CC BY
27
СЛОВО РЕДАКТОРА
5
ДВЕ СУДЬБЫ: СТОИМОСТЬ И СОБСТВЕННОСТЬ
О.Ю. МАМЕДОВ,
Заслуженный деятель науки РФ, доктор экономических наук, профессор,
Ростовский государственный университет
Теоретическая экономика занимается производством экономических абстракций. Об этом знают почти все экономисты. Но только немногие из них догадываются, что это — ее главное дело. И только потом, когда число этих абстракций достигает критической величины, они подлежат систематизации. А концептуальная систематизация экономических абстракций и формирует теоретический образ данной исторической ступени развития экономики.
Современная совокупность экономических категорий представляет собой любопытный конгломерат абстракций разных эпох. Рядом с почтенными категориями древних времен (к которым, несомненно, относятся — «ЗАТРАТЫ», «ПРОДУКТ», «ДЕНЬГИ») бесцеремонно расселись относительно молодые абстракции («СПРОС», «ПРЕДЛОЖЕНИЕ», «РАВНОВЕСНАЯ ЦЕНА», «ПРЕДЕЛЬНОСТЬ»), между которыми высятся полузабытые, и потому трагические, вневременные категории — «ПРОИЗВОДСТВО», «ТРУД», «ПОЛЕЗНОСТЬ».
Внешне систематизация экономических категорий выглядит буднично — какие-то категории выносятся, другие категории вносятся, остальные меняют свою прежнюю трактовку (а с ней — и прежний статус).
Бесконечная перетасовка категорий и есть — с позиций гносеологии — процесс развития экономической науки как науки теоретической. Именно такая ресистематизация и происходит сегодня в шумной семье экономических категорий.
❖ ❖ ❖
В своем очерке (не хочу скрывать — субъективном и малоаргументированном) я хочу коснуться судеб двух категорий — «стоимости» и «собственности». По роковому стечению обстоятельств связь этих категорий оказалась на периферии исследований экономистов, причем, как назло, именно тогда, когда она, напротив, должна была переместиться в центр их внимания. Такое перемещение отражало бы реальную внутринаучную потребность современного развития экономической теории, которая настолько погрузилась в проблемы хозяйственной практики, что напрочь забыла о необходимости поддержания своего «методологического хозяйства» в инс-трументарно-действен ном состоянии.
Этот момент мне бы хотелось подчеркнуть особо: актуальность связи «собственность — стоимость», как и многих других проблем экономической науки, вовсе не обязательно должна быть связана только и только с практическими нуждами, как это примитивно и грубо понимают проникшие в экономическую теорию прикладники. Логика развития экономичес-
© Мамедов О.Ю., 2006
Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ❖ 2006 Том 4 № 4
Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ❖ 2006 Том 4 № 4
кой теории и логика развития хозяйственной практики часто не только не совпадают, но даже могут находиться в противоречии.
Другими словами, необходимо осознать, что приоритеты экономической науки могут определяться и ее внутренними противоречиями, то есть проблемами, скопившимися в сфере методологии экономического познания, а не только тем, что практика никак, например, не поймет, как же эффективно реализовать ту или иную форму собственности.
Мало того, экономисты сегодня почему-то гораздо охотнее рассматривают связь менее экономического свойства — между «собственностью» и «властью» (вовсе при этом не озаботившись тем, что преобразование «власти» в категорию экономической природы требует нахождения экономической субстанции власти, поскольку разнокачественные абстракции не могут быть объединены в логическую связку — без предварительного «предметного» преобразования каждой из них).
❖ ❖ ❖
Коль скоро экономическая теория по природе своей — абстрактная наука (как бы ее многие представители ни стремились слиться в экстазе с практикой), то судьба великих фундаментальных экономических категорий — это судьба и самой экономической науки.
Действительно, если в центре внимания экономистов изучение собственности, стоимости и социализации — это одна экономическая наука (по предмету, по методологии и по уровню абстракции). Если же в центре внимания экономистов факторы листинга и расчет риска портфельных инвестиций — это другая экономическая наука (по предмету, по методологии и по уровню абстракции).
Сегодня в этом отношении не очень приятная обстановка — в самом деле, заниматься столетиями определенной экономической категорией, считать ее системообразующей, исходной и основной — и вдруг обнаружить, что это заблуждение — как тут не взгрустнуть даже самым стойким экономофилам.
❖ ❖ ❖
Сначала остановимся на общей характеристике ситуации в системе экономических дефиниций.
Политическая экономия (называемая сегодня — «экономическая теория») разрабатывает гносеологический инструментарий познания экономики как базиса социума. Этот тяжкий труд поколений экономистов позволил выйти на три категориальные координаты концептуальной рефлексии общественной экономики — «собственность», «стоимость» и «социализацию». В трех названных категориях фактически представлены и три сущностные ипостаси экономической системы — институциональная, субстанциональная и парадигмальная.
И вот, в тот момент, когда экономисты создали, как им казалось, гармоничную концепцию экономического устройства общественного производства и готовили по этому поводу банкет, в этот момент, как водится, все и взорвалось. Оказалось, что экономика устроена совершенно иначе и что для ее описания требуется совершенно иной категориальный аппарат!
Первой под улюлюканье всех, кто тяготился заумью политико-экономического абстрагирования, была изгнана категория «прибавочная стоимость» (правда, отдельные умы еще к ней возвращаются — недавно я с удивлением узнал об открытии вместо «прибавочной стоимости» некой «убавочной стоимости»; но нет — уж лучше героическая смерть категории, чем такие муки мутантного отмирания).
За ней последовал «абстрактный труд», что для понимающих на самом деле означало совершенно иное — немыслимую для политэкономов кончину величайшей в прошлом категории — «стоимости». На поминках стоимости произошла триумфальная реанимация альтернативной ей категории — «ценности», с однозначной трактовкой природы которой экономисты мучаются уже какое столетие.
Еще один категориальный переворот — категория «производительные силы» уступила место категории «факторы производства», которая, наряду с традиционными, стала включать странные, на взгляд ортодоксального политэконома, категории — «финансовые ресурсы», «предпринимательство», «информацию». По отношению к такому включению остается в силе высказанный выше методологический упрек — да преобразуйте же вводимые понятия в категорию экономического класса, что требует нахождения экономической субстанции, поскольку разнокачественные абстракции не могут быть объединены в логическую связку без предварительного «предметного» преобразования каждой из них.
Поясним специально: не вымершие еще политэкономы не против расширения элементной структуры факторов производства, они просят «расширителей» только об одном — создать принципиальную модель логической характеристики «фактора производства», а затем показать: вот какие объективные параметры (свойства, признаки) должны быть присущи каждому фактору производства, а вот те свойства финансовых ресурсов (предпринимательства, информации и еще множества диковинных претендентов), которые позволяют нам присвоить ей (и каждому из претендентов) категориальный статус «особого фактора производства».
К числу коренных категориальных изменений относится и то, что привычная «экономика» вдруг (нарочито?) стала называться туманно — «хозяйством».
Кроме того, в моду вошли психологические трактовки экономических процессов, а с ними — категории субъективно-психологического рода: ожидания, предпочтения, поведение. Это означает, что экономисты, поколебавшись, стали все-таки пользоваться запрещенным приемом — апеллировать к объяснению экономических процессов причинами неэкономического — надстроечного, идеологического или внепроизводственного — характера (что в среде политэкономов прошлого считалось, по меньшей мере, неприличным). Например, если во всех событиях недавней российской (украинской, грузинской, киргизской и так далее) истории продолжать видеть чьи-то чужеземные «руки», то щедрые субсидии следует направлять вовсе не экономистам, а представителям другого, не менее уважаемого, ведомства, главная задача которого — дать по чужеземным ручкам.
Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ❖ 2006 Том 4 № 4
Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ❖ 2006 Том 4 № 4
Обновление категориальной системы экономической науки происходит практически по категориальным разрядам. На вооружение были взяты естественнонаучная и математическая терминология, что полностью преобразовало понятийный язык современной экономической науки.
Возникла удивительная ситуация — одни экономисты все еще говорили на древнеэкономическом (сиречь: политэкономическом) языке, другие изъяснялись на смеси «французского с нижегородским», а молодежь уже бойко шпарила «редистрибутивным» «аутсорсингом» и «законом «синих небес».
В результате погибла и классическая методология экономической науки, так как она худо-бедно, но реализовала монистический подход как основание системного анализа. Отказаться от монистического подхода и превозносить системный метод, строя бесчисленные «системы», больше похожие на произвольные перечисления всего, что попало под руку, — это надо уметь! Теперь же, когда монистический подход уступил место «плюралистическому», вспомогательные инструменты экономического познания (особенно математические) стали еще активнее претендовать на самодостаточную концептуальность.
Словом, «все смешалось в доме» экономистов.
В итоге предмет и метод современной экономической науки изменились, и настолько, что один молодой талантливый исследователь в своей первой монографии с отчаянием признался — «в действительности трудно определить, теория ли является следствием истории или история есть следствие теории».
История как следствие теории — это уже слишком. Это крайне неприятный диагноз: заигрались и... доигрались.
❖ ❖ ❖
В свете названных изменений в системе экономических категорий законно возникает вопрос: не последует ли и категория «собственность» — объект коллективных размышлений — вслед за категорией «стоимость» на свалку концептуально-обанкротившихся дефиниций?
При этом следует учитывать, что для кончины категории вовсе не обязательно грубо отказаться от самой категории (как это произошло в случаях со «стоимостью» и «социализацией», которые стали называться соответственно — «ценность» и «глобализация»), — достаточно просто изменить ее трактовку.
Для того чтобы понять мрачные перспективы, которые ожидают категорию «собственность», необходимо вернуться к ее связи с недавно исчезнувшей категорией «стоимость».
Когда стоимость была объявлена фантомом, вместо нее появилась новая логическая конструкция — «рыночная стоимость», которая свелась к сумме понесенных производителем затрат (плюс — «нормальная прибыль»).
Новая трактовка означала принципиальную перемену в экономической науке того, что философы обозначают понятием «парадигма». Действительно, парадигма не просто изменилась, а буквально перевернулась, — теперь
не явление стали сводить к сущности, а сущность — к явлению. Однако мало кто осознает, что это означает исчезновение необходимости не только в категории «стоимость», но и вообще в экономической теории, — потому что без категории «стоимость» экономическая наука существовать может только как дескрипритивная дисциплина, но как экономическая теория она исчезает, просто невозможна. Ведь любая теория возможна и нужна только для познания скрываемой явлениями сущности. Если эта сущность исчезла, с ней исчезает и специализирующаяся на ее познании теория.
А ведь один, некогда знаменитый, а ныне забытый экономист предупреждал коллег: не поймете, что такое стоимость, — потеряете экономическую науку.
Не поняли. И — потеряли.
❖ ❖ ❖
Стоимость, как хорошо знают политэкономы, результат специализированного труда экономически обособленного производителя. Экономическое обособление в экономической теории обозначается категорией «частная собственность». Поэтому: чем больше частной собственности, — тем реальнее стоимость.
Нет частных собственников — нет стоимости, а есть назначенная цена.
В советской экономике не было частной собственности и потому не было стоимости, так как отсутствовали самостоятельные экономические субъекты, представленные частными собственниками, а их отсутствие означало отсутствие и реальных экономических отношений.
Советская хозяйственная система была директивна не по злому умыслу, а просто потому, что другой быть не могла. Реальная экономика существует только во взаимодействии полноценных частных экономических субъектов.
Отказ от категории «стоимость» — предвестник будущего отказа и от кате гории «собственность».
Экономическую функцию собственности можно сформулировать кратко — собственность генерирует стоимость. Точнее: формирование стоимости возможно только на базе частной собственности. Почему?
Никакого другого (кроме генерирования стоимости) экономического назначения у собственности в экономике не существует. Все другие проявления собственности — это явления правового, надстроечного, институционального характера.
Если исчезает «стоимость», то нет нужды и в «собственности» — как экономическом отношении. Так что при внешне повышенном внимании к собственности ее политико-экономическая трактовка исчезает.
И это уже происходит. Например, в самом известном у нас в стране иностранном учебнике, написанном Фишером, Дорнбушем и Шмален-зи («Экономика»), объемом аж в 91 печатный лист, не нашлось места ни для собственности, ни для стоимости. То же — в учебнике Класса Эклунда «Эффективная экономика». А Пол Хейне в своей знаменитой книге «Экономический образ мышления» вообще объявил стоимость «фантомом», то есть выдумкой.
Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ❖ 2006 Том 4 № 4
Экономичeский вестник Ростовского государственного университета ❖ 2006 Том 4 № 4
❖ ❖ ❖
И еще одно следует подчеркнуть особо.
Стоимость — это единственное неявленческое экономическое отношение, которое требует для своего анализа абстрактного подхода. Именно стоимость придает сущностный, неявленческий статус всем другим экономическим отношениям. За исключением стоимости в экономической сфере нет ничего таинственного.
Выбросив стоимость, мы остались только с поверхностными явлениями, процессами и отношениями, теоретическое изучение которых не требуется и превращается в мучительное отеоретизирование того, для чего вполне достаточно обыкновенного здравого смысла.
Так судьба одной категории превращается в судьбу всей экономической науки.
❖ ❖ ❖
Все экономисты хорошо знают — общехозяйственные системы делятся только на две группы: «стоимостные» и «нестоимостные».
В нестоимостных формациях сущность экономических процессов совпадает с хозяйственными явлениями (может, поэтому для этих формаций верно предложение обозначать созидательную сферу понятием «хозяйство» вместо вводящей в заблуждение категории «экономика»?). Там экономистам-теоретикам с их способностью к научному абстрагированию делать нечего.
В стоимостных же формациях сущность экономических процессов не совпадает с хозяйственными явлениями. Поэтому экономическая теория возможна и необходима для познания только стоимостных форм производства, точнее — тех экономических отношений, которые конституируются в рамках стоимостных форм производства.
Убирая категорию стоимости из экономической науки, мы убираем с ней и экономическую теорию.
Источник всех таинств в экономике — стоимость.
Нет стоимости — нет и тайн экономики, подлежащих научному анализу. А стоимость генерируется собственностью, которая вводит в институциональные рамки общественно-абстрактный труд.
Недавно астрономы понизили статус Плутона — он теперь не «планета», а нечто «астероидное». Однако сам Плутон о проделках астрономов вряд ли знает. Нечто подобное происходит со стоимостью, собственностью и социализацией.
Те, кто работает с компьютером, знает — убрать ярлык еще не значит, что вы убрали программу. Так же и в экономике — кончина той или иной категории еще не означает реального исчезновения обозначаемого ею отношения, процесса или тенденции.
Ужасно хочется быть оптимистом: я верю — очень скоро состоится возрождение политико-экономической парадигмы. Скорей бы!
