CC BY
45
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Серия 6
Вып. 2
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
УДК 32.019.52 О. В. Попова
ЭКСПЕРТНЫЕ ОЦЕНКИ ГЕНДЕРНОГО ФАКТОРА ПОЛИТИЧЕСКИХ КАРЬЕР РОССИЙСКОЙ СУБФЕДЕРАЛЬНОЙ ЭЛИТЫ1
Достаточно острой проблемой современной российской политической системы остается дефицит квалифицированных кадров состава в субфедеральных органах власти. Парадоксальным образом при наличии развитой схемы создания кадровых резервов, аттестации и механизма ротации в период выборов качество «человеческого материала» и социальный капитал людей, находящихся во власти, все еще не удовлетворительны. Существует острая практическая необходимость выявить перспективные пути совершенствования ротации элитных групп, на конкурсной основе и при помощи избирательных процедур. В этом процессе необходимо учитывать формальные и неформальные практики карьерного продвижения политиков локального и регионального уровней. Повышение эффективности действия механизмов ротации в элитных группах, а также работы механизмов вертикальной мобильности политической карьеры наиболее квалифицированных кадров являются приоритетными задачами кадровой политики в России. Рекрутирование политических лидеров регионального уровня
Попова Ольга Валентиновна — доктор полит. наук, канд. социол. наук, профессор, заведующая кафедрой политических институтов и прикладных политических исследований факультета политологии, Санкт-Петербургский государственнцй университет, заместитель главного редактора научного журнала «Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС»; e-mail: [email protected] [email protected]
1 Статья написана на основе базы данных, полученных в ходе реализации исследовательского проекта Российской ассоциации политической науки «Рекрутирование политических лидеров муниципального и регионального уровня в современной России: проблемы оптимизации и повышения общественно-политической эффективности» (Проект 149/К). При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные Институтом общественного проектирования в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 02 марта 2011 г. №127-рп.
Исследовательская группа: д-р полит. наук, профессор, заведующая кафедрой политических институтов и прикладных политических исследований факультета политологии Санкт-Петербургского государственного университета О. В. Попова (руководитель проекта); заведующий отделом социологии Регионального общественного фонда «Информатика для демократии» (г. Москва) В. Л. Римский; канд. полит. наук, доцент О. В. Лагутин; канд. полит. наук, доцент Е. О. Негров; преподаватель А. В. Шентяко-ва (все трое — сотрудники кафедры политических институтов и прикладных политических исследований факультета политологии Санкт-Петербургского государственного университета).
© О. В. Попова, 2013
48
в современной России и типы их карьер могут рассматриваться через призму личных карьерных стратегий встраивания во «властную вертикаль», начиная с муниципального уровня, и общественно-политической эффективности деятельности этих политиков.
В целом проблемы российской элиты, в том числе и региональной, активно исследуются и политологами, и социологами. Достаточно назвать таких крупных специалистов, как А. С. Быстрова, Д. П. Гавру, О. В. Гаман-Голутвина, А. В. Дука, Н. В. Колесник, Н. Ю. Лапина, В. Г. Ледяев, В. П. Мохов, П. В. Панова, Я. А. Пляйс, О. Б. Подвинцев, С. Н. Пшизов, А. И. Соловьев, А. М. Старостин, Д. Б. Тева, А. Е. Чирикова, Е. Б. Шесто-пал и др. [1-9]. Хотя в России именно элита остается основным политическим актором, данное обстоятельство ничуть не ослабляет зависимость самих элитных групп от политических изменений. Это одна из причин необходимости постоянного мониторинга исследователями состояния политико-управленческих групп.
В социологическом исследовании «Рекрутирование политических лидеров муниципального и регионального уровня в современной России: проблемы оптимизации и повышения общественно-политической эффективности», проведенном в 2012 г., наряду с 90 глубинными интервью и 18 фокус-группами в 9 регионах Российской Федерации были проведены 22 экспертных интервью с ведущими российскими учеными в области элитологии и регионалистики, преимущественно докторами и кандидатами политических и социологических наук. Привлечение в качестве экспертов ученых-аналитиков позволило максимально непредвзято и объективно оценить картину состояния региональной политико-административной элиты в современной России2. В рамках данной статьи будет проанализировано понимание экспертами гендерного фактора и его роли в субфедеральных политических карьерах. Специально подчеркнем, что среди экспер-тов-элитологов не было исследователей, ориентированных на гендерную методологию или являющихся членами или сторонниками феминистского движения.
Вопросник экспертов фокусировался на спектре разнообразных параметров и характеристик, способствующих или препятствующих политической карьере субфедерального уровня. Гендерный параметр был одним из многих и специально интервьюерами не акцентировался. Тем более ценными оказались высказывания экспертов в этой ситуации, поскольку спонтанность речи позволяет оценить специфику понимания ими особенностей политических карьер.
В характеристике сущности и роли гендерного фактора в политической карьере мнения экспертов совпали не полностью. Для большинства экспертов, как это следует из текста глубинных интервью с ними, гендерный фактор — это фиксация доли мужчин и женщин, занимающих определенные должности в политико-управленческой иерархии.
Практически во всех интервью эксперты подчеркивали абсолютную гендерную асимметрию власти. («Мы видим, что и депутаты, и администраторы, они в основном мужчины. Ну, это гендерная диспропорция вопиющая. По крупным городам порядка 80% администраторов на уровне заместителей мэра. Я думаю, в региональных администрациях не меньше... среди депутатов, они тоже преобладают. Это важная характеристика») На уровне глав российских регионов, имеющих реальную власть в стране, гендерный перекос абсолютно очевиден. («Вполне очевидно, что социально-
2 В целях обеспечения конфиденциальности позиций экспертов в статье мнения приводятся без указания автора.
49
демографически это — мужчина в возрасте 40+, который немного поработал в бизнесе и имеет контакты в Москве, как правило, это представитель этнического большинства на данной территории. Ну, наверно, и хватит»)
Но гендерная асимметрия носит достаточно специфический характер: на низовых управленческих позициях женщин много, но там практически отсутствуют ресурсы и возможности карьерного роста. Залог успешной карьеры на начальном этапе — «в нашей нынешней ситуации, если ничего завтра не изменится... Подружиться с начальниками, продемонстрировать, какой ты хороший и правильный. А женщинам — делать все, что скажут». Итак, по мнению экспертов, основное требование к женщинам в политике — быть хорошим исполнителем, оставаясь на третьих и четвертых позициях. Если же говорить о значимых статусных должностях, то здесь работает старый стереотип, что политика — дело грязное, мужское, и женщинам там просто нечего делать.
Это отнюдь не означает, что женщины не могут занимать значимых позиций в политике, но сама ситуация блестящего карьерного роста вызывает у экспертов сомнение в характере и качествах этих женщин-лидеров, причинах этих назначений и путях достижения этих должностей. («Есть замечательные женщины, очень способные. Но карьеру при этом делает Валентина Ивановна [Матвиенко]. Главное при этом ничего лишнего не сказать, особенно, когда много говоришь. Можно умное сказать, а это вредно. Я это всегда помню. Мой начальник теперь — депутат Госдумы»; «Да, Хоркиной не хватает [с иронией]».)
Большинство экспертов специально подчеркивали, что женщинам в современных российских условиях в политике выжить крайне сложно. На стадии отбора «скамейки запасных» на любую значимую должность на региональном уровне фактически обязательным условием для претендента является мужской пол. («Я думаю, что сейчас единственный фактор, который, конечно, везде действует очень сильно, в обязательном порядке, который действительно важен в значительной степени — это пол, мужской пол. Он доминирует, вот это, да»; «Он должен быть 40-50 лет. Он должен быть мужчиной, иметь за плечами, желательно, хозяйственный опыт, должен быть амбициозным, достаточно симпатичным. Должен показывать рассудительность»; «Это будет средний возраст, я думаю, лет около пятидесяти плюс минус. Это достаточно высокий уровень доходов. Это мужской пол».)
Эксперты, отмечая маскулинный характер современной российской власти, расходятся в оценке причин этого явления. Некоторые убеждены, что отсутствие женщин на значимых постах в политике связано с самой природой власти. Другие склонны считать, что это скорее следствие особенностей политической культуры и традиций в различных регионах современной России. («Они являются в известной мере функцией политической культуры того или иного региона. Мне трудно представить любую из жен Рамзана Кадырова в роли президента Чечни... потому что культура маскулинная, мужчина там всегда выигрывает у женщин»). Наконец, некоторые респонденты настаивали, что приватная сфера жизни и ориентация на семью и быт являются просто следствием свободного, добровольного выбора женщин, которые не могут совмещать карьеру в политике и частную жизнь. Причины отсутствия женщин на значимых местах в региональной власти — отнюдь не в шовинистическом отношении к ним, а в объективных причинах, общих для любой сферы профессиональной деятельности — распределении гендерных ролей в обществе и ответственности женщины прежде всего за семью. («На низовых уровнях довольно много женщин. Но из них редко вырастает что-то, потому
50
что там семья, другие факторы выстраиваются, и не только система ценностей. Система ценностей имеет, конечно, отношение. Но еще и лифты, значительно сужаются возможности. Потому что, к сожалению, так у нас жизнь выстроена, что если у тебя дети, то потом все остальное».)
В оценке перспектив установления гендерного равновесия во власти в высказываниях экспертов четко прослеживаются три точки зрения.
Согласно первому подходу, в региональной элите в настоящий период явно доминируют мужчины, что и будет сохраняться достаточно длительное время. Такая ситуация — следствие маятникового колебания в рекрутировании элит. («Хотя есть женщины, но идет явная маскулинизация по сравнению с советским периодом».) Образ политика-женщины на региональном уровне меняется. После Великой Отечественной войны, когда женщин объективно в средней и молодежной возрастной группе оказалось большинство, они вплоть до конца 1960-х годов на уровне регионов доминировали. Примета региональной власти постсоветского времени — явная маскулинизация власти. Если женщины во власти и присутствуют, то это либо сверхответственные исполнительницы где-то в среднем управленческом звене, либо чуть выше — «дивы — услада для глаз» политиков-мужчин. («В советское время много женщин оказалось в послевоенное время, поэтому феминизированная была региональная элита советского периода. И довольно долго она держалась — до 60-х годов. А потом она стала уменьшаться, уменьшаться. А сейчас идет явная маскулинизация. Что касается женщины, есть несколько женщин, которые туда попадают. В основном два варианта. Это или тихий исполнитель, такая лошадка, которая везет воз. Она добросовестная, ей дают команду, она что-то делает. Такой тип я встречал, есть такие... Но это даже не на самом верху, это на среднем уровне. А второй вариант, это в городе была такая тенденция, — длинноногие блондинки. Они попадают туда каким-то вот таким образом... или кому-то из начальников нравится именно вот такой тип. У нас даже ходили разного рода шутки по этому поводу».) Исключения — сельские поселения. Здесь в управленцах — женщины, однако они только исполнители, не имеющие в своих руках никаких финансовых рычагов и возможностей, но выполняющие огромное количество обязанностей по решению проблем своей территории. («Что касается поселений, то здесь обратная ситуация, они практически полностью феминизированы. Очень редкий случай, если глава поселения — мужчина. На 80% главы сельских поселений, это нижний уровень управления, — это женщины. Это самый нижний уровень, им дают команды, они слушаются, они берут под козырьки и так далее».)
Согласно второму подходу, происходят определенные смещения в сторону привлечения молодежи и женщин в команду губернаторов, однако специфическим условием является их участие в прокремлевских молодежных движениях и получение только низовых должностей на региональном уровне. («По нашим данным... приходил губернатор и... приводил с собой уже не просто команду, но в этой команде было больше, чем раньше, молодых людей и представителей женского пола».) Но эксперты разошлись в оценке возможностей прихода во власть женщин через общественные организации. Согласно мнению некоторых из них, последнее десятилетие, наоборот, перекрыло этот канал рекрутирования. («Ведь в 90-е годы все здесь бурлило. И были здесь партии и всевозможные женские организации, но им же помогало государство, давало возможность здесь существовать. А сейчас нет этого вообще. Нет этой поддержки! Нет системы подготовки кадров государственных и рекрутирования, создания элиты как таковой. Начиная с молодежных и детских организаций»)
51
Более оптимистично настроенные эксперты (это третья точка зрения) подчеркивали, что женщины в региональную и локальную элиту все же входят, в том числе занимают значимые позиции, например вице-губернаторов, в основном курируя социальную сферу. («Несколько вице-губернаторов были женщины, одна из них по социалке до сих пор. Другая в областную думу ушла из администрации, и в самой администрации много... в муниципалитетах по-разному. Где-то больше, где-то меньше, но абсолютного превосходства мужчин нет. Не знаю про глав, но замы, замы замов, они там есть. Женщины не обездолены и представлены».)
Согласно этому подходу, в ряде регионов (эксперты называли в качестве примеров Пермский край, Омскую и Свердловскую области) намечается тенденция прихода женщин в исполнительную власть на позиции, связанные с управлением в экономической и финансовой сферах («.В административную элиту, особенно наглядно видно на примере женщин во власти. Хотя они сейчас в России занимают не самый большой процент, но последние годы присутствие женщин во власти растет, а ведущие позиции — это экономические и финансовые департаменты»). При этом традиционно женщины занимают значимые позиции в социальной сфере, в том числе в должностях вице-губернаторов. («Обычно женщин продвигают на те позиции во власти, где, как говорят, много работы и мало денег»).
Никогда, по мнению экспертов, попадание женщин на эти позиции не связано с их собственными устремлениями, получение этих должностей всегда определяется волевым политическим решением первого лица в регионе. Такое назначение вызывает в ближайшем окружении губернатора очень серьезное напряжение, поскольку «вице-губернаторы обычно составляют круг давно работающих во власти мужчин, которые видят в женщине реальных конкурентов, не вписывающихся по тем нормам и правилам, к которым они привыкли, в эту среду. Женщины не ходят в баню, они не пьют, они не ведут интриги, они просто работают».
Насколько сложно в этих «особых» условиях работать женщине, совершенно очевидно. Но для того, чтобы занять соответствующую должность, одного профессионализма (первое обязательное, но отнюдь не достаточное условие) для женщины мало. («Она может быть золотая, ее могут рекомендовать, она может быть супер-профессионалом, если он [губернатор] считает, что женщине не место во власти, тогда никаких достоинств ей не хватит») Таким образом, вторым обязательным условием является отсутствие у губернатора гендерных шовинистических стереотипов. В-третьих, женщин чаще назначают на должность в кризисной обстановке. В-четвертых, сама «скамейка запасных» должна быть слишком короткой, чтобы губернатор стал в принципе рассматривать кандидатуру женщины. В-пятых, очень важен опыт предыдущей работы данной женщины с губернатором, когда она уже смогла продемонстрировать исключительную лояльность к этому политику.
Дополнительными значимыми ресурсами для карьерного продвижения женщины в региональной исполнительной власти являются опыт руководства крупными общественными организациями и бесконфликтной работы с населением. («За ней должен быть опыт успешной административной работы по профилю».)
Традиционно женской считается стратегия эмоционального подстраивания под руководителя. («Вот это очень важно, попадать в губернатора. То есть говорить именно то, что он хочет услышать, что совпадает с его ощущениями, с его желанием двигаться в эту сторону») Однако эксперты отмечают, что все чаще эту угодливость начинают
52
проявлять и мужчины. («Сейчас появилось очень много мужчин, которые действуют по той же схеме, что и женщины. То есть они настраиваются, они эмоционально реагируют, и в какой-то степени это тоже им обеспечивает карьерный рост. Потому что просто маскулинные стратегии, когда ты являешься крутым мужиком, теперь уже не так востребованы».) Эксперты утверждают, что уровень интриг среди политиков-мужчин значительно выше, чем среди женщин, поскольку первые «чувствуют себя главными игроками в этой игре, особенно вице-губернаторский корпус», а вторые пребывают в постоянном страхе проверок; «женщины боятся, они думают, что за этим обязательно последует санкция». Налицо — смена стереотипов гендерного поведения в условиях жесткой иерархии властных структур. («Женщины жалуются на то, что они [мужчины] воруют их успехи, преподнося как свои, и вообще, оказывается, уровень такой конкуренции за власть, за собственный имидж и за собственную продуктивность он очень высок».)
В оценках некоторых экспертов сквозило достаточно откровенное восприятие женщин только как объектов в политике. Они специально отмечали значимость гендерного фактора в матримониальном контексте для карьерного роста и возможности выхода с регионального на федеральный уровень политической власти. («Вот, пожалуйста, был убит в поезде... Тарасов, да? Пожалуйста, выгодно женился... Стратегии женитьбы, секс — это самые успешные стратегии. В условиях нестабильности в основном сразу видно, на ком надо жениться... С точки зрения "пролезть наверх"самое оптимальное — выгодно жениться, завести нужные знакомства первоначально, еще по работе где-то там, не считаться ни с кем, особенно с нравственно-моральными интересами других людей, выбираться наверх и конкурентов отстреливать. Вот самые оптимальные варианты».) Это касается и возможностей фаворитизма в карьерном росте в политике в современном российском государстве («Ну, есть разные способы. Коррупция — способ? Способ. Чинопочитание — два. Третье — действительно... успешное, эффективное руководство. Ну и, конечно, нельзя не назвать женский фактор»), и влияния на женский электорат («Ну, он только рот откроет [о публичных выступлениях Навального], и все, все женщины его»). По мнению ученых, и на уровне ожиданий и предпочтений электората во время голосования за политиков женщины остаются аутсайдерами. («Для выборов народ хочет... Я думаю, это общий такой контекст. Мы живем в то время, когда везде культ молодого, успешного и т. д. Хотят молодых, сильных, успешных... Я думаю, что авторитет пожилого, умудренного, спокойного не катит уже. Мужчина, конечно. А женщина, мне кажется, не подойдет... Я бы проголосовала за Оксану Дмитриеву. Но я всегда в меньшинстве».)
Весьма любопытными оказались и рассуждения экспертов о мотивации прихода в политику. Были выделены социоцентрический и прагматический мотивы. Из самого контекста нижеуказанного высказывания понятно, что именно женщинам приписывается стремление решить какие-то общие, значимые для всех задачи. («Одно дело — я иду, чтобы обогатиться, другое дело — я иду для того, чтобы представлять интересы завода в Законодательном собрании. Это разные вещи. Но все равно инструментальные. Инструментальная политика — как инструмент достижения целей не всех, а только определенной группы... Есть немножко другое. Там, какие-нибудь экологи... эти женщины-феминистки — у них мужья строем ходят. Им ничего в этом плане не надо, они хотят сделать общество лучше. Вот в чем разница. А те на общество положили в общем-то давным-давно, им главное для себя обеспечить что-то. Вот такие два мотива,
53
а между ними еще масса всяких других есть... Судя по тому, что там сидят далеко не учителя... то люди туда идут для того, чтобы просто поддерживать свой бизнес. Либо свой, либо бизнес хозяина.».)
Итак, анализ глубинных интервью показал, что в сознании экспертов гендерный фактор в карьере связан со следующими темами: а) определенные пропорции представительства на различных этажах власти мужчин и женщин (чем выше должности, тем меньше шансов у женщин занять эти позиции и сохранить их); б) преимущественные направления деятельности женщин во власти (чаще всего социальная сфера, где очень много обязательств, но ресурсы и возможности карьерного роста ограничены); в) каналы прихода женщин во власть (преимущественно через общественные организации); г) различие мотивации мужчин и женщин при выборе политико-управленческой карьеры (приписывание женщинам более моральной, социально ориентированной мотивации); д) отношение к женщинам в политике как к объектам, а не как к полноценным политическим акторам. Безусловно, точность наблюдения и оценок ситуации экспертами в различных регионах не вызывает сомнения, однако в данном случае, поскольку гендерная тематика ни для одного из экспертов приоритетной не является, они выступили только как диагносты, фиксирующие состояние процесса, но не как прогнозно-ориентированные теоретики.
После окончания нестандартизованного глубинного интервью экспертам предлагали заполнить анкету для оценки по 10-балльной шкале (1 — минимальная значимость, 10 — максимальная значимость) двадцати различных факторов, в том числе и гендер-ной принадлежности, значимых для карьерного продвижения в политике на субфедеральном уровне. Из 22 экспертов анкету заполнили все, кроме одного. Мотивом отказа в данном случае была убежденность эксперта в том, что качественные методы сбора информации дают гораздо более надежные результаты, чем количественные. Тем не менее формализованные оценки экспертов также дали весьма любопытные результаты. Более половины экспертов оценили пол респондента как очень существенный фактор для политической карьеры, приписав ему от 7 до 9 баллов. Этот результат не был неожиданным, поскольку в ходе самих глубинных интервью о гендерном аспекте эксперты говорили очень сжато, как о совершенно очевидном, значимом, но не требующем глубокого осмысления.
Но неожиданным оказалось наличие корреляции между фактором пола и некоторыми другими переменными, включенными в анкету для экспертов. Так, коэффициент корреляции Пирсона между значимостью для карьеры пола политика и: а) карьерного роста для профессиональной деятельности составил 0,431; б) степенью важности лидерских качеств — 0,484; в) значением отношения к политику вышестоящего руководителя — 0,422; г) оценкой статусной позиции как «трамплина» — 0,384; д) значением поддержки политической партии — 0,423; е) значением возраста как фактора карьерного роста — 0,646 (все — при уровне значимости менее 0,05). Однако делать какие-то далеко идущие выводы на основе этих показателей представляется неоправданным. Судя по всему, в большинстве из этих примеров проявилась ложная корреляция, поскольку одновременно обнаружилась и статистически значимая взаимосвязь между значением карьерного роста для профессиональной деятельности и: а) степенью важности лидерских качеств (коэффициент корреляции Пирсона равен 0,481); б) важностью отношения руководителя (коэффициент корреляции Пирсона равен 0,575); в) значением поддержки политической партии (коэффициент корреляции Пирсона равен 0,428). Кроме того,
54
согласно экспертным оценкам существует связь между важностью лидерских качеств и: а) значением поддержки политической партии (коэффициент корреляции Пирсона равен 0,553); б) значением возраста как фактора карьерного роста (коэффициент корреляции Пирсона равен 0,403); (все — при уровне значимости меньше 0,05). Скорее всего, в данном случае речь идет о взаимно влияющих друг на друга факторах, которые в наибольшей степени и определяют успешность политической карьеры.
Гораздо более интересным оказалось отсутствие в оценках экспертов, в отличие от выявляемых обычно расхожих стереотипов, связи между фактором гендерной принадлежности и такими показателями, как: а) значимость признания среди коллег, хотя считается, что женщины психологически более зависимы от окружающей обстановки и ориентированы на установление хороших отношений; б) важность знаний и опыта предыдущей профессии, хотя на уровне обыденных представлений считается, что женщины, занявшие определенный пост, более квалифицированы, чем мужчины на аналогичных должностях; в) значимость личных связей, а также административного ресурса и мнения первого лица региона, хотя сами же эксперты в ходе интервью обращали внимание на то, что обязательным условием продвижения женщин в политике обычно является покровительство политика-мужчины, занимающего более высокий пост. Сравнение представлений экспертов и собственно политиков о различных факторах, определяющих успешность карьеры или ее неудачи, представляет отдельную тему дальнейшего анализа.
Литература
1. Властные структуры и группы доминирования / под ред. А. В. Дуки. СПб.: Интерсоцис, 2012. 520 с.
2. Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М.: РОССПЭН, 2006. 446 с.
3. Гаман-Голутвина О. В. Региональные элиты России: персональный состав и тенденции эволюции. М.: Изд-во РАГС, 2005. 69 с.
4. Кочетков А. П. Корпоративные элиты. М.: РОССПЭН, 2012. 222 с.
5. Лапина Н. Ю., Чирикова А. Е. Стратегии региональных элит: экономика, модели власти, политический выбор. М.: ИНИОН, 2000. 198 с.
6. Политический класс в современном обществе: коллективная монография / под ред. О. В. Гаман-Го-лутвиной. М.: РОССПЭН, 2012. 320 с.
7. Человеческий капитал российских политических элит: политико-психологический анализ: коллективная монография / под ред. Е. Б. Шестопал, А. В. Селезневой. М.: РОССПЭН, 2012. 341 с.
8. Чирикова А. Е. Региональные элиты России. М.: Аспект Пресс, 2010. 270 с.
9. Элиты и общество в сравнительном измерении: сб. статей / под ред. О. В. Гаман-Голутвиной. М.: РОССПЭН, 2011. 430 с.
Статья поступила в редакцию 19 декабря 2012 г.
55
