CC BY
22
УДК: 821.111(091)
ББК: 83.3(Вел)
Садомская Н.Д.
ЕГИПЕТ В ТВОРЧЕСТВЕ ГЕНРИ РАЙДЕРА ХАГГАРДА
Sadomskaya N.D.
EGYPT IN THE WORK OF HENRY RIDER HAGGARD
Ключевые слова: египетские мотивы, межкультурная коммуникация, Г.Р. Хаггард, Брэм Стокер, К. Дойль, Ричард Марш, Гай Гудби, мумии, авантюрно-исторический роман в традициях А. Дюма, рассказ «Суд фараонов».
Keywords: egyptian motifs, intercultural communication, H.R. Haggard, Bram Stoker, A.C. Doyle, R. Marsh,Guy Goodby,mummies, romance in the traditions of A. Dumas, the story "Smith and the Pharaohs"
Аннотация: в статье показаны особенности художественного отражения Египта и его культуры в творчестве Г.Р. Хаггарда. Автор статьи приводит свидетельства искреннего интереса Хаггарда к истории и культуре Египта. Анализ романа «Клеопатра» дает возможность трактовать его как авантюрно-исторический, продолжающий традиции А. Дюма. Рассказ «Суд фараонов» представлен как произведение, направленное против разграбления египетских древностей.
Abstract: the article shows the feature of the artistic reflection of Egypt and its culture in the work of H.R. Haggard. The author of the article cites evidence of Haggard"s sincere interest in the history and culture of Egypt. An analysis of the romance "Cleopatra" makes it possible to interpret it as an adventurous historical discourse of the traditions of A. Dumas. The story "Smith and the Pfaraohs " is presented as text against the looting of Egyptian antiquities.
Проблема восприятия инонациональной культуры - одна из важнейших в современной филологии, поскольку дает возможность проанализировать различные подходы к межкультурной коммуникации1. Вопрос о своеобразии межкультурной коммуникации и ее эволюции далек от своего разрешения.
В западноевропейской литературе XIX века есть немало примеров обращения писателей к инонациональной культуре. Достаточно назвать имена Стендаля с его итальянскими текстами, П. Мериме с его экзотическими новеллами. В немецкой литературе в конце Х1Х века обращается к египетской теме Георг Мориц Эберс (1837-1898), немецкий египтолог, профессор Иенского и Лейпцигского университетов. Его роман «Дочь египетского царя», 1863 стал «основным источником знаний» о Египте для русского писателя Н. Лескова . В английской
1 Колесникова Л.Я. Языковая личность в аспекте диалога культур. Орел, 2001.
2 Буткевич А.А. Н.С. Лесков и Г.М. Эберс: К проблеме взаимодействия слова и изображения //
литературе позднего викторианства активному проникновению образов других культур способствовали О. Уайльд («Саломея», «Сфинкс»), Р. Киплинг, Г.Р. Хаггард.
В этот период развития британской культуры важное место заняли мемуары, воспоминания, путевые очерки представителей империи, которые побывали в отдаленных ее уголках. Египет был одним из самых привлекательных маршрутов, тем более, что в 80-е годы Х1Х века британско-египетские связи переживают обновление. В 1882 году на территорию Египта были введены английские войска, установлена английская администрация. Колониальные чиновники, политики, миссионеры, просто путешественники направили свои интересы на Египет «...англичане не утруждали себя изучением арабского языка и чтением египетской литературы. Они воспринимали культуру Египта через непосредственное общение с его представителями. Основную
Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева, 2016, т.1, №1. С. 102.
массу информации английские обыватели получали от путешественников и миссионеров».1 Кроме того, Британский музей, основанный еще в 1753 году, постоянно пополнялся египетскими артефактами. Так, в 1815 году туда был доставлен громадный бюст Рамзеса II. Важным для англичан источником информации о Египте были сведения о проходивших там раскопках и, как следствие, - интерес к жизни фараонов и истории этого периода.
Один из самых таинственных, а потому притягательных образов - мумии. Театральные представления с распелёныванием мумий привлекали большое число зрителей, собиравшихся в театрах, где на сцене происходило священнодействие: мумию выкатывали на специальной тележке и перед зрителями, затаившими дыхание, с нее снимались слои красивых тканей. Зал наполнялся пылью, зрители чихали, но это никого не смущало: необычность зрелища вполне окупала подобные неудобства.
Художественная литература наряду с документалистикой и массовыми зрелищами отражала новые для англичан культурные пласты египетской культуры и истории. Большой популярностью у поздневиктори-анской читательской аудитории пользовались рассказы К. Дойля (1859-1950) «Кольцо Тота», 1890 и «Лот №249», 1892, романы Ричарда Марша (1857-1915) «Жук: таинственная история», 1897, и Гая Гудби (18671905) «Фарос-египтянин», 1898, а также опубликованный в 1907 году рассказ Брэма Стокера (1847-1912) «Проклятие мумии, или Камень семи звезд».
Свой вклад в освоение египетской тематики внес Генри Райдер Хаггард (18561925). Всю свою жизнь он оставался страстным путешественником, побывав в разных странах мира. Его давней страстью был Египет: «В январе 1887 года я отправился путешествовать по Египту. <...> я был охвачен страстным желанием побывать в этой стране»2. Писатель был потрясен
1 Белолипецкая Н. Культурные коммуникации: сущность и проявления (на примере взаимоотношений Великобритании и Египта на рубеже Х1Х-ХХ веков // Вестник Челябинского государственного университета, 2009. С. 57.
2 Хаггард Г.Р. Дни моей жизни // Г.Д. Хаггард. Дни
увиденным: многочисленные раскопки, богатейшие музейные коллекции, хранившие предметы, созданные в далекие эпохи, раскрытие тайн жизни и быта фараонов, открытое исследователями своеобразие египетской цивилизации сделали Египет местом паломничества профессионалов и любителей. Он ездил по разным городам, был лично знаком с археологами и историками, испытал сильные чувства, став участником раскопок. Известный немецкий египтолог Г. Бругш водил Хаггарда по Каирскому музею, показывая мумии фараонов Сети, Рам-зеса и других. Он рассказал Хаггарду о сокровищницах гробниц фараонов, о своем посещении глубокой камеры, «где столетиями спали мертвым сном могущественные цари». Чувство восхищения быстро сменилось у него чувством горечи и разочарования: «Бедные, бедные владыки! Им и не снились стеклянные витрины Каирского музея и насмешки туристов, которых грозное и величественное выражение лиц сморщившихся мумий вызывает лишь улыбки и шуточки. Иногда, особенно теперь, в зрелом возрасте, я задаю себе вопрос: смели ли мы касаться этих священных реликвий».3
Английский египтолог доктор Э. Бадж поведал Хаггарду, как входил в гробницу, пол которой был усыпан песком, хранившем следы тех, кто внес туда набальзамированные мумии. Писатель мог живо вообразить тот трепет, который овладевал каждым, кто прикасался к тайне мумий. Не менее сильным было его впечатление от разграбленных захоронений. Отдавая должное сделанным открытиям, он осознавал, что без профессиональной деятельности археологов история Египта не стала бы достоянием современности: «Не следует, однако, забывать, что именно из гробниц мы извлекли историю Египта, которую знаем ныне лучше и более точно, чем средневековую. Если бы не погребальные обряды древних жителей страны Кеми и их способ сохранения останков <...>, мы почти ничего не знали бы о жизни великого народа»4. Но он же
моей жизни. Чудовище: роман. Жена Аллана: повесть. Рассказы: пер с англ. / Г.Р. Хаггард. М.: Пресса, 1993. С. 301-302.
3 Там же. С. 303.
4 Там же. С. 304.
восклицал: «Не пора ли остановиться? Я лично хотел бы, чтобы тела фараонов, сняв с них восковые копии, возвращали с почетом в камеры и коридоры великих пирамид и замуровывали там навеки, дабы в будущем туда не мог вломиться ни один грабитель». Поднявшись вверх по Нилу, он осматривал пирамиды в Долине царей на месте древних Фив. В 1887 году он посетил только что открытые пещеры около Асуана. Увиденное и прочувствованное в этом путешествии отразилось в романе Г.Р. Хаггар-да «Клеопатра», 1889.
«Клеопатра» - первый исторический роман Хаггарда. Он представляет собой версию гибели Клеопатры VII, реального деятеля египетской истории, царицы Египта. В «Предисловии от автора» Хаггард выражает надежду представить читателям «.. .неполную, но все же достоверную картину таинственного Древнего Египта»2 [Выделено мной. - Н.С.], формулируя задачи своего исторического повествования, больше того, обозначая принципы своей эстетики. В том же предисловии Хаггард показал свое осознанное отношение к истории и факту: «<...> чтобы написать роман о той эпохе, пришлось хотя бы бегло набросать фон происходящих в нем событий, ибо лишь с его помощью оживет перед глазами читателя давно умершее прошлое, явится во всем блеске, прорвавшись сквозь мрак тысячелетий, и даст ему возможность прикоснуться к забытым тайнам».3
Повествование, как и в других произведениях Хаггарда, ведет главный герой произведения, Гармахис, он автор рукописи, добытой в раскопках и расшифрованной издателем: «Я прошу читателя не забывать, что повествование ведется не устами нашего с вами современника, а как бы от лица древнего египтянина, потомка фараонов, который пламенно любил свою отчизну и пережил крушение всех своих надежд; не простодушного невежды, который наивно обожествлял животных, но образованнейшего жреца, посвященного в современные глубины тайных знаний, <...> ученым, для
1 Там же.
2 Хаггард Г.Р. Клеопатра//Г.Р. Хаггард. Собр. соч.: В 12 тт. Т. 1. - Калуга, 1992.
3 Там же. С. 28.
которого туманная и, порой, примитивная символика, связанная с культом Осириса, была всего лишь пеленой, специально сотканной, чтобы скрыть тайны».4 Ставя между собой и читателем свидетеля и участника событий, Хаггард придает повествованию интимность и достоверность, превращая далекую историю древнего государства в личную историю повествователя.
Образ Клеопатры привносил в роман важное качество сюжета - историзм, проявившийся также в хорошем знании эпохи, особенностей быта фараонов и их окружения, в пристальном внимании к деталям египетских религиозных культов, которые Хаггард хорошо знал.
Композиционно роман распадается на три книги. Первая, «Искус Гармахиса», представляет собой своеобразный пролог. Гармахис рассказывает здесь, как он был посвящен в тайные верования египтян, был коронован как фараон и встал во главе заговора патриотов-египтян против Клеопатры. Обращаясь к нетерпеливому читателю, Хаггард отдает должное интересу к приключению, интриге, которые представляются ему важнейшим элементом произведения, способного приковать внимание: «Тем же, кого не интересуют верования, символы и обряды религии Древнего Египта, этой праматери многих современных религий в европейской цивилизации, а увлекает лишь сюжет, я с должным пониманием рекомендую воспользоваться испытанным приемом - пропустить первую часть романа и начать сразу со второй».5
Вторая книга романа, «Падение Гар-махиса», рассказывает о событиях, разыгравшихся во дворце Клеопатры, попав в который в качестве звездочета и волшебника Гармахис влюбляется в царицу и забывает о своем доме. В свою очередь в Гармахиса влюблена Хармиона, также участвующая в заговоре красивая египтянка, придворная дама Клеопатры. После объяснения с Гар-махисом она поняла, что сердце молодого фараона втайне принадлежит царице Египта, и помешала ему совершить убийство Клеопатры, предав заговорщиков. Гармахис становится пленником Царицы Египта и ее
4 Там же. С. 27.
5 Там же.
возлюбленным. Поддавшись страсти, Гар-махис лелеет надежду объединить свои интересы с интересами Клеопатры, которая на словах хочет возвысить Египет и освободиться от власти Рима.
Околдованный вспыхнувшей страстью к Клеопатре, надеждой на то, что совместные усилия помогут спасти Египет от завоевателей, Гармахис совершает еще одно предательство - он открывает своей коварной возлюбленной древний клад, хранящийся в мумии фараона Менкаура и предназначенный для того, чтобы в самый опасный момент спасти Египет. Получив сокровища, Клеопатра высмеивает Гармахиса и отправляется на встречу с Антонием. Потрясенный предательством царицы, Гармахис, воспользовавшись помощью Хармионы, совершает побег.
Третья книга романа, «Месть Гарма-хиса» - трагический рассказ о том, как, удалившись в пещеры, расположенные около города Тапе (Фивы), скрываясь от глаз властителей, Гармахис стал жить врачеванием и прорицательством. То, что герой поселяется в пустынных залах бывших гробниц, вырубленных в скалах, носит символический смысл. Он словно погребает себя заживо, желая искупить совершенное предательство. «От воздержанной жизни, наполненной молитвами в печальном одиночестве, плоть моя как бы истаяла, но я научился заглядывать в самое сердце явлений и вещей глазами моего духа, и, наконец, меня осенило великое счастье Мудрости, живительное, точно роса».1 Гармахис принимает имя Олимпия, и слава о его искусстве врачевания и предсказаний доходит до ушей Клеопатры. Все чаще и чаще царица пользуется советами мудрого Олимпия-Гармахиса. Она влюблена в Антония, желает властвовать над ним любой ценой. Теперь царица изображена поглощенной страстью, ее не интересует политическая борьба. Антоний - единственная ее цель. Воспользовавшись этим, Олимпий-Гармахис под видом врача проникает во дворец и становится свидетелем страданий Клеопатры, стремящейся любой ценой завладеть сердцем Антония. Чувства Клеопатры зеркально
повторяют чувства Гармахиса, подчеркивая безысходность их положения.
Структура этого романа Хаггарда словно возвращает читателя в XVIII век, когда исторический роман понимался прежде всего как история любви. Но благодаря усилиям В. Скотта уже в начале XIX века в историческом романе, который разворачивал историю как биографию народов, любовная интрига отошла на второй план. В двадцатых годах XIX века «<...> изображали исторических персонажей приблизительно такими, какими они были в документах и сохранились в памяти потомков. Они были освобождены от любви, потому что она искажала не только исторические факты, но и самое понятие истории как системы определенных социальных закономерностей», - писал Б.Г. Реизов2. Хаггард, вслед за А. Дюма, делает любовную интригу важнейшим элементом сюжета авантюрно-исторического романа. Его интересует не социальная или политическая природа конфликта, а его психологическая составляющая. Далекий от анализа истинных причин гибели Клеопатры, поражения Антония, исследования социальных и политических механизмов жизни египетского общества определенной эпохи, Хаггард погружается в стихию индивидуального переживания.
Создавая образ своего героя, Хаггард показывает разрушительное влияние страсти как концентрированного выражения чувственного начала. Скрытая до поры до времени в глубинах человеческого сознания, эта стихия, вырвавшись на поверхность, может разрушить стоящие на ее пути нравственные и социальные преграды. Этот мотив очень часто встречается в произведениях Хаггарда, варьируясь в разных исторических эпохах и всегда порождая внутренний конфликт прежде всего носителя этой страсти. Так, душа Гармахиса раздваивается. Он ненавидит Клеопатру и влюбляется сразу, только увидев ее: «Да, я был ошеломлен ее ослепительной красотой, но в моем сердце кипела ненависть к ней, этой смертной женщине, <...>, к этой блуднице, расточающей богатства Египта на золотые
2 Реизов Б.Г. Французский роман XIX в. / Б.Г. Ревизов. - Изд. 2. - М., 1977. С. 19.
колесницы и благовония».1
Роман дает отчетливое представление о важнейшей особенности неоромантического мировосприятия - разорванности чувств героев, ощущении двойственности человеческой природы как противоречивого единства добра и зла. Традиционная романтическая тема «безумия страстей» предстает в романе Хаггарда как в качестве средства выражения трагического противоречия -человек властен изменить ход истории, оставаясь при этом орудием слепой Судьбы.
В этом произведении Хаггард предлагает свое понимание роли вымысла в историческом романе. Главным героем романа является вымышленный персонаж, жрец Гармахис, стоящий во главе заговора против Клеопатры. В этом заговоре готова участвовать половина страны. Хаггард сознавал, что допускает некоторую вольность в трактовке с исторических событий: «<...> Вы, надеюсь, согласитесь, что <...> повесть о великом заговоре, участники которого хотели уничтожить династию Македонских Лагидов и посадить на трон Гармахиса, не так уж невероятна, хотя исторических подтверждений у нее нет. Зато есть все основания предполагать, что за долгие века, пока Египет угнетали чужеземные властители, его патриоты не раз составляли такие заговоры. Но история древнего мира рассказывает нам очень мало о борьбе порабощенного народа». В качестве представителя «порабощенного народа» Хаггард выбрал египетского принца, потомка фараонов, законного наследника престола. И в этом выборе писатель оставался верен своей мысли о том, что только аристократия на любых этапах истории способна защищать национальные интересы страны.
Основные события романа разворачиваются там, где совершают свои мистерии египетские жрецы, хранители египетской религии, в храмах Абидоса, а также в покоях Клеопатры в Александрии. Абидос, Мемфис, древний город Ана - места обитания египетских жрецов, хранителей древних традиций и ритуалов. Описания этих мест пронизаны золотыми солнечными лучами, зрелище святынь радует сердце рассказчи-
1 Хаггард Г.Р. Собр. Соч.: В 12 тт. Т. 1. - Калуга, 1992. С. 29.
ка, переполняя его душу восторгом. Даже ночь здесь - время, наполненное красотой и спокойствием: «Вот яркие лучи коснулись поцелуем легких волн, и те заулыбались в ответ, еще миг - и вся долина, река, храм, город, скалистое нагорье засияли в белом свете, ибо выплыла в небо великая матерь Исида и набросила на землю свой лучезарный покров. Картина была прекрасна, как волшебное видение, и бесконечно торжественна <...>».2
Александрия - место действия второй книги романа - предстает городом Зла. Рассказчик видит город дворцов и храмов ранним утром, когда, пронизанный восходящими лучами солнца он делался алым, как царская мантия, и этот цвет становится символическим предвестием пролитой крови и смерти. Город раскинулся «по-царски пышно и торжественно». Жрец Сепа развенчивает величественный образ Александрии: «Говоришь, город! Нет, это вертеп, где все погрязли в распутстве, зловонная, постыдная язва, рассадник ложной веры, рожденной извращением ума! О, как я жажду, чтобы от нее не осталось камня на камне, чтобы все ее богатства были погребены в пучине вод! <...> не допусти, чтобы роскошь и красота Александрии совратили твою душу, яд, который они источают, губит истинную веру, не дает древней религии расправить свои божественные крылья. <...> Запомни навсегда: Александрия - роскошные ворота, в которые входит погибель Египта!». 4 Величественный древний город олицетворяет в романе «Клеопатра» все худшее, что связывал Хаггард с понятием «городская цивилизация». Улицы города и запрудившие их толпы зевак читатель видит глазами Гармахиса, полного, как и автор, ненависти к большим городам. В Абидос съезжаются «знатнейшие и влиятельнейшие из граждан, жаждавших освобождения и возрождения Египта». 5 Там в тишине храмов молятся жрецы, там после отъезда сына остаются отец Гармахиса, жрец Аменемхет, которому суждено поседеть и ослепнуть, испытав позор от его предательства, и ста-
2 Там же. С. 61.
3 Там же. С. 105.
4 Там же. С. 106.
5 Там же. С. 93.
рая няня Атуа, которая будет чудесным образом появляться рядом со своим воспитанником в самые трудные дни его жизни.
Улицы Александрии запружены яркой праздной толпой, главное занятие которой ожидание торжественных выездов великолепной царицы Клеопатры: «Выход состоится еще не скоро, часов в десять, бездельники александрийцы так падки на зрели-ща».1 Выход царицы - настоящий спектакль с десятками и сотнями «актеров»: глашатаев, воинов, красивых женщин и даже животных. Толпа - непременный герой исторических романов Хаггарда. Это многорукое, многоголовое чудовище, разноцветное, непостоянное, движимое жаждой зрелищ и праздностью. От толпы шествие охраняют рабы-нубийцы, жестоко расправляющиеся со всяким, наносящие удары направо и налево. С таким нубийцем вступает в схватку на улицах Александрии Гармахис, защищая женщину с ребенком на руках. Контрастное противопоставление в изображении родины Гармахиса, Абидоса, и Александрии выдержано в характерных для романтического мироощущения традициях.
Г.Р. Хаггард пишет не просто исторический роман, а авантюрно-исторический, поэтому на первый план выдвигается событийная сторона сюжета, в котором эпизоды быстро сменяют друг друга, причем их оценка, данная устами рассказчика-египтянина, не отличается развернутыми характеристиками. Как и во всех последующих романах этого типа, на первом плане - любовный конфликт. И хотя Гармахис говорит в самом начале повествования о своей вине перед Египтом, о том, что Судьба поручила ему «решить, каким будет ход исто-рии»2, истинные механизмы исторического процесса ускользают и от героя, и от автора. Главное место занимает любовь, которая становится основной причиной происходящих событий. Гармахис - сын жреца и потомок египетского фараона, он - надежда патриотов Египта, желающих свергнуть власть ненавистных Птолемеев. Он получает воспитание и образование, соответствующее его статусу. В VI главе первой книги романа рассказывается о посвящении Гар-
1 Там же. С. 107.
2 Там же. С. 41.
махиса и получении им высокой миссии -стать во главе заговора, уничтожить Клеопатру и воссесть на престол фараона. В святилище Исиды происходит посвящение Гармахиса.
Писатель подробно рисует таинственную атмосферу древних обрядов, участие в которых требует отрешения от себя, осознания своего особого долга, понимания той выдающейся роли, которую поручают ему соотечественники. В состоянии мистического экстаза созерцает Гармахис саму богиню Исиду. Она показывает избранному картины мировой истории, которые предстают как бесконечная череда сражений между Добром и Злом: «Я понял, что видения, которые были мне явлены, рассказывают о великой борьбе сил добра и зла. Я понял, что человек сотворен жестоким и порочным, но высшие силы исполнились к нему сострадания и снизошли на землю, желая сделать его добрым и счастливым, ибо доброта и есть счастье. Но человек не мог одолеть свою злобную натуру, и светлый дух Добра, которого мы называем Озирисом, хотя у него бесконечное количество имен, принес себя в жертву во имя искупления жестокости тех, кто отринул его».3
В вере Гармахиса писатель соединяет восточные религии и христианство, уподобляя Осириса Христу, делая тем самым Гар-махиса защитником вечных, абсолютных ценностей, явных во всех религиях.
История Гармахиса содержит зерно проблематики, близкой сознанию самого Хаггарда - человек ответствен за то, что он творит своими руками. В разговоре Гарма-хиса с Исидой во время обряда посвящения он слышит: «Знай, Гармахис: не я творю будущее - его творишь ты, оно рождается Великим Законом Мироздания и волей Непостижимого. А ты - тебе дана свобода выбирать, и победишь ты или потерпишь поражение, зависит от того, насколько ты силен и чист сердцем. Вся тяжесть ляжет на тебя, Гармахис, - бремя славы, и бремя позора»4. Неоромантическая концепция бытия содержала современную концепцию человека, одинокого в своем существовании, опирающегося только на свой собственный
3 Там же. С. 83.
4 Там же. С. 90.
выбор в реальной жизни.
В то же время Хаггард продолжает оставаться во власти идеалистической идеи потустороннего существования человека. За то, что Гармахис желает «выбраться из лабиринта лжи на земле», Исида награждает его возможностью иногда «вызывать» богиню из горнего мира, но, совершив предательство, герой теряет эту возможность.
Таким образом, в романе история Гармахиса выступает символическим выражением представления о долге, который человек обязан исполнять, чем он и может заслужить благодать как в реальной жизни, так и за ее чертой. Гармахис, который не смог уничтожить Клеопатру и освободить тем самым Египет, обречен на муки совести, одиночество, страдания бесприютности до тех пор, пока предначертанное не будет им выполнено. Судьба вымышленного Гар-махиса символизирует судьбу всякого человека, который должен быть «вписан» в мир предков, с одной стороны, и в мир живой -с другой, только исполняя свой долг.
Клеопатра живет по иным законам. Она своенравна, закон для нее заключается только в реализации собственных желаний. Ей глубоко безразлична судьба Египта. Она подвластна страстям, как любой человек, но эти страсти живут за счет чужого богатства и благоденствия. Гармахис страдает, понимая, что страсти влекут его прочь от исполнения долга, в то время как Клеопатра наслаждается, живя в водовороте страстей. Клеопатра воплощает «оборотную сторону» неоромантического героизма, символизируя разрушительность страстей, которые она испытывает безнаказанно. Клеопатру читатель видит глазами героя, которому трудно противостоять ее красоте, силе ума и коварству: «Да, я увидел это чудо<...>. И сразу же, тогда еще, я понял, что могущество чар этой женщины заключается не только в ее несравненной красоте. Покоряет тот свет, который переполняет ее необузданную страстную душу. <...>. Ей было даровано непобедимое обаяние <...>, ей был дарован глубочайший ум <...>. И с этим обаянием, с этим умом уживалось зло, то поистине демоническое зло, которое не ведает страха и, глумясь над людскими законами, захватывает ради забавы империи и с улыбкой
смотрит, как льются ей в угоду реки крови. И все это сплелось в ее душе, создав ту Клеопатру, покорить которую не может ни один мужчина». 1 Тема страсти «оживляет» прежде всего Гармахиса и Клеопатру. Для других героев романа страсть становится единственным качеством личности, что обедняет такого героя. Таковы жрецы Аме-немхет и Сепа, таковы образы Хармианы и Антония. Все они выдержаны как однолинейные, плоскостные фигуры. Изображая героев из простонародья, Хаггард в большей степени верен правде жизни. Старая няня Атуа и галл Бренн - пример этого.
Важное место в этом романе Хаггарда занимают мотивы вещих снов и мистические предзнаменования. Очень часто герои, и прежде всего сам Гармахис, апеллируют к неким сверхчувственным, иррациональным силам, которые распоряжаются человеческой жизнью. Хаггард отдал дань увлечению мистикой, он верил в переселение душ, а это как нельзя лучше соотносилось с египетскими верованиями.
В этом первом романе, который опирался на исторический сюжет и в качестве действующих лиц имел исторические персонажи, Хаггард тем не менее во многом использовал мотивы готического романа: тайную месть, мотив роковых страстей, мистические предзнаменования, общение с таинственными силами. В этом романе Хаггард пытается обнаружить возможность необычного взгляда на историю, уводя содержание конфликта в сферу этики. Осваивая новый жанр, писатель обращается к истории как к фону, на котором изображаются драматические конфликты.
Все, связанное с Египтом, было дорого Г.Р. Хаггарду, и египетская тема вновь овладела воображением писателя после второго путешествия в страну фараонов в 1904 году, когда в обществе выдающегося египтолога Г. Картера он побывал в усыпальнице главной жены Рамзеса Второго царицы Нефертари. Его поразили технические нововведения: в гробницы было проведено электричество, «доступ в них был сильно облегчен». После этого Хаггард довольно резко отозвался о том, что назвал
«ограблением мертвых». Свое негодование он выразил в статье «Торговля мертвыми», опубликованной 22 июня 1904 года в газете Daily Mail. Здесь он говорит, в частности, о том, что наука и современные технологии позволяют беспрепятственно разрушать египетские пирамиды. Он скорбит об уничтожении великих погребений египетских фараонов в Луксоре, разрушаемых все возрастающим потоком туристов. Он умоляет британскую публику и прессу не показывать мумии и вернуть их в гробницы.
Увиденное в поездках побудило Хаггарда выступить в защиту центров древней культуры. Впечатления от второй поездки нашли отражение в рассказе «Суд фараонов», 1913. Здесь читатель погружается в атмосферу сверхъестественного. Рассказ начинается пространным авторским рассуждением о природе науки, признающей, что человек - только животное, подчиненное инстинктам. «Но вдруг, думается нам, человек все-таки больше, чем животное? А может быть, он помнит самое отдаленное прошлое и способен заглядывать в будущее, не менее далекое? Может быть, это не мечта, а правда, и он действительно обладает бессмертной душой, способной проявиться в той или иной форме...».1
Главный герой рассказа - обыкновенный банковский служащий Джеймс Эбене-зер Смит. Однажды дождливым днем он заходит в Британский музей. Бросив взгляд на голову женской скульптуры, он влюбляется в очаровательный образ. Он влечет его, и Смит становится археологом-любителем, участвует в раскопках, мечтая как можно больше узнать о женщине, которая когда-то вдохновила скульптора. В пустой раскрытой могиле египетской царицы Ма-Ми герой обнаруживает иссохшую руку мумии, статуэтку, драгоценности, понимая, что напал на след той, которую искал. Эбенезер Смит переживает увиденное во время раскопок: «Сделав свое дело, вор сжег саркофаги, а с ними и мумию царицы..». Он увидел красивые серьги, завернутые в обрывки
1 Хаггард Г.Р. Суд фараонов // Г.Р. Хаггард. Мечта мира: роман. Суд фараонов: рассказ Жемчужина Востока. Клеопатра. Владычица зари: роман.: пер. с анг. М.: Полиграфресурсы, Харьков: СП «Фолио»,1993. С. 118.
2 Там же. С. 128.
погребальных одежд, обгоревшие человеческие кости, поспешно разбросанные грабителем. Герой живо представляет, как происходило разграбление гробницы, как торопился вор. Бережно собранные остатки драгоценных реликвий Смит передает директору Каирского музея, чем вызывает его похвалу: «Чудаки эти англичане. А все-таки честный. Другой бы оставил у себя и драгоценности!»3
Случайно оказавшись запертым в каирском музее, Смит засыпает среди египетских реликвий, и все дальнейшие события рассказа - сновидение героя, участвующего в странной церемонии суда оживших египетских фараонов над осквернителями могил. Фараоны резко высказывают свое неприятие современных кладоискателей и осквернителей могил. Представ перед судом фараонов, Эбенер Смит пытается оправдаться только сильным чувством, которое заставило его заняться раскопками. Несколько раз в рассказе подчеркивается, что Смит движим любовью, а не жаждой наживы.
Смит видит светящуюся фигуру Озириса, перед его глазами проходит Клеопатра, а потом появляется женщина, похожая на ту, чей образ, запечатлен в музейной статуэтке. Ма-Ми, а это была она, помогает испуганному Эбенезеру Смиту, узнав в нем черты перевоплотившегося через две тысячи лет скульптора Гору, некогда любившего ее. Ма-Ми предстает здесь как нежное и кроткое создание, она помнит о своих чувствах, дарит Смиту на память кольцо, заклинает не терять надежду на встречу в ином мире. Египетская царица напоминает ставшую уже знаменитой хаггардовскую героиню Аэшу, но она теперь не зловещая колдунья, а смиренная влюбленная женщина.
Египетские мотивы и образы сыграли важную роль в творчестве Г.Р. Хаггарда. Они знаменовали неистощимый интерес писателя к актуальным вопросам истории и культуры, свидетельствовали о его сочувственном внимании к достижениям других народов. В романе «Клеопатра» писатель обратился к жанру историко-авантюрного
романа, продолжив традиции А. Дюма. В рассказе «Суд фараонов» Хаггард выступил в защиту египетских древностей, а фа-
раоны и египетские царицы в его изображении способны на простые человеческие чувства.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Белолипецкая, Н. Культурные коммуникации: сущность и проявления (на примере взаимоотношений Великобритании и Египта на рубеже Х1Х-ХХ веков // Вестник Челябинского государственного университета. - 2009. - С. 54-59.
2. Буткевич, А.А. Н.С. Лесков и Г.М. Эберс: К проблеме взаимодействия слова и изображения // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. - 2016. - Т.1. №1. -С. 100-109.
3. Колесникова, Л.Я. Языковая личность в аспекте диалога культур. - Орел, 2001. -
287 с.
4. Реизов, Б.Г. Французский роман Х1Х века / Б.Г. Реизов. - Изд.2. - М., 1977. - 304 с.
5. Садомская, Н.Д. Идейно-аксиологический комплекс империи в английской литературе на рубеже XIX - ХХ веков / Н.Д. Садомская // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. - 2019. - № 2. Том. 2. - С. 73-80.
6. Хаггард, Г.Р. Клеопатра // Г.Р. Хаггард. Собр. соч.: в 12 тт. Т.1. - Калуга, 1992. -
686 с.
7. Хаггард, Г.Р. Дни моей жизни // Г.Р. Хаггард. Дни моей жизни. Чудовище: роман. Жена Аллана: повесть. Рассказы: пер с англ. / Г.Р. Хаггард. - М.: Пресса, 1993. - С. 263-308.
8. Хаггард, Г.Р. Суд фараонов // Г.Р. Хаггард. Мечта мира: роман. Суд фараонов: рассказ Жемчужина Востока. Клеопатра. Владычица зари: роман / пер. с англ. - М.: Полигра-фресурсы: Харьков: Фолио, 1993. - С. 117-147.
