CC BY
31
14. Ibid. P. 21-22.
15. Dnestrovskaja Pravda [Dniester true]. 1990. October 14. p. 1-2.
16. Dnestrovskaja Pravda [Dniester true]. 1990. November 29. p. 2.
17. AOSPRM). F. 51. Op. 73. File 191. Sh. 5.
18. CGA PMR(CSA PMR). F. 1059. Op. 1. File 94. Sh. 14-16.
19. Ibid. Sh. 25-27.
20. Archiv Verchovnogo Soveta PMR [Archives of the Supreme Soviet of the PMR]. Op. 1. File 15. Sh. 113; Dnestrovskaja Pravda [Dniester true]. 1992. January 23. p. 1-2.
21. CGA PMR(CSA PMR). F. 1059. Op. 1. File 84. Sh. 64.
22. CGA PMR(CSA PMR). F. 1059. Op. 1. File 44. Sh. 2, File 45. Sh. 2-3; Trudovoi Tirashjl [Labor Tiraspol]. 1992. November 11-18. p. 2.
23. Archiv Verchovnogo Soveta PMR [Archives of the Supreme Soviet of the PMR]. Op. 1. File 14. Sh. 57-58, 63.
24. Ibid. Sh. 77-81.
25. Ibid. File 5. Sh. 10-12, 23-26; File 14. Sh. 58-59.
26. Ibid. File 16. Sh. 4, 48.
27. CGA PMR(CSA PMR). F. 1059. Op. 1. File 16. Sh. 149, 151.
28. Ibid. Sh. 153.
29. Archiv Verchovnogo Soveta PMR [Archives of the Supreme Soviet of the PMR]. Op. 1. File 29. Sh. 97.
30. Ibid. Sh. 178-180.
31. Ibid. File 28. T. 6. Sh. 120, 122-124.
32. Ibid. File 29. Sh. 200.
33. Ibid. Sh. 186.
34. Ibid. File 28. T. 6. Sh. 120-124.
35. The history of public institutions: the higher and central bodies of power and administration of the Prid-nestrovian Moldavian Republic. 1990-2010 years. / The State Service for Document and Records Management PMR. Ans. Ed. Z. G. Todorashko. Tiraspol, 2010. P. 210.
УДК 391(470.342)"17-20 вв."
И. Ю. Трушкова
Экономика восточно-поморского города Лальска: вопросы этноархеологического изучения
В статье анализируются вещественные комплексы из археологических и этнографических коллекций города (поселка) Лальска и его округи. Данные естественных наук и письменных источников дополняют этноархеологическую картину функционирования производственных технологий и торговли в данной местности. Это делает полнее характеристику системы жизнеобеспечения восточно-поморского населения в XVII-XVIII вв.
The article analyzes the material complexes, their archaeological and ethnographic collections of the city (village) Lalsk and its surroundings. The data of natural science and written sources complement ethnoarcheological picture of the industrial technology's functioning and trade in the area. It makes more fully the characteristics of the life-support system of the East-Pomorye population in XVII-XVIII centuries.
Ключевые слова: этноархеологические исследования, Поморье, гончарное, кузнечное и другие производства, обычная, чернолощеная и поливная керамика, изразцы, кузнечные изделия, промежуточная торговля с Архангельском, Сибирью, Китаем.
Keywords: ethnoarcheological researches, Pomorye, pottery, blacksmithing and other industries, "izrazets"/plains, black-glazed and glazed ceramics, tiles, forging products, interim trade from Archangelsk, Siberia, China.
В современный период актуализируются идеи пограничных исследований, на грани различных наук, среди которых - сотрудничество в исследовательском поле двух «экспедиционных историй» - археологии и этнографии. Для Вятского региона применение этноархеологических методов и подходов представляется особо востребованным, в том числе и благодаря длительному существованию крестьянской эпохи.
У данного сотрудничества наук не только на Вятке, но и в Приуралье в целом традиции оформились еще с конца XIX - начала XX в. при взаимном дополнении источников при реконст-
© Трушкова И. Ю., 2016
рукциях прошлого. Тогда стала востребованной этнологическая проблематика в работах прикам-ских археологов, популярным явилось общекультурно-историческое направление, сложившееся на основе «бытописательской» парадигмы, впитавшей в себя элементы эволюционизма [1]. Важный этап в сотрудничестве археологии и этнографии выделился в середине XX в., он связан с деятельностью Отто Николаевича Бадера и Владимира Федоровича Генинга. Научное подвижничество этих ученых обеспечило старт систематическому археологическому изучению региона, а также дальнейшему развитию местной науки в русле этнологических разработок [2]. На новом витке своего развития этноархеологические изыскания стали привлекать к себе внимание в конце XX - первых десятилетиях XXI вв., когда центры данных исследований сформировались во многих регионах России. Сибирскими коллегами было сформулировано понятие «этнографо-ар-хеологический комплекс (ЭАК)» как «многокомпонентный социокультурный комплекс, выделявшийся по данным археологии и этнографии, его основа - археологическая, и в его анализе использованы методы и данные этнографии». Утверждалось, что общая предметная область для двух наук включает целенаправленное изучение орудий труда, поселений и жилищ, предметов быта, декоративно-прикладного искусства, погребального обряда и т. д., что значительные результаты могут быть достигнуты в том случае, если эта работа выполняется специалистом с достаточно высоким уровнем знаний и опытом работы как в археологии, так и в этнографии или группой специалистов в данной области [3]. Появились возможности углубления этноархеологи-ческих исследований и в Кировской области.
Почти «классическим» примером и источниковым комплексом для этноархеологических работ представляется Лальск, город в вятско-вологодском пограничье, расцвет которого связывался с XVП-XVШ столетиями. Поэтому здесь «эстафету» изучения археологические материалы передают этнографическим, между ними практически нет хронологического разрыва. Археологические и этнографические исследования в Лальске и его округе подтвердили, что данный населенный пункт и подобные ему объекты целесообразно изучать именно «этноархеологически», где этноархеология применялась бы и как метод, и как содержание. В силу разных причин сохранности исторических сведений подчас только археологической или только этнографической информации уже не хватает, чтобы заполнить пробелы истории региона. Необходимо использовать комплексно и методы интерпретации информации, применяемые и в археологи, и в этнографии; разумеется, при привлечении исторических, письменных источников.
Среди ярких сюжетов этноархеологического изучения Лальска - экономические отношения, включавшие производственные технологии (гончарство, кузнечество, ткачество, некоторые другие производства), а также торговлю. Она была весьма вписанной как в хозяйство, так и в культурный ландшафт, причем не только северо-востока европейской части России, но и Зауралья, Сибири, вплоть Китая. Основу локальной экономики составляли традиционные производства, использовавшие местное сырье. Этноархеологические реконструкции рисуют такую картину.
В коллекцию керамических предметов входят фрагменты глиняной посуды, фигурного кирпича, изразцов, курительных трубок и т. п. Для «глиняного теста» добывалась особая глина, которую в Вятском регионе называли «красной». Местные глины считались достаточно чистыми. Известно, что недалеко от Лальска, в Усть-Недумской пустыни (монастыря) глины считались «целебными». Горшки еще в конце XIX - начале XX в. изготавливали на гончарном круге, но кое-где сохранялся еще и метод ручного производства [4]. «Этнографическая» расшифровка процесса изготовления дополняется «археологией» визуального описания сосудов и их фрагментов. При этом «классически» выделяются кринки (горшки), корчаги и миски. Приблизительная характеристика венчиков позволяет отнести все найденные образцы к хронологическому периоду от XVII до XIX в. Массовый материал относится к XVIII столетию.
Изготовление чернолощеной керамики, вероятно, позволительно отнести к местному производству. Хотя формы профилей и стиль изготовления отличают эту посуду от местной. Известно, что такая посуда восходит к московской традиции; она могла попасть в Лальск из Великого Устюга, или быть привезена работавшими здесь приезжими мастерами, или изготавливаться здесь же в ограниченных количествах и времени. Процесс изготовления чернолощеной посуды можно характеризовать с использованием данных термохимического анализа. Он показывает, что особых видов сырья для этого не требовалось. Было необходимо только освоить последовательность приемов: загрузка в печь с обжигом березовыми дровами (затвердение глины) - добавление в печь сосновых и других смолянистых дров (копчение) - проникновение сажи вглубь черепка при замазанных глиной дымоходе и печном отверстии [5]. Дорогих и дефицитных материалов (белой глины, порошкового свинца и медной окалины) при изготовлении чернолощеной керамики не использовалось, поэтому она могла быть принадлежностью не только столичного быта, но и таких городов, как Лальск. 52
Поливная посуда - сравнительно поздняя, ее бытование выявляется с XIX в. Разноцветная глазурь («полива») наносилась определенными способами. Для глазурования часто употреблялся деготь, свинцовый порошок и медная окалина. Известно, что глазурь состоит из стеклообразую-щих оксидов РЮ2, АЬОз), являющихся основными компонентами глины, и оксидов металлов (№, РЬ, Си и др.). Цвет глазури определяется видом глины и применяемых при ее получении оксидов металлов. Простейшая глазурь получается именно при спекании SiO2 и РЬО. Посуду, покрытую сплошной зеленой глазурью, готовили редко; чаще делали только одни зеленые узоры по красной или белой глазури; для этой цели по красной или белой глине на деготь насыпали кисточкой в соответственных местах порошок медной окалины, а затем через сито весь предмет обсыпали еще свинцовым порошком. Вода для производства использовалась чистая, процесс изготовления был ручным [6]. Поскольку производственные реконструкции не выявляют особо сложных компонентов в производстве поливной посуды, то можно предположить, что, если даже она не производилась собственно в Лальске, то ее могли вырабатывать сравнительно недалеко и привозить в этот город. «Местная» керамическая посуда из раскопов находит максимум параллелей в этнографических материалах. Комплексное использование этих двух видов источников позволяет выявить динамику производственных процессов на протяжении более длительного времени и оценить вклад данной хозяйственной деятельности в экономику края.
В собрание предметов из глины включаются керамические грузила округло-биконической формы. Пряслица выполнены из фрагмента керамического черепка округлой формы. К этой группе можно отнести и желоба. Примечательная их округлая форма. По всей видимости, эти предметы производились в Лальской округе и использовались в производственных процессах.
На производстве изразцов следует остановиться отдельно. Разумеется, их производство можно считать искусством, которым могли владеть только высококвалифицированные мастера. Считалось, что наладить такое сложное производство в далеких от центра страны территориях было сложно. «Гончарное дело требовало стационарных установок - горна или печи, каменных жерновов или ступ для помола глазурей и эмалей, закрытого помещения для сушки керамики (сушка таких тонкостенных и большемерных изделий, как изразцы, была делом достаточно кропотливым и трудным, своего рода искусством, все секреты которого не раскрыты и до сих пор). Наличие в различных местах изразцов, выделанных в одних и тех же формах, говорит об определенном центре, где они изготовлялись и откуда распространялись. Это не исключает возможности поездок, например, казенных мастеров Оружейной палаты на то или иное, отдаленное от Москвы, строительство для организации там изразцового производства» [7].
В пользу гипотезы о приглашенных мастерах говорит обнаружение на бывшей Соборной площади Лальска в раскопе III развала печи, в которой, вероятно, обжигались изразцы и кирпичи при строительстве Благовещенского и Воскресенского храмов, а также колокольни. В ее основании (на глубине до 4,00 м) располагалась бревенчатая выкладка с промазкой синей глиной. Сама печь, вероятно, представляла конструкцию из глины и кирпичей с деревянной опалубкой, верхняя часть - полностью из глины [8]. Около данной конструкции было обнаружено значительное количество заготовок изразцов, их фрагментов, а также обломков кирпичей. Известно, что в 1698 г. Преосвященный Александр, Архиепископ Великоустюжский и Тотемский, выслушал челобитную жителей Лальска и благословил «кирпич делать и всякий к церковному строению припас готовить и церковь во имя Воскресения Христова и Святителя Николая Чудотворца строить» [9]. В 1711 г. лалечане подали челобитную о строительстве Богоявленской церкви, им разрешили, и «всю кирпичную по постройке этой церкви работу производили крестьяне Солигали-ческого уезда: кирпич делали Иван Мошнин и Панкрат Лихачев...» [10]. Вероятно, что лальские изразцы изготавливались также приезжими мастерами. Хронология лальских изразцов устанавливается по церквям, со стен которых они происходят; это - период с начала XVIII в. Сравнения с центром страны показывают, что местное производство и начало бытования «опаздывают» минимум на полвека. Изразцовые работы встраиваются в местное керамическое производство специфично: они находятся между локальным производством простой посуды для повседневного использования и привозом из центра страны редких, «парадных» керамических вещей.
В группу привозных вещей керамической коллекции кроме фрагментов гжельской майолики и бутылей от рижского бальзама входят и курительные трубки. Найденные керамические трубки можно по форме отнесли к двум видам. Появление их на Руси может быть связано с деятельностью Петра, который наряду с другими западными обычаями - ношением европейского платья и пр. - усиленно прививал и курение табаку, до тех пор запрещавшееся православной религией [11]. Явления цивилизации распространялись из центра на периферию.
Другой вид основной производственной деятельности местного населения - кузнечество, металлообработка. Ее характеризовать можно по видам и формам кузнечной продукции. В «ар-
53
хеологическую» часть коллекции, прежде всего, входят хозяйственные гвозди ручной ковки. Форма их шляпок варьирует от круга к овалу и подквадратным видам. Стержень гвоздей в сечении представляет вытянутый прямоугольник или квадрат. Встречаются образцы гвоздей как средней величины, так и массивные варианты. У гвоздей широкая дата бытования - от XII до XIX в. [12] Формы гвоздей - с характерными шляпками и ножками - также подтверждают пролонгирование бытования данной группы с «археологических» до «этнографических» времен. Это, вероятно, объясняется воспроизведением местной кузнечной традиции. Границы их распространения определяются лальской округой.
Часть металлических изделий - накладки на двери - выполнены, скорее всего, местными или устюжскими кузнецами. Формы этих накладок достаточно архаичные. Выявляются яркие аналогии среди накладок на дверях бывших купеческих строений, построенных в XVII-XVIII вв., и накладок на дверях крестьянских усадеб XIX-XX вв. Все формы рассматриваемых предметов выявляют более старинные виды, чем на средней Вятке, где по причине строительства на рубеже XIX и XX вв. железной дороги товарные отношения развивались быстрее. Следует отметить, что в окрестностях Лальска до сих пор сохраняется кузница, построенная в рамках традиции. В окружающих Лальск деревнях сохраняется немало кованых вещей - ручки-кольца для дверей, кольца для перевязи лошадей, петли для дверей, гвозди, ножи, скобы и т. д.
В археологической и этнографической коллекциях металлических предметов, прежде всего, выделяются гвозди. Их визуальная характеристика базируется на различиях в размерах стержня и видах шляпок. По размеру все гвозди делятся на большие («костыли строительные»?), средние (строительные и подковные) и мелкие (мебельные? гробовые?) виды. Примечательно, что в некоторых случаях боковое расположение стержня и его подквадратное сечение. Шляпки гвоздей, как правило, закруглены или имеют сглаженное треугольное навершие. Степень сохранности говорит о местном и массовом, а, следовательно, не всегда качественном производстве гвоздей. Судя по формам, обнаруженные гвозди можно сравнить с типичными экземплярами XI-XIV вв. для центра страны [13]. Но эти экземпляры просуществовали на окраинах государства (в частности, в Лальской округе) до XVIII в. и даже позднее. Вероятно, рассматриваемые гвозди изготавливались из обычного кричного железа местными кузнецами. Судя по этнографической информации из округи Лальска (кузница в деревне Заборье) традиции кузнечества воспроизводились здесь и в XX в.
Немногочисленны ножи. В этой группе выделяется крупный хозяйственный нож. Судя по краю лезвия и следам сработанности, он мог использоваться в кухонно-разделочных или ремесленных работах, таких, как обработка дерева или кожи. Особую группу составляют металлические накладки. Это легкие, плоские предметы с фигурным навершием. В одном случае - навер-шие миндалевидное, с мелким круглым сквозным отверстием. В другом случае навершие - в виде многолепестковой композиции, детали которой воспроизвести затрудняет многочисленная ржавчина. Вероятно, данные предметы использовались в качестве украшений предметов мебели. Довершает это собрание медная заклепка для мебельной полки из яруса XVIII в.
В коллекцию металлических предметов входят и нательные кресты. Они были обнаружены в I ярусе раскопа II и датируются XVIII-XIX вв. Их внешний вид характеризуется плавными формами и стилизованными изображениями. К этой группе тяготеют немногочисленные округлые предметы из меди, вероятно - детали церковных подсвечников. Медные монеты Российского государства относятся к датирующим предметам. Все найденные образцы были отчеканены в XVIII в. и вместе с информацией о пожарах определяют все последующие слои после I яруса как культурные напластования 1720-1780-х гг.
Металлографический анализ некоторых вещей позволяет выявить основные технологические схемы, применявшиеся при изготовлении предметов, определить уровень развития металлургии и металлообработки. Определение химического состава исторических образцов, изучение микроструктуры сплавов, поиск возможных дефектов (трещин, пузырей, раковин, шлаковых включений и других несплошностей), определение технологических методов и приемов изготовления данных изделий характеризует производственные приемы в кузнечестве. Химический анализ показал, что, к примеру, гвозди, скоба и нож из раскопа III изготовлены из углеродистой стали без легирующих добавок. Содержание серы в металле невысокое, соответствует качественным сталям по современной маркировке. Это свидетельствует о применении древесного угля при изготовлении данных изделий. Они более «чистые» по вредным примесям, чем современная качественная сталь. Металлографическим анализом выявлены технологические схемы изготовления кузнечных изделий: свободная ковка и трехслойный пакет.
По схеме трехслойного пакета без дополнительной термообработки было изготовлено лезвие ножа - складывали вместе три полосы: две стальные снаружи и одну из мягкого железа - в 54
середине. Полосы соединяли путем кузнечной сварки. Сварные швы не прослеживаются. Использована неравномерно науглероженная сталь с содержанием углерода около 0,4%. Гвозди откованы предположительно ремесленником-гвоздарем из кричного железа. Структура металла - железные зерна вместе со шлаковыми включениями. Наиболее тщательно сделан тот гвоздь, металл которого хорошо прокован, более свободен от шлаковых включений. Ковка закончилась при высоких температурах. Для скобы характерно использование простейших схем изготовления кузнечных изделий - свободная ковка. Структура металла неоднородна. Скоба откована из малоуглеродистой сырцовой стали. Исходное сырье сильно загрязнено шлаковыми включениями. Во всех случаях качество ковочных работ удовлетворительное. Общим для поковок является характер исходного сырья, сильно загрязненного шлаковыми включениями, отсутствие термической обработки, в частности закалки в жестком охладителе и цементации.
Так, при получении металла и при изготовлении деталей применялась ремесленная технология обработки материалов - составы неустойчивы по химическому составу и структуре. Среднее суммарное содержание примесей означает достаточно хороший уровень чистоты (на уровне современных технических сплавов). Неоднородность составов и структуры выражена в значительной степени. Хотя историческая форма обращения с материалом в петровские времена - рецептурность, но изученные образцы из раскопок Лальска свидетельствуют о высоком эмпирическом уровне физико-химических знаний мастеров и умений в обращении с металлами и сплавами, о высоком профессиональном уровне кузнецов, владеющих передовыми приемами в кузнечном производстве [14]. Обращает на себя внимание факт обнаружения в Лальске привозных металлических предметов, выполненных в технике неместных производств, в том числе и технике дамасской (?) стали.
Известно, что в восточном Поморье крупными центрами производства железа и железных изделий были Устюг Великий с его уездом, Соль Вычегодская и Тотьма. На левом берегу Двины в Белослудском стане Устюжского уезда были месторождения болотной железной руды, из которых плавилось железо в устроенных на месте горнах. ...В 1633/34 гг. на устюжский рынок поступило 2602 пудов 6 фунтов кричного железа и 578 сох, а в 1634/35 гг. - 2188 пудов 30 фунтов кричного железа и 458 сох. В Соль Вычегодскую в 1638 г. было доставлено 558 пудов кричного железа и 334 сохи, а в 1639 г. - 843 пуда кричного железа и 955 сох. .Кричное железо проходило дальнейшую обработку в посадских кузницах, которых по писцовым книгам 20-х гг. XVII в. было в Устюге Великом - 47, Соли Вычегодской - 21, Тотьме - 10. Посадские кузнецы работали и на заказ, и на рынок [15]. Так, Лальск вполне мог быть включен в эту региональную схему производства железа согласно стадиям его обработки.
Также в Лальске в раскопах были обнаружены медные и бронзовые предметы. Определение химического состава исторических образцов из меди, изучение микроструктуры сплавов, поиск возможных дефектов, определение технологических приемов изготовления данных изделий возможны при визуальном осмотре, в том числе и с использованием подсветки и лупы с увеличением в пять-семь раз. Важные данные дал химический анализ на атомно-абсорбционном спектрофотометре «Аналюст-300» фирмы «Перкин-Эльмер». Микроструктурный анализ медных и бронзовых изделий можно изучать на поперечных шлифах, вырезанных из образцов. После полировки для медных образцов было проведено химическое травление в 5%-м растворе FeCU, в соляной кислоте в течение нескольких секунд, микроструктура исследована на оптическом микроскопе «Неофот-2». Твердость данных сплавов определялась на твердомере типа «Виккерс» на шлифах, а микротвердость - на приборе ПМТ-3. Для анализа были выбраны три предмета - пластина, крючок и ручка.
Поверхность фрагментов, изготовленных из меди, за длительное время нахождения в земле покрыта сравнительно небольшим слоем продуктов коррозии. Так, например, пластина и ручка из раскопа III изготовлены из металла красноватого цвета - меди, покрыты зеленоватой патиной. Замечено низкое содержание висмута и свинца в сплаве, из которого сделан крючок (Bi -0,001%; Pb - 0,0017%) и 4(Bi - 0,0025%; Pb - 0,0038%). К примеру, в современной марке М0, применяемой для проводников тока и сплавов высокой чистоты, содержание Bi - 0,002%; Pb -0,005%. Наиболее вредными примесями в меди и ее сплавах являются висмут и свинец. Висмут и свинец уже при ничтожных содержаниях (тысячные и сотые доли процента) резко снижают механические свойства меди при повышенных температурах. Висмут вследствие его хрупкости способствует также понижению пластичности и в холодном состоянии. Сера образует в меди хрупкие соединения. В пластине и крючке ее находится ничтожно мало (в современных «чистых» марках допускается содержание серы до 0,005%). В сплавах, из которых изготовлены археологические находки того времени, много вредных примесей.
Входящая в коллекцию медных изделий ручка представляет собой кусок металла с оливковой патиной, снаружи это - сплющенная трубка из намотанной фольги толщиной 0,3-0,5 мм.
55
Внутри трубки находился песок. В связи с тем что фольга тонкая и мало количество материала, выделенного на исследование, не удалось изготовить микрошлиф. Происхождение трубки не понято. По химическому составу - это медь. Но в составе имеется значительное содержание цинка и свинца, но это и не латунь, так как мало содержание легирующих элементов. Нет соответствия современным маркам. Методы получения этой трубки, ее назначение и происхождение сплава представляют интерес и предполагают дальнейшие исследования.
Исследуемая пластина имеет полиэдрическую структуру деформированной и отожженной меди. При деформировании меди наблюдается раздробление отдельных зерен и создается определенная их ориентация. Произошла неполная рекристаллизация, видны участки деформированной структуры. Предположительно, температура нагрева была 270-300°С. Металл упрочнен -твердость 600 МПа (отожженная медь имеет твердость 40-50 Н^ т. е. 400-500 МПа). Такую структуру имеет медь, прошедшая горячую деформацию, если в процессе ее успела пройти рекристаллизация. При рекристаллизации образовались двойники. Металл имеет полиэдрическую структуру с большим количеством двойниковых прослоек, дающих в плоскости шлифа ряд параллельных полосок внутри зерен. В левой части шлифа видны включения - продукты коррозии. При холодной ковке медь не только принимает нужную форму, но и становится тверже и прочнее. Упрочненный холодной ковкой металл можно сделать мягким, если нагреть его на огне. Использование обоих процессов: холодного упрочнения и рекристаллизационного отжига - свидетельствует о том, что мастерам были известны основные свойства металлов. Итак, техника обработки меди и ее сплавов достигла удивительно высокого для того времени уровня. Изученные образцы свидетельствуют о высоком эмпирическом уровне физико-химических знаний мастеров и умений в обращении с металлами.
Хотя в Лальске ни археологическими, ни этнографическими, ни какими-либо другими методами не выявлено изготовление серебряных вещей, но этот город мог быть втянут в устюжский регион серебряников. «Кроме Москвы были и другие центры серебряного производства -Устюг Великий, Нижний Новгород, Новгород Великий и др. О вызове в Москву серебряников этих городов уже упоминалось. В Устюге Великом по писцовой книге 1623-1626 гг. числилось 16 серебряников, а среди торговых рядов был особый Серебряный ряд с десятью лавками [16].
Реконструировать технологии ткачества помогают находки пряслиц в раскопах и этнографические материалы. Процесс производства тканей ярко и детально проанализирован на этнографических источниках, его характеристика заслуживает отдельного исследования. Ткачество и набойка в лальской округе накопили значительные традиции. Достаточно длительно воспроизводились и сохраняли в вологодско-вятском пограничье набоечные узоры. Здесь они отличаются некоторым своеобразием по сравнению, прежде всего, со средневятскими образцами. Примечателен фон лальской набойки. Он, как правило, более темный, чем на Средней Вятке. В некоторых случаях отмечается даже темно-синий фон с черноватым отливом. Интересен факт существования в округе Лальска набоечных тканей с темно-зеленым фоном. Здесь, как в северном вятском пограничье вообще, фиксируются менее стилизованные, расширенные цветочные композиции. В них угадываются виды растений - гроздья рябины, северные цветы и т. д. Некоторые сходные сюжеты фиксировались и в территориях жительства коми. Исследователи отмечают серию названий у таких узоров: «сорочья лапка», «зерно», «узор хмеля» и т. д. [17] Явление детализации узоров у русских и коми в конце XIX - начале XX в. на севере можно рассматривать не только как элементы взаимопроникновения культур, но и как более длительное сохранение культурных традиций в северных регионах вообще.
В группу других производств Лальска входили обработка дерева, камня и кости. Каменные предметы из коллекции - это кресала, грузило для крупной рыболовной сети, точильный камень. Данные предметы иллюстрируют соответствующие виды хозяйственной деятельности. Собрание костяных предметов состоит из производственных заготовок, ручек и игральной кости. Производственная заготовка представляет собой заостренную трубчатую кость с небольшими насечками. Вероятно, этот предмет использовался при плетении предметов хозяйства - сетей, корзин, плетеной обуви и т. д. Костяные ручки, по всей видимости - от столовых приборов: ложки или вилки. Одна - овальная в сечении. Другая ручка - плоская, вид спереди обнаруживает скруг-ленность углов. Судя по длине, приборы не были большими и могли быть походными. Известно, что лальские купцы ходили с торговыми караванами в Китай [18]. Поэтому в быту этих торговцев могли быть и привезенные с Востока импортные вещи.
Производства в Лальске и его округе выявляют среди прочих такую закономерность: в них фиксируется три уровня расширения масштаба технологий - местное (1), в рамках взаимодействия с Устюгом и Сольвычегодском (2), а также в контексте российских и зарубежных торговых связей (3). 56
Торговлю, своеобразную «логистику» вещей, можно причислить к производственным технологиям. Культурный ландшафт Лальска способствовал этому. «Торговое значение погост приобрел не позднее середины XVI в., когда связь с пермскими городами под влиянием открытия сношений с Западной Европой через Архангельск и вторжения в Сибирь стали интенсивнее. Дело в том, что Лальск являлся местом скрещения важных торговых путей. Р. Луза связывала области западного и среднего Поморья с Вятской землей и Пермским краем. Через Лальск проходила зимняя дорога из Устюга в уральские города и Сибирь. С другой стороны, крестьяне южных волостей Сольвычегод-ского уезда и торговые люди Вятской земли попадали к Соли Вычегодской и далее по Сысоле также через Лальский посад» [19]. По сути, этноархеологическим подтверждением этому могут считаться все привозные предметы из археологических и этнографических коллекций.
«Земский товар» шел из волостей не только в купеческие руки с целью перепродажи. Как бы ни был мал лальский посад, все же жившие в нем ремесленники нуждались в сырье для переработки. В числе 63 обитателей Лальска были портные мастера, крашенинники, иконники, кузнецы. Крашенинники закупают холст для окраски по деревням: в октябре 1659 г. лалятин Семен Трофимов Власов купил в волостях «для своего красильного промыслу холсту и хрящу(?) глатко-во на 20 руб. явив купленный товар на лальской таможне» [20].
Письменные источники дополняют картину местной торговли. Известно, что участие Лаль-ска в сибирских экспедициях поморского купечества было довольно значительным, хотя собственно мехового торга в Лальске в первой половине XVII в. не было. Путешествия в Сибирь были для лаличей не более исключительным занятием, чем пермские или сысольские поездки. Уехав в один из зимних месяцев, лальский торговый человек, если он не был промышленником, а лишь скупал мех, возвращался через год, проведя лето в Сибири. Участие в соболином промысле требовало, по крайней мере, еще одной зимы - надобно было углубиться в соболиные места, и ранее чем через два-три года возвращение было невозможно. Для некоторых лальских торговых людей сибирские поездки были одним из обычных способов денежного накопления и расширения сферы торговых операций. Но не родной Лальск они избирали местом сбыта мехов [21]. Транзит вносил существенный вклад в местную этноэкономику. Находки монет в раскопах подтверждают это.
Географическое положение Лальска, специфика его истории, архитектура его церквей подтверждают эффективность его экономики в XVII-XVIII вв. Востребованными и лаконично продуманными были керамическое производство, строительство, кузнечество, ткачество, рыболовство, добыча «мягкой рухляди» в Сибири. Они включались в торговый оборот как собственно восточного Поморья, так и всего Русского Севера, Сибири, вплоть до Китая. Модель этноэкономики в Лальске базировалась на продуманных единичных, дневных, сезонных и многолетних алгоритмах.
Таким образом, при совместном археологическом и этнографическом изучении с использованием методов естественных наук и письменных источников в местной истории производственных технологий выявляются важные нюансы этих технологий, включавшие сведения о ресурсах, об исключении рисков, а также максимально полная картина жизнеобеспечения населения Лальска и его округи.
Примечания
1. Оконникова Т. И. Формирование научных традиций в археологии Прикамья. Ижевск: Изд. дом «Удмурт. ун-т», 2002. С. 65, 71.
2. Там же. С. 126.
3. Томилов Н. А. Этноархеология и этнографо-археологический комплекс // Этноархеологические комплексы. Проблемы культуры и социума. Т. 1. Культура тарских татар. Новосибирск: «Наука» Сибир. отд-ние РАН, 1996. С. 16.
4. ВЭАА. Ф. 1. Оп. 2, Д. 26. Лузский р-н. Л. 3-4.
5. Лихачев В. А., Трушкова И. Ю. Особенности химико-технологического процесса получения черноло-щеной керамики (по материалам археологических экспедиций ВятГУ в пос. Лальск Лузского района Кировской области) // Всероссийская ежегодная научно-техническая конференция «Наука - производство - технологии - экология»: сб. материалов. Т. 6. Киров: Изд-во ВятГУ, 2008. С. 118-119.
6. Там же. С. 119.
7. Воронов Н. В., Сахарова И. Г. О датировке и распространении некоторых видов московских изразцов // Материалы и исследования по археологии Москвы. Т. 3 / под ред. Н. Н. Воронина. М., 1955. С. 113.
8. Трушкова И. Ю. Отчет о раскопках в исторической части поселка Лальск Лузского района Кировской области в 2005 году. Киров, 2006. С. 14-17.
9. Пономарев И. Сборник материалов для истории города Лальска Вологодской губернии. Том первый с 1570 по 1800 год. Великий Устюг: Типография-скоропечатня П. Н. Лагирева, 1897. С. 92.
10. Там же. С. 114-115.
11. Рабинович М. Г. Гончарная слобода в Москве XVI-XVIII вв. (по археологическим данным) // Материалы и исследования по археологии Москвы. Т. 1 / под ред. А. В. Арциховского. М.; Л., 1947. С. 73.
12. Древняя Русь. Город. Замок. Село. М.: Наука, 1985. С. 254.
13. Там же. С. 254.
14. Трушкова И. Ю., Лисовская О. Б., Мороз И. М., Пасынкова Ю. В. О результатах металлографического исследования металлических образцов Петровской эпохи // Всероссийская научно-техническая конференция «Наука-производство - технологии - экология: в 7 т. Т. 6. (ГФ): сб. материалов / отв. ред. В. С. Кожин. Киров: ПОЛЕКС, 2008. С. 115-117.
15. Устюгов Н. В. Ремесло и мелкое товарное производство в Русском государстве XVII в. // Исторические записки. М., 1959. № 34. С. 177.
16. Там же. С. 180.
17. Грибова Л. С. Декоративно-прикладное искусство народов коми. М., 1980. С. 114.
18. Пономарев И. Указ. соч. С. 101, 102.
19. Макаров И. С. Волостные торжки в Сольвычегодском уезде в первой половине XVII в. // Исторические записки. Т. 1. М., 1937. С. 201.
20. Там же. С. 205.
21. Там же. С. 209-210.
Notes
1. Okonnikova T. I. Formirovanie nauchnyh tradicij v arheologii Prikam'ya [Formation of scientific traditions in archaeology of Kama region]. Izhevsk. Publ. House "Udmurt University". 2002. Pp. 65, 71.
2. Ibid. P. 126.
3. Tomilov N. A. EHtnoarheologiya i ehtnografo-arheologicheskij kompleks [Ethnoarcheology and the ethnographical and archaeological complex] // EHtnoarheologicheskie kompleksy. Problemy kul'tury i sociuma. T. 1. Kul'tura tarskih tatar. - Ethnoarcheological complexes. Problems of culture and society. Vol. 1. The culture of Tarsky Tatars. Novosibirsk. "Science" Siberia branch of the Russian Academy of Sciences. 1996. P. 16.
4. Vyatka Ethnographical and Archaeological Archive. F. 1. Sh. 2, File 26. Luza district. Sh. 3-4.
5. Likhachev V. A., Trushkova I. Y. Osobennosti himiko-tekhnologicheskogo processa polucheniya cher-noloshchenoj keramiki (po materialam arheologicheskih ehkspedicij VyatGU v pos. Lal'sk Luzskogo rajona Ki-rovskoj oblasti) [Features of chemical-technological process of producing of black-glazed ceramics (on the materials of archaeological expeditions of VyatSU in the settlement Lalsk of Luza district of Kirov region)] // Vserossijskaya ezhegodnaya nauchno-tekhnicheskaya konferenciya «Nauka - proizvodstvo - tekhnologii - ehkologiya»: sb. materi-alov - All-Russian annual scientific and technical conference "Science - production - technology - environment": collection of materials. Vol. 6. Kirov. Publishing house of the Vyatka State University. 2008. Pp. 118-119.
6. Ibid. P. 119.
7. Voronov N. V., Sakharova I. G. O datirovke i rasprostranenii nekotoryh vidov moskovskih izrazcov [About the dating and distribution of some species of Moscow tiles] // Materialy i issledovaniya po arheologii Moskvy -Materials and researches on archeology of Moscow. Vol. 3 / edited by N. N. Voronin. M. 1955. P. 113.
8. Trushkova I.Yu. Otchet o raskopkah v istoricheskoj chasti poselka Lal'sk Luzskogo rajona Kirovskoj oblasti v 2005 godu [Report on excavations in the historic part of the village Lalsk of Luzago district of the Kirov region in 2005]. Kirov. 2006. Pp.14-17.
9. Ponomarev I. Sbornik materialov dlya istorii goroda Lal'ska Vologodskoj gubernii. Tom pervyj s 1570 po 1800 god [Collection of materials for the history of the city Lalsk of the Vologda province. The first volume from 1570 to 1800]. Veliky Ustyug. Typography-fast press of P. N. Lagirev. 1897. P. 92.
10. Ibid. Pp. 114-115.
11. Rabinovich M. G. Goncharnaya sloboda v Moskve XVI-XVIII vv. (po arheologicheskim dannym) [Pottery Sloboda in Moscow in the XVI-XVIII centuries (according to archaeological data)] // Materialy i issledovaniya po arheologii Moskvy - Materials and researches on archeology of Moscow. Vol. 1 / under the editorship of A. V. Art-sikhovsky. M.; Leningrad. 1947. P. 73.
12. Drevnyaya Rus'. Gorod. Zamok. Selo - Ancient Russia. City. Castle. Village. M. Nauka. 1985. P. 254.
13. Ibid. P. 254.
14. Trushkova I. Yu., Lisovskaya O. B., Moroz I. M., Yu. V. Pasinkova O rezul'tatah metallograficheskogo issledo-vaniya metallicheskih obrazcov Petrovskoj ehpohi [About the results of metallographic investigation of metal samples of the Peter era] // Vserossijskaya nauchno-tekhnicheskaya konferenciya «Nauka-proizvodstvo - tekhnologii - ehkologiya: v 7 t. T. 6. (GF): sb. materialov - All-Russian scientific-technical conference "Science-production - technology - environment: in 7 vol. Vol. 6. (GF): coll. materials / resp. ed. V. S. Kozhin. Kirov. POLEX. 2008. Pp. 115-117.
15. Ustyugov N. B. Remeslo i melkoe tovarnoe proizvodstvo v Russkom gosudarstve XVII v. [Craft and small commodity production in the Russian state in XVII century] // Istoricheskie zapiski - Historical notes. M. 1959, No. 34, p. 177.
16. Ibid. P. 180.
17. Gribova L. S. Dekorativno-prikladnoe iskusstvo narodov komi [Decorative and applied art of the peoples of Komi]. M. 1980. P. 114.
18. Ponomarev I. Op. cit. Pp. 101, 102.
19. Makarov I. S. Volostnye torzhki v Sol'vychegodskom uezde v pervoj polovine XVII v. [Parish markets in Solvy-chegodsk county in the first half of XVII century] // Istoricheskie zapiski - Historical notes. Vol. 1. M. 1937. P. 201.
20. Ibid. P. 205.
21. Ibid. Pp. 209-210.
