CC BY
159
В.А. Ведюшкин (Москва)
ДВОР ФИЛИППА III ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННИКА
В статье анализируется ценный источник по истории испанского королевского двора конца XVI - начала XVII в.-«Сообщения о том, что произошло при испанском дворе с 1599 по 1614 год» Луиса Кабреры де Кордоба. На основании его данных выявляются механизмы функционирования королевского двора, исследуются процесс ухудшения экономического положения придворной аристократии и ее попытки найти выход из сложившейся ситуации, рассматриваются способы укрепления власти королевского фаворита герцога Лермы.
Ключевые слова: Испания; Испанская монархия; королевский двор; придворное общество; аристократия; задолженность; королевская власть; фаворитизм; Филипп III; герцог Лерма.
В отличие от ряда других королевских и княжеских дворов раннего Нового времени - Франции, Англии, Италии, Священной Римской империи, - о которых существует множество исследований по самым разным аспектам их истории, включая и труды российских авторов1, двор испанских Габсбургов до сравнительно недавнего времени оставался практически неизученным. Хотя, естественно, он часто затрагивался в исследованиях, посвященных монархам и их фаворитам, таким как Лерма и Оливарес, а также в общих трудах по социальной и политической истории, истории искусства, однако монографий, специально посвященных двору как институту, не издавалось, и даже статьи появлялись нечасто2. Лишь в последние два десятилетия, главным образом усилиями группы историков из Мадридского автономного университета во главе с профессором Хосе Мартинесом Мильяном, положение дел кардинально изменилось. Сначала вышел в свет тематический сборник статей, посвященный двору Филиппа II3, затем - серия фундаментальных коллективных трудов, в которых были всесторонне исследованы дворы Карла V, Филиппа II и Филиппа III4. Параллельно публиковались монографии, посвященные отдельным придворным персонажам и в ряде случаев важные для понимания истории испанского двора в целом5. Тем не менее, очень многие аспекты истории двора испанских Габсбургов еще ждут своего исследователя, и многие источники, даже и хорошо известные специалистам, не столько исследованы, сколько привлекаются в качестве иллюстрации.
Это относится и к одному сравнительно малоизвестному тексту довольно заметного историка того времени, Луиса Кабреры де Кордобы (1559-1623). Кабрера был выходцем из знатного рода кордовского происхождения, его предки служили испанским королям на протяжении нескольких поколений, дед погиб в битве при Сен-Кантене. С 1575 г. Кабрера был официальным помощником своего отца на посту смотрителя угодий, садов и парков Эскориала, а в 1589 г. унаследовал этот пост. В 80-е гг. он выполнял различные поручения вице-короля Неаполя герцога Осуныз а затем правителя Нидерландов Александра Фарнезе. Он был доверенным ли-
129
цом Филиппа II, который часто давал ему ответственные поручения6. Спустя недолгое время после смерти Филиппа II он получил довольно важную должность при дворе королевы Маргариты (tapicero mayor - в его ведении находились все тканые ковры покоев королевы, каждый из которых стоил целое состояние), а затем и другие посты, однако в декабре 1602 г. впал в немилость и находился в ссылке до октября 1605 г., когда его простили в связи с рождением наследного принца Филиппа. Но прежнюю должность ему так и не вернули.
Главный труд Кабреры-«История Филиппа II». Его первый том появился в Мадриде в 1619 г., однако вторая часть оставалась неизданной до 1876 г.7, прежде всего потому, что его трактовка арагонских волнений 1590-1591 гг., связанных с нарушениями местных привилегий, вызвала в Арагоне резкое недовольство и протесты. Вышедший же том был очень популярен, его использовали в качестве источника сведений не только историки, но и писатели и драматурги. Еще один труд Кабреры, на сей раз посвященный теоретическим проблемам истории - «Об истории и о том, как ее понимать и писать» («De Historia para entenderla y escribirla», 1611)8. Писал он и стихи, в которых ощутимо влияние Гонгоры, но если Сервантес и упоминает его в своем «Путешествии на Парнас», то как историка, а не поэта.
В данном случае меня интересует другое сочинение Кабреры, относительно менее известное по сравнению с двумя вышеупомянутыми, - «Сообщения о том, что произошло при испанском дворе с 1599 по 1614 год» («Relaciones de las cosas sucedidas en la Corte de España desde 1599 hasta 1614»; 1-е изд.-Madrid, 1857; мною использовано переиздание 1997 г., да-лее-Сообщения)9. Сохранившиеся в копии 1626 г. (соответственно, сделанной спустя три года после смерти Кабреры), Сообщения были обнаружены в 1785 г. в Лиссабоне в составе рукописной коллекции Жоана Суа-реша де Мендоса и приобретены вместе с частью других бумаг коллекции в 1787 г.10, однако изданы лишь в середине XIX в., когда заметно вырос интерес к феномену «упадка Испании».
Сообщения Кабреры-своего рода дневник всего, что происходило и о чем говорили при дворе. Каждое такое сообщение, объемом от неполной страницы до нескольких страниц, содержит изложение придворных событий примерно за предшествовавший месяц. Б0льшую часть периода 1599-1614 гг. Кабрера находился при дворе и был непосредственным свидетелем многого из того, что записывал; лишь в 1602-1605 гг. из-за опалы его при дворе не было. Неизвестно, как и от кого именно он получал в эти годы информацию о придворных событиях, но ни периодичность записей, ни степень их подробности не отличают эти годы от предыдущих или последующих.
Кабрера фиксировал события почти синхронно тому, как они происхо-
дили, и писал, не зная, как закончатся события, начало которых он отмечает. Записи Кабреры выглядят неотделанными, он отмечает факты по мере того, как получает о них информацию, не слишком заботясь о логике изложения; сплошь и рядом он возвращается к ранее упомянутым сюжетам, иногда по несколько раз. Так что, хотя мы не располагаем подлинником Сообщений, это, бесспорно, именно дневниковые записи, и их ценность прежде всего в непосредственности восприятия течения придворной жизни, в бесконечном богатстве ее деталей. Повествование Кабреры привлекает и тем, что в нем очень много цифр, будь то годовые доходы, подарки, размеры приданых или карточных выигрышей. Трудно судить, в какой мере они точны (как правило, они подозрительно округлы), но, во всяком случае, они дают представление о порядке величин.
В XVII в. известия о военных событиях или засухах, наводнениях или чудесах, о том, что происходило при дворе и о новых назначениях на государственные и церковные должности расходились по всей стране и за ее пределы в письмах или сообщениях, печатных или рукописных, - своего рода «протогазетах». Редкие и нерегулярные при Карле V и Филиппе II, они появляются все чаще при Филиппе III, чтобы позже превратиться в газеты как таковые. Как отмечается во введении к изданию 1857 г.11, авторами подобных сообщений выступают слуги сеньоров, депутаты и представители городов и прочие персонажи, корреспонденты которых интересовались такого рода сведениями. Двор был главным центром, откуда такие сообщения рассылались по всей стране, поскольку сначала именно сюда, в центр Испанской монархии, стекались важные новости любого рода со всех концов страны. Не исключено, что такую цель ставил перед собой и Кабрера, хотя прямых доказательств нет; напротив, есть альтернативное объяснение: будучи опытным царедворцем (к моменту начала дневника ему уже под 40), наш автор таким образом собирал материалы для будущей истории царствования Филиппа III, так и оставшейся неосуществленной.
Конечно, в текстах такого рода трудно найти прямые суждения автора, он просто описывает то, что видел и слышал. Р. Гарсиа Карсель, переиздавший Сообщения в 1997 г., отмечает, что из всех текстов современников о правлении Филиппа III в этом наиболее очевидна твердая воля его автора оставаться нейтральным12. В его заметках может не быть многого, что современные историки считают при характеристике того времени наиболее важным, зато мы находим у Кабреры огромное количество колоритных деталей, подчас уникальных и позволяющих увидеть живую ткань жизни важнейшего центра власти, которые едва ли можно было бы собрать в каких-либо других источниках, и лучше понять механизмы его функционирования.
Отраженный в Сообщениях период 1599-1614 гг. начинается почти с самого момента воцарения Филиппа III (Филипп II умирает 13 сентября 1598 г., а первая дата, упоминаемая Кабрерой, - 18 декабря, в записи от
4 января 1599 г.) и охватывает, таким образом, около 15 из неполных 23 лет правления этого монарха. 15 лет царствования Филиппа - и почти абсолютной власти герцога Лермы (который, впрочем, сначала не имел такого титула и в первых сообщениях фигурирует как маркиз Дения). Причиной его столь высокого положения стали доверительные отношения, сложившиеся еще в 90-е гг. XVI в. между ним и тогда еще наследным принцем Филиппом, при дворе которого маркиз Дения получил одну из высших должностей - главного конюшего. Слабохарактерный и не склонный к занятиям государственными делами Филипп, надо полагать, с удовольствием вручил бразды правления тому, кому привык доверять с детства.
На фоне тяжелых неудач последних лет правления Филиппа II царствование его сына вошло в историю как период относительно мирный: еще при Филиппе II, в мае 1598 г., был заключен Вервенский мир с Францией, в 1605 г. ратифицирован мир с Англией и, наконец, в 1609 г. заключено Двенадцатилетнее перемирие с Республикой Соединенных провинций. Хотя угроза возобновления масштабных военных действий возникала не раз, а лет, когда Испанская монархия вовсе не вела никаких войн, практически не было, все же годы правления Филиппа III могут считаться относительно мирным периодом. И не случайно внешняя политика занимает нашего хрониста гораздо меньше, чем внутренняя, с которой дело обстояло совсем неблагополучно: то были годы экономического, социального и политического кризиса, следы которого не раз оказываются видны на фоне нескончаемых упоминаний о праздниках, свадьбах, танцах, банкетах, турнирах и боях быков.
Следует отметить, что об очень многом, что кажется нам важным применительно к той эпохе, в Сообщениях не говорится вовсе. Вообще ничего о литературе, хотя это время «Дон-Кихота» и «Гусмана де Альфараче», Гонгоры и Кеведо. Театральные представления упоминаются лишь пару раз. Ничего об искусстве, даже о придворных художниках - а ведь это период расцвета придворного портрета! Ничего об общественной мысли, хотя именно тогда творят Мартин Гонсалес де Сельориго, Санчо де Мон-када и Педро Фернандес де Наваррете, лучшие представители так называемого арбитризма - попыток, подчас очень глубоких и верных, осмыслить упадок Испании и предложить пути выхода из сложнейшей ситуации, в которой оказалась страна. Но нет, Кабреру, хотя он сам и сочинял стихи, интересуют, как будто, главным образом придворные праздники и танцы. Таковы, надо полагать, правила жанра.
Что в нашем источнике есть, так это жизнь двора со всеми его переездами: в 1601 г. из Мадрида в Вальядолид, а в 1606 г. обратно в Мадрид. Бесчисленные пиры, балы, турниры... От обычного маскарада, обошедшегося устроителям в 10 000 дукатов, до королевской свадьбы в Валенсии, стоившей миллион.
Но прежде всего, конечно же, наш источник-летопись жизни герцога Лермы в годы его максимального влияния на короля (этот феномен в испанской историографии получил название valimiento, а всемогущих фаворитов, и первым среди них Лерму, именовали valido). Важно, что Кабрера записывал свои Сообщения, не зная, как повернутся события в будущем, и в этом смысле он более беспристрастен, чем те, кто писал уже после падения фаворита. В первом же донесении (4.01.1599) Кабрера отмечает: «Близость к королю и роль маркиза Дения растут день ото дня и не видно, чтобы кто-то мог с ним в этом соперничать»13. Кабрера фиксирует полученные Лермой новые должности, отмечая, что одновременно тот сохраняет и старые; много раз упоминаются роскошные подарки, которые король преподносит герцогу, чтобы утешить того во время периодически овладевавшего им состояния депрессии. Например, 26 сентября 1601 г. Филипп подарил ему жемчужное ожерелье из своей сокровищницы стоимостью 30 000 дукатов14. Милости не прекращались, Лерма был ненасытен. Вслед за самим Лермой дождь королевских милостей пролился и на его сына, получившего титул герцога Уседа, и внука, ставшего герцогом Сеа (уникальный случай в истории кастильской аристократии, когда три разных герцогских титула в считанные годы были пожалованы представителям трех поколений одной семьи).
Источник очень информативен в том, что касается механизмов функционирования и укрепления власти фаворита. Во многих сообщениях Кабрера приводит примеры того, как Лерма назначает на наиболее важные посты своих родственников и наиболее доверенных лиц. Так, 22 марта 1603 г. он пишет: «Издано бреве Его Святейшества, чтобы генеральным инквизитором был назначен епископ Вальядолида доктор Асеведо, что многих изумило, поскольку на этот пост всегда назначались люди сведущие и с большим опытом как в делах инквизиции, так и на других должностях; но поскольку он ставленник герцога Лермы, то все это проще орга-низовать»15. Вот еще один пример: «На пост главного майордома королевы назначен дон Хуан де Борха, дядя герцога Лермы; хотя он нетверд в ногах, поскольку очень страдает от подагры, он рассчитывает выполнять свою службу, сидя на стуле» (21.1.1606)16. Ставленник Лермы дон Педро Мансо всего за два года стал из алькальдов двора (средняя по важности судебная должность) президентом Совета по делам Кастилии17 (высшая в стране власть после короля и его фаворита).
В то же время в Сообщениях есть интересная информация об оппозиции власти Лермы, которую возглавляли королева Маргарита и вдовствующая императрица Мария (до своей смерти в 1603 г.); против фаворита были настроены и многие служители церкви.
При дворе все более сосредоточивается титулованная знать, покидающая свои местные резиденции и переселяющаяся в столицу с ее высокой стоимостью жизни. Кабрера скрупулезно фиксирует бесконечные
долги придворной аристократии - хотя причины задолженности отнюдь не сводятся к одной лишь роскоши придворной жизни, являясь, прежде всего, следствием ухудшения экономического положения аристократии в целом18. Параллельно резко выросло число дарованных титулов и прочих милостей аристократам: на основании данных трактата современника Кабреры Педро Саласара де Мендоса можно установить, что за 23 года правления Филиппа III было пожаловано больше титулов герцога, графа или маркиза, чем за весь XVI в.19 Это, впрочем, не испанская специфика, а один из вариантов общеевропейского процесса «инфляции почестей», неотделимого от «кризиса аристократии» (оба термина введены Л. Стоуном, который исследовал эти феномены на английском материале)20. В Сообщениях видны очень любопытные особенности и детали финансового положения титулованной знати. Как известно, долги стали по-настоящему серьезной проблемой для титулованной знати начиная с 80-х гг. XVI в., а в начале XVII в. эта проблема очень быстро и резко обостряется. Кабрера, упоминая о смертях придворных, не забывает отметить и огромные долги, которые они оставляют: вице-король Перу граф Монтеррей, скончавшийся в феврале 1606 г. (в метрополии об этом узнали лишь в августе), оставил 80 000 дукатов долгов21; герцог Сесса, умерший в январе того же года, столько же22. «История болезни» герцога весьма колоритна: месяцем ранее отмечается, что он болен, у него температура, лихорадка и «великая меланхолия» из-за недовольства [малостью] оказанных ему королем милостей. Король тогда пожаловал ему 20 000 дукатов на уплату долгов, 8
000 дукатов ренты для герцогини и энкомьенду с доходом в 2 000 дукатов для сына. Но герцог, будучи в долгах и не имея средств их оплатить, счел это недостаточным, и именно в этом Кабрера увидел причину его болезни и смерти23. Огромные долги отцов нередко были проблемой для наследников, которые - и об этом тоже пишет Кабрера - искали возможности унаследовать титул и состояние без долгов.
Парадоксальным образом эти колоссальные долги знати сочетались с тем, что она же располагала и огромными доходами и при этом постоянно искала при дворе все новые и новые ренты. Как хорошо видно из Сообщений, она находила их во множестве. Это и пенсии, и высокое жалованье, полагавшееся за исполнение той или иной приличествующей аристократу должности (вице-короля, посла, члена или главы одного из советов, занимавшихся делами управления Испанской монархией, и т.д.), и доходы с энкомьенд духовно-рыцарских орденов, которыми пожизненно пользовались многие титулованные аристократы и их дети. Но этого все равно не хватало, чтобы покрыть все расходы, которые предполагала роскошь придворной жизни. Не потому ли многие аристократы рискуют тем - к тому же все равно недостаточным, - что есть, и бросаются с головой в омут перераспределения этих средств посредством карточной игры? Тем более, что речь могла идти не просто о перераспределении (от одних аристократов к другим), но и о получении от короны дополнительных средств. В
сообщении от 28.12.160424 Кабрера пишет, что дон Энрике де Гусман за два раза выиграл у самого короля 100 000 дукатов; герцог Лерма играет с генуэзцами, а королева - со своей придворной дамой. Примеров такого рода можно привести великое множество.
Еще одной возможностью приобрести огромные суммы наличными стали приданые, которые как раз в это время резко увеличиваются; аристократы словно вступают друг с другом в соревнование, чье приданое окажется больше (а престиж рода, соответственно, выше). Создавая немалые трудности для тех, кто должен был достойно выдать замуж свою дочь или сестру, женихам такая система, напротив, позволяла поправить свое финансовое положение. Так, граф Чинчон, выдав вторую дочь замуж за наследника маркиза Каньете, дал в приданое 66 000 дукатов, маркиз Вела-да, выдав дочь за герцога Мединасели, - 100 000, а адмирал Кастилии дал за своей сестрой Аной Энрикес баснословную сумму в 200 000 дукатов25.
Немалой статьей расходов аристократии были те средства, которые она стремилась потратить «перед лицом смерти». О смертях придворных Кабрера пишет постоянно, гораздо чаще, чем о рождениях, поскольку за смертью немедленно следовало появление нового носителя титула, в то время как должность или энкомьенда предшественника его преемнику отнюдь не были гарантированы, и их перераспределение нашего хрониста весьма интересовало. Все остальное, что связано со смертью, привлекало его внимание не в пример реже, но некоторые из этих случаев весьма любопытны. Так, граф Альба де Листе просит денег на сооружение капеллы в монастыре Сан Херонимо в Саморе для семейного пантеона, т.к. и его отец и сам он все потратили на королевской службе. Получил он, надо сказать, немало - 32 000 дукатов26. В другом случае Кабрера пересказывает слухи, что осуществить завещательные распоряжения графини Фуэнтес не позволит состояние ее финансов, и против полного исполнения завещания резко возражают наследники двух ее майоратов27.
Финансовое положение самого Лермы, хотя он и принадлежал к тому же самому кругу титулованной знати, было совсем иным. Во множестве получая от короля дорогостоящие подарки, Лерма к тому же сколотил огромное состояние на организованном по его инициативе переезде столицы из Мадрида в Вальядолид и обратно. И значительную часть собранных таким образом фантастических богатств Лерма потратил на покупку - у других аристократов и у самого короля - селений, земель и рент, строительство дворцов, патронат над церквами и монастырями. Не случайно ансамбль центра городка Лерма, являвшегося главной резиденцией герцога, считается лучшим образцом градостроительного искусства того времени. К концу жизни фаворита его состояние оценивалось в 3 миллиона дукатов.
В целом, Кабрера рисует нам портрет всемогущего фаворита и аристократии, которой он манипулирует, помещая своих родственников, друзей и доверенных лиц на ключевые места. В Сообщениях прекрасно видно,
как рядом с самыми древними и могущественными семьями (Веласко, Суньига, Мендоса, Арагон, Борха, Альварес де Толедо и многие другие) приобретают все большее влияние семьи далеко не столь древнего происхождения: Франкеса, Падилья, Тассис, Венегас... Еще недавно принадлежавшие к средней знати, они под покровительством Лермы достигают ключевых постов в управлении - послов, вице-королей, епископов. Отметим, что контроль над церковными должностями был для Лермы очень важен, многие его ставленники стали архиепископами или епископами, так что не случайно по данным Сообщений несложно составить список назначений на диоцезы с указанием соответствующих рент. Как и в случае распределения энкомьенд, почти каждое назначение епископа влекло за собой несколько других повышений: оставленный им диоцез переходил к тому, чья предыдущая епархия была чуть менее значительной и доходной, и т.д.
Будучи давно и тесно связан с двором, Кабрера не может себе позволить той вольности, с которой выражаются о Лерме некоторые другие современники, однако в Сообщениях прослеживаются и следы недовольства режимом Лермы и постепенного ослабления его позиций. Уже с 1606 г. начинаются первые отставки и судебные процессы над его наиболее коррумпированными ставленниками: были заключены под стражу и попали под суд Алонсо Рамирес де Прадо в декабре 1606 г., Педро де Франкеса в 1610 г. Лерма, озабоченный собственной безопасностью и беспринципный, в трудную минуту легко жертвовал своими ставленниками; впрочем, позже, когда буря проходила, он, избегая огласки, стремился вывести их из-под удара. И если Рамирес де Прадо умер в тюрьме, не дождавшись помощи от своего патрона, то Франкеса отделался домашним арестом и штрафом (хотя и очень большим), а главный ставленник Лермы, Родриго Кальдерон, попал под суд лишь после опалы герцога.
Наряду со многими другими сюжетами, Сообщения содержат немало сведений о совершаемых при дворе (и не только при дворе) преступлениях и налагаемых за это наказаниях. Кабрера приводит случаи, свидетельствующие о шокирующем неравенстве людей разного статуса и положения перед законом, безнаказанности или минимальных наказаниях аристократов за преступления против людей более низкого ранга, хотя бы даже и дворян. «В Севилью посылают алькальда двора, поскольку его [герцога Алькалы] лакеи избили палками вейнтикуатро (муниципального советника) этого города за то, что тот, проходя мимо герцога, не снял шляпу» (2.10.1604). Позже Кабрера отмечает, что алькальд приговорил герцога лишь к различным штрафам (не слишком значительным для аристократа столь высокого статуса и решительно ничего не давшим потерпевшему)28.
С другой стороны, немало данных и о том, как аристократы противопоставляют себя королевской юрисдикции и как она, в свою очередь, на это реагирует. Так, маркизу Ауньону, в резкой форме высказавшему недо-
Новый филологический вестник. 2014. №2(29).
-------------------<^-тшфтзг>
вольство действиями одного из судей в тяжбе маркиза со своим братом за сеньорию Берлангу, пришлось заплатить огромный штраф в 50 000 дукатов29. Когда однажды ночью альгвасил высказал герцогу Сессе недовольство по поводу того, что один из слуг герцога был со щитом (носить щит по ночам было запрещено), и тот ответил ему оскорблениями и угрозами, герцогу было предписано удалиться от двора в свои земли, «поскольку его вассалы нуждаются в управлении»30. А когда в одном из селений, принадлежавших герцогу Македе, его брат, разгоряченный боем быков, кричал: «Да погибнут вассалы короля и да здравствуют вассалы моего брата!», - его заключили за это в крепость Бриуэги31. Все это примеры, свидетельствующие о том, что аристократ, рискнувший проявить неуважение к королевскому правосудию, мог за это поплатиться очень жестоко. Но случалось, что королевская власть вставала в таком деле и на сторону аристократа. Так, некий алькальд Сильва де Торрес, взявшийся слишком рьяно за дело адмирала Арагона, сам был арестован32.
Таким предстает придворное общество в записках того, кто и сам принадлежал к одной из его низших страт; так проявлялся на уровне королевского двора «кризис аристократии» в его испанской разновидности. «Кризис», впрочем, здесь не совсем подходящее слово (хотя и распространенное в историографии): речь идет о долговременной и сравнительно медленно менявшейся ситуации, аристократия еще долго обладала огромными резервами, чтобы сопротивляться всему, что ей угрожало, и двор оставался ее цитаделью.
ПРИМЕЧАНИЯ
1Двор монарха в средневековой Европе. Явление. Модель. Среда / Под ред. Н.А. Хачатурян. СПб., 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал / Под ред. Н.А. Хачатурян. СПб., 2004; Шишкин В.В. Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках. СПб., 2004; Французский ежегодник 2014. Жизнь двора во Франции от Карла Великого до Людовика XIV / Под ред. А.В. Чудинова и Ю.П. Крыловой. М., 2014.
Dvor monarkha v srednevekovoy Evrope. Yavleniye. Model’. Sreda / Pod red. N.A. Hachaturyan. Saint-Petersburg, 2001; Korolevskiy dvor v politicheskoy kul’ture srednevekovoy Evropy. Teoriya. Simvolika. Tseremonial / Pod red. N.A. Hachaturyan. Saint-Petersburg, 2004; Shishkin V.V. Korolevskiy dvor i politicheskaya bor’ba vo Frantsii v XVI-XVII vekakh. Saint-Petersburg, 2004; Frantsuzskiy ezhegodnik 2014. Zhizn’ dvora vo Frantsii ot Karla Velikogo do Lyudovika XIV / Pod red. A.V Chudinova i Yu.P. Krylovoy. Moscow, 2014.
2Domínguez Ortiz A. Los gastos de Corte de la España del siglo XVII // Domínguez Ortiz A. Crisis y decadencia de la España de los Austrias. Barcelona, 1969; Elliott J.H. The court of the Spanish Habsburgs: a peculiar institution? // Politics and Culture in Early Modern Europe: Essays in Honour of H.G. Koenigsberger / Edited by Ph. Mack, M.C. Jacob. Cambridge, 1987. P. 5-24.
3La corte de Felipe II / Dir. J. Martínez Millán. Madrid, 1994.
4La Corte de Carlos V / Dir. J. Martínez Millán. [Madrid, 2000]. Vol. 1-5; La Monarquía de Felipe II: la Casa del Rey / Dir. J. Martínez Millán, S. Fernández Conti. Madrid, 2005. Vol. 1-2; La Monarquía de Felipe III: la Casa del Rey / Dir. J. Martínez Millán, M.A. Visceglia. [Madrid, 2008]. Vol. 1-4.
Martínez Hernández S. El Marqués de Velada y la Corte en los reinados de Felipe II y Felipe III: nobleza cortesana y cultura política en la España del Siglo de Oro. [Valladolid], 2004.
6García Cárcel R. Prefacio // Cabrera de Córdoba L. Relaciones de las cosas sucedidas en la Corte de España, desde 1599 hasta 1614 / Prefacio R. García Cárcel. [Salamanca], 1997; García López A. Sobre la historiografía en tiempos de Felipe II: La vida y obra de Luis Cabrera de Córdoba // Felipe II (1527-1598): Europa y la monarquía católica: Congreso Internacional... / J. Martínez Millán (dir. congr.). Vol. 4. Madrid, 1998, P. 217-234; Martínez Millán J. Cabrera de Córdoba, Luis // Diccionario Biográfico español. Vol. X. Madrid, 2010. P. 165-169.
1 Cabrera de Córdoba L. Felipe Segundo rey de España. Madrid, 1876-1877. Vol.1-
4.
8Cabrera de Córdoba L. De historia para entenderla y escribirla / Ed. S. Montero Díaz. Madrid, 1948
9Cabrera de Córdoba L. Relaciones de las cosas sucedidas en la Corte de España, desde 1599 hasta 1614 / Prefacio R. García Cárcel. [Salamanca], 1997.
10Cabrera de Córdoba L. Relaciones de las cosas sucedidas en la Corte de España, desde 1599 hasta 1614. Madrid, 1857. P. I-II.
"Ibid. P. VIII.
12García Cárcel R. Op. cit. P. 21.
nCabrera de Córdoba L. Relaciones de las cosas sucedidas en la Corte de España, desde 1599 hasta 1614 / Prefacio R. García Cárcel. [Salamanca], 1997. P. 3.
14Ibid. P. 113.
15Ibid. P. 168.
16Ibid. P. 269.
17Ibid. P. 346.
18Domínguez Ortiz A. Las clases privilegiadas en la España del Antiguo Régimen. Madrid, 1973; Jago Ch. The Influence of Debt on the Relations between Crown and Aristocracy in Seventeenth-Century Castile // The Economic History Review. 1973. Vol. 26. № 2. P. 218-236; Jago Ch. The “Crisis of the Aristocracy” in seventeenth-century Castile // Past and Present. 1979. Vol. 84. № 1. P. 60-90; Ведюш-кин В.А. Экономическое положение кастильской аристократии в XVI в. // Социально-экономические проблемы генезиса капитализма. М., 1984. С. 151-173; Yun Casalilla B. La gestión del poder: Corona y economías aristocráticas en Castilla (siglos XVI-XVIII). Madrid, 2002.
Domínguez Ortiz A. Las clases privilegiadas en la España del Antiguo Régimen. Madrid, 1973; Jago Ch. The Influence of Debt on the Relations between Crown and Aristocracy in Seventeenth-Century Castile // The Economic History Review. 1973. Vol. 26. № 2. P. 218-236; Jago Ch. The “Crisis of the Aristocracy” in seventeenth-century Castile // Past and Present. 1979. Vol. 84. № 1. P. 60-90; Vedyush-
kin VA. Ekonomicheskoye polozheniye kastil’skoy aristokratii v XVI v. // Sotsial’no-ekonomicheskiye problemy genezisa kapitalizma. Moscow, 1984. P. 151-173; Yun Casalilla B. La gestión del poder: Corona y economías aristocráticas en Castilla (siglos XVI-XVIII). Madrid, 2002.
19Salazar de Mendoza P. Origen de las dignidades seglares de Castilla y León; con relacion Summaria de los Reyes de estos Reynos... Toledo, 1618. Passim.
20Stone L. The Crisis of the Aristocracy, 1558-1641. Oxford [etc.], 1965.
21Ibid. P. 286.
22Ibid. P. 269.
23Ibid. P. 267-269.
24Ibid. P. 231.
25Ibid. P. 203, 282, 543-544.
26Ibid. P. 223.
27Ibid. P. 415.
28Ibid. P. 227, 242.
29Ibid. P. 464.
30Ibid. P. 442.
31Ibid. P. 390.
32Ibid. P. 428, 430.
