CC BY
244
Ю. А. Ахмедова Эгофутуризм Игоря Северянина
Стилистические особенности произведений Игоря Северянина во многом обусловлены реализацией лозунгов эгофутуризма: «1. Душа — единственная истина. 2. Самоутверждение личности. 3. Поиски нового без отверганья старого. 4. Осмысленные неологизмы. 5. Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы. 6. Борьба со «стереотипами» и «заставками». 7. Разнообразие метров»1.
1. В основе лирики И. Северянина лежит отражение эмоций и ощущений. Именно поэтому душа — основной концепт его творчества. Тем не менее в первых сборниках «душа» — часто лишь литературный штамп. «Душа поэта» («Эст-Тойла»), «душа певца» («Раз навсегда»), «пыланье молодой вдохновенной души» («Врубелю») — частые образы русской классической поэзии. Северянин, говоря «душа поет» («Весенний день»), использует художественно-поэтическую фразеологию XIX века. Но в лучших произведениях северянинская «душа» приобретает яркую индивидуальность и становится постоянно меняющейся сущностью. Она способна заключать в себе миры («Роллан»). Ее можно «погрузить в букет цветов» («Букет забвенья») или в «кружева вспененные» («Шопен»). «Душа вселенной» помещается в человеке («Тагор»), «вселенская душа» «в ненастный день взойдет как солнце» («Эпилог»). Глобальность, постоянная трансформация — неотъемлемые атрибуты концепта. Северянинская «душа» подобна воде: может литься («Диссо-рондо»), иссякнуть («Байкал»), в ней поток («Поэза маковых полей»), она солона прибоем («Крымская трагикомедия»). Материализация, метаморфоза позволяют принимать душе любые
формы и проявления: «грааль» («Уайльд»), «поэма» («Лермонтов»). Ассоциативный ряд ведущего концепта образно-эстетической системы основоположника эгофутуризма обусловлен полирецепторным восприятием, и невещественное становится вещественным, осязаемым, видимым и способным совершать действия.
Особенность концепта «душа» — включение этимологически близких структурно-семантических полей «воздух», «дыхание», «дух»: «Как дышит ночь душисто в душу Ванде!» («Ванда»); «Душа и воздух скованы в кристалле» («Бунин»). Итак, северянин-ская «душа» подобна воде и воздуху. «Прозрачность», физическое качество воздуха и воды, понимается как ясность смысла и «чистота». Семантика «прозрачности» — яркий положительный оценочный маркер: «Я говорю прозрачно» («Солнечный дикарь»); «В те времена, когда роились грезы // В сердцах людей, прозрачны и ясны» («Классические розы»). Разнообразие входящих в концепт «душа» структурно-семантических полей подтверждает его значимость для И. Северянина. Обращение к «душе» не просто дань традиции, декларативный лозунг. «Душа» — сущность всего, самое главное, «единственная истина».
2. «Самоутверждение личности» — лозунг, декларативно заявленный в стихотворении основоположника эгофутуризма «Эпилог». Поэт, уподобляет себя Иисусу Христу, сыну Бога: «Среди друзей я зрил Иуду, // Но не его отверг, а месть». Для этой темы автором найдены языковые эквиваленты. Старославянские элементы («повсеград-но», «йзорлил», «тлен»), библейские образы («голубь», «змея», «прозрение»), призыв
к всеобщей любви (см.: «Лети голубка смело к змею! // Змея обвей орла в ответ!» — срав.: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком и барс будет лежать вместе с козленком... И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Исайя 11, 6-8)) подтверждают мотив пришествия нового пророка, равного Иисусу. «Эпилог» эпатирует читателя. Но смысл «Эпилога» в том, что человек способен на многое, нужно только сказать «Я буду!».
Лозунг «Самоутверждение личности» реализуется в стихотворениях поэта, развивающих классическую тему русской поэзии XIX века «Поэт и толпа»: «Поэт», «Раз навсегда», «Сонет» и т. д. По стилистике и семантике они близки произведениям М. Ю. Лермонтова и А. С. Пушкина. Ассоциативно возникают в памяти строки из пушкинских «Поэт и толпа», «Поэту». Мотивы избранности и единичности, противопоставленности себя другим, «толпе» являются общими для вышеперечисленных стихотворений и знаменитого «Эпилога». В «Эпилоге» автор бравурен, резок, сочетает язык века XX, неологизмы с ярко выделяющейся и не менее экспрессивной старославянской лексикой. А по сути «Эпилог» — одно из стихотворений, посвященных теме «Поэт и толпа» и связанных единым пафосным началом. Только в «Эпилоге» все подчеркнуто гротескно, эмоционально, экспрессивно и эпатажно.
Подлинное самоутверждение личности как таковой релевантно для позднего творчества И. Северянина, цикла «Медальоны» и поэмы «Солнечный дикарь». В «Медальонах» (цикл посвящен поэтам, писателям, композиторам) автор, обращаясь к творчеству своих героев, стремится отразить величие и красоту человеческой души, живительную силу искусства, нравственные и эстетические идеалы. Истинным человеколюбием, уважением к человеческой личности, отрицанием убийства проникнуты строки «Медальонов» и «Солнечного дикаря».
3 и 4. Лозунг эгофутуризма «Поиски нового без отверганья старого» отражает влияние
русской классической литературы XIX века на лирику И. Северянина. Преемственность проявляется в интертекстовых связях, общности тематики («Поэт и толпа», «Роль поэта в обществе»), употреблении книжной речи, архаизмов, старославянизмов и варваризмов (вкрапление в текст отдельных французских слов и фраз свойственно многим писателям XIX века и релевантно для И. Северянина). Как упоминалось ранее, стилистическая отнесенность части фразеологии основоположника эгофутуризма обусловлена художественно-поэтической фразеологией XIX века. Когда в «литературном языке» установился «ряд типических выражений, делавшихся далее предметом... подражания для авторов последующих... Поэт не пишет стихов, а поет их. Символ его творчества лира»2. «За струнной изгородью лиры» И. Северянин «провозглашается королем», его «лира» «плачет», «хохочет», «славит». Характерны и метафоры «с заранее готовой образностью» с семантикой «пения»: «Но большинство из лириков — без лиры, //И песни их звучат не из груди» («Собратья») и т. д. Преемственность проявляется в использовании абстрактной лексики, в том числе персонифицированной. Сравним: «Веселых призраков влекла: // Любовь с прелестными дарами, // С алмазным Счастие ключом, // И Слава с звездными венцами» (В. А. Жуковский «Мечты»), «Несчастью верная сестра, Надежда в мрачном подземелье» (А. С. Пушкин «В Сибирь») и «Да царят над миром Солнце и Любовь» (И. Северянин «Пляска Мая»), «Моя принцесса — моя Мечта» (И. Северянин «Увертюра»). Для персонификаций века XIX характерны торжественность, высокая эмоционально-экспрессивная окраска и аллегоричность, а значит, статичность ассоциаций. И. Северянин (особенно в позднем творчестве) воспринимает персонифицированные понятия как оживающие и способные к действиям сущности, не статичные и не предсказуемые: «Когда в поэты тщится Пастернак // Разумничает Недоразуменье» («Пастернак»), «Когда же свой оскал явила Смерть... »
(«Блок»), «Теперь тебя, свои покинув норы, // Готова славить даже Суета» («Бетховен»). Опираясь на традиции русской литературы, основоположник эгофутуризма создает собственную образность, отражающую его картину мира.
Интересно у И. Северянина строение некоторых групп неологизмов. Передавая при построении целостного образа оттенки смысловых элементов, автор использует сращение наречий и имен прилагательных (наречий) при дефисном написании слова. Метафорические эпитеты отражают авторскую оценку образа, видение и ощущение (синестезия образного ряда) мира: «море благостно-закатно», «улыбка безлучно-стальная», «воздух лазурно-крылат», «лилово-изнеженный крен», «ало-желчный ле-сосон» и т. д. Поэт максимально наполняет слово, совмещая наглядно-чувственные и понятийно-логические компоненты. Неразрывность впечатления, внутреннее единство, гармония метафоры подчеркиваются дефисным написанием сложных прилагательных. Данный способ словообразования «на русской почве широкое развитие получил особенно под пером Жуковского»3. И. Северянин дает понятие новой поэтической содержательности, создавая «новое без отверганья старого». Занимаясь словотворчеством, автор активно использует сложение и интерфиксацию (старославянский по происхождению способ деривации): «ор-кестромелодия», «эготворчество», «злато-полдень», «юнокудрость» и т. д. Образование глагола и глагольных форм от существительного при помощи префикса о- — характерный северянинский прием — более оригинален. Префикс передает семантику метаморфозы, изменения действительности (природы) и полного, глубокого восприятия этого человеком: «Июль блестяще осеноко-шен (...) Я онебесен! Я онездешен!» («В осе-нокошенном июле»). Для современного русского языка и литературы XIX века такая словообразовательная модель не продуктивна. Но в «Полном Церковно-Славянском словаре» (1900) Г. Дьяченко много подоб-
ных примеров: «онебесити», «онеистовити», «онеплодствитися». Богатство русского, церковнославянского языков и талант словотворчества послужили основой для создания оригинальных, эмоционально окрашенных, наполненных экспрессией окказионализмов.
И. Северянин, стилизуя текст, зачастую включает образность героев своих произведений и с помощью деривации превращает ее в элемент собственного идиостиля, например: «Его уста — орозненная язва» («Уайльд»). Окказиональный оксюморон «орозненная язва» — аллюзия на «Балладу Редингской тюрьмы» О. Уайльда, в которой из мертвого тела персонажа прорастает «Из сердца — стебель белой розы, // И красной — изо рта». В идиостиле И. Северянина интертекстовые связи, элементы поэтики XIX века органично сочетаются с авторскими образами, тропами, фигурами, окказиональной лексикой.
5. Лозунг «Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы» требует пояснения. Под «ассонансами» И. Северянин понимает созвучие, повтор гласных или согласных звуков, под «диссонансами» — сочетание звуков, вызывающих ощущение несогласованности. Семантико-фонетические единства с элементами какофонии встречаются в его произведениях не часто — например: «Так: ядосмех сменяла скорби спазма» («Уайльд»). Какофонический эффект (переизбыток свистящих) иллюстрирует отрицательную семантику слов, передает чувства героя или автора, показывает, какова эта «скорби спазма».
Ассонансы, как стремление к внутренней гармонии стиха, релевантны для основоположника эгофутуризма и являются доминирующим фонетическим приемом в тексте: «Месяц гладит камыши // Сквозь сирени шалаши... // Все душа, и ни души. // Все — мечты, все — божество, // Вечной тайны волшебство, // Вечной жизни торжество. // Лес — как сказочный камыш, // А камыш — как лес-малыш. // Тишь — как жизнь, и жизнь — как тишь. // Колыхается туман — // Как
мечты моей обман, // Как минувшего роман... // Как душиста, хороша // Белых яблонь пороша... // Ни души, и все — душа» («Nokturn»). Многоуровневая аллитерация. «Ш» доминирует (звук входит в ведущий концепт творчества и стихотворения — «душа»). Аллитерации второго порядка («в», «к», «м», «д», «с»), организуют семантикофонетические поля терцетов. Ноктюрн — многочастное инструментальное музыкальное произведение, каждый звук сонета ассоциируется с голосом какого-либо инструмента, сопровождающего основное звучание «ш» в своем терцете. Аллитерация «ш» организует мелодику стиха, передает основные тоны — легкий шелест камыша, звучание ночной тишины («Nokturn» от латинского nocturnus — ночной). Музыкальность определяется и перетекающими друг в друга, плавно меняющимися ассонансами: «а», «ы», «у» (первый терцет), «о», «е» (второй терцет), «е», «а», «ы» (третий терцет) и т. д.
Значение «ассонансов» разнообразно: конструирование семантико-фонетических единств, ассоциативных и интертекстовых связей, горизонта ожидания, эмоционально-экспрессивное окрашивание текста, передача звучания и затихания, отсутствия звука.
Первая часть лозунга «смелые образы и эпитеты» реализуется через метафоры, сравнения, прозопопеи, ассоциации, сине-стетические образы, противопоставления и оксюмороны. Все это представляется поэтической трансформацией потока ощущений: «Все эти краски ароматов, всю филигранность настроений // Я ощущаю белой ночью у моря, спящего в стекле, // Когда, не утопая, тонет лимон луны в его сирени // И, от себя изнемогая, сирень всех нежит на земле» («Berceuse сирени»). Конкретизация лексики, ее овеществление, объясняется по-лирецепторным восприятием автора. Синестезия образного ряда — характерная черта идиостиля И. Северянина. Для него свойственно восприятие нематериального, невещественного как материального («филигран-
ность настроений»), обладающего цветом («краски ароматов»), движением («лимон (отражение) луны тонет»), запахом и способным иметь человеческие качества и эмоции («сирень (цвет моря) нежит»). Эмоции, чувства часто передаются метафорой со значением «течения», «воды», что подчеркивает полноту, всеобщность потока ощущений: «И цветущей волной деревень // Заливает нас в мае сирень» («На земле в красоте»), «Слух пьет узор нюансов увертюр» («Тома»), «Еще хрустальные сочатся капли // Ключистого таланта босяка» («Горький»). Метафоричность речи обусловлена не желанием украсить стих. Метафора — это перенесение информации на другой уровень понимания4, восприятие информации на другом уровне ощущения. Троп звучит, когда человек не просто говорит, но и чувствует подобным образом.
6. Лозунг «Борьба со «стереотипами» и «заставками» репрезентуется как стилистическая установка: «А потому, что явный вызов // Условностям — в моих стихах // И ряд изысканных сюрпризов // В капризничающих словах. //... Бранили за смешенье стилей, // Хотя в смешенье-то и стиль! // Чем, чем меня не угостили! // Каких мне не дали «pastilles»!» («Двусмысленная слава»). А стилистическая установка отражает картину мира. Реальность поэта полна противоречий и многогранна, и для него релевантна контаминация различных приемов и тропов. Многослойность конструкций компаративных тропов представляет объемное видение мира, каждая часть и движение которого конструируются определенным лингвистическим элементом, имеющим одну или несколько функций. Постоянно изменяющийся мир и восприятие мира человеком лежат в основе лирики И. Северянина, что явно декларируется в стихотворении «Гармония контрастов»: «Познал восторг — познай страданье. // Раз я меняюсь — я живу... // Застыть пристойно изваянью, // А не живому существу!» Строки фактически дублируют утверждения французского философа Анри Бергсона (1859-1941) из книги «Твор-
ческая эволюция»: «Мы только ищем точный смысл, какой придает наше сознание слову «существовать», и мы находим, что для сознательного существа это значит изменяться...», «Ибо «я», которое не меняется, — не длится; и психологическое состояние, остающееся тождественным самому себе, пока не сменится следующим состоянием, — также не длится»5, т. е. перестать изменяться — значит перестать жить. Влиянием философских воззрений А. Бергсона также можно объяснить сложность и многослойность конструкций фигур и тропов в лирике основоположника эгофутуризма.
Лозунг «Борьба со «стереотипами» и «заставками» подтверждается созданием оксюморонов, демонстрирующих оригинальность мышления автора и парадоксальность действительности. А в ней «разумничает Недоразуменье» («Пастернак»), ее заполняет «живучая нежить» («Прутков»), а «животворящие лучи» солнца «смертельны» («Сологуб»). Однако человек может «любить Любовь и Смерть» («Блок») и «воплощать невоплощаемое» («Бетховен»). Многообразие оксюморонов — не только следствие обостренного и контрастного восприятия мира, но и попытка объединить противоречия, создав его единую картину.
7. Лозунг «Разнообразие метров» И. Северянин реализует, экспериментируя с различными стихотворными формами. Стансы, триолет, октава, рондо, рондель, секстина, квинтина, сонет и т. д. широко представлены в его лирике. Классические размеры любимы основоположником эгофутуризма, о чем он пишет в «Поэзе о старых размерах». Следу-
ет отметить жанровое разнообразие и синестезию при создании новых стихотворных форм/жанров: «Nokturn», «Berceuse», «Интермеццо», «Увертюра», «Хабанера», «Рондо», «Фантазия», «Серенада» непосредственно связаны с музыкой; «Эскиз», «Акварель» как преломление зрительных ассоциаций раскрывают цветовую гамму образов. Баллады, элегии характеризуют И. Северянина как наследника русской и общеевропейской литературной традиции, га-зэллы содержат элементы поэзии Востока. Оригинален жанр поэзы. Отличительные черты: экспрессия, эмоциональность, глобальность настроения или смысла, динамика в развитии темы, четкость образов, стремление к оригинальности рифм, устремленность в будущее, лиризм, ярко выраженная позиция «я», харизматичность образа автора. Стремление к оригинальности рифм, разнообразие рифмовки и жанров, мастерское владение просодией текста и мелодикой стиха представляют Игоря-Северянина одним из талантливейших поэтов XX века.
1 Северянин И. Стихотворения и поэмы. М., 1990. С. 384.
2 Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой половины XIX. Киев, 1957. С. 27.
3 Там же. С. 328.
4 См.: Флоря А. В. Русская стилистика : Словообразование. Лексикология. Семантика. Фразеология : курс лекций. Орск, 2003. С. 47.
5 Бергсон А. Творческая эволюция. М., 2001 (http://bergson-a.megalib.ru/ megadate/ bergson/1.html.)
Новые книги
Многомерный образ человека: на пути к созданию единой науки о человеке [Текст] / под общ. ред. Б. Г. Юдина. — М. : Прогресс-Традиция, 2007. — 366 с. Человеческий потенциал как критический ресурс России [Текст] / отв. ред. Б. Г. Юдин. — М. : ИФ РАН, 2007. — 175 с.
Ковалев, П. А. Российская телевизионная аудитория / П. А. Ковалев. — М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2007. — 208 с.
