CC BY
34
УДК 111.11 ББК 87.151
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ЛИЧНОСТНЫЕ И ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-КОММУНИКАТИВНЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ ПРОБЛЕМНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЫТИЯ
© Клочков В.В.*
Институт философии им. Г.С. Сковороды НАН Украины, Украина, г. Киев
В статье рассматриваются аспекты проблемности человеческого бытия, прежде всего в отношении поиска смысла жизни. Описываются методологические подходы к проблеме на основании бинарных оппозиций (коллизий), а также триады обыденного, предельного (экзистенция) и запредельного (трансценденция) измерений человеческого бытия. Проблемность воспроизводится и преодолевается одновременно с переходом экзистенции в поле коммуникации на фоне экзистенциальных тревог и способов их разрешения. В статье также исследуется эволюция представлений о Другом от телесных представлений о нем как о конкуренте за обладание ресурсами до статуса трансцендентного Ты, необходимого для завершения трансцендентного Я. Эта эволюция означает коммуникативное разрешение проблемности человеческого бытия.
Ключевые слова проблемность человеческого бытия, метаантрополо-гия, смысл человеческого бытия, коллизии человеческого бытия, обыденное измерение бытия, предельное измерение бытия (экзистенция), запредельное измерение бытия (трансценденция), das Man, диалог.
Целью данной публикации является характеристика измерений (уровней) бытия человека и ситуаций, переживаемых им, для уяснения проблемного характера бытия. Предполагается также анализ методологических подходов, изображающих проблемные моменты и возможности их преодоления. Центральным моментом здесь выступает взаимосвязь экзистенциально-личностных и экзистенциально--коммуникативных измерений бытия человека.
Вначале следует прояснить термин «проблемность человеческого бытия». Мы исходим из двух моментов. Первый - современный человек, возможно, больше, чем когда-либо, столкнулся с утратой гармонии между собой и окружающим его миром. Бытие из высочайшего дара превратилось в средство инструментальной деятельности, при этом человек теряет сопротивляемость превращению себя в средство достижения чужих целей, крайнему индивидуализму или, наоборот, коллективизму. Ценностный и мораль-
* Аспирант.
ный релятивизм грозит девальвацией, прежде всего, смысложизненных ориентиров, деформирует личностное своеобразие. Даже утверждая собственную неповторимость, человек современности, тем не менее, воспринимает себя как манипулятора другими, наделяемыми статусом материальной вещи.
Второй момент проблемности человеческого бытия - принципиальная невозможность познания мира средствами теоретической философии и сведения мира к его научной картине. С появлением экзистенциального философствования стала возможной проблематизация самого человека как загадки и тревоги для самого себя. Поэтому речь идет о проблемности человеческого бытия в ее экзистенциальных аспектах.
Статус «бытийной неопределенности» человека - основное составляющее его как проблемы для самого себя. Определенной является только конечность земной жизни, и в этих условиях происходит поиск смысла жизни через исследование возможностей собственной свободы и места бытия других людей в бытии Я. Нужен методологический ключ для описания ситуаций и проблемных моментов этого бытия и эскиза перспектив разрешения про-блемности. Онтологии, основанные на человеке как проблеме для него самого, в некоторой степени полемизируют с основанными на «вообще бытии», «пространстве и времени», «материи». Проблемность естественна, перманентна и сосредоточена на непостижимости до конца человеком самого себя, а также на опасности не-актуализации собственного личностного начала.
Бытие человека может быть описано в дихотомических парах, или коллизиях. Они являют собой столкновения (слово «коллизия» именно это и означает) противоположных (а порой и антагонизирующих) бытийных характеристик: жизни и смерти, бытия и небытия, индивидуального бытия и бытия в сообществе, подлинного и неподлинного, смысла и абсурда. Однако наиболее продуктивным был бы акцент на онтологиях, изображающих триадичность человеческого бытия. Скажем, в философии К. Ясперса человек 1) сталкивается с миром как средоточием повседневной жизни, 2) существует как экзистенция и 3) нацелен на трансценденцию как зов сверхмирного. Трехмерна и его философия коммуникации: вначале взаимодействие человека как тела с себе подобными подчиняется критериям полезности; далее она переходит во взаимодействие сознания с подобным себе сознанием другого и разрешение неизбежных конфликтов при помощи формулирования норм права. Высшим уровнем коммуникации является разум, который К. Ясперс понимает как духовное порождение, вневременное, дополняющее целостность человеческого бытия. Это в некоторой степени соотносится с иерархией, изображенной С. Кьеркегором (обыватель, эстетик, этик, но, по сравнению с К. Ясперсом, прародитель экзистенциализма добавил и четвертую стадию - религиозного человека, преодолевшего гедонизм первого этапа, индифферентность к добру и злу второго и моральные дилеммы третьего).
Вместе с тем проблемность порождает возможности своего преодоления, здесь ее описание переходит в описание имманентных условий и воз-
можностей свободы и утверждения смысла. Быть для человека значит наделять смыслом объекты - это феноменологическое утверждение в экзистенциальном контексте становится условием полноты бытия, и прежде всего оно касается смылоположения бытия собственного.
Перманентным моментом обозначенной проблемности является переживание нехватки трансцендентного в повседневном, поскольку человек может отдать себе отчет в наличии определенного идеала бытия. Здесь речь об аутентичности, подлинности, и именно преодоление пределов собственной обыденной обусловленности.
Главным средоточием проблемности выступает экзистенция, именно она таит как прорыв за пределы обыденного, так и риск опять оказаться в нем. Экзистенцию прежде всего характеризует ситуация предельного бытия, название которой соотносится с открытой К. Ясперсом Grenzsituatuюn. Термин немецкого философа указывает на резкую грань обезличивающего нерефлексивного пребывания и попытки самообретения. Страх, решимость, забота, забвение, заброшенность, вина, тоска, скука, отчаяние - эти ситуации усиливают возможность настоящего отношения человека к своему бытию, в противовес абстрактному теоретизированию. Экзистенция стремится к воплощению истинного бытия в запредельном, именно это побуждает ее к максимальному напряжению в поисках смысла в экзистенциальных ситуациях (экзистенциалах). Фиксирование ситуаций «смысл», «свобода», «возможность», «одиночество», «скука», «тоска», «отчаяние», «встреча» означает отход от описания мира человека в абстрактных категориях (экзистенциалы -принципиальные не-категории), так как категории не схватывают ни эмоционально-волевых, ни практически-жизненных состояний. Специфическая экзистенциальная рефлексия фиксирует в соответствующих понятиях опыт субъективности.
Основным методологическим инструментом является описание ситуаций обыденного, предельного и запредельного бытия. В этом ключе автор данной статьи воспользовался методологией киевского философа Н. Хами-това, сформулировавшего концепцию метаантропологиии - философии пределов человека. В ней происходит разделение на обыденное, предельное и запредельное бытие. Обыденное бытие является родовым и цивилизацион-ным; оно выступает результатом воли к самосохранению и воли к сохранению рода. При этом утверждение самоценного статуса обыденного препятствует актуализации неповторимо-личностного начала. В предельном бытии происходит сознательный выход за пределы обезличивающего обыденного, когда проявление личностных возможностей соседствует с трагическим одиночеством. И все же основное в предельном бытии - прояснение путей трансцендентального прорыва, или прорыва в запредельное. Метаантропо-логическая трактовка этой ступени также предполагает включение в процессы создания и восприятия культуры. Воля, ведущий движитель личности
в предельном, в запредельном переходит во вдохновение: здесь творчество покидает пределы объективации и становится пространством воссоздания как себя, так и коммуникации. Кардинально преображаются свобода и любовь [5, с. 68].
Запредельное, таким образом, оказывается максимально достижимым уровнем бытия, где полнее всего проявляется неповторимая личность. Происходит трансцендентный прорыв, где невозврат к обыденному становится ценностью. Ключевым событием запредельного является творческий акт, синтез открытых личностью неповторимых смыслов. Они преобразовываются в новые философские и теологические системы, произведения искусства, механизмы коммуникации. В трансцендентном прорыве экзистенция воплощает, насколько может, идеал подлинного бытия. Более того, запредельное бытие разомкнуто, то есть акт творения неповторимого воспроизводится. Что касается отношения к трансцендентному, т.е. бытию, внешнему по отношению к экзистенции, запредельное представляет собой преодоление обыденной анонимности и трагического характера предельного бытия.
Хамитов Н. указывает на трансформацию обыденной воли к самосохранению и продолжению рода, а также воли к власти и воли к познанию и творчеству в предельном бытии в новое качество. В предельном бытии рождается воля к свободе и любви. Творчество перестает быть объективацией и становится актуализацией - воспроизводит само себя и пространство продуктивной коммуникации.
Человеческое бытие в запредельном становится не просто трансценден-цией и самотрансценденцией, а превращается в антропотрансценденцию -преодоление пределов обыденного и предельного, соединением личности и коммуникации в свободе и любви. Запредельное отличается переживанием бессмертного характера личности [5, с. 67].
Необходимым дополнением подлинного бытия в запредельном является его осуществление совместно с Другим как иным запредельным бытием. Восприятие Другого преобразовывается с преодолением ограничений обыденного и предельного бытия - от трактовки враждебного и чуждого (обыденное) сквозь его статус носителя допустимо ценных альтернативных смыслов (предельное). В запредельном бытии Другой - иная история трансцендентного прорыва.
Так экзистенции вступают в диалог. Диалог - высшая степень взаимодействия экзистенций, осуществляющих прорыв в запредельное.
Экзистенция получает т.н. «шифры трансценденции», по выражению К. Ясперса, которые являют собой прообразы проектов самореализации в запредельном. Множество этих «шифров» говорит о неповторимости каждого индивидуального пути и уникальности каждого бытия в запредельном. «Расшифрование» достигает полноты лишь во взаимодействии экзистенции с другой экзистенцией.
Обыденное мироощущение соотносится с das Man М. Хайдеггера. Его можно назвать неосознанной проблемностью. Она заглушает осознание человеком своего «внутреннего» бытия, не принадлежащего к предметному миру. Но с самого начала человек живет во внутреннем конфликте центрирования на обыденном и проблесков непосредственного переживания своей экзистенциии - опыта «внутреннего» бытия вне предметного мира. Экзистенция способна наделять смыслом мир и свою жизнь в мире. Напротив, оказываясь сосредоточенной на обыденном, она не осознает проблемного характера своего бытия и подвергает забвению вопрос смысла. Обыденный человек полагает универсальными рациональные (в узком понимании) средства объяснения фактов жизни окружающего мира и своей собственной, позволяет установить над собой прямые и опосредованные формы контроля (политическая диктатура, деструктивные религиозные культы, культ потребления и пр.). Обыденное существование обусловлено социально, исторически, биологически, но в любом случае оно анонимно; это бытие некоей человеческой единицы, ничего не относящей на свой собственный счет. В частности, смерть для него - всегда смерть кого-то, но не своя собственная. Осознание обыденным человеком конечности своего существования приводит к ужасу, но не к поиску его осмысленности. Осмысленность была бы возможна как бытие индивидуальности и как нацеленность в будущее, но не как деперсонализированное пребывание das Man, застывшего в своем времени и своей бреде обитания. Проблематичное знание конечного человека о своей конечности определенным образом противостоит необходимому знанию о вечном.
Выражаясь языком М. Хайдеггера, das Man тем не менее способно чувствовать пробуждение в себе Dasein - предельного бытия, или бытия-на-пре-деле. Принципиальное отличие Dasein от das Man как раз и состоит в переживании внутренней драмы выхода за пределы, несовпадения со своей привычной сущностью. Риск не-нахождения себя может заставить снова упокоиться в обыденном. Продолжение бытийного восхождения значит дальнейшее отыскивание своего «кто» и своего способа экзистирования, превращение эскиза в дальнейший трансцендентальный прорыв. Экзистенция способна добраться до точки невозврата, момента кризиса, отличающегося падением ранее незыблемых авторитетов - моделей мышления, социально-властных отношений, наукоцентрической картины мира, прочих культовых построений. Экзистенциальный кризис устраняет смыслы и ставит вопрос о новых. Экзистенция фиксирует абсурдность мира, в котором обнаруживает себя; на этом останавливается экзистенциализм Сартра и Камю - мужестве смотреть в лицо неизбывной трагедии человеческого существования. Теистические онтологии в противовес этому настаивают на правоте Л. Витгенштейна, утверждавшего смысл бытия сущего за пределами бытия сущего. Выход из экзистенциального кризиса означает утверждение сверх-смысла в бытии самого себя и бытии мира. Человек также способен к возврату в обыденное, чтобы снова почувствовать начало внутреннего экзистенциального конфликта
посреди мнимого благополучия. Запредельное бытие только частично и не окончательно возможно как индивидуальное бытие. Экзистенция свободна и несводима к действию каких-либо закономерностей, и эта ее свобода конфликтует с разумной необходимостью окружающего мира. Уже этот конфликт разрешим только в коммуникации; мы, утверждает К. Ясперс, являемся теми, кем являемся, благодаря общности осознания. Бытие человека -всегда бытие с другими [3, с. 110]. Экзистенция как проект бытия в запредельном уже обнаруживает диалогический характер этого запредельного через совместное творение смыслов с Другим в его собственном запредельном.
На этом уровне и проблемность бытия человека из личностной становится коммуникативной. Das Man видел в подобном себе не более чем конкурента за обладание ресурсами, Dasein обладает способностью не только к его толерантному восприятию, но и полаганию ценности в нем самом. Другой может не иметь заслуг, не приносить пользы, не уступать власть и не желать ее, он может просто быть и тем самым быть ценным. «Человек находит в мире другого человека как единственную действительность, с которой он может объединиться в понимании и доверии. На всех ступенях объединения людей попутчики по судьбе, любя, находят путь к истине, который теряется в изоляции, в упрямстве и своеволии, в замкнутом одиночестве [6, с. 442].
Таким образом, отдельное бытие экзистенции должно оставаться открытым для Другого. Я не устраняет Другого, а Другой не устраняет Я в его уникальности. Коммуникация экзистенций направлена против отчуждения -отстраненности неаутентичного Я от неаутентичного сообщества.
Как уже отмечалось, обострение предельного бытия выражается в переживании человеком специфических ситуаций - экзистенциалов. Это бытийные контексты, где драматизм неопределенности (главным образом -достижимость или недостижимость выхода за пределы обусловленности бытия собственного и мира) не схватывается никакими категориями. По этой причине М. Хайдеггер противопоставил экзистенциалы категориям, назвав их бытийными чертами присутствия (Dasein). Но и категории могут переживаться и таким образом превращаться в экзистенциалы, когда фиксируют нечто за пределами объектов. Экзистенциалы являют собой не только контексты предельного напряжения, но и возможности разрешения проблемных ситуаций бытия. Бытие человека - средоточие коллизий, т.е. сталкивания противоположностей: смысл - абсурд, подлинное - неподлинное, свобода - власть, вечное - преходящее; наконец, жизнь - смерть. Эти пары противоположностей, будучи воспринятыми человеком как драмы его собственного бытия, превращаются в экзистенциалы. Они же (в проекте) являют собой способы трансцендентного прорыва или выхода в запредельное. Скажем, свобода основана на том, что экзистенции свойственно переживание несводимости к действию внешних причин, и на том, что она является необходимым условием движения к запредельному. Свобода, устраняющая трансцендентное, сводит себя ко вполне обыденному произволу. Экзистен-
циал «свобода» соотносится с экзистенциалом «воля к власти» - иррациональным импульсом к освобождению из-под контроля обезличивающего обыденного существования. Аббаньяно Н. писал на эту тему: «Бытие ускользает, а необходимость отношений с вещами усиливается» [1, с. 187]. Прорыв сквозь застывшие формы существования привел к онтологизированным метафорам воли к власти и сверхчеловека (Ф. Ницше), целому пласту критик символически истолкованного христианства, низложению (умозрительному) европейской метафизики. Отдельного рассмотрения заслуживает ситуация «встреча», ведь именно она дополняет экзистенциально-личностное экзистенциально-коммуникативным, в том числе порождая новые измерения проблемности человеческого бытия. Существо моего вида в предельном уже не воспринимается как объект опыта, а в запредельном происходит принципиальный отказ от такого восприятия. Другой напоминает Я о незавершенности его самого и ущербности объективации, о достижимости мира «сверх-природного», «трансцендентного», «метафизического». В этом суть экзистенциальной «встречи». Я стремится освоить иные сферы бытия, установить «власть идеального над материальным» [4, с. 55]. Отказ от манипулирования и господства над Другим, сведения его к актера социальной роли, вообще от инструментального действия по отношению к Другому позволяет прикоснуться к бытию. Оперирование заменяется отношением в духе философии М. Бубера, противопоставившего опыт и встречу [2]. Я и Ты способны увидеть друг друга только в целостности, любая фрагментаризация означает возврат к операционализму (Я-Оно). Наоборот, появление трансцендирующего Иного возвращает Я его идеал подлинного бытия. Человек становится Я в контексте Ты, соотносит себя с Ты. Первичным является не Я и не Ты, а пространство их взаимодействия, раскрывающее радикальную инаковость и неповторимость.
Список литературы:
1. Аббаньяно Н. Человек - несостоявшийся творец собственной судьбы / Мудрость философии и проблемы нашей жизни / Н. Аббаньяно; пер. с итал., ком., имен. указ., предисл. А. Л. Зорина. - СПб.: Алетейя, 1998. - 305, [6] с.
2. Бубер М. Два образа веры: пер. с нем. / Под ред. П.С. Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лёзова. - М.: Республика, 1995 - 464 с.
3. Гайденко П.П. Человек и история в свете «философии коммуникации» К. Ясперса.
4. Красиков В. И. Явь беспокойства (предельные значения человеческого существования). - Кемерово: Кемеровский государственный университет, 1998. - 170 с.
5. Философская антропология: словарь / Под ред. Н. Хамитова. - К.: КНТ, 2011. - 472 с.
6. Ясперс К. Смысл и назначение истории: пер. с нем. - М.: Политиздат, 1991. - 527 с.
