англичанами и японцами. Она породила новую волну заимствованных слов, и некоторые из них (например, honcho «a person who is in charge of other people», skosh «a small amount») только сейчас переходят из военного сленга в обиходный английский.
Важно отметить, что если первые японизмы, получившие негативную коннотацию, относились к военному времени, то в дальнейшем негативизации стали подвергаться и ксенонимы, относящиеся к бытовой сфере. Так, например, междометие sayonara, обозначающее прощание, всё чаще стало использоваться в контексте неудачного окончания, отказа или провала:
From creeps and trolls to hoaxes and hackers, these are the things that made us want to say sayonara to the Interwebs this year (The Daily Beast, December 15, 2014).
Say sayonara to NBC's "The West Wing". The once popular drama has suffered severe ratings woes in recent seasons, so NBC says it's pulling the plug on the fictional White House (CNNLive Sunday, January 22, 2006).
Таким образом, отрицательная коннотация японизмов может использоваться для придания негативной окраски всему сообщению автора. В последние годы, однако, благодаря повышению интереса к японской культуре, сближению Японии и Америки, а также укреплению позиции страны на экономической арене, наблюдается тенденция к стилистической нейтрализации японизмов, поэтому в будущем они могут утратить негативный компонент.
Заключение
Ксенонимы предстают как лингвистическая универсалия, являясь неизбежным следствием вторичной культурной ориентации языка. При этом, вопреки распространенному до недавнего времени мнению, они имеют богатый функциональный арсенал, который включает в себя как когнитивные, так и стилистические функции.
Утверждение о (не)универсальности функций ксенонимов преждевременно - для этого требуются более масштабные кросслингво-культурные исследования. Проведенное исследование показало сопоставимость функционирования ксенонимов в английском языке вне зависимости от параметров конкретной лингвокультуры-источника.
Примечательно при этом проявление как у русизмов, так и у япо-низмов функции негативизации, т. е. закрепление за ксенонимами определенной негативной коннотации, что, возможно, свидетельствует о сохранении в англофонной культуре элементов национализма.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Леонтьев А. А. Язык, речь, речевая деятельность. М. : Просвещение, 1969. 214 с. Mink L. O. Narrative Form as a Cognitive Instrument // Historical Understanding [ed. by Richard T. Vann, Bryan Fay, Eugene O. Golob]. Ithaca : Cornell University Press, 1987. P. 182-183. Maher B. Attitude and Intervention: A Clockwork Orange and Arancia Meccanica //
New Voices in Translation Studies - 6. 2010. P. 36-51. Oxford Encyclopedic English Dictionary / ed. by J. M. Hawkins, R. Allen. Oxford : Clarendon Press, 1991. 1824 p. Oxford English Dictionary. 3rd ed. Режим доступа : www.oed.com.
