CC BY
126
С. Л. Ткаченко
ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО:
РОЛЬ УЧЕНЫХ И БАНКИРОВ В СОЗДАНИИ ЭВС В ЕВРОПЕ
Активное участие экспертов, представляющих экономику, политическую науку и право, в создании каркаса проекта экономического и валютного союза (ЭВС) привлекло большое внимание к сфере взаимодействия идей и политики в процессе европейской интеграции. Взаимодействие работающих в различных институтах ЕС чиновников и привлекаемых ими для экспертизы ученых получило название «комитологии», что лишь подчеркивает возникновение в рамках ЕС уже на раннем этапе европейской интеграции мощного канала взаимодействия экспертов и практиков1. Отчасти широкое вовлечение ученых в разработку политико-экономических рекомендаций для ЕС объясняется тем, что сфера принятия решений относительно развития интеграционного процесса в ЕС остается отделенной от аналогичных сфер в государствах Евросоюза. В ЕС, охватывающем западную и центральную части европейского континента, пока отсутствуют институты, равные национальным правительствам и парламентам по роли в общественной жизни и имеющимся полномочиям. Последствием этого является отсутствие привычных для суверенных государств каналов взаимодействия «государства» и «общества», например транснациональных политических партий. «Общеевропейское измерение» в деятельности даже самых мощных политических сил в ЕС ограничено крайне скромным по масштабам и последствиям взаимодействием в рамках Европейского парламента. Широкая дискуссия об общеевропейских проблемах отсутствует и в средствах массовой информации стран ЕС. Даже для немногих общеевропейских газет типа «Файнэншл таймс» освещение событий и процессов с точки зрения отдельных государств привычнее и понятнее, чем попытки выявить в развивающихся в ЕС политико-экономических процессах общеевропейскую, «коммунитарную» логику. Следствием всех названных выше причин, прежде всего удаленности институтов ЕС от интересов обычных граждан, стало возникновение ситуации, когда именно Европейская комиссия играет огромную роль в повседневном принятии и реализации решений, влияющих на интеграционный процесс и перспективы развития ЕС. Но, поскольку персонал Европейской комиссии относительно невелик и уступает по своей численности сотрудникам правительственных институтов в отдельных государствах Европейского союза, у него возникает необходимость привлечения внешних экспертов для оценки деятельности Комиссии, а также для разработки перспективных направлений развития сообщества. Недостаток «внутренних ресурсов» для качественной разработки и мониторинга решений испытывают Совет министров ЕС, председательствующие на основе ротации страны — члены ЕС, а также организаторы саммитов Европейского совета. Это побуждает их обращаться к сообществу экспертов2. Таким образом, на протяжении половины столетия, в период развития интеграции в Европе, эксперты играли заметную роль в определении будущего интеграции.
И все же случай с разработкой идеи ЭВС представляется уникальным даже на этом впечатляющем фоне. Объяснить это можно тем, что в валютно-финансовой области
© С. Л. Ткаченко, 2008
эксперты были поставлены перед задачей двойной сложности: они должны были разработать совершенно новую для государственного управления проблему и одновременно убедить общественность в том, что результаты их разработок представляют собой законченный план, реализация которого сделает Европейский союз мощнее и конкурентоспособнее.
В 1992 г. журнал «International Organization» полностью посвятил один из своих выпусков рассмотрению феномена «эпистемологического сообщества ученых»3. Эта концепция организации научных дискуссий в рамках групп исследователей, которым свойственны отличительные черты, выделяющие их из общей «массы» коллег по научной сфере или области изучения, является относительно новым явлением. Ее впервые ввел в оборот в 1975 г. американский исследователь Джон Рагги4, заимствовав термин «эпистемологическое» у Майкла Фуко5. Ее привлечение к изучению валютной интеграции в ЕС представляется нам крайне важным и полезным.
Эпистемология, которая также называется теорией познания, является ветвью философии, занимающейся исследованием природы, источников знания о ней и объективной оценки полученного знания. В круг главных проблем эпистемологии входят те, благодаря изучению которых исследователи пытаются понять: Что такое знание? Как мы его получаем? Могут ли наши средства получения знания эффективно противостоять критическому отношению к ним? Разумеется, эти вопросы так же стары, как сама наука. Со времен Р. Декарта и Дж. Локка эпистемология занимает центральное положение в философии, что связано с общим подъемом современной науки. Таким образом, обращение исследовате-лей-международников к данной области познания представляется абсолютно логичным. Как отмечает в статье 1975 г. Дж. Рагги, характеристика сообщества исследователей как «эпистемологического» объясняется тем, что ему свойственен «доминирующий способ изучения социальной реальности, набор взаимно разделяемых символов и представлений, взаимных ожиданий и взаимной осведомленности об интересах»6. В рассматриваемой статье Дж. Рагги не дает определения «эпистемологического сообщества ученых», однако делает важное замечание о том, что оно может выполнять несколько взаимосвязанных функций, оказывающих влияние на восприятие социальной реальности членами сообщества. По мнению американского исследователя, такие сообщества создаются для комплексного изучения и выработки рекомендаций в отношении сложной международной проблемы, особенно если односторонние или двухсторонние попытки институтов государственной власти разрешить ее не привели к требуемым результатам. Даже если «эпистемологическое сообщество» и не дает четкий ответ на искомый вопрос, оно все же способно определить правила поведения и взаимодействия экспертов разных стран, занятых поисками решения такой сложной проблемы. Изучение роли экспертов в отдельно взятой области знания или по определенной проблеме помогает лучше понять, каким образом идеи формируются и циркулируют внутри сообщества ученых, между сообществом ученых и представителями власти, а также между различными государствами.
Согласно определению американского ученого Питера Хааса, «Эпистемологическое сообщество представляет собой сетевую по своей природе организацию профессионалов, представляющих различные дисциплины и имеющие различный профессиональный опыт»7. Для того, чтобы эпистемологическое сообщество возникло, его члены, по мнению П. Хааса, должны обладать:
1) взаимно разделяемыми нормативными убеждениями, на которых основывается ценностно-ориентированное познание социального взаимодействия членов сообщества;
2) взаимно разделяемыми каузальными убеждениями, возникающими на основе анализа изучаемого явления, ведущего или способствующего пониманию сути изучаемых проблем. Указанные каузальные убеждения затем выступают в качестве фундамента для выявления взаимных связей между допустимыми и возможными политическими действиями, с одной стороны, и желаемыми результатами, с другой;
3) взаимно разделяемыми убеждениями в ценности получаемого знания (наличие интерсубъектных, признаваемых участниками группы критериев для предварительной, а затем и комплексной оценки знаний в изучаемой области);
4) единым отношением к целям вырабатываемой политики, т. е. набору рекомендуемых практических мероприятий, ассоциируемым с рядом проблем, которые исследователи пытаются разрешить в рамках своей профессиональной компетенции, при этом исходя из убеждения, что конечным результатом их деятельности будет повышение уровня благосостояния общества.
Рассматривая пути обмена информацией между эпистемологическим сообществом и внешним миром, а также механизмы влияния экспертов на решения политиков, П. Хаас выделяет три особых требования к ситуации, когда результаты труда экспертов способны повлиять на процесс межгосударственного сотрудничества8. Во-первых, ситуация должна характеризоваться высокой степенью неопределенности представлений политиков относительно возможных путей ее разрешения. Чем более сложным является вопрос, тем острее политики осознают необходимость обращения к опыту ученых и их исследованиям. Во-вторых, на определенном этапе дискуссии внутри научного сообщества, привлеченного политиками к решению проблемы, должен сформироваться консенсус. Без достижения его, при сохранении резкого отличия в оценках ситуации и возможностей ее разрешения, политики едва ли станут полагаться на мнение отдельного ученого, с которым не соглашается большинство его коллег. В этом случае остается лишь вариант политического решения проблемы, при котором голос ученых игнорируется. В-третьих, необходимо наличие сформировавшихся и эффективно действующих каналов взаимодействия представителей академического мира и мира политики на национальном и межгосударственном уровнях. Идеальным решением для взаимодействия ученых и политиков является включение исследователей в качестве экспертов в управленческий аппарат либо в консультативные органы, участвующие в процессе выработки решений исполнительной и законодательной властью, а также последующего мониторинга выполнения таких решений.
Транснациональное эпистемологическое сообщество возникает в ситуации, когда перед экспертами из отдельных стран возникает задача взаимодействия по конкретной актуальной проблеме в международной сфере. Очевидно, что успеха на международной арене можно добиться лишь при условии сотрудничества разных стран. Более того, при выработке стратегии на международной арене очень трудно предвидеть, какую реакцию у другой страны вызовет внешне благоприятное для нее действие или решение. Именно эта неуверенность представителей одной страны в отношении реакции и дальнейших действий другой страны или группы стран приводит к заинтересованности в получении не только «технической информации» для принятия решений. Органам власти сейчас доступна практически любая статистическая информация, они не только могут проанализировать все национальное законодательство в интересующей сфере, но и изменить его или принять новое законодательство в отношении прежде нерегулируемых вопросов. Чего они не могут совершенно, так это предвидеть, как их деятельность будет воспринята за рубежом: будет ли она рассматриваться как шанс для благоприятного развития отношений или же как
угроза? Именно поэтому особую ценность представляет для институтов государственной власти знание того, как их действия интерпретируются за рубежом, прежде всего экспер-тами-профессионалами. Национальное или международное эпистемологическое сообщество — один из источников такой информации. Участники этого сообщества в своих странах консультируют органы власти, помогают им изучить иностранный опыт и пытаются «примерить» его к условиям своей страны. Получив от них экспертную оценку или совет, представители органов власти обретают также способность выработать решение, сочетающее интересы своей страны и их восприятие за пределами государственных границ. Международное эпистемологическое сообщество является влиятельным постольку, поскольку формирующиеся в нем убеждения и политические предпочтения становятся доступны для всех политиков из стран, заинтересованных в получении совета или нуждающихся в изучении перспектив международного сотрудничества в интересующей области.
Неуверенность политиков относительно международных последствий принимаемых ими решений является результатом усложнения многих процессов на международной арене9. Для управления последними требуется все больший объем технической информации, видение не только «общей картины» явления, но и его составных элементов. Такие знания по своей природе неизбежно носят междисциплинарный характер, их не просто аккумулировать и проанализировать в одном месте. Для принимающих решения политиков такой объем информации просто излишний. Их интересует лишь то, в какой степени рассматриваемые вопросы смогут повлиять на исход событий, и будут ли «технические детали» иметь «политические последствия», неблагоприятные для своей страны. Именно эта неуверенность и является главным побудительным мотивом обращения политиков к международному сообществу ученых — «эпистемологическому сообществу».
Участниками рассматриваемого сообщества являются далеко не все эксперты, способные «сказать свое слово» в дискуссии или имеющие научные заслуги в данной области. «Проходным билетом» в эпистемологическое сообщество является приверженность доминирующим в нем базовым ценностям. Те эксперты, которые стремятся своими усилиями приблизить достижение согласованных или молчаливо признаваемых целей, и являются его членами. Как отметили Э. Адлер и П. Хаас, чем большим влиянием эпистемологические сообщества пользуются в своих странах, тем более велика вероятность того, что национальные правительства этих государств также станут разделять ценности и следовать рекомендациям членов сообщества10.
Рассматривая проблему эпистемологического сообщества как одного из двигателей процессов на международной арене, в том числе в сфере валютной интеграции, важно представлять, каким именно образом доминирующие в нем идеи трансформируются в реальную политику. Э. Адлер и П. Хаас считают, что это происходит несколькими различными путями.
1) Предлагая инновационный подход к анализируемой политике, они создают новый образ проблемы: по-новому определяют ее суть, цели политики, а также оптимальный институциональный уровень, на котором проблема может быть максимально эффективно разрешена;
2) Распространение полученных знаний через создание механизма транснациональных связей между членами сообщества и внешним миром. Принятие идей сообщества в других странах помогает усилить давление на правительство собственной страны, убеждающегося в международном масштабе восприятия идей;
3) Выбор политическими деятелями соответствующего их интересам эпистемологического сообщества, которое наиболее эффективно поддержит их стратегию и поможет разработать набор мер по ее реализации. Такой выбор не свободен от политических ценностей, однако он должен базироваться на максимально прагматических соображениях;
4) Закрепление результатов работы сообщества в решениях органов власти, а также деятельность по сохранению ценностного единства участников сообщества на возможно более продолжительное время;
5) Адаптация сообществом в последующие периоды результатов своей работы к приобретаемому новому опыту и реалиям меняющейся обстановки11.
Попытки рассматривать эпистемологические сообщества в качестве двигателей интеграционного процесса предпринимались рядом зарубежных исследователей прежде, однако достаточно редко12. Особое внимание обращалось на влияние сообществ на процесс принятия решений в ЕС13, а также на воздействие эпистемологических сообществ на международное сотрудничество в целом14. Указанные исследования акцентируют внимание на формировании групп заинтересованных и близких по своим убеждениям лиц из числа исследователей и практиков. Преимущество такого подхода в том, что он претендует на анализ процесса формирования политики в тот период, когда проблема уже поставлена, но окончательное решение не принято. Признавая полезность такого подхода, К. Райт все же отмечает, что определение «эпистемологического сообщества», введенное в научный оборот П. Хаасом, настолько жесткое, что трудно найти такую реально существовавшую группу исследователей, которая бы соответствовала определению полностью15. С. Радаэлли справедливо предостерегает от «антропоморфического» подхода к оценке выводов, полученных экспертами в результате их работы. По его мнению, которое мы также разделяем, полученные эпистемологическим сообществом знания «имеют отношение не столько к отдельно взятым акторам, сколько к структуре, в рамках которой эти акторы действуют»16. Следовательно, будучи однажды сформулированы, они начинают жить своей собственной жизнью, ассоциируясь с определенными политическими группами, научными центрами, идеологическими течениями.
Анализ литературы по проблемам эпистемологических сообществ приводит нас к выводу о том, что такие сообщества неизбежно формируются вокруг политических целей, а их члены используют имеющийся в их распоряжении опыт для того, чтобы такую политическую цель поддержать, конкретизировать и реализовать на практике. Можно констатировать, что эксперты в эпистемологическом сообществе служат неким «политическим интересам», сформулированным политиками без них или при их скромном участии. Однако, наличие политической цели, на наш взгляд, совершенно необходимо. Именно такая цель формирует устойчивый коллектив, является системообразующим фактором в возникновении эпистемологических сообществ. Группа ученых, занимающихся изучением одной темы, никак не может быть объявлена эпистемологическим сообществом, поскольку их объединяет общая тема исследования, но не цель.
1 Joerges C., Neyer J. From intergovernmental bargaining to deliberative political processes: The Constitutionalization of comitology // European Law Journal. 1997. Vol. 3. № 3. P. 273-299; Vos E. The rise of committees // Ibid. P. 210-229.
2 Hayes F., Wallace H. Executive Power in the European Union: the functions and limits ofthe Council of Ministers // Journal of European Public Policy. 1995. Vol. 2. № 4. P. 559-582.
3 Данный термин является прямым переводом аналогичного англоязычного термина epistemic community. В отечественной литературе пока не утвердился единообразный перевод этого термина. Так, И. Ю. Киселев и А. Г. Смирнова
в своей монографии «Динамика образа государства в международных отношениях», анализируя англоязычные работы специалистов по теории международных отношений, используют термины «сообщество экспертов» или «транснациональное сообщество экспертов». С нашей точки зрения, такой вариант перевода термина является упрощением его более сложной структуры и характеризуемых им функций группы экспертов-единомышленников: Киселев И. Ю., Смирнова А. Г. Динамика образа государства в международных отношениях., 2006. С. 130-133.
4Ruggie J. G. International responses to technology // International Organization. 1975. Vol. 29. P. 557-584.
5Foucault M. The Order of Things. New York, 1973.
6 Ruggie J. G. Op. cit. P. 570.
7 Haas P. Introduction: epistemic communities and international policy co-ordination // International Organization. 1992. Vol. 46. № 1. P. 3. В дополнение к этому определению П. Хаас отмечает, что члены «эпистемологического сообщества» также обладают интерсубъектным взаимопониманием; склонны сходным образом приобретать новые знания; разделяют общую логику причинно-следственных связей; объединяющий участников сообщества проект основан на общих каузальных убеждениях и формах организации научного дискурса; а также обладают общей для всех приверженностью к применению на практике полученного нового знания». Ibid., fn. 5.
8 Ibid. P. 3, 14, 23.
9 Andrews David M. Capital Mobility and State Autonomy: Towards a Structural Theory of International Monetary Relations // International Studies Quarterly. 1994. Vol. 38. P. 196.
10 Adler E., Haas P. M. Conclusion: epistemic communities, world order, and the creation of a reflective research program // International Organization. 1992. Vol. 46. № 1. P. 367-390.
11 Ibid. P. 375-387.
12 Так, датский исследователь М. Маркуссен считает, что для разработки проекта ЭВС в 1989 г. практически никаких усилий по политическому сближению позиций отдельных государств ЕЭС не потребовалось, поскольку «.. .среди главных акторов имелось согласие относительно сути проблем и путей их решения, результатом чего было отсутствие необходимости и даже каких-либо усилий по разрешению противоречий». См.: Marcussen M. The Dynamics of EMU Ideas // Cooperation and Conflict. 1999. Vol. 34 (4). P. 384. С нашей точки зрения, в данном случае автор смешивает два различных явления: с одной стороны, рост популярности среди политической и деловой элит представлений о благотворности низкой инфляции, независимости центрального банка и преодоления дефицита бюджета, а с другой стороны, практические усилия по разработке программы сотрудничества государств и коммунитарных институтов, направленные на достижение целей ЭВС. И если популярность неолиберальных идей в Европе в 1980-е гг. действительно имела место, то из этого никак не следовало, что разработка проекта многостороннего сотрудничества по кардинальной трансформации валютно-финансовой системы ЕЭС становилась сколько-нибудь проще.
13 Radaelli C. M. The role of knowledge in the policy process // Journal of European Public Policy. 1995. Vol. 2. № 2. Р. 159-183; Idem. Fiscal federalism as a catalyst for policy development? In search of a framework for European direct tax harmonization // Journal of European Public Policy. 1996. Vol. 3. № 3. P. 402-420; Idem. The Politics of Corporate Taxation in the European Union. Knowledge and International Policy Agendas. London, 1997; Richardson J. J. Policy-making in the EU. Interests, ideas and garbage cans of primeval soup // European Union: Power and Policy-Making / Ed. J. J. Richardson. London, 1996. P. 3-23; Dudley G., Richardson J. Why does policy change over time? Adversarial policy communities, alternative policy arenas, and British trunk roads policy 1945-95 // Journal of European Public Policy. 1996. Vol. 3. №. 1. P. 63-83; Wright K. Knowledge and expertise in European conventional arms control negotiations: an epistemic community? // The European Policy Process Occasional Papers. № 41. 1997; Zito A. R. Integration the environment into the European Union: the history of the controversial carbon tax // The State of the European Union. Building a European Polity? / Ed. S. Rhodes, S. Mazey. Boulder, 1995. P. 431^48.
14 Haas P. M. Knowledge, Power and International Policy Coordination. Columbia, 1997.
15 Wright K. Op. cit. P. 41.
16 Radaelli C. M. The role of knowledge... P. 169.
