CC BY
49Литература и источники
1. Алексеева Т.А. Справедливость как политическая концепция: очерк современных западных дискуссий. М.: МОНФ, 2001. 244 с.
2. Плискевич Н.М. Утопизм и прагматизм российского реформаторства // Общественные науки и современность. 1998. № 1. С. 13 - 26.
3. Gustafson T. Capitalism Russian-Style. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 264 p.
4. Fish, Steven M. Democracy Derailed in Russia: The Failure of Open Politics. N.Y.: Cambridge University Press, 2005. 313 p.
5. Sakwa R. The Crisis of Russian Democracy. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. 418 p.
6. Арендт Х. О насилии // Мораль в политике. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 312-378.
7. Водолазов Г.Г. Идеалы и идолы. Мораль и политика: история, теория, личные судьбы. М.: Культурная революция, 2006. 864 с.
8. Капустин Б.Г. Критика политической философии. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2010. 424 с.
9. Кравченко И.И. Политика и мораль // Вопросы философии. 1995. №3. С. 3-12.
10. Niebuhr R. Moral Man and Immoral Society: A Study in Ethics. Westminster John Knox Press, 2013. 320 p.
11. Oakesshott M. Morality and Politics in Modern Europe. New Haveni: Yale University Press, 1993. 192 p.
12. Канарш Г.Ю. Социальная справедливость: философские концепции и российская ситуация. М.: Изд-во Моск.гуманит.ун-та, 2011. 236 с.
13. Матвеев П.Е. Моральные ценности. Владимир: Владимирск. гос. ун-т, 2004. 190 с.
14. Мартьянов В.С., Фишман Л.Г. Россия в поисках утопий. От морального коллапса к моральной эволюции. М.: Весь Мир, 2010. 256 с.
15. Сахарова М.В. Свобода и равенство: история неоконченного спора о справедливости // Философские науки. 2010. № 1. С. 77-91.
16. Хёффе О. Справедливость: Философское введение. М.: Праксис, 2007. 192 с.
17. Оболонский А.В. Этика публичной сферы и реалии политической жизни. М.: Мысль, 2016. 418 с.
18. Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневой образ жизни. Социологический автопортрет постсоветского общества // Политические исследования. 2000. № 5. С. 121-132.
19. Башкирова Е.И. Трансформация ценностей российского общества // Полис. 2000. № 6. С.51-65.
20. Шаталова Н.И. Деформации трудового поведения работника // Социс. 2000. № 7. С.26-33.
21. Бущик В.В. Социальная база поддержки рыночных преобразований // Социологические исследования. 1998. № 9. С. 69-72.
22. Харрис С. Моральный ландшафт. Как наука может формировать ценности людей / Пер. с англ. М.: Карьера Пресс, 2015. 336 с.
23. Докучаев И.И. Ценность и экзистенция. Основоположения исторической аксиологии культуры. СПб.: Наука, 2009. 595 с.
24. Сорокоумова С.Н., Исаев В.П. К проблеме развития духовно-нравственных ценностей личности // Известия Самарского научного центра РАН. 2013. Т.15. № 2. С. 695-700.
РУЖЕНЦЕВ СЕРГЕЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент Воронежского государственного медицинского университета им. Н.Н. Бурденко ([email protected])
RUZHENTSEV, SERGEY E. - Ph.D. in History, Associate Professor, Voronezh state medical University after name N.N. Burdenko ([email protected])
УДК 172.4:327.2
САРГСЯН А.М.
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ САНКЦИИ И ПРИНЦИПЫ ФИЛОСОФСКОЙ ТЕОРИИ
СПРАВЕДЛИВОЙ ВОЙНЫ
Ключевые слова: справедливая война, экономические санкции, международная безопасность, права человека, международные отношения.
В статье исследуются проблемы философской природы и практики использования экономических санкций в системе международных отношений. В контексте теории справедливой войны, показано, что фактически санкции являют собой продолжение войны иными средствами, ее суррогатом. Указывая на тяжелые гуманитарные последствия целого ряда таких акций, осуществленных в последнее время, автор ставит вопросы о соответствии политики экономических санкций принципам гуманизма, требованиям защиты прав и свобод человека.
SARGSYAN, А.М.
ECONOMIC SANCTIONS AND PRINCIPLES PHILOSOPHICAL THEORY OF EQUITABLE WAR Keywords: equitable war, economic sanctions, international security, human rights, international relations.
In the article researched the problems of philosophical nature and practice of the usage of economic sanctions in the system of international relations. In the context of a theory of equitable war, it shows that sanctions are actually a continuation of war by other means and its surrogate. Pointing to the severe humanitarian consequences of a number of such shares, carried out in recent years, the author raises the question of compliance with the policy of economic sanctions on the principles of humanism, the requirements of the protection of human rights and freedoms.
В современном мире экономические санкции стали «продолжением политики иными средствами». Они могут включать в себя полномасштабные или «точечные» торговые санкции в виде полного или частичного запрета импорта или экспорта на все или определенные категории товаров, запрет или ограничение инвестиций и движения капитала, требования выведения капитала из определенной юрисдикции, а также замораживание финансовых ресурсов в виде наличных денег, банковских счетов, акций, облигаций, деривативов и других финансовых инструментов. Международные санкции до сих пор являются единственной альтернативой использованию военных инструментов, предшествующим им этапом. Однако в отличие от военных мер, использование санкций не регламентировано в международном праве, что дает ведущим державам высокую степень свободы в выборе целей и методов их применения.
Принципы и цели использования военных инструментов разрабатывались уже с Античности. Как отмечал известный стратег К. фон Клаузевиц: «в каждом веке своя война, свои условия для ее ограничения и свои конкретные предпосылки для ее начала» [1]. К этому высказыванию можно добавить еще один тезис о том, что в каждом веке существуют свои морально-этические доводы легитимации войны, которые разрабатывались выдающимися философами и теологами. Сформировавшаяся вследствие их работы теория «справедливой войны» (разрабатывалась еще в раннехристианской церкви; в 4 веке усовершенствована Святым Августином; в 17 веке над ней размышлял Гуго Гроций; основоположником современной теории справедливых войн считается Майкл Валцер) имела большое влияние на оформление послевоенной системы международных отношений в ХХ веке. Основные принципы теории были утверждены как международные нормы в многосторонних договорах и конвенциях Организации объединенный наций (ООН).
Лидерами антигитлеровской коалиции был закреплен послевоенный статус-кво и установлена неприемлемость использования войны в качестве инструмента достижения традиционных политических и экономических интересов государств, а миссией ООН и всех стран-членов стало поддержание международного мира и безопасности. Для этого страны-участницы могли прибегать к коллективным мерам, или санкциям, руководствуясь при этом принципами справедливости и действуя в рамках международного права. Санкции, как альтернативный инструмент военным мерам давления, были закреплены в статье 41 Устава ООН. Эти меры включили в себя полное или частичное прерывание экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио или других средств сообщения, а также разрыв дипломатических отношений. Если санкционные меры были недостаточными, Совет Безопасности мог обратиться к традиционным военным инструментам принуждения, изложенным в статье 42 Устава.
Стратегические и традиционные национальные интересы государств, однако, не могли исчезнуть с новой идеалистической структурой мира с наложенной на нее матрицей биполярной системы. Торгово-экономические методы борьбы оставались одним из немногих мер принуждения невоенного характера. Инструменту санкций не было уделено важного места в рамках Совбеза ООН до начала 1990-х годов. В то же время США и европейские страны активно использовали этот инструмент автономно как в комбинации с военным инструментом, так и самостоятельно, выстроив со временем обширную практику и нормативно-правовую базу применения санкций, цели которых выходили далеко за пределы целей, установленных ООН.
Морально-этическая составляющая практики применения санкций, как самой ООН, так и другими акторами, долгое время оставалась незатронутой. Лишь с гуманитарными катастрофами, вызванными применением всеобъемлющих режимов санкций против Ирака и
бывшей Югославии [2], этот вопрос был поднят учеными, общественными и политическими деятелями.
Научное сообщество стало указывать на то, что внешнеполитический инструмент имеющий своим результатом последствия, сопоставимые с последствиями войны - боль, страдание мирного населения и физический ущерб некомбатантам, нужно рассматривать в одной плоскости с войной [3]. Голод, болезни, эпидемии, другие подобного рода катастрофические последствия являются частью феномена войны, к таким же страданиям приводят экономические санкции. С точки зрения морали, условиям справедливой войны должны соответствовать не только непосредственно военные действия, но также альтернативные инструменты политического противоборства, имеющие потенциал нанести такой же урон и привести к таким же жертвам, как и сама война.
Как рассуждал Д. Болдвин, в современном мире, главными ценностями которого провозглашены права человека и демократия, экономическая политика государства должна руководствоваться не только принципами выгоды, но также соображениями морали и этики [4]. Рассмотрение экономических санкций в рамках теории справедливой войны, является одним из методов, позволяющих понять, насколько справедливыми являются экономические санкции, как инструмент внешней политики государств или коллективных действий международного сообщества в лице США, ЕС, ООН и других многонациональных субъектов международного права.
Теория «справедливой войны» восходила корнями к учениям Аристотеля и Цицерона и была сформулирована Августином Блаженным [5], Фомой Аквинскими и Гуго Гроцием [6], получив свое современное трактование в работах Майкла Уолцера [7]. Данная теория предлагает, во-первых, набор условий, при которых инициация войны является морально оправданной (jus ad bellum), а во-вторых, обозначает перечень этических правил ведения военных действий (jus in bello). Третий компонент теории - jus post bellum - состоящий из обязательств последующего восстановления мирной жизни и справедливости на территории, где применялись военные меры, также включается в состав условий справедливой войны современными учеными [8].
В отличие от подробно разработанной теории справедливой войны, в санкционная теория фактически не разработана. Здесь не существует даже общепринятого определения термина «международные экономические санкции». С. Бохр определяет экономические санкции как «инициированный правительством запрет на торговлю с определенным государством в ответ на нелегальные или недружественные действия этого государства» [9]. А. Лукашек дополняет это понимание и включает в определение некоторые другие элементы. Для него экономические санкции - это «дискриминационные ограничительные меры, наложенные одним субъектом международного права на другой, имеющие своей целью достижение внешнеполитических задач, а именно изменение политического поведения страны, против которой направлены санкции» [10]. М. Докси понимала под санкциями угрозу использования рестриктивных мер или фактическое применение санкций по отношению к актору, нарушающему нормы международного права или уклоняющемуся от исполнения взятых на себя международных обязательств [11]. Таким образом, большинство теорий делает акцент на том, что международные санкции призваны либо принудить к соблюдению международных норм, либо проводить в жизни внешнеполитические курсы некоторых держав.
Принципы jus ad bellum гласят, что мотивы начала войны должны быть справедливыми и морально-оправданными, то есть при инициации войны необходимо иметь правильные намерения, основывающиеся на принципе возможности достижения большего блага в результате. Также, следуя логике теории, санкции должны использоваться как крайняя мера, когда исчерпаны дипломатические и другие, более мягкие меры воздействия, и могут вводиться только легитимными акторами, которыми в международных отношениях считаются государства и международные организации. Согласно теории «справедливой войны», также должны были существовать разумные надежды на успех в войне, так как
отсутствие таковых не могло бы удовлетворить принцип возможности достижения большего блага, как последствие использования столь жесткого инструмента.
Принципы jus ad bellum берут свое начало в трудах Святого Августина, который настаивал на том, что долгом каждого человека являлась защита невинных, и что если того требовали обстоятельства, подобная защита могла вестись вооруженным методом [12]. Современная практика использования экономических санкций международными организациями и наднациональными органами старается следовать логике справедливой цели, ставя перед собой такие задачи, как исправление гуманитарной обстановки, прекращение нарушений прав человека, противодействие международному терроризма и деятельности транснациональных преступных организаций и нераспространения оружия массового уничтожения [13]. Однако не все санкции современности могут быть оправданы поводом защиты невинных - среди более необычных целей санкций, например, рестриктивные меры Евросоюза во имя защиты жизненно важных интересов Союза или поддержания устойчивого развития в экономическом, социальном и экологическом планах [14]. Эти примеры санкций, в отличие от санкций по восстановлению справедливости, преследуют более традиционные цели внешней политики мировых акторов - наряду с такими инструментами, как пропаганда, дипломатия, мягкая сила и военные действия.
В 1986 году Дж. Линдсей предположил, что санкции имеют более обширный список целей, чем простое изменение политического курса. Эти цели могли включать в себя соблюдение требований, принуждение к изменению поведения, сдерживание, «международный символизм» и «внутренний символизм» [15]. Несмотря на свои истинные цели, такие санкции всегда маскируются под санкции, преследующие более гуманные цели. К. Носсал в 1989 году даже предположил, что санкции могли использоваться лишь как средство наказания, поэтому любой урон, нанесенный ими стране-получателю санкций, уже являлся достижением цели санкций. Такие меры, не преследующее собой никаких целей достижения изменений в политике страны, против которой налагались санкции, по сути своей означали, что страна, против которой были наложены санкции, скорее всего, не предприняла никаких морально предосудительных действий [16]. Такие цели, конечно же, не вписывались бы в логику универсальной справедливости, и, разумеется, не были бы публично оглашены никакими правительствами.
Д. Болдвин также указывал на то, что санкции не всегда имели своей целью достижение результатов, со ссылкой на которые они вводились. Косвенной целью ограничительных мер, например, могло быть сдерживающее влияние на поведение других государств, наблюдающих за происходящим [4]. Р. Ренвик утверждал, что в большинстве случаев наложения санкций «демонстрация неодобрения» являлась их мотивацией, в то время как целью было оглашение своей позиции на международной или внутренней политической сцене, чтобы обзавестись поддержкой международного сообщества или групп внутри страны [17].
Подобные виды мотивации подрывали принцип моральной оправданности намерений. Справедливым намерением могло считаться только намерение достижения справедливой цели. Подавляющее большинство введенных в современности санкций лишь указывали на повод введения санкций, но очень редко говорили о том, каких результатов эти санкции были призваны достичь [18]. Неоглашение или неимение целей, конечно же, полностью противоречат критериям справедливой войны. Д. Болдвин также призывал ученых различать «являются ли санкции эффективным инструментом» и «должны ли санкции быть использованы в конкретных ситуациях». Он призвал научный мир рассматривать санкции в сравнении с альтернативными вариантами действий и сравнивать их издержки для того, чтобы понять логику выбора политиками. Возможно, именно из-за этого нюанса в теоретическом трактовании санкции на рубеже веков и возник парадокс, когда исследователи приходили к выводам о ее неэффективности. При этом политики, напротив, все активнее использовали этот внешнеполитический инструмент [19].
Принцип разумной надежды на успех, разработанный испанским теологом Суаресом, последователем Фомы Аквинского, гласил, что война должна начинаться при обоснованной надежде на достижение успеха, для того чтобы избежать бессмысленных человеческих страданий. Это одно из основополагающих условий, необходимых для приобретения морального права на то, чтобы начать войну (в прямом смысле или экономическую войну). Этот принцип призван предотвращать иррациональное применение силы в тех случаях, когда имеются достаточные основания полагать, что существует лишь небольшой шанс для достижения предполагаемых целей войны.
Данное условие тесно связано с принципом пропорциональности, который позволяет сохранять пропорциональность между целями справедливой войны и ценой противостояния. Учение Фомы Аквинского, четко указывало на право, лишь пропорционального использования силы. Предполагалось, что непоправимый урон не должен наноситься без достаточной надежды на то, что этот урон оправдан и что цели войны стоят того, чтобы приносить им в жертву страдания и жизнь людей.
Однако принцип пропорциональности также ставит перед моральными дилеммами, когда экономические санкции рассматриваются с точки зрения теории справедливого ведения войны. Пропорциональность предполагает, что применение методов экономической атаки, и урон, нанесенный ими, должны быть пропорциональны той справедливой цели, из-за которой была начата война. Здесь возникает несколько проблем внутри самой теории справедливой войны. Во-первых, для такой оценки необходимо рассмотреть не только количество убитых и людей, которым нанесен прямой урон, но также оценить, как санкции повлияли на их образ жизни и ценности. Во-вторых, приходится противопоставлять совершенно разные понятия и категории, которые почти невозможно сравнивать, такие как, например, количество смертей и приобретение свободы.
Так насколько же цели, которые экономические санкции призваны воплощать в жизнь, являются реалистичными, пропорциональными и достижимыми?
Исходя из исследований экономических санкций, мировая практика их использования редко достигала первоначально озвученных целей. Г. Хафбауэр в результате своего всеобъемлющего изучения санкций заключил, что, несмотря на то, что санкции нельзя назвать инструментом, который никогда не работает, их эффективность в достижении значимых целей невелика. Всего в 34% всех случаев применения санкций (включая санкции, которые имели своей целю незначительные политические изменения, такие как, например, освобождение политических заключенных), первоначально ставившиеся цели были достигнуты. При этом когда целями экономических санкций являлись важные политические изменения, такие как дестабилизация позиций авторитарных лидеров, или принуждение авторитарных режимов к демократизации, успех достигался лишь в 31% случаев. Санкции, направленные на приостановление небольших военных операций, оправдали себя в 21% случаев [20]. Эти выводы показывали, что санкции не работали в большинстве случаев. Следовательно, применение этого внешнеполитического инструмента без наличия разумных шансов на успех, согласно теории справедливой войны, является неэтичным и несправедливым. Хафбауэр также отмечал, что в успешных случаях режимы санкции длились в среднем 3.8 лет [20] перед тем, как достигнуть своих целей, что вновь свидетельствует о продолжительном и недискриминационном характере наложения бремени экономической войны на мирное население.
Ярким примером всеобъемлющего режима экономических санкций является десятилетие экономической блокады Ирака. Санкции в этом случае привели к деградации социальной жизни, падению уровня жизни населения и к гуманитарного кризису. По данным ЮНИСЕФ, ведение экономической войны против Ирака привело к увеличению смертности среди детей младше пяти лет более чем в два раза. В общей сложности 500 000 детей погибло в 1991-1998 годах от недоедания, нехватки медикаментов и чистой воды. Если брать в расчет число взрослых смертей, эта цифра должна превышать миллион человек. Бывшие высокопоставленные работники ООН представляли ситуацию в Ираке следующим образом:
«Мы начинаем войну с народом Ирака через институты ООН. Мы целимся в мирное население ... хуже ... мы воюем против детей ... Зачем все это?» [21]. Два помощника генсека ООН ушли в отставку, протестуя против политики ООН в Ираке в 1990-х годах. Иракский народ должен был бороться за выживание с ВВП на душу населения в 100 американских долларов в год. Поставки гуманитарной помощи блокировались решениями миссий США и Великобритании. Многие факты относительно иракских санкций до сих пор утаиваются, но уже опубликованная информация заставляет задавать вопросы насчет объективности, справедливости и моральности применения экономических санкций.
В случае с всеобъемлющими режимами санкций, вроде иракского, нарушались многие неукоснительные принципы теории справедливой войны - такие как дискриминация между мирным населением и виновными, пропорциональность используемых методов целям начала экономической блокады, а также принцип наличия разумных шансов на успех, ставя под вопрос легитимность использования данного внешнеполитического инструмента международными акторами.
Вторая группа принципов - jus in bello - отражает манеру ведения войны и постановляет, что следует дискриминировать между комбатантами и некомбатантами, между властью и военными, с одной стороны, и мирным населением, с другой.
Принцип дискриминации целей атаки является центральной проблемой использования всеобъемлющих режимов санкций. Теория справедливой войны запрещает непосредственную атаку мирного населения и невоенных целей. Этот принцип исходит из философской концепция невинности. В этико-философском понимании «невинным человеком является тот, кто не потерял права на жизнь» [22]. Вальцер продолжает, говоря, «что невинными людьми в войне являются те, кто ничего не сделал и ничего не делает такого, что привело бы к утрате их прав», в том числе их права не быть целями атаки [7]. Логика подобного мышления обусловлена тем, что мирное население напрямую не в ответе за решения, принятые руководством страны и не исполняет решения руководства страны, как это делают солдаты. Они являются невинными и должны быть дискриминированы на этой основе, они не должны подвергаться атаке.
Сама логика действия механизма достижения целей при наложении санкций противоречит критериям справедливости и дискриминации между целями атаки. В основе общих концепций применения санкций лежала «наивная» теория санкций, предложенная норвежским ученым Дж. Галтунг в 1967 году [23]. Она предполагала необходимость нанесения экономического ущерба санкциями напрямую мирному населению и правящим кругам для того чтобы в государстве образовался раскол внутри правящей элиты, а также между правительством и населением. Предполагалось, что чем выше степень воздействия экономических санкций, тем быстрее произойдет раскола внутри страны и тем быстрее давление со стороны мирного населения принудит правительство изменить политический курс, способствуя достижению политических целей санкций в виде изменения поведения страны-получателя мер. Нужно также отметить, что в данной работе Галтунг указыван на возможность позитивной эскалации как альтернативу санкциям.
Когда мы расцениваем экономические санкции согласно принципу дискриминации, возникает вопрос о том, кто является невинными и кто виновными, кого можно рассматривать в качестве комбатантов и нонкомбатантов. Начнем с того, что целью наложения экономических санкций является, чаще всего, принуждение руководства страны, против которой направлены санкции, к изменению своей внешней или внутренней политики. Моральным эквивалентов агрессии во внутренней политике, который может дать повод для наложения санкций, служит, например, нарушение прав человека внутри страны. Тогда, следуя логике, моральным эквивалентом комбатантов будут те, кто дают распоряжения для осуществления деяний, нарушающих права человека, то есть политическое руководство и органы государственной власти. Те, кто не дают подобных распоряжений, нарушающих права человека, и не являются исполнителем этих распоряжений, являются невинными и не должны служить мишенью для экономических санкций.
В рамках доктрины «двойного эффекта» атака против некомбатантов не может быть морально оправдана, кроме как в качестве ненамеренного приченение ущерба некомбатантам в связи с атакой на комбатантов для достижения справедливой цели. В современном трактовании данной доктрины появилось одно важное условие - от воюющих сторон ожидали усилия по минимизации ущерба некомбатантам в такой ситуации [20]. Поэтому, экономические санкции становится невозможно оправдывать тем, что они подобны военной осаде, где страдания мирного населения являются производным эффектом легитимной войны. Если при осаде в ходе самой войны не приняты меры для минимизации ущерба некомбатантакм - такие действия не могут считаться морально оправданными и соответствующими теории «справедливой войны».
В последнее время в политических кругах сложилась практика попробовать решить проблему путем применения санкций или угрозы санкций перед тем, как прибегнуть к военной силе. Инструмент санкций считался более гуманным методом. Однако, это означало перекладывание бремени ведения войны с солдат на бремя намного более длительной экономической борьбы всего мирного населения. В итоге, менялась цель воздействия: с руководства и исполнительных органов на невинное мирное население страны-нарушителя, что противоречило логике справедливости. Результатами политики экономической блокады Ирака и Югославии стали страдания и гибель мирного населения, эпидемии и голод, характерные для военного времени.
Третья группа принципов - jus post bellum - требуют восстановления нормальной жизни после окончания операции, восстановления ущемлявшихся прав мирного населения, наказания виновных, компенсации нанесенного ущерба и реконструкции страны. Этой последней группы принципов вряд ли кто-либо когда-либо придерживался в случаях с экономическими санкциями. Санкции только в 34% случаях их применения приводили к успеху [20]. Цели смены политических режимов с помощью санкций достигались еще реже. Незначительные уступки режимов, попадавших под санкции, не давали международному сообществу права вмешиваться в «пост-санкционную» реконструкцию стран.
С начала ХХ века, произошла переоценка моральных основ использования санкционного инструмента политического воздействия, а также его эффективности. В ответ на катастрофические гуманитарные последствия режима всеобъемлющих экономических санкций против Ирака 1990-2000 годов, ученые [24] и политические деятели начали переосмыслять справедливость и эффективность таких мер. Санкции начали перерастать в рестриктивные меры финансового и экономического характера, направленные не против определенной страны в целом, а против индивидов и общностей, несущих ответственность за какие-либо деяния, идущие в разрез с нормами международного права, или нарушающие интересы государств, которые принимают решение о наложении санкций.
Подобного рода санкции были призваны отвести мирное невинное население из-под удара экономической войны. Они в теории могли уважать принципы пропорциональности и дискриминации. Различными видами «целевых» или «умных» санкций являются приостановление некоторых аспектов экономических отношений с определенными странами, замораживание счетов и любых финансовых операций определенных лиц, групп лиц или организаций, эмбарго на поставки вооружений и товаров двойного назначения, визовые запреты и т.д. Имея потенциал быть более эффективными в борьбе с традиционными проблемами и глобальными вызовами и угрозами [25], целевые санкции могли бы вполне, при правильной оценке ситуации и применении доступных ресурсов, удовлетворять принципу разумной надежду на победу. Примером «целевых» санкций могут служить санкции против лиц и организаций, подозреваемых в поддержке терроризма.
Однако, несмотря на это, в практике применения санкционных режимов в последние годы вновь сложилась тенденция к движению в направлении применения комплектов санкций, напоминающих всеобъемлющие режимы. Санкции против Сирии, например, были введены в 2013 году для противодействия нарушениям прав людей и репрессиям против мирного населения внутри страны. За традиционными мерами замораживания активов,
въездных ограничений и эмбарго на поставки вооружений последовал целый ряд новых мер. Список рестриктивных мер против Сирии исправлялся и дополнялся одним лишь Евросоюзом более 19 раз, превратив этот санкционный режим в один из самых сложных и запутанных режимов ЕС [26]. В случае с Сирией ЕС и США использовал почти весь свой санкционный арсенал, включая импортное эмбарго на сирийскую нефть и газ. Санкции против Сирии были введены без предшествовавшей этому резолюции СБ ООН. Между тем, ситуация ухудшалась, а размывание суверенитета страны и ослабление государственных институтов привели к гуманитарным последствиям не только на территории Сирии, но и за ее пределами с образованием движения Исламского государства.
Литература и источники
1. Clausewitz C. von. On War. New Jersey, 1976. P. 593.
2. См. напр. Weiss T.G. (1999) Sanctions as a Foreign Policy Tool: Weighing Humanitarian Impulses. Journal of Peace Research, 36 (5). Pp. 499-509.
3. Damrosh, L. (1994) The Collective Enforcement of International Norms Through Economic Sanctions. Ethics and International Affairs, 8.
4. Baldwin, D. A. (1985) Economic Statecraft. Princeton, NJ: Princeton University Press.
5. Фома Аквинский. Сумма теологии. Издательство: Алетейя, 2007.
6. Гроций Г. О праве войны и мира. М.: Госюрлитиздат, 1956.
7. Walzer, M. (1992) Just and Unjust Wars: A Moral Argument with Historical Illustrations. New York: Basic Books.
8. Bass, G. (2004) Jus Post Bellum, Philosophy & Public Affairs 32(4).
9. Bohr ,S. (1993) Sanctions by the United Nations Security Council and the European Community, European Journal of International Law, 4(2).
10. Lukashek, A. and Wiedel, B. (2002) Economic Sanctions and the European Union Legal Framework, Vienna: Springer.
11. Margaret, P. Doxey. International sanctions in contemporary perspective. Basingstoke : Macmillan, 1996. P.9.
12. Принципы справедливой войны, Образовательный ресурсный центр Этика, Кафедра этики философского факультета МГУ// http://ethicscenter.ru/en/content/130.htm
13. См. напр. Council of the European Union. (2005) Guidelines on Implementation and Evaluation of Restrictive Measures (Sanctions) in the Framework of the EU Common Foreign and Security Policy. Doc. 15114/05.
14. См. Ст. 21(2) Договора ЕС 1992 г. (ДЕС).
15. Lindsay, J.M. Trade Sanctions as Policy Instruments: A Re-Examination. International Studies Quarterly. 30(2). 1986. P.p. 153-173.
16. Nossal, K. R. International Sanctions as International Punishment. International Organization, Vol. 43, No. 2, 1989. P.p.301-322.
17. Renwick R. Economic Sanctions. Centre for International Affairs, Harvard University. Cambridge, MA. 1981. P.85.
18. Winkler, A. Just Sanctions. Human Rights Quarterly, 21, 1999.
19. Baldwin, D. A. The Sanctions Debate and Logic of Choice. International Security. 24(3). 1999. P.p. 80-107/
20. Hufbauer, G.J., Schott, J., Elliott, K., Oegg, B. (2007) Economic Sanctions Reconsidered, Washington: Peterson Institute for International Economics, p. 159.
21. Pilger, J. (2004) Why we ignored Iraq in the 1990s, http://www.johnpilger.com/articles/why-we-ignored-iraq-in-the-1990s
22. Fagothey ,A. (1963) Right and Reason: Ethics in Theory and Practice, Saint Louis: The C.V. Mosby Company.
23. Galtung, J. 1967. On the Effects of International Economic Sanctions: With Examples from the Case of Rhodesia. World Politics (19)3. P.p. 378-416.
24. См. Cortright, D. and Lopez, G. (2002) Smart Sanctions: Toward Effective and Humane Sanctions Reform. Lanham, MD: Rowman and Littlefield; Elliott, K. (2008) Reconsidering Economic Sanctions, 3rd Edition. Washington, DC: Institute for International Economics; Brzoska, M. (2003) From Dumb to Smart? Recent Reforms of UN Sanctions.Global Governance, 9(4); Drezner, D. (2003) How Smart are Smart Sanctions? International Studies Review, 5(1).
25. Alexander, K. (2009) Economic Sanctions: Law and Public Policy, London: Palgrave-Macmillan
26. EU Restrictive Measures in Force. 2.09.2014. European Commission http://eeas.europa.eu/cfsp/sanctions/docs/measures_en.pdf
САРГСЯН АННА МАРТИНОВНА - аспирант кафедры международных организаций и мировых политических процессов факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова.
SARGSYAN, ANNA М. - Ph.D. student, Department of international organizations and global political processes in world politics faculty of Moscow State University named after M.V. Lomonosov ([email protected]).
