CC BY
144
Ю.Ю. Комлев
доктор социологических наук, профессор
начальник кафедры философии, политологии, социологии и
психологии КЮИ МВД России
ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ ДЕВИАНТНОСТИ. НА ПУТИ К ТРИАНГУЛЯЦИИ СТАТИСТИЧЕСКИХ, КОЛИЧЕСТВЕННЫХ И КАЧЕСТВЕННЫХ МЕТОДОВ
В статье рассматриваются различные методы количественного и качественного исследования эмпирических характеристик девиантности на примере преступного поведения, обобщается зарубежный и отечественный опыт эмпирической оценки преступности.
Социология прошла достаточно длительный путь развития и стала наукой, задача которой - изучение постоянно трансформирующегося современного общества и социальных проблем, которые в нем возникают. В итоге сформировался социологический способ теоретикоэмпирического изучения социальной реальности - «социологическое воображение», по Ч.Милсу, который позволяет критически оценивать факты, выявлять, конструировать, предсказывать и моделировать свойства и закономерности различных социальных объектов и связей между ними.
В структуре современного социологического знания активно развивается девиантология - наука о различных формах отклоняющегося поведения и механизмах социального контроля над ними. Основные девиантологические положения концептуализируются
следующим образом:
• девиантное поведение есть социальный феномен, объективно присущий всем стадиям, формам и уровням социальной системы (девиантность - перманентное свойство общества);
• девиантное поведение определяется как действия человека или социальных групп, не соответствующие официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (культуре, группе) нормам и ожиданиям;
•девиации - не только реальные социальные практики, но и релятивные, конвенциональные социальные
конструкции, поэтому их определение и
изучение имеют смысл лишь в конкретном обществе, в определенный период времени;
•негативные девиации (преступность, терроризм, экстремизм, наркотизм, алкоголизм и др.) ведут к дезорганизации социальной системы, повышают ее энтропию; позитивные девиации (научное, техническое, художественное творчество) способствуют прогрессу;
• все формы девиантности функции-ональны, поэтому полностью неустранимы;
•социальный контроль есть совокупность средств и методов воздействия общества и государства на негативные формы девиантного поведения с целью их сокращения или минимизации до социально приемлемого уровня;
•логика социального контроля в современных условиях состоит в сокращении масштабов и оптимизации структуры негативной девиантности, прежде всего, более гуманными профилактическими средствами, чем репрессивными.
В девиантологии, наряду с общенаучными принципами и методами познания, используются и специальные социологические подходы, приемы и технологии исследования. В работах Я.И.Гилинского - основателя российской девиантологической науки,
сформулированы методологические
принципы социологического исследования различных форм девиантности и проблем социального контроля [1]. Наиболее важными из них являются следующие.
Принцип универсальности законов мироздания (универсальный
эволюциионизм, по Н.Моисееву) [2]. Он состоит в том, что основные закономерности социальной реальности, включая девиантность и ее различные проявления, представляют собой инобытие всеобщих закономерностей самодвижения, самоорганизации мира, материи. Иначе говоря, различные практики отклонений и их закономерности не уникальны. Это дает исследователю возможность преодолеть риск чрезмерного аксиологизма при изучении девиантности.
Принцип универсальности общенаучных методов познания. Он вытекает из предыдущего положения и означает возможность применения различных методов и методик, созданных в рамках различных научных школ и парадигм при эмпирическом изучении девиантного поведения (статистических, количественных и качественных эмпирических методов).
Принцип относительности знаний (релятивизм). Всякое знание о девиантной реальности неполно и ограниченно. Никогда нельзя достичь окончательного знания об исследуемом объекте, поскольку мир людей изменчив и находится в постоянном развитии. По мысли известного современного философа А.Уайтхеда, «фактически нет ни предложений, ни слов со значениями, которые были бы независимы от обстоятельств их произнесения» [3]. Более того, итоги познания всегда ограничены возможностями научных методов. Это принципиальное положение позволяет избежать абсолютизации полученных научных результатов.
Принцип дополнительности (противоположности дополнительны). В силу необычайной сложности реальности бытия социальные нормы и отклонения от них дополнительны в понимании Н.Бора [4]. Их сосуществование неизбежно, поскольку они связаны друг с другом, что предопределяет совместное их изучение как общественных явлений. Социологические теории девиантности, различные научные концепты, методы также дополнительны в указанном смысле.
Принцип социального детерминизма. Социальное можно объяснить соци-
альным. Это положение восходит к классическим работам конфликтолога К.Маркса и функционалиста Э.Дюркгейма, что позволяет рассматривать и объяснять феномены девиантности в широком социальном контексте.
Представляется целесообразным
дополнить перечисленные положения Я. Гилинского принципом прагматизма, поскольку изучение отклонений и проблем социального порядка не имеет смысла лишь ради самого процесса исследования. Научная работа и ее продукция должны иметь пользу для совершенствования социального и правового регулирования в сфере девиантной активности. Именно на прагматически ориентированном пути реально снижение масштабов проявлений негативной девиантности в современном российском обществе.
Многие зарубежные и отечественные девиантологи широко опираются на полипарадигмальность, работают в рамках интегративной перспективы анализа, широко используют теории и концепты позитивистской социологии,
феноменологии, символического
интеракционизма, постмодернизма.
Интегративный дискурс представлен в научном творчестве Ю.Хабермаса, Дж.Коул-мена, Э.Гидденса, Р.Айкерса, Ф.Пирсона,
Н.Уейнера, Д.Эллиота, Т.Торнбери, Ч.Титла, Б.Вилы, Б.Арриго, Т.Мифа, Б.Татума, Г.Барака. В российской девиантологии, социологии преступности интегративной ориентации придерживаются Я.Гилинский, Т.Шипунова, Ю.Комлев и ряд других исследователей [5].
Интегративные теории девиантности и социального контроля вполне отвечают ключевым положениям методологии науки (содержание теорий производно от исходных понятий и логически непротиворечивых положений, отличается целостностью системы понятий и др.). Цель теоретической интеграции, по Р.Айкерсу, состоит в выявлении общности положений двух и более теорий, для того чтобы произвести их синтез в единую переформулированную теоретическую модель с более высоким объяснительным потенциалом, чем он есть у каждой
отдельно взятой теории [6]. Тем самым интегративные модели позволяют социологам наращивать методологический арсенал теоретических и эмпирических исследований, поскольку положения и «конструкции» из различных дополнительных, в смысле Н.Бора, теорий реализуются с учетом их гносеологических плюсов и дополнительных эвристических возможностей. Они позволяют избежать фрагментарности и сосредоточиться на различных, дополняющих друг друга формах девиантности, выступающими одновременно и социальными
конструктами, и реальными
поведенческими практиками.
В рамках интегративной перспективы анализа органично-целостное видение и эмпирическое изучение социальных отклонений наиболее продуктивно осуществляется с применением
методологической триангуляции, то есть на пути совместного применения различных статистических, социологических
количественных и качественных методов, исходя из принципов универсальности общенаучных методов познания, релятивизма и дополнительности.
Статистические методы в своей основе опираются на математические
статистические законы (например, закон больших чисел), теорию вероятностей [7]. Теоретико-методологической основой количественных методов исследования девиантности выступает представление об обществе как системно-организованной целостности, а также предположение о способности научного познания рационально-логически объяснить
феноменологию социальных реалий, разработанных в рамках позитивизма и функционализма [8]. Количественная методология ориентирована на описание и объяснение свойств различных форм девиантности, выяснение причинноследственных связей между ними. Она опирается на квантификацию и формализованные процедуры измерения и следует логике дедуктивного анализа (от абстракций - к фактам путем операционализации понятий) [9]. Количественные методы сбора
информации (анкетный опрос и интервью) успешно применяются для изучения массовых статистически устойчивых форм девиантности, таких как: преступность, наркотизм, алкоголизм и др.
Для познания субъективных аспектов девиантных социальных практик и карьер (личного опыта, переживаний, страданий, чувств), которые образуют специфический «жизненный мир», необходимо социальное знание, основанное на понимании и интерпретации. Прошлый субъективный
опыт может быть лучше понят через изучение и интерпретацию
индивидуальных судеб, биографий, особенностей восприятия и поведения конкретных девиантов в рамках более общего социального контекста. Отсюда применение качественных методов в девиантологии исходит из «понимания» девиантной реальности. Этот принцип выработан в рамках символического
интеракционизма, этнометодологии и понимающей социологии. Качественная методология позволяет достаточно эффективно исследовать «трудные» судьбы, единичные криминальные случаи, девиантные карьеры, трудно поддающиеся формализованной оценке. Она опирается на индуктивную логику анализа (от фактов и рассказов о жизни - к концепциям). Качественные методы раскрывают
своеобразие отдельного социального объекта или события. Они весьма
продуктивны при исследовании
единичных, оригинальных девиантных проявлений и их носителей, особенно в условиях быстрых социальных изменений.
В современных условиях наиболее острой социальной проблемой в России является проблема преступности. По оценке Я.И.Гилинского, преступность есть «относительно распространенное (массовое), статистически устойчивое социальное явление, разновидность (одна из форм) девиантности, определяемая законодателем в уголовном законе» [10].
Статистика преступлений или «темная цифра преступности», по образному выражению А.Кетле, представленная в официальных отчетах
правоохранительных органов, долгое
время была единственным способом
описания количественных характеристик преступности, таких как: объем, уровень, структура и динамика. Это одна из трудных девиантологических задач. Ее проблемность объясняется рядом факторов. К ним относятся:
Во-первых, избыточность уголовного
законодательства - слишком много деяний, в том числе общественно неопасных,
криминализовано законодателем
(преступность - социальная конструкция).
Во-вторых, преступность - это реальные общественно опасные поведенческие
практики, которые происходят в социальном окружении, детерминированы культурными, экономическими, политическими и иными социоструктурными факторами.
В-третьих, регистрируется лишь незначительная часть всех совершаемых преступлений. При условии
преобладающего числа латентных преступлений, то есть
незарегистрированных, учтенная
статистикой преступность «не
представительна» для всей совокупности. Этот факт закономерен, поскольку всем известна высокая селективность (избирательность) репрессивной реакции полиции/милиции во всем мире. Иначе говоря, наиболее полно учитываются "street crimes" (уличные или «общеуголовные» преступления) и «не замечается» преступность «респектабельная», «элитарная»,
«беловоротничковая» (white-collar crime). По образному выражению A.Liazos, «борьба» ведется преимущественно с "nuts, sluts and perverts" (с пьяницами, опустившимися, извращенцами). И тогда пойманные полицией и осужденные судом "nuts, sluts and perverts"
— лишь «козлы отпущения», призванные демонстрировать успехи полиции в борьбе с преступностью [11].
В-четвертых, определение количественной оценки преступности затрудняет наличие взаимоисключающих друг друга систем учета, которые исходят из приоритета общественного риска, тяжести деяний, числа арестов, числа возбужденных уголовных дел
(отсюда многообразие статистик: милицейская, судебная, прокурорская).
С применением и совершенствованием количественных и качественных социологических методик в
девиантологическом изучении
преступности на основе методологической триангуляции стали учитываться ее латентные составляющие, мотивация и социальные ситуации (кейсы). При таком подходе статданные и результаты массовых формализованных опросов по проблеме преступности эффективно дополнятся качественными описаниями криминальных биографий, их носителей с анализом девиантных карьер. Позитивный опыт методологической триангуляции накоплен во многих развитых странах (США, Канада, Австралия
Великобритания, Нидерланды, Швеция, Швейцария).
В России в этом направлении предпринимаются лишь первые шаги. Среди них следует выделить опросы населения на предмет того, кто из граждан за определенный период (месяц, полугодие или год) стал жертвой преступления. В итоге анализа эмпирических данных относительно общего уровня и структуры преступности, состава жертв преступлений составляются так называемые обзоры виктимизации. Они-то и позволяют учесть латентный характер современной преступности.
Впрочем, первые опросные методики по проблемам виктимизации были разработаны в США в середине 60-х годов и апробированы в ходе опроса 10000 семей, проведенного в 1966 году по инициативе Президентской комиссии по законности и правосудию [12]. Программа первого виктимологического исследования
включала в себя два пробных исследования, одно из которых было проведено в Вашингтоне, другое в Бостоне и Чикаго, а также общенациональный опрос
общественного мнения. Результаты исследования оказались неожиданными и выявили очень высокий уровень латентной преступности в стране [13].
Позитивный опыт социологического изучения жертв преступности в США
позволил провести первый и второй Международные обзоры виктимизации (МОВ) в 1989 и 1992 году, которые охватывали развитые и развивающиеся страны Центральной и Восточной Европы, в том числе Россию. При их проведении был использован вопросник, позволявший собрать сведения о преступлениях, совершенных против лиц старше 16 лет. В анкете были поставлены вопросы, касающиеся оценок по поводу совершенных в отношении респондента преступлений, обращений в полицию, относительно страха перед преступностью, предупреждения преступности и строгости наказаний. Методика первых международных виктимологических исследований позволяла главным образом оценить уровень преступлений,
совершенных против личности и собственности. Она исключала оценку экологических деликтов и деяний в рамках так называемой «преступности без жертв», например, в связи со злоупотреблением наркотиками.
Было установлено, что развивающиеся страны отличаются более высоким уровнем виктимизации населения почти по всем видам преступлений. Выявлено, что урбанизация является универсальным фактором, увеличивающим число преступлений как в развитых, так и развивающихся странах. Исследователями был отмечен высокий уровень виктимизации в Москве.
В целом МОВ показали, что преступность - глобальная социальная проблема. Она беспокоит многих людей в тех странах, где проводились виктимологические исследования.
Оказалось, что более 20% опрошенных старше 16 лет за год сталкиваются со случаями краж, порчи имущества либо агрессивного поведения. Обзоры виктимизации показали, что в России и других государствах на постсоветском пространстве существенно занижается уровень преступности по официальным статданным [14].
Вместе с тем опыт национальных и международных опросов жертв преступлений выявил ряд методологических
проблем по социологической оценке виктимизации населения и
распространению преступности. Во многом они были обусловлены несовершенством выборок, сложностью квалификации состава преступления респондентами или нежеланием сообщать о факте виктимизации, например, в связи с сексуальным характером преступления. Кроме того, специальные исследования показали, что доля криминальных происшествий, сообщенных респондентом интервьюеру, во многом зависит от того, какие отношения существовали между правонарушителем и жертвой до преступления. Например, если жертва и преступник не были знакомы, то пострадавшие сообщали о 76,3% происшествий. Если жертва знала правонарушителя, то следовало сообщение только о 56,9% преступлений. Если же преступник был родственником жертвы, то респондент сообщал лишь о каждом пятом деликте.
Заметим, что обзоры виктимизации и другие массовые опросы с целью изучения преступности - все еще очень дорогостоящие и трудоемкие
исследования. По данным американских криминологов, социологические методики исследования преступности достаточно дорого обходятся налогоплательщикам и поэтому широко применяются лишь в развитых и богатых странах. Так, в США федеральное правительство, правительства штатов и местные органы власти ежегодно тратят десятки миллионов долларов и сотни тысяч человеко-часов на то, чтобы собрать социологическими методами и
проанализировать данные о преступности [15].
В настоящее время для сбора эмпирических данных с целью оценки преступности и виктимизации в разных странах сложились свои подходы на основе объединения альтернативных методических приемов и решений, учитывающие местные или национальные особенности и условия. Однако, как правило, исследователи опираются на методологическую триангуляцию. В итоге они получают более взвешенную и
приближенную к реальности картину преступности.
В Соединенных Штатах, например, совместно применяются статистические, количественные и качественные методы изучения преступности: национальные
виктимологические опросы, единые отчеты о преступности, самоотчеты правонарушителей, вторичный анализ данных опросов о преступности, кейс-стади и включенное наблюдение.
Национальные виктимологические
опросы (НВО/NCVS) в Соединенных Штатах проводятся ежегодно, начиная с 1972 года, Американским бюро переписи населения. В исследовании участвует около 50000 домохозяйств или примерно 100000 человек, отбор которых осуществляется с помощью вероятностных выборок. По каждому адресу опрос проводится два раза в году. В выборку попадают респонденты старше 12 лет. Участников опроса расспрашивают об уголовных происшествиях, которые произошли с ним за прошедшие шесть месяцев, что позволяет получить вполне репрезентативную криминологическую информацию.
Виктимологические данные опросов позволяют приблизить к реальности оценки абсолютного уровня основных составов преступлений, сформировать более объективное представление о тенденциях преступности. По методике исследования опросные данные подразделяют на два типа: сведения об уголовных преступлениях и жертвах преступлений. В первом случае
фиксируется количество криминальных эпизодов. Во втором суммируется число людей, против которых были совершены преступления. Например, если грабитель в баре забирает выручку из кассы, а также бумажник у бармена и личную
собственность у пяти клиентов, то программой обработки цепь этих деликтов будет квалифицироваться как одно правонарушение — ограбление. При этом фиксируется шесть фактов виктимизации. В случае преступлений против личности (изнасилование, разбойное нападение,
грабеж, похищение имущества у частного
лица) разделение на число происшествий и число жертв соблюдается особенно тщательно. Если преступление было совершено против частной собственности, то различие между виктимизацией и уголовным происшествием не делается: жертвой преступления считается владелец похищенной собственности [16].
Данные субъективной статистики позволяют выявить важные ситуационные факторы преступности. Это относится к выяснению а) места, где было совершено преступления (дом, офис или школа); б) времени суток, в которое оно произошло; в) было ли применено оружие; г) сколько человек пострадало в результате преступного деяния. В ходе опросов удается собрать уникальную информацию о жертве преступления (пол, этничность, возраст, образование, семейное
положение, состояние здоровья, расходы на лечение и реабилитацию или возмещение вреда в результате потери имущества). Кроме того, в последние годы Американское бюро переписи населения включает в опросники NCVS индикаторы, характеризующие «правоохранительный ответ» на преступления, которые были зарегистрированы в полиции [17].
Результаты обзоров виктимизации, проведенных в США в 90-е годы XX столетия, по данным Ф.Шмаллегера, показывают, что
• участниками опросов ежегодно сообщается о 35 миллионах совершенных преступлений;
• приблизительно 23 миллиона американских домашних хозяйств или 25 процентов от их общего количества ежегодно становятся жертвами преступных посягательств;
• горожане имеют в два раза больше шансов стать жертвами преступлений, чем жители села;
• в полиции регистрируется только половина всех тяжких преступлений, две пятых преступлений, совершенных в домохозяйствах и примерно одна четверть краж личного имущества [18].
Таким образом, результаты обзоров виктимизации более реально показывают уровень преступности, чем данные
уголовной статистики, но данные NCVS обычно критикуют за субъективное превышение показателей преступности по некоторым видам.
Единые отчеты о преступности (ЕОП/UCR). Американская программа составления единых отчетов о преступности стартовала еще в 1930 году. Ее целью было получение более надежных и соизмеримых данных о преступности, поскольку до этого момента в разных штатах и даже в различных правоохранительных органах в пределах одного штата определения одних и тех же преступлений имели различия.
Терминологические разночтения были основным препятствием для получения единых обобщенных статистических данных о преступности.
Для повышения сопоставимости данных уголовной статистики в рамках ЕОП были разработаны и введены единые операциональные определения
преступности и ее составляющих. Все преступления были разделены на две группы. К группе I были отнесены: убийство (за исключением неосторожного убийства или убийства, совершенного при смягчающих обстоятельствах в целях самозащиты), изнасилование, грабеж, разбойное нападение, берглэри
(незаконное проникновение в здание с целью совершения преступления или кражи), кража, кража автотранспорта и поджог. В группу II объединены такие правонарушения, как простое нападение, подлог и подделка, мошенничество, растрата, вандализм, проституция и коммерческие пороки, употребление наркотиков, азартные игры, вождение автомобиля в состоянии алкогольного опьянения, нарушение общественного порядка, бродяжничество и некоторые другие правонарушения.
Уголовная статистика в США, как и других стран, опирается на два основных источника: сообщения граждан о
правонарушениях и регистрация преступлений сотрудниками
правоохранительных органов. Чаще всего полиция узнает о преступлениях I и II групп из заявлений граждан. Таким
образом, поведение потерпевших и свидетелей во многом определяет число правонарушений, которые попадают в статистическую отчетность.
Будет ли криминальное происшествие зафиксировано в статистических отчетах как преступление, зависит от ряда важных обстоятельств. Это и вопросы определения деликта, квалификации его опасности, и влияние субъективного фактора со
стороны потерпевшего (величина ущерба), и воздействие фактора собственно полицейской деятельности (внесение криминального происшествия в отчет нередко зависит только от усмотрения полисмена). Нельзя не учитывать и влияние политических условий. Органы правопорядка в любой стране существуют в определенном социально-политическом окружении. Число указанных в
статистических сводках правонарушений может быть воспринято и как показатель эффективности антикриминальных мер, и как признак того, что органы правопорядка не контролируют проблему преступности. В США, как и других странах с
демократической политической системой, выделение дополнительных ассигнований на борьбу с преступностью зависит от того, насколько сильно общество озабочено проблемой преступности.
Артикуляция этой проблемы в общественном мнении и во власти - во многом результат манипуляций с уголовной статистикой из ЕОП и данными обзоров виктимизации.
Имеет значение и методологический фактор. Общее число преступлений определяется по специальным правилам подсчета и составления Единых отчетов о преступности. Так, в отчет вносится только наиболее тяжкое преступление, имевшее место в ходе серии уголовно наказуемых событий. Тяжесть
преступления определяется в соответствии с порядком их расположения в списке индексных преступлений. Например, злоумышленник проник в частный дом, похитил фотокамеру и, столкнувшись с хозяином дома, угрожал ему пистолетом, а потом украл его машину. Как видим, совершен целый ряд индексных
правонарушений. Однако в отчет будет внесено лишь наиболее серьезное из них
— ограбление. Единственным
исключением из этого правила является поджог. Это преступление учитывается независимо от того, какие еще правонарушения были совершены правонарушителем в указанный момент.
Самоотчеты правонарушителей (SR— исследования) - третий источник получения данных о преступности. Самоотчет или самосообщение - метод, основанный на самоанализе, на субъективной оценке криминальной действительности правонарушителем [19].
Самоотчеты - форма социологических опросов нарушителей правопорядка или представителей групп риска
криминального поведения.
Методологические основы самоотчетов были заложены в работах криминологов Дж.Ф.Шорта, Ф.И.Ная. Это
альтернативная методика, не связанная с составлением ЕОП или опросами жертв преступлений. Заметим, что самоотчетам свойственны все сильные и слабые стороны, присущие опросным методикам.
Характерно, что самоотчеты правонарушителей, как правило, не ведутся по унифицированной анкете. Отсюда ее индикаторы остаточно сильно
варьируются. Кроме того, отмечаются существенные различия при описании объекта опроса и построении выборочной совокупности. Для оценки уровня делинквентности при заполнении анкеты предлагается респондентам заполнить контрольную таблицу форм
делинквентного поведения. Исследователем обычно фиксируется гендерный, семейный, образовательный, социальноэкономический статус респондента. Наряду с анкетным, опрос
правонарушителей может проходить в формате интервью. В состав выборки обычно включают заключенных или лиц, фигурирующих в полицейских отчетах, а также учащихся старших классов,
имевших проблемы с полицией. В этом состоит основное отличие самоотчетов от уголовной статистики и обзоров
виктимизации.
Самоотчеты являются эффективным способом изучения этиологии совершения преступлений. Они позволяют
исследователям получить подробную информацию о правонарушителях: не
только зафиксировать их демографические данные, но и оценить особенности семейного воспитания респондентов, свойства личности, интересы, мотивацию к достижению успеха, отношение к соблюдению религиозных ритуалов.
В современных социологических исследованиях преступности на основе самоотчетов измеряются специальные криминологические индексы. Среди них следует выделить такие, как: уровень инцидентности преступлений (среднее число преступлений, приходящихся на одного человека, или число преступлений, приходящихся на некоторое количество населения) и уровень распространенности (доля респондентов, сообщивших об одном или более правонарушениях, относящихся к определенной категории за определенный промежуток времени) [20].
Данные самоотчетов создают специфическую картину масштабов преступности, отличную от той, что
реконструируется по официальным
статданным или оценкам жертв преступлений. Это естественно, поскольку на искомый результат оказывает существенное влияние метод исследования. Отсюда следует, что ни один из методов изучения преступности не может быть единственным достоверным
источником информации о преступном
поведении.
Вторичный анализ данных опросов о преступности. Этот метод социологического изучения криминальной
реальности и жертв преступлений широко используется в исследовательской
практике зарубежных социологов и
криминологов в настоящее время.
Вторичный анализ представляет собой переоценку уже собранных и структурированных на электронных
носителях первичных опросных данных о преступном поведении и жертвах
преступности под иным углом зрения, в новом социокультурном или политическом
контексте, несмотря на то, что исходная информация была предназначена для других целей.
Вторичный анализ опросных данных о преступности сокращает время и расходы исследователей, позволяет агрегировать данные в новые кластеры и анализировать тенденции в развитии преступности. Одним из фундаментальных источников, структурированных в электронные базы первичных данных для вторичного анализа, в США является Национальный архив данных криминальной юстиции (КАСГО), сосредоточенный в Институте социальных исследований Мичиганского университета. Архив накапливает информацию относительно различных аспектов виктимизации населения страны, деятельности системы правосудия и ювенальной преступности. Другим источником данных для вторичного анализа выступают материалы, собранные в Национальном институте публикаций по вопросам юстиции (КНР). Для вторичного анализа используются данные из словаря источников информации о преступности и юстиции (БСЛБ). Данные этого собрания периодически подвергаются обновлению и редакции. В последнем выпуске помещается резюме о структуре предоставляемых информационных услуг, о публикациях, о телефонах и адресах авторов из более чем 160 источников по проблемам оценки преступности [21].
Изучение преступных случаев (кейс-стади). Качественная методология изучения преступного поведения
позволяет проникнуть в его содержательную суть. Изучение преступных событий, случаев строится на основе всестороннего качественного описания индивидуального опыта
преступного поведения. Изучение событий из жизни одного преступника, одной специфической преступной организации -примеры кейс - стади.
Изучение преступных случаев полезно потому, что оно может выявить то, чего следует ожидать от других подобных событий и ситуаций. Например, изучение поведения индивидов в уличной криминальной группе может открыть центральную роль одного или
нескольких лидеров (преступных
авторитетов). Этот вывод уместно распространить и на описание стиля поведения лидеров в другой подобной
уличной преступной группе (street gang).
Когда индивид с преступным опытом выступает в качестве объекта
социологического исследования, то оно может принять форму life history -истории жизни одного человека,
воспринимаемой как последовательность криминальных кейсов. Большинство жизненных историй преступников весьма субъективны вследствие того, что они состоят из непосредственно
перечисленных сюжетов и событий в интерпретации самого объекта исследования. Тем не менее анализ таких историй может быть ключом к пониманию реального преступного поведения других индивидов или выступить исходным
пунктом для дальнейшего научного поиска.
Как видим, кейс-стади несут на себе печать субъективизма, который проявляет себя в смешении чувств и фактов в изложении индивида как объекта исследования относительно своего криминального прошлого. Вместе с тем этот метод изучения преступности дает возможность лучше взвесить и оценить событийные детали в жизни конкретного правонарушителя как представителя определенного социального типа, социального слоя, что не фиксируют количественные опросные методики в ходе виктимологических опросов или самоотчетов правонарушителей.
Включенное наблюдение за
правонарушителями. Наблюдение за участниками преступных сообществ позволяет вести сбор фактов аудиовизуальными средствами исследователя, который принимает то или иное участие в изучаемой группе или общности. Некоторые исследователи работают инкогнито, не показывают свою идентичность. Другие исходят из того, что цель исследования незачем скрывать.
Одним из самых ранних и известных примеров использования включенного наблюдения при изучении преступности
представляется опыт Уильяма Уайта, который описал свое исследование преступных субкультур в районе трущобы Корневилль. Цель ученого состояла в непосредственном описании преступной действительности и социальных практик жителей Корневилля. При этом ему пришлось решить весьма трудную проблему идентификации с жителями Корневилля. Статус «своего парня» давал возможность ученому поддерживать тесные неформальные отношения с
людьми, преодолевать социальные и
коммуникативные барьеры, проводить наблюдения.
Полученные результаты превзошли все ожидания, но включенное наблюдение - не идеальный метод. Он характеризуется повышенным риском субъективности впечатлений наблюдателя и даже угрозой его полной идентификации с членами изучаемого сообщества.
Таким образом, для описания, объяснения и понимания преступности как наиболее опасной формы негативной девиантности и острой социальной проблемы, а так-же факторов, ее
детерминирующих, американские
исследователи широко используют данные уголовной статистики и социологических опросов с применением процедур вторичного анализа и
качественных методик.
При осуществлении методологической триангуляции важно адекватно оценить когнитивный потенциал различных методик, эффективно использовать их сильные и нивелировать слабые стороны. Ясно, что невозможно с высокой достоверностью и точностью оценить абсолютное число таких латентных преступлений, как изнасилования, разбойные нападения или кражи имущества. Более точно исчисляются и корреспондируются индексы по убийствам, кражам автотранспорта и некоторым другим резонансным преступлениям.
Уровни преступности, рассчитанные по разным методикам, в том числе опросным, не всегда согласуются между собой, но на основе сочетания разных дополнительных,
по Н.Бору, приемов во многом удается избежать фрагментарности
монометодических оценок преступности и лучше реконструировать
социологическими средствами социальнокриминальную реальность.
В СШЛ и странах Западной Европы уголовная статистика и результаты социологических исследований по проблемам преступности и виктимизации полностью открыты, о чем свидетельствуют международные
криминологические издания и материалы интернет-сайтов. Ежегодно большим тиражом издаются специальные сборники «Уголовная виктимизация в Соединенных Штатах» и «Преступность в Соединенных Штатах». Виктимологические данные опросов и статистика преступности широко обсуждаются в открытой печати, что вполне отвечает задачам правового просвещения населения и учета интересов гражданского общества, укрепляет социальную составляющую юстиции и правоохранительной деятельности.
В России периодически дозируются объем и доступность данных уголовной статистики. Виктимологические опросы проводятся нерегулярно и не в масштабах всей страны, что определенно затрудняет научное осмысление проблем
преступности и обеспечения
правопорядка. Манипуляции со
статистикой преступности снижают доверие граждан к органам внутренних дел и государству в целом. В литературе находят отражение лишь некоторые специальные или региональные
виктимологические опросы, а
ведомственные статистические сборники выходят с грифом «ДСП».
В органах внутренних дел длительное время воспроизводится «палочная»
система учетов. Она создает предпосылки для «конструирования» статистики
регистрации и раскрываемости
преступлений, обеспечивая, по сути, видимость, симулякры борьбы с преступностью. В итоге государству и обществу неизвестны истинные масштабы криминальных угроз. Синдром Евсюкова обнажил острые противоречия, драматизм и
абсурды управленческой, информационной и кадровой работы в ОВД, ускорил радикальные вневедомственные
преобразования и дебюрократизацию этого важнейшего правового института.
Вектор и концептуальные рамки радикальной реформы МВД России определены указами Президента страны. Неслучайно законопроект «О полиции» стал объектом активной научной и общественной дискуссии в специальных
изданиях, на ТВ, в сети Интернет и других СМИ. Есть надежда, что новый
федеральный закон, в конечном счете, приведет не только к
институциионализации полиции, но и существенно изменит регистрацию
преступлений, создаст стимулы и
правовые предпосылки для полноценного социологического изучения преступности и других форм негативной девиантности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». -2-е изд., испр. и доп. -СПб.: Юридический центр Пресс,2007.
2. Моисеев Н.Н. Расставание с простотой. -М.,1998.-С.86.
3. Уайтхед А. Избранные работы по философии. -М., 1990.-С.321.
4. Бор Н. Избранные научные труды. -М.,1971.-Т.2.-С.209.
5. См: Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». -2-е изд.,испр. и доп. -СПб.: Юридический центр Пресс,2007; Шипунова Т.В. Введение в синтетическую теорию преступности и девиантности. -СПб.: Изд-во С.-Петерб.
СОЦИОЛОГИЯ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ
ун-та, 2003; Комлев Ю.Ю.Теория рестриктивного социального контроля.- Казань: КЮИ МВД России,2009.
6. Akers.R.L. Criminological Theories: introduction and evalution. 2nd ed. - Los Angeles,1997.
7. См.: Толстова Ю.Н. Математико-статистические модели в социологии.-М.: Изд. дом ГУ ВШЭ,2008.
8. См.: Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. -6-е изд.- М.:ИКЦ «Академкнига», «Добросвет»,2003.
9. См.:Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. -М.:Логос, 1999.
10. Гилинский Я.И. Криминология. Курс лекций. - СПб.: Питер,2002.- С.37.
11. Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». -2-е изд., испр. и доп. -СПб.: Юридический центр Пресс,2007.-С.200.
12. По данным Конклина, учреждение в 1965 году Президентской комиссии было вызвано тем, что в 60е годы XX века в США стал стремительно расти уровень индексных преступлений. Президент Джонсон направил деятельность Комиссии на «углубление понимания причин преступности и поиск путей выхода из сложившегося положения».
13. Звекич У., Дель Фрате А.А. Обзоры виктимизации: международная перспектива // Латентная преступность: познание, политика, стратегия: сборник материалов международного семинара. -М.: ВНИИ МВД России,1993. -С.39.
14. Там же. -С.53.
15. См.: Криминология / под ред. Дж. Ф. Шелли; пер. с англ. - СПб.: Питер, 2003.
16. См.: Там же. -С.112.
17. Schmalleger F. Criminology Today: An Integrative Introduction. -New Jersey, 1999.-P.55
18. Ibidem. -P.60.
19. Schmalleger F. Criminology Today: An Integrative Introduction.- New Jersey, 1999.-P.121.
20. Криминология / под ред. Дж.Ф.Шелли; пер. с англ.-СПб.: Питер, 2003.-С.117-119.
21. Schmalleger F. Criminology Today: An Integrative Introduction. -New Jersey, 1999.-P.122.
