CC BY
164
1 Новоженов, Л. Маленький неприятный текст / Л. Новоженов // Моск. комсомолец. - 2008. - № 1-2. - С. 29.
2 Токарева, В. С. Один кубик надежды / В. С. Токарева // Токарева, В. С. Когда
стало немного теплее / В. С. Токарева. - М. : АСТ, 2007. - С. 65.
3 Большой толковый словарь русского языка / под ред. С. А. Кузнецова. - СПб. : РАН : Норинт, 2004. - С. 285.
4 Чехов, А. П. Недобрая ночь / А. П. Чехов // Чехов, А. П. Собр. соч. : в 12 т. Т.4. /
А. П. Чехов. - М. : ГИХЛ, 1955. - С. 501-502.
5 Лобанов, А. А. Четыре точки / А. А. Лобанов // Наш современник. - 2007. -№ 11. - С. 150.
6 Цитируется письмо Л. А. Куприной-Леонтьевой А. И. Куприну от 14 сентября 1922. См. Куприна, К. А. Куприн - мой отец / К. А. Куприна. - М. : Худож. лит., 1999. - С. 258.
Список литературы
1. Дементьев, В. В. Семиотика флирта / В. В. Дементьев // Я и другой в пространстве текста. - Пермь ; Любляна : Перм. гос. ун-т : Люблян. ун-т, 2007. -С.206-258.
2. Дяговец, И. И. Система единиц русского языка : Иерархический разрез / И. И. Дяговец. - Донецк : Донецкий нац. ун-т : ООО «Лебедь», 2008. - 100 с.
3. Карасик, В. И. Языковой круг : личность, концепты, дискурс / В. И. Карасик. -М. : Гнозис, 2004. - 390 с.
4. Котова, Н. С. Мена коммуникативных ролей в аспекте амбивалентной языковой личности / Н. С. Котова // Социальные и гуманитарные науки : межвуз. сб. -М. : МГОУ, 2004. - Вып.5. - С. 16-19.
5. См.: Котова, Н. С. Разновидности амбивалентной языковой личности в образной системе художественного текста / Н. С. Котова // Культурная жизнь Юга России. - 2007. - № 5. - С. 77.
6. Сорокин, Ю. А. Прецедентный текст как способ фиксации языкового сознания / И. М. Михалева, Ю. А. Сорокин // Язык и сознание : парадоксальная рациональность : коллект. моногр / отв. ред. Е. Ф. Тарасов. - М. : РАН, 1993. - С. 98-117.
7. Татаринов, В. А. Теория терминоведения. Теория термина. Т.1. - М. : Наука, 1996. - 200 с.
8. Черкасова, М. Н. Амбивалентность как свойство конфликтогенного дискурса : лингвостилистическая характеристика медиатекста / М. Н. Черкасова // Журналистика в 2007 г. : СМИ в условиях глобальной трансформации социальной среды. -М. : МГУ, 2008. - С. 398-399.
Т. Е. Литвиненко
ЕДИНИЦЫ ИНТЕРТЕКСТА
В статье рассматриваются принципы организации и структура прототипической категории интертекстуальных единиц, реализующихся в различных дискурсивных продуктах. Выявляются категориальные признаки вербальных и невербальных интертекстуальных единиц (цитат), а также разные способы их репрезентации.
Ключевые слова: интертекст, дискурс, прототипическая категория.
Интерес к проблемам интертекста и интертекстуальности, возникший в 70-х годах прошлого века, вновь привлек внимание исследователей к ряду порождаемых в ходе дискурса единиц, многие виды которых справедливо считались давно и хорошо изученными. Однако, попав в фокус новой теории, и сами эти единицы, и их виды стали рассматриваться по-иному, их начали объединять и классифицировать в соответствии со значительно изменившимися признаками, что привело к последующему пересмотру состава классов и к увеличению числа входящих в них единиц.
Все сказанное, прежде всего, относится к цитате, подвергнутой в рамках теории и практики интертекстуальности наиболее радикальному переосмыслению, в результате чего она не только расширила репертуар способов своей актуализации, но и приобрела статус ведущего текстообразующего средства. Причем подобный статус цитате был придан потому, что закономерности ее порождения (воспроизведение готового коммуникативного материала) были представлены как неотъемлемая часть генезиса всего текста как целого, что, собственно, и позволило концептуализировать его как locus интегрированных цитат.
В современной лингвистике подробное описание различных видов цитат было дано в работах Х. Ф. Плетта1, разработавшего классификацию заимствований, представленных в нескольких дискурсах, Н. А. Фатеевой, Х. Е. Мартинеса Фернандеса , предложивших оригинальные типологии цитат художественного дискурса, В. Е. Чернявской , давшей комплексную характеристику цитат, присущих научной коммуникации, и др. Между тем всем существующим сегодня классификациям интертекстуальных средств свойственны определенная лакунарность и замкнутость, преодоление которых может быть достигнуто в результате представления цитат как единиц прототипической категории.
Ее структура, не имеющая жестких внутренних границ между подкатегориями, позволяет включить в ее состав максимум интертекстуальных средств, каждое из которых демонстрирует некоторый набор общих черт с прототипом. Таким прототипом или лучшим образцом данной категории мы предлагаем считать цитату, обладающую пятью базовыми признаками своего класса. К ним относятся: 1) точность воспроизведения элемента претекста; 2) сохранение семиотического тождества с воспроизводимым элементом; 3) обособленность на фоне принимающего текста; 4) наличие информации об авторе и/или источнике заимствования; 5) способность функционировать как отсылка к претексту.
Соответственно, неполнота выраженности или отсутствие какого-либо признака (признаков) будет свидетельствовать о том, что средство следует отнести к неядерной зоне категории, тем самым расширив ее общие границы.
Примером ядерной единицы или цитаты, сочетающей в себе все перечисленные признаки, может служить фрагмент рассказа Х. Л. Борхеса Pierre Menard, autor del “Quijote”:
Es una revelacion cotejar el Don Quijote de Menard con el de Cervantes. Este, por ejemplo, escribio (Don Quijote, primera parte, noveno capitulo):
<.. .> la verdad, cuya madre es la historia, emula del tiempo, deposito de las acciones, testigo de lo pasado, ejemplo y aviso de lo presente, advertencia de lo por venir.
Redactada en el siglo XVII, redactada por el “ingenio lego” Cervantes, esa enumeration es un mero elogio retorico de la historia4.
В данном случае имеет место не только дословное воспроизведение источ-
ника, фрагмент которого графически выделен в новом тексте, но и указание автора претекста, его названия, времени создания, а также части и главы, откуда взята приведенная цитата. Это позволяет такому средству выполнять свою основную, прототипическую функцию, вместе с тем выражая смысл, обусловленный другим контекстом, - контекстом, который возник более чем три века спустя и отразил совсем иной подход к философии и социологии истории.
Столь же точными являются библейские цитаты, имеющие в рассказе Tres versiones de Judas5 традиционную для этих включений маркировку, но также допускающие трактовку как каноническую, так и субъективно-расширительную:
Pablo ha escrito: “El que se gloria, gloriese en el Senor” (I Corintios 1: 31); Judas busco el Infierno, porque la dicha del Senor le bastaba.
En octubre de 1909, el libro aparecio con un prologo (tibio hasta lo enigmatico) del hebraista dinamarques Erik Erfjord y con este perfido epigrafe: “En el mundo estaba y el mundo fue hecho por el, y el mundo no lo conocio” (Juan 1:10).
Околоядерная зона категории вбирает в себя интертекстуальные единицы, характеризующиеся незначительными отклонениями от стандарта.
Так, частичная утрата 1-го признака (= дословность) позволяет признать единицами данного сегмента цитаты, чья вербальная структура отличается от структуры источника, но при этом они обладают атрибуцией и обособленностью в принимающем тексте.
Репрезентантами подобных единиц могут быть, в частности, высказывания, чья точная форма воссоздается из постпозитивного контекста, как выражение Декарта Cogito ergo sum, трансформированное Х. Кортасаром:
Pero el higienico retroceso de un Descartes se nos aparece hoy como parcial y hasta insignificante <...> un sueco acaba de lanzar una teoria muy vistosa sobre la quimica cerebral. Pensar es el resultado de la interaction de unos acidos de cuyo nombre no quiero acordarme. Acido, ergo sum. Te echas una gota en las meninges y a lo mejor Oppenheimer o el doctor Petiot, asesino eminente. Ya ves como el cogito, la Operation Humana por excelencia se situa <...> entre electromagnetica y quimica <...>6.
Говоря о дословности, необходимо, впрочем, уточнить, что наличие данного признака не означает смысловой идентичности фрагментов. Напротив, становясь частью нового текста, цитата всегда модифицируется и в содержательном, и функциональном плане, подчиняясь общему замыслу другого субъекта речи. Нередко смысловые сдвиги заимствований оказываются достаточно сильными, как в приведенном отрывке из романа Rayuela, где рассуждения о химии мозга, объясняющей мыслительную деятельность человека реакциями окисления, позволяют представить глагол cogito как контекстуальный синоним аtido.
В члены околоядерной зоны могут быть также включены цитаты, утратившие другой базовый признак, - обособленность, создаваемый различными графическими средствами либо сохранением языка оригинала. Этот критерий позволяет выделить еще два вида интертекстуальных единиц: дословные, но необособленные цитаты и цитаты, не имеющие обоих признаков. Отметим, однако, что и в том, и в другом случае потеря обособленности до некоторой степени компенсируется еще одним признаком цитаты - атрибуцией, не позволяющей заимствованию полностью ассимилироваться в новом тексте и таким образом лишиться самого статуса «чужой речи».
Дословными и необособленными являются, как правило, сокращенные цитаты, более адаптивные с точки зрения требований языкового синтаксиса. Под-
вергнувшись смысловым и коммуникативно-прагматическим трансформациям, происходящим при смене адресанта высказывания, они обеспечивают тождество лексического компонента заимствования, часто воспроизводимого с максимально возможной точностью. Ср. переданные от лица персонажа из рассказа Ulrica1 слова У. Блейка, являющиеся буквальным переводом строки из Visions of the Daughters of Albion;
Ulrica; Una linea de William Blake habla de muchachas de suave plata o de furioso oro, pero en Ulrica estaban el oro y la suavidad.
Visions: But silken nets and traps of adamant will Oothoon spread, / And catch for the girls of mild silver, or of furious gold; / etc.
Данная цитата позволяет не только создать необходимый автору метафорический образ - “en Ulrica estaban el oro y la suavidad”, но и указать на общую архи-текстуальную первооснову сюжетов, восходящих у Блейка к собственному мифотворчеству и к древне-скандинавским преданиям у Борхеса.
Цитаты второй группы, у которых отсутствуют и признак дословности, и обособленность, демонстрируют в текстах различную протяженность; от небольших отрывков до значительных по объему - с пропуском или с добавлением нескольких элементов.
Сокращенные цитаты становятся особенно заметными при воспроизведении библейского текста, имеющего каноническую рубрикацию и строго определенные границы фрагментов. В качестве образца такого рода заимствования может быть рассмотрена цитата из рассказа Борхеса Biografia de Tadeo Isidoro Cruz (1829-1874);
La aventura consta en un libro insigne; es decir, en un libro cuya materia puede ser todo para todos (1 Corintios 9; 22), pues es capaz de casi inagotables repeticiones, versiones, perversiones8.
Подчеркнутый фрагмент воспроизводит в несколько измененной форме 1-е Послание к Коринфянам, включающее знаменитый отрывок «для всех я сделался всем»;
Me he hecho а los flacos flaco, por ganar а los flacos; а todos me he hecho todo, para que de todo punto salve а algunos (1 Corintios 9;22).
Сокращенным преобразованным цитатам с атрибуцией противостоят измененные амплифицированные цитаты, которые, реализуя авторские стратегии в тексте, могут сопровождаться точными отсылками к источнику.
К примеру, в рассказе Examen de la obra de Herbert Quain, вновь стилизующем «невымышленный» жанр научного исследования, приводится не только фамилия автора заимствования, но и название, год выхода и даже страница труда, откуда оно было взято. При этом само включение в новом тексте «беллетристиче-
9
ски» дописывается ;
<.. .> el prologo de Quain prefiere evocar aquel inverso mundo de Bradley, en que la muerte precede al nacimiento y la cicatriz a la herida y la herida al golpe (Appearance and Reality, 1897, pagina 215).
В оригинале цитируемый отрывок представлен следующей фразой;
Death would come before birth, the blow would follow the wound, and all must seem to be irrational.
Таким образом, утратившая форму хиазма фраза Брэдли «смерть может предшествовать рождению, удар может следовать за раной», расширилась благодаря новым элементам повтора, превратившись у Борхеса в прямой параллелизм «смерть предшествует рождению, шрам - ране, рана - удару».
В подкатегорию ближней периферии могут быть включены заимствования, имеющие существенные отклонения от стандарта. Ими, прежде всего, являются
цитаты, лишенные в новом тексте атрибуции, т. е. указаний об авторе или о названии источника.
Утратив данный признак, единицы этого сегмента могут сохранять другие базовые признаки своего класса; точность, обособленность на фоне принимающего текста, способность функционировать в качестве отсылки к претексту. При этом отсутствие атрибуции может быть в значительной мере компенсировано в том случае, если цитата принадлежит источнику, являющемуся межкультурным прецедентным текстом. Широкая известность таких произведений способна обеспечить узнаваемость не только им самим, но и целому ряду заимствуемых фраз, перешедших в разряд крылатых выражений. К ним, несомненно, относится La Di-vina Commedia Данте, знаменитый отрывок из которой (Paradiso, XXXIII) воспроизводится в новелле Diario de Andres Fava10;
Ay, Andres, te empieza a doler la cabeza o el higado, y esa insignificancia te tapa
il sole e l’altre stelle.
К следующему виду единиц зоны ближней периферии следует отнести цитаты, у которых отсутствует не только атрибуция, но и точность.
Такие цитаты могут ограничиваться минимальными лексико-
синтаксическими трансформациями, существенно не влияющими на процесс смыслопередачи. Они, в частности, могут сводиться к замене части цитаты на синонимичную, как в отрывке из стихотворения Шелли Ozymandias, включенном в роман El examenu;
- Avisa - dijo el cronista, que cabeceaba -. I am Ozymandias, king of kings. Lo que traducido. Bueno, una columna en cuerpo.
Ср. в оригинале; My name is Ozymandias, king of kings.
В других случаях преобразования цитат могут сопровождаться изменением их содержания в новом тексте. Как это произошло в результате синтаксической реорганизации строки из La Divina Commedia Данте (Inferno, I) в стихотворении Cinco poemas para Cris12;
Ya mucho mas alla del mezzo
camin di nostra vita
existe un labirinto del amor <.>
После пропуска и замены предлогов в отрывке “Nel mezzo del cammin di nostra vita” речь в тексте Кортасара стала идти уже не о «середине пути», а о не-ком воображаемом «среднем пути» возможном в ряду других дорог.
К ближней периферии также относятся различные виды атрибутивных ссылок, которые объективируют интертекстуальные отношения с источниками, но не сопровождаются никакими цитатами, полностью утратив, таким образом, первый признак. Известно, что наличие таких единиц соответствует требованиям научного дискурса, однако, их актуализации возможны и в художественных прозе, особенно в жанровых стилизациях исследовательских текстов. Например, в рассказе El inmortal13;
Denuncia, en el primer capitulo, breves interpolaciones de Plinio (Historia naturalis, V, 8); en el segundo, de Thomas de Quincey (Writtings, III, 439); en el tercero, de una epistola de Descartes al embajador Pierre Chanut; en el cuarto, de Bernard Shaw (Back to Methuselah, V).
К единицам рассматриваемой категории принадлежат также мотивные цитаты, представляющие собой актуализацию в новом тексте коллективно закрепленного концепта или, в терминах У. Эко, выраженного «интертекстуального фрейма».
Очевидно, что без заимствований, т. е. вне поля интертекстуальности, механизмов памяти и повторения, рекуррентности концептов и знаков ни существование
дискурса, ни его продуктов-текстов, невозможно. В этом смысле концептуальные цитаты образуют саму суть коммуникации, обусловливая понимание речи и ее дальнейшее возобновление. Однако эти же характеристики, т. е. всеобщность концептуальных и, соответственно, мотивных заимствований, признание последних наиболее распространенным вариантом цитат, свидетельствует о потере ими специфичности в собственно языковом плане. Это позволяет включить мотивные цитаты в подкатегорию ближней, а затем и дальней периферии в зависимости от наличия у них 2-го признака - семиотического тождества с воспроизводимым элементом.
Репрезентантами мотивных заимствований, имеющих частичное семиотическое тождество с источником, могут быть признаны вторичные тексты разных жанров: дописывания, вариации, пересказы и т. п. Например, рассказы Борхеса El Fin и Biografia de Tadeo Isidoro Cruz (1829-1874), каждый из которых «дописывает» поэму Х. Эрнандеса El gaucho Martin Fierro. Реализуемые во всех трех текстах базовые, архетипические концепты жизни, смерти, свободы, судьбы человека, получают в них собственное, индивидуально-авторское воплощение, и, однако, Борхес актуализирует и цитатные личностные смыслы претекста, чьей объективацией является сам Мартин Фьерро и связанное с ним повествование. В обоих рассказах этому способствует введение прецедентных языковых знаков: имен Martin Fierro и el moreno/el negro в тексте El Fin, и Martin Fierro/desertor и sargento Cruz в Biografia de Tadeo Isidoro Cruz (1829-1874). Кроме этого цитатность интертекстуального фрейма убийство врага в El Fin, его отсылка к ситуации из поэмы Эрнандеса верифицируется показателями пространства и времени двух текстов: pulperia, noche, и серией тождественных лексических актуализаторов фрейма: matar, sangre, cuchillo, facon, acero, agonia и др.
Еще одним видом единиц ближней периферии являются заимствования структурно-семантических приемов претекста, которые благодаря наличию атрибуции эксплицируют свою связь с источником. Как, например, анафорические конструкции из стихотворения Х. Кортасара, включенного им в Diario de Andres Fava14:
Si querer no fuera quedarse, si querer no fuera heliotropico, si querer no fuera mimetico, si quedarse no fuera parecerse (o parecerse en la diferencia), si parecerse no fuera perderse
o no fuera olvidar-se.
Как указывает сам автор, этот текст представляет собой смесь из Леона Фелипе и антикиплинговского «Если»: “Basta. Me sale un Leon Felipe con If antikil-ingo”. Иначе говоря, его структура есть полиреферентная цитата, отсылающая к препозитивным параллелизмам, преобладающим в текстах-предшественниках.
В подкатегорию дальней периферии следует включить интертекстуальные средства, демонстрирующие наименьшее сходство с прототипом.
Сюда, в частности, войдут все виды самоцитат или, в иных терминах, автотек-стуальных (автоинтертекстуальных) единиц. В том числе, мотивные повторы, как, например, присущие Х. Кортасару бесконечные актуализации концептов двойник или игра. Сюда же могут быть отнесены различные продолжения, вариации, дописывания созданных самим же автором претекстов. Например, роман 62/Modelo para ar-mar, продолжающий роман Rayuela (прежде всего, его гл. 62), и сборник Salvo el crepusculo, отдельные тексты которого продолжают уже роман 62/.
Кроме этого в данную подкатегорию необходимо включить так называемые
«цитаты из “языка жизни”»15, в качестве которых может быть рассмотрен «типичный диалог испанцев» из романа Rayuela16, являющийся образцом конфликта двух самостоятельных я-текстов с диалогической формой коммуникации. В подкатегорию дальней периферии несомненно входят и выделяемые Г. В. Денисовой «интертексты-стереотипы» - часто употребляемые цитатные высказывания, утратившие в сознании коммуникантов непосредственную связь со своим источником и бытующие в лингво-когнитивном пространстве анонимно как общепринятые штампы или афоризмы. Целый список таких стереотипных фраз, касающихся разных сторон повседневной жизни, политики, искусства, поведения детей и т. п., приведен в новелле Кортасара Diario de Andres Fava17.
Еще одним видом единиц дальней периферии являются реминисценции, т. е. знаки, восходящие к нехудожественным прецедентным текстам.
Сюда также относятся жаровые заимствования, которые актуализируют в новом тексте типовые формальные и содержательные характеристики, но отсылают не к отдельному претексту, а к их обобщенной модели, точнее, к архитексту. Такие цитаты не обладают ни дословностью воспроизведения, ни атрибуцией, ни обособленностью, однако, демонстрируют определенное семиотическое тождество и наличие связи с типизированным источником.
Отметим, что, как и в случае с воспроизведением мотивов, жанровые повторы присущи всем произведениям. В силу этого они осознаются только при цитировании особых архитекстов, как правило, исторически и лингвокультурно маркированных. Например, при обращении к стихотворениям Борхеса, написанным в японских жанрах haiku и tanka, или к стихотворениям Кортасара, чей жанр часто обозначен в их названии: Javа, Soneto, Milonga.
Наконец, единицами рассматриваемой подкатегории являются и мотивные повторы, но только те, что практически не обнаруживают «чужих» средств языкового выражения.
В отличие от аналогичных единиц, относящихся к ближней периферии, они сопровождаются минимальным совпадением своих семиотическим показателей с претекстом. Иными словами, мотивные повторы дальней периферии представлены «присвоенными» коллективно закрепленными концептами, переосмысленными и переоформленными теми авторами, которые актуализировали их в текстах как «свои».
Примечания
1 Plett, H. F. Intertextualities / H. F. Plett // Intertextuality. - Berlin, 1991. - P. 8-17.
2 Фатеева, Н. А. Интертекст в мире текстов : Контрапункт интертекстуальности /
Н.А. Фатеева. - М., 2006; Martinez Fernandez, J. E. La intertextualidad literaria. Base teorica y practica textual / J. E. Martinez Fernandez. - Madrid, 2001.
Чернявская, В. Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации / В. Е. Чернявская. - СПб., 1999.
4 Borges, J. L. Ficcionario. Una antologia de sus textos / J. L. Borges. - Mexico, 1992. -P. 134-135. Здесь и далее даются примеры из текстов художественного дискурса, в котором было выделено максимальное число различных видов цитат.
5 Borges, J. L. Ficciones / J. L. Borges. - Barcelona, 2001. - P. 74, 75.
6 Cortazar, J. Rayuela / J. Cortazar. - Madrid,1988. - P. 621.
7 Borges, J. L. Narraciones / J. L. Borges. - Madrid, 1995. - P. 226.
8 Borges, J. L. El Aleph / J. L. Borges. - Buenos Aires, 1949. - P. 55.
9 Borges, J. L. Ficciones / J. L. Borges. - Barcelona, 2001. - P. 35.
10 Cortazar, J.Diario de Andres Fava / J. Cortazar. - Madrid, 1995. - P. 14.
11 Cortazar J. El examen / J. Cortazar. - Madrid, 1987. - P. 278.
12 Cortazar J. Salvo el crepusculo / J. Cortazar. - Mexico, 1984. - P. 87.
13
Borges, J. L. Narraciones. - P. 150.
14 Cortazar J. Diario de Andres Fava. - P. 75.
15 Денисова, Г. В. В мире интертекста : язык, память, перевод / Г. В. Денисова. -М., 2003. - С. 72-73.
16 Cortazar J. Rayuela. - P. 394.
17 Cortazar J.Diario de Andres Fava. - P. 76-78.
Л. П. Лобанова
НЕМЕЦКАЯ ГРАММАТИКА В УСЛОВИЯХ ЯЗЫКОВОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
В статье рассматриваются особенности развития немецкого языка как объекта языковой глобализации, анализируются процессы американизации немецкого языка, охватывающие его грамматическую систему, исследуется освоение заимствованных существительных, прилагательных, причастий, глаголов, а также процессы словообразования, делается вывод о неустойчивом характере грамматического освоения заимствований в условиях смешения разных картин мира.
Ключевые слова: немецкая грамматика, языковая глобализация, американизация, картина мира.
Международный междисциплинарный энциклопедический словарь по глобалистике дефинирует языковую глобализацию как «процесс чрезвычайно активного взаимопроникновения языков в условиях глобализации, характеризующийся доминированием английского языка»1. По всей очевидности, под взаимопроникновением языков здесь следует понимать смешение языков, о котором Л. В. Щерба писал: «Если присмотреться к фактам, приводимым различными авторами, трактующими о смешении языков, то можно заметить, что они все или почти все могут быть разделены на три категории <...>.
1. Заимствования в собственном смысле слова, сделанные данным языком из иностранных языков.
2. Изменения в том или ином языке, которыми он обязан влиянию иностранного языка. <... >
3. Факты, являющиеся результатом недостаточного усвоения какого-либо языка. Повседневная жизнь изобилует индивидуальными фактами такого рода; но гораздо более редки факты такого же порядка, получившие социальную значимость, т. е. ошибки языка, которые сделались в известной среде общепризнанной нормой»2.
При рассмотрении языковой глобализации как смешения языков, ее характера, направлений развития и результатов представляется необходимым разделить понятие языка на два разных предмета исследования в зависимости от роли языка в глобализационных процессах. Если мы изучаем влияние языка на другие, то речь идет о языке как субъекте глобализации, поскольку его роль действительная, активная. Если изучаются последствия глобализации для
