CC BY
54Научная статья Original article УДК 159.9
doi: 10.24412/2413 -046Х-2021-10557 ЭКОНОМИКА И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ, ИЛИ РЕКОНСТРУКЦИЯ ЖЕЛАНИЯ В
ШИЗОАНАЛИЗЕ
ECONOMICS AND THE UNCONSCIOUS, OR THE RECONSTRUCTION OF DESIRE
IN SCHIZOANALYSIS
Ь й московский
ЩРШМЧЕШ ЖУРНАЛ
Сухно Алексей Андреевич,
кандидат философских наук, доцент кафедры «517 Философия», «Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет)», volyakvlasti@mail. ru
Sukhno Alexey Andreevich, candidate of philosophical science, associate Professor of the Department «517 Philosophy», Moscow Aviation Institute (National Research University), volyakvlasti@mail.ru @mail.ru
Сытник Вероника Михайловна, кандидат философских наук, доцент кафедры «517 Философия», Московский авиационный институт (Национальный исследовательский университет), sytnikvm@gmail. com
Sytnik Veronica Mikhailovna, Candidate of Philosophical Science, Associate Professor at the Department «517 Philosophy», Moscow Aviation Institute (National Research University), sytnikvm@gmail.com Аннотация. В статье рассматривается возможность сделать экономику частью философской теории. Для этого авторы обращаются к шизоанализу Делёза и Гваттари, где в свое время была предпринята попытка представить экономику как область непосредственной реализации бессознательного желания. Этот ход мысли позволял решить проблемы с репрезентацией бессознательного, поскольку в современных условиях именно экономическая жизнь общества воспроизводит «полный цикл» желания и тем самым делает возможной теоретико-философскую реконструкцию процессов, не контролируемых сознанием.
Abstract. The article deals with the possibility of making economics a part of philosophical theory. To do this, the authors turn to the schizoanalysis of Deleuze and Guattari, where at one time an attempt was made to present the economy as an area of direct realization of an unconscious desire. This course of thought made it possible to solve problems with the representation of the unconscious, since in modern conditions it is the economic life of society that reproduces the «full cycle» of desire and thereby makes possible the theoretical and philosophical reconstruction of processes that are not controlled by consciousness. Ключевые слова: шизоанализ, желание, производство, экономика, желающая машина, бессознательное
Key words: schizoanalysis, desire, production, economics, desiring-machine, unconscious
Соотношение между философией и экономическим знанием обычно зависит от того, какие проблемы экономики выделяются в качестве «философских». Для этого приходится вводить экономику в философский дискурс как частную, эмпирическую область исследований, якобы требующую оценки со стороны более фундаментальной теории.
Однако есть ли возможность связать философию и экономику каким-то иным образом? С этой целью мы предполагаем исследовать статус экономики в шизоанализе Делёза и Гваттари, где философия не использовалась как фундаментальная теория или «мета-язык» при описании экономики: скорее имела место попытка представить экономическую жизнь общества дополнительным элементом или даже «референтом» философского высказывания.
Здесь, в первую очередь, следует обратить внимание, что экономика как область научного знания во многом служила концептуальной схемой для шизоанализа Делёза и Гваттари. «Желающее производство», «либидинальное инвестирование» - это все «философские неологизмы», возникшие в результате трансформации соответствующих экономических категорий. Также экономическими категориями являются «производство», «распределение»[1], «потребление» как три типа синтезов бессознательного (коннекция, дизъюнкция, конъюнкция), которые определяет специфическое устройство желания.
Однако этим для нас дело не ограничивается, и мы вправе поставить вопрос о том какую роль в шизоанализе играет сама экономика как реальная организация хозяйственной жизни общества - со своими производственными структурами, сетями распространения товаров и финансово-административными учреждениями?
Ответ на этот вопрос поможет определить статус экономики для философской мысли в целом, поскольку тезис, который последовательно проводят Делёз и Гваттари (хотя это и не являлось непосредственной целью их работы), состоит в том, чтобы
«внедрить» процесс мышления в материальные процессы. Это означает ликвидировать дистанцию, которая традиционно предполагается между «идеальным» и «материальным», res cogitans и res extensa, но при этом не устранять сами ментальные характеристики, редуцируя их к физическим явлениям (чем в той или иной степени «грешил» новоевропейский материализм, начиная, как минимум, с Гоббса). Скорее их стратегия в том, чтобы найти связующее звено, которое позволило бы рассматривать все ментальные феномены на одном теоретическом уровне с физическими объектами -встроить их в материальные структуры, показать как они в них работают, какие эффекты производят.
Таким связующим звеном является понятие «желания» ("désire ")[2], которое, с одной стороны, имеет материальные предпосылки, а с другой - непосредственно входит в сферу сознания. Однако в шизоанализе оно обретает совершенно непривычные черты, и для адекватного понимания «желания», как мы увидим в дальнейшем, необходимо учитывать именно экономическое измерение его функционирования.
Автономный «цикл желания», или почему производство является «желающим»
Какое желание здесь имеется ввиду? Оно отличается от того, что привыкли понимать под этим термином в рамках обыденного сознания (и откуда это представление перекочевало в философскую мысль) - как потребность (besoin), определяемую нехваткой (manque) в каком-то ресурсе, чье удовлетворение предполагает некое счастливое стечение обстоятельств во «внешнем мире». Иными словами, обычно считается, что 1) желание гетерономно, определяется внешними условиями, и 2) оно является уделом существа, которое его испытывает.
Относительно первого тезиса мы можем сразу же предъявить указанные выше три синтеза бессознательного - коннекцию, дизъюнкцию и конъюнкцию. Именно эти синтезы позволяют обосновать автономию желания, которое, по Делёзу и Гваттари, не увязывается с «нехваткой» чего-либо, а именно производит - сам продукт, условия его распределения, а потом и потребление.
На всех трех этапах мы имеем дело с одним и тем же желанием, которое, по сути, создает «сценарий» собственной реализации. А потому нет никакой необходимости противопоставлять желанию «интересы», «требования реальности», «культурные запреты» и т.д. - то есть все то, что определяет дискурс о желании, начиная с самых ранних форм этической мысли, когда речь идет о его обуздании, контроле, ограничении (см., например, [8]). То, что мы называем «ограничением» или «запретом», является формой самого желания, которое делает выбор и создает определенный «код желания», в
соответствии с которым оно будет стремиться к самовоспроизведению. Это суть дизъюнктивного синтеза, который предлагает выбрать «либо... либо...» (определить «что и как желать») и создает сеть означающих, «сценарии», согласно которым реализуется желание.
Однако отсюда не следует, что все пути для воплощения других «сценариев» отрезаны. Постоянное движение или «путешествие» - это, согласно Делёзу и Гваттари, и есть то, что определяет сущность «номадического субъекта», который возникает в результате синтеза конъюнкции. Он перемещается между «зонами» или «секторами», которые созданы дизъюнктивным синтезом, ни на чем не останавливаясь и ни с чем себя не отождествляя. Он «шизофреничен» в том смысле, что не знает нехватки, не «ранжирует» желания по какой-то шкале, - а по-эпикурейски довольствуется тем, что есть. Его функция - поглощать «остатки» ("restes") произведенного продукта, которые не возвращаются в процесс производства и не служат его возобновлению.
Иначе говоря, желание проходит «полный цикл», формируя условия собственной реализации, и субъекта, который пользуется его результатами. Заметим, что при описании синтезов желания понятие «производства» ("production") является ключевым, поскольку, согласно избранной авторами «Анти-Эдипа» терминологии, оно относится ко всем трем синтезам: «производство производства», «производство регистрации», «производство потребления». Что заставляет Делёза и Гваттари выбрать именно этот термин, под которым мы понимаем процесс эксплуатации технических машин, созданных в ходе общественного развития, - начиная с каменного топора и заканчивая аэрокосмическими системами? Чтобы это выяснить, понятие «производство», «индустрия» («промышленность») следует рассмотреть в контексте другого понятия - «машина», которое у Делёза и Гваттари преобразуется в «желающую машину» ("machine désirante ").
И здесь мы переходим ко второму тезису, озвученному выше, - о том, что желание заключено в конкретной сущности, и следовательно, его можно описать только как следствие ее внутреннего устройства. Но что если в принципе нет такого существа, которое могло бы заключать в себе желание как собственное свойство, поскольку мы вообще не можем обнаружить какую-то шкалу, подходящую рамку или «размерность» для описания желания?
С точки зрения Делёза и Гваттари нельзя сказать, что, например, «человек желает»: скорее само желание проходит через человека, делает его частью желающей машины. Так и образуется этот оксюморон - «машина-которая-желает» или «желающая машина», соединение несоединимого: живого и не-живого, органического и механического. Эта
провокативная конструкция призвана показать, что самой сутью желания является «монтаж», «сборка» - стыковка и приспособление друг к другу различных деталей, которые не имеют друг с другом ничего общего, но они работают вместе, потому «таково было желание», которое и проявляется исключительно в ничем не обусловленной связи.
Это и есть желающее производство, состоящее в подключении друг к другу абсолютно гетерогенных элементов. Человек, создающий и запускающий технические машины, согласно Делёзу и Гваттари, имеет не больше онтологического приоритета относительно других форм сущего, чем шмель, который переносит пыльцу между цветами лугового клевера. Причем, это не означает какую-то новую форму натурализма, «растворения» человека в природе, но напротив, здесь утверждается, что как раз нет ничего «естественного», «первичного» - только «искусственное», «вторичное», только машины.
Если угодно, это «третий путь» для классической теории познания: там, где одни философы видели всемогущество природы, подчинившей себе человека, а другие -торжество человеческого духа над своим природным началом, Делёз и Гваттари перенесли акцент с конфликта природы и человека на произведение человека. Они предположили, что на предыдущих этапах речь идет о том же самом - о «произведении» или «производстве», субъект которого может меняться, будучи таким же продуктом производства, как и все остальное. «Природа» не противостоит технике как «естественное» «искусственному», но сама является такой же машиной.
Это означает, что «производство» не следует понимать как метафору для некой единой метафизической сущности, которая объединяла бы в себе социальные и природные силы. Напротив, технологический базис общества и его эксплуатация сами по себе являются одной из «ступеней» этого процесса, который начинается в природе и продолжается в обществе, пробивает себе дорогу, «достраивая» в технических машинах то, чего он не смог добиться на более ранних ступенях.
Еще более любопытно, что само теоретическое разделение на «относительно автономные сферы» природы и общества - это именно результат данного процесса, который может быть представлен только post factum. То есть чтобы такое разделение имело место, должна произойти дизъюнкция (второй синтез бессознательного) - «либо... либо...»: мы должны выбрать о чем идет речь - либо о природе, либо об обществе.
И вот здесь начинаются сложности. Процесс анонимен, не имеет никакой сущности, и если мы захотим его зафиксировать, как-то описать, то у нас получится «огромный недифференцированный объект», «аморфный ток», в котором отсутствует какое-либо
движение, то есть - тело без органов («полное тело» без дыр и отверстий). Или, иными словами, процесс как таковой, взятый «в чистом виде», представляет собой только границу, относительно которой себя определяют «желающие машины», но он никак не представлен в актуальном восприятии.
Так вырисовывается сквозной сюжет, который и формирует теоретическую оптику шизоанализа: перманентный конфликт желающего производства и тела без органов. Пока процесс продолжается, я не могу определить его сущность, но стоит мне сделать попытку определить сущность процесса, и тогда процесс останавливается.
Этим обстоятельством определяется особая роль бессознательного - ибо «желающее производство» не может отражаться на уровне сознания, быть каким-либо образом репрезентировано, не превратившись при этом в «стерильное, непорожденное, непотребляемое полное тело без органов». Кроме всего прочего, это позволяет не рассматривать шизоанализ как еще одну версию того, что представляет собой «желание». Напротив, в данной перспективе признается, что сложности с репрезентацией желания носят «хронический» характер, и не решаются путем создания какой-либо изощренной теоретической концепции. Желание не есть то-то или то-то, но оно течет, желание не субстанция, а производство.
По этой причине у Делёза и Гваттари желание отождествляется с «потоком» ("flux") -термин, заимствованный у Бергсона из «Творческой эволюции», где «поток» используется наряду с «жизненным порывом» и «длительностью» для выражения специфики «имманентного», недетерминированного эволюционного процесса [3].
Это означает, что в рамках шизоанализа больше нет места для позиции наблюдателя -на уровне сознания желание в принципе не фиксируется. Мы думаем, что созерцаем объекты, располагаемые в некоем общем пространстве и доступные нашему восприятию, - в то время как наше созерцание представляет собой часть желающей машины, организующей это пространство, а наш глаз - это ее деталь, фрагмент.
Сознание наблюдателя не репрезентирует, не воспроизводит уже данную ему реальность, но его отдельные органы участвуют в производстве реальности, где «поток зрения» особым образом интерпретирует объекты и пересекается и срезается (est coupé) другими потоками, такими как «поток слуха», «поток осязания» и т.д..[3] В результате образуется множество интерпретаций, наложений различных схем восприятия, а вовсе не монолитная и самотождественная «действительность», просто обозреваемая с разных сторон. Органы, испускающие потоки желания, не просто отражают мир, а добавляют в него нечто новое - аффекты, страсти, страдания, встраиваются в него как детали,
подключаются, чтобы функционировать с ним в симбиозе. Если угодно, нет независимого сознания, созерцающего какой-либо объект, но есть система «глаз - объект», где происходит их совместное функционирование.
Таким образом, специфика бессознательного процесса, о котором пишут Делёз и Гваттари, предполагает отсутствие «первичного носителя», истока («архэ»). Нельзя сказать, например, что бессознательное содержится в «мозге» - глубинных архаичных программах, не востребованных эволюцией или подавленных обществом, потому что мозг представляет собой точно такой же продукт производства, как и те желания, которые возникают вследствие его активности. Именно это и имеют ввиду Делёз и Гваттари, когда говорят о «единстве шизофреника с жизнью вселенной» и когда называют бессознательное «молекулярным», поскольку мы можем сколь угодно долго разбирать желание на составляющие или отматывать назад цепочку эволюции, но так и не найти ничего, кроме сцеплений, коннекций разнородных элементов.
С того самого момента, когда начинает распадаться атом углерода, чтобы породить все остальные химические элементы в пустынной вселенной, где до этого не было ничего, кроме водорода и гелия, мы уже можем говорить о стыковке деталей, коннекциях. Есть только желающие машины, и только - во множественном числе как «множество машин», и коннекции между этими машинами, создаваемыми в процессе желающего производства.
Между клинической репрезентацией и экономической реконструкцией желания
Теперь мы можем указать на особую роль экономики для «программы» шизоанализа. Именно экономическая организация общества реализует полный автономный «цикл желания», который недоступен при непосредственном рассмотрении «естественных» процессов или на уровне жизнедеятельности отдельного субъекта.
Всякий раз, пытаясь зарегистрировать истоки желания на уровне физиологии или психологии, мы будем сталкиваться только с потребностью, то есть интерпретацией желания как нехватки относительно некоего объекта, доступ к которому ограничен. Это могут быть как культурные запреты, подавляющие «инстинктивные» стремления индивида в социуме, так и недостаток ресурсов для выживания в дикой природе. Здесь искусственно разделены способ сборки желающей машины и ее работа - они представлены отдельными изолированными сущностями («человек» и «культура», «животное» и «окружающая среда»). В то время как на уровне экономики мы наблюдаем «единство формации и функционирования», «монтажа и эксплуатации», о которых пишут Делёз и Гваттари: как раз в экономической реальности можно увидеть как производятся
сами условия производства - инструменты и технологии, которые позволяют создать соответствующую среду, где процесс производства будет протекать в определенном режиме и формировать субъектов, потребляющих производимые продукты.
Таким образом, три синтеза бессознательного можно непосредственно зафиксировать в материальных формах промышленного производства и деятельности социально-экономических институтов. Экономика эксплицирует то, что остается скрыто на уровне философской мысли, а потому шизоанализ можно рассматривать не просто как «еще одну философию», но именно как устройство высказывания, «теоретическую машину», комбинирующую философский дискурс с экономической рациональностью.
Все, что производится, вбрасывается в область учета и контроля, распределения и потребления - и принимает некие устойчивые формы, которые сохраняются в практике человеческих сообществ. Формы промышленного производства, экономического распределения произведенных продуктов и потребления значительно больше говорят о бессознательных формациях желания, чем их формулировка на языке сознания - в виде рациональных интересов, социологических, психологических теорий или политических идеологий. Дело в том, что любой язык, на котором я могу попытаться выразить собственное желание, будет недостаточным, поскольку он является не «означающим», а инструментом реализации - определением («кодированием») условий, в которых будет происходить дальнейшее производство. Иными словами, я не могу сказать что именно я желаю, но желание проходит через меня и формирует тот самый язык («код желания»), которые позволяют ему достигать своих целей.
Таким образом, если вы хотите что-то узнать о сфере бессознательного, то ответ следует искать именно на уровне экономической организации социума, которая формируется под воздействием «бессознательных инвестиций» желания - в обход сознательно формулируемых намерений и потребностей. Производство, распределение и потребление произведенных продуктов являются непосредственной и наиболее полной реализацией бессознательного желания.
Однако нужно делать поправку на то, о чем идет речь, - о примитивных первобытных обществах, варварских деспотических государствах или о развитой капиталистической экономике. Поскольку в первых двух случаях производство определяется «неэкономическими факторами»: извлечение прибавочной стоимости здесь происходит через «код», то есть - через правила «автохтонных союзов» или деспотических государств, которые политически и юридически устанавливают отношения господства, и не позволяют наблюдать работу желающих машин. И только в рамках капитализма, когда
извлечение прибавочной стоимости становится целью, и все репрессивные инстанции (государство, полиция, армия) подчиняются логике капиталистического накопления, мы можем наблюдать потоки «раскодированного» желания (то есть - без какой-либо заданной извне цели, желание во имя желания) в процессе непрерывного самовоспроизводства.
Другое дело, что в современных условиях этот «автономный цикл желания» представляется «отчужденной» внешней формой, исключающей активную роль субъекта в его воспроизводстве. Вследствие этого современный «аппарат вытеснения/репрессии» вытесняет и подавляет не само желание (как это делали предыдущие социальные формации), а именно его связь с общественным производством. Он создает определенный режим функционирования желания, согласно которому оно изолируется, и формируется искусственная территория для его репрезентации - кушетка психоаналитика или, если субъект упорствует в своем желании, палата в психиатрической клинике. Стратегия современных репрессивных инстанций состоит в том, чтобы донести мысль, что все твои желания находятся исключительно «у тебя в голове» («вот смотри -это то, чего ты желаешь»). В этом принимает активное участие психоанализ, интерпретируя фантазмы индивида буквально в качестве его «частной собственности».
В этой ситуации целью шизоанализа является как раз устранение всех «промежуточных звеньев», которые располагаются между бессознательным желанием и социально-экономическим полем. Именно здесь располагается субъект, который якобы испытывает желание, а затем его рационально формулирует в виде определенных интересов и долго и упорно добивается их реализации, а при неудаче - формирует индивидуальные фантазмы, то есть «невротизируется». Фигура клинического шизофреника предстает как предельный случай этого процесса, следствие невозможности инвестировать желание в социальное поле. Поэтому Делёз и Гваттари настаивают, что шизофреник - это не «герой нашего времени», а именно жертва, искусственная конструкция современного социума, который потерпел поражение, потому что не согласился со всеобщей невротизацией и тщетно пытается настаивать на реальности сфабрикованных фантазмов.
Так определяющей в современном обществе становится установка убедить субъекта, что желанию отрезан доступ в реальность, создать его искаженный, фальсифицированный образ (согласно Делёзу и Гваттари, - это Эдип, фантазм инцестуозных влечений). То есть желание нельзя остановить и блокировать, но зато можно выдать за желание нечто совершенно иное - подставить «обманку», Эдипа. В то
время как реальное желание непосредственно инвестируется в социально-экономическое поле, встраивается в работу беспрерывно функционирующих машин. «Инвестирование» здесь означает, что испытываемое желание не замыкается в поле «абстрактной субъективности», а именно вкладывается во что-то, становится деталью и порождает некий эффект, что, собственно, и позволяет его сравнить с «инвестицией» в экономике.
И это «инвестирование» нужно рассматривать даже не как следствие желания, а в качестве самого способа его существования: «желать» - значит подключаться, соединять, «чтобы работало». Это и определяет намерение Делёза и Гваттари напрямую связать желание с экономикой, чтобы склонить чашу весов в другую сторону - реконструировать «полный автономный цикл» желания, включающий себя субъекта в качестве универсального оператора, который соединяет в едином процессе производства органические, технические и социальные машины.
Поэтому по-настоящему желает не депрессивный невротик, тоскующий об утраченном объекте, а скажем, программист, занятый моделированием сложных систем, которые позволяют управлять электростанциями, буровыми установками или промышленными роботами [4]. Это и есть желание, которое соединяет и приводит в движение разнообразные силы и процессы в рамках все новых и новых устройств.
Таким образом, по Делёзу и Гваттари, происходит «подмена» ("déplacement'): попытка убедить, что я желаю внутри себя, а реальность общественного производства противостоит моему «индивидуальному» фантазму. Хотя на самом деле именно эта реальность и есть сама по себе следствие бессознательного и анонимного желания, проходящего сквозь меня.
Заключение
Теоретические перспективы и практика шизоанализа с момента его возникновения вызывали у исследователей закономерные вопросы[5]. Факт остается фактом: вокруг шизоанализа не возникло никакой научной школы или психотерапевтической практики. С ним случилось, наверно, самое страшное, что, с точки зрения его создателей, могло случиться, - он стал «философской классикой»: получил свою порцию академического пиетета и, по сути, был сдан в «архив».
Однако определенно можно сказать, что стремление, которое им двигало, «имплантировать» мышление и его продукты в движение материи, рассмотреть их как составные части реальных сложных устройств, может быть развито в рамках дальнейшего развития материалистической философии.
И эта ликвидация различия между «идеальным» и «материальным» в логике машинного производства приводит к переосмыслению той роли, которую может играть экономика для философии. В шизоанализе она выходит за пределы частной «эмпирической области», исследуемой специальной наукой. Скорее здесь намечается перспектива, где возможно преодолеть «отчуждение» экономики как особого теоретического объекта, чтобы она предстала как более широкое явление, которое аккумулирует и концентрирует в себе ресурсы, создаваемые в самых различных областях человеческой деятельности. И это, возможно, позволит в будущем философской мысли находить в ней универсальное средство верификации собственных, казалось бы, чисто умозрительных рассуждений.
Список источников
1. Deleuze G. Différence et répétition. Paris : Presses Universitaires de France, 1968.
2. Deleuze G., Guattari F. L'Anti-Œdipe. Capitalisme et schizophrénie. Paris: Editions de Minuit, 1972.
3. Бергсон А. Творческая эволюция. М.: Терра-Книжный клуб,
4. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Фактория, 2008.
5. Делёз Ж. Различие и повторение. СПб.: ТОО ТК Петрополис, 1998.
6. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс K., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. второе, Т. 42, М.: Издательство политической литературы, 1974. - с. 41174
7. Кралечкин Д.Ю. Антипослесловие переводчика. Критика не в фокусе. // Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Фактория, 2008. -С. 216-223.
8. Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. Том 2. СПб.: Академический проект, 2004.
References
1. Deleuze G. Différence et répétition. Paris : Presses Universitaires de France, 1968.
2. Deleuze G., Guattari F. L'Anti-Œdipe. Capitalisme et schizophrénie. Paris: Editions de Minuit, 1972.
3. Bergson A. Tvorcheskaya e'volyuciya. M.: Terra-Knizhnyj klub, 2001.
4. Delyoz Zh., Gvattari F. Anti-Kdip. Kapitalizm i shizofreniya. Ekaterinburg: U-Faktoriya, 2008.
5. Delyoz Zh. Razlichie i povtorenie. SPb.: TOO TK Petropolis, 1998.
6. Marks K. E'konomichesko-filosofskie rukopisi 1844 goda // Marks K., E'ngel's F. Sochineniya. Izd. vtoroe, T. 42, M.: Izdatel'stvo politicheskoj literatury', 1974. - s. 41-174
7. Kralechkin D.Yu. Antiposleslovie perevodchika. Kritika ne v fokuse. // Delyoz Zh., Gvattari F. Anti-E'dip. Kapitalizm i shizofreniya. Ekaterinburg: U-Faktoriya, 2008. - S. 216-223.
8. Fuko M. Ispol'zovanie udovol'stvij. Istoriya seksual'nosti. Tom 2. SPb.: Akademicheskij proekt, 2004.
Для цитирования: Сухно А.А., Сытник В.М. Экономика и бессознательное, или реконструкция желания в шизоанализе // Московский экономический журнал. 2021. № 9. URL: https://qje. su/ekonomicheskaya-teoriya/moskovskij -ekonomicheskij -zhurnal-9-2021 -43/
© Сухно А.А., Сытник В.М., 2021. Московский экономический журнал, 2021, № 9. ГЦ Для обозначения дизъюнктивного синтеза у Делёза и Гваттари в основном используется термин «регистрация», но здесь содержится прямая отсылка к «распределению». «Это различительное отношение человек—природа, промышленность—природа, общество— природа обуславливает даже в самом обществе различие относительно автономных сфер, которые получат наименование «производства», «распределения», «потребления». (...) все является производством: производствами производств, действий и страстей; производствами регистраций, распределений и ограничений; производствами потреблений, наслаждений, тревог и страданий» [4]. Г2] Оригинальные термины взяты отсюда [2]. При выборе русскоязычных эквивалентов авторы статьи ориентировались на русский перевод Кралечкина Д.Ю. [4]. [3] Подробнее о критике Делёзом модели репрезентации/представления [1] и [5] (русский перевод).
Г4] Здесь можно увидеть несколько видоизмененную марксистскую критику «отчуждения труда», когда социальная, трудовая деятельность «расчеловечивает» рабочего, а выполнение им своих животных функций, то есть сфера потребления, позволяет ему как раз чувствовать себя человеком [6]. В шизоанализе эта ситуация переопределяется как изоляция желания от сферы общественного производства, но общие контуры рассуждения легко угадываются.
[5] Многие из них содержатся в русском издании «Анти-Эдипа» в послесловии переводчика
