CC BY
13
тенденций (что, правда, объясняется особыми обстоятельствами), то на экономическом направлении курс правительства приобрел отчетливый крен в сторону большей открытости и либерализации хозяйственной жизни. Исходя из этого, а также текущих и прогнозируемых показателей развития хозяйства, экономические риски в Алжире оцениваются как умеренные и предсказуемые. Единственным уязвимым местом экономики Алжира является ее зависимость от мировой конъюнктуры нефтяных цен. Вероятно, что правительство воспользуется дополнительными доходами от нефтегазового экспорта для решения актуальных структурных проблем в экономике. Очевидно, что на пути освоения алжирского рынка потенциальный иностранный инвестор может столкнуться с рядом трудностей практического характера. Но правительство страны осознает характер и степень трудностей, испытываемых инвесторами, и обещает продолжать работу по либерализации условий бизнеса, чтобы приблизиться к международному уровню. Одним из возможных рисков для иностранных инвесторов в нефтяной сфере является возможность перезаключения инвестиционных контрактов для увеличения прав и доли государственных структур Алжира в нефтяных проектах. Заявления на этот счет уже были сделаны представителями алжирского правительства, и вероятность такого шага оценивается как достаточно высокая. Главный же вывод заключается в том, что четкая и последовательная политика, устойчивая и стремительно набирающая обороты экономика, а также весьма привлекательный инвестиционный климат Алжира позволяют обоснованно считать это государство полноправным региональным центром.
«Обозреватель - observer», M., 2009 г., № 1, с. 100-106.
В. Наумкин,
доктор исторических наук ДВА КРИЗИСНЫХ ГОДА НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ. (Окончание)
Достигнутая в начале июля 2008 г. при посредничестве Египта договоренность о прекращении огня между Израилем и ХАМАС продолжала действовать, но была поставлена под угрозу возобно-
149
вившимися в Газе столкновениями между сторонниками Фатх и ХАМАС (примирение между этими двумя организациями, достигнутое в 2007 г. в Мекке при посредничестве Саудовской Аравии, провалилось). В результате столкновений некоторые из деятелей Фатха в Газе бежали в Израиль (!), чтобы потом перебраться на Западный берег. Эти события комментировались в Израиле со злорадством, лишь отдельные, наиболее прозорливые аналитики понимали, что единственной альтернативой Фатх и ХАМАС будет какая-либо террористическая организация типа «Аль-Каиды». Как справедливо писали авторы упоминавшегося выше доклада, без примирения Фатха и ХАМАС, без реинтеграции Западного берега и Газы любые успехи палестинцев в мирном процессе останутся пирровой победой. Продолжающаяся нерешенность палестино-израильского ядра арабо-израильского конфликта стала особенно нетерпимой сейчас, когда создание собственной государственности для палестинских арабов является императивом для всего мирового сообщества, не исключая сам Израиль. Если по кризисному 1958 г. бумерангом ударила «тройственная агрессия» двухлетней давности против Египта, то 2008 год также пожинал плоды двухлетней давности войны в Ливане. Заметим, что отношение к войне 2006 г. с обеих сторон довольно неоднозначное. Сам лидер Хизбаллы Х. Насралла заявил, что, если бы его организация предвидела столь жесткую реакцию Израиля, она не совершила бы рейд на израильскую территорию. А репутация правящей коалиции в Израиле столь низко пала, что пришлось уйти в отставку министру обороны и начальнику генерального штаба. Цена за несостоявшееся возвращение двух выкраденных солдат была слишком высокой. В кризисном 2008 г. возвращение состоялось. Но вернулись - в результате обмена с Хизбаллой на осужденных в Израиле как террористы боевиков этой организации - лишь трупы Э. Гольдвассера и Э. Ре-гева. Неудивительно, что израильское общественное мнение неоднозначно восприняло освобождение повинного в убийстве трех израильтян (в том числе ребенка) С. Кантара вместе с еще четырьмя осужденными. По версии Хизбаллы, рейд, в ходе которого были захвачены два израильских солдата и который, собственно, явился поводом для начала Израилем военных действий, как раз имел целью использовать их как заложников для возвращения Кантара (Израиль должен был отпустить его еще по сделке, заключенной в 2003 г., но приостановил освобождение, пока ему не будут предоставлены данные о судьбе пилота упавшего на территории Ливана
150
самолета - Р. Арада). Почему-то в 2006 г. правительство Кадимы не продолжило традицию обменов пленными, санкционированных в 2003 г. гораздо более жестким правительством Ликуда во главе с А. Шароном, в составе которого был и Б. Нетаньяху.
Эта сделка породила не меньше этических и политических вопросов, чем сама война 2006 г. Однако после того, как израильский кабинет проголосовал за сделку 22 голосами против трех, был открыт путь и обмену с ХАМАС с целью получения живого и невредимого капрала Г. Шалита. Здесь была запрошена еще большая цена. Согласно сообщениям прессы, лидеры ХАМАС представили израильтянам список из 450 заключенных и потребовали, чтобы те по своему выбору добавили к ним еще 550 (всего в израильских тюрьмах находилось не менее 9 тыс. палестинцев, включая 700 задержанных в ожидании суда). Израильские политики были особо озабочены тем, что список, как ни странно, включал наиболее популярного лидера фатха - М. Баргути. С одной стороны, Баргути является безусловным сторонником мирного процесса, и его возвращение никак не должно было способствовать усилению позиций ХАМАС на Западном берегу. С другой - именно ХАМАС оказывался той силой, которой станет принадлежать заслуга в освобождении этого харизматического лидера национального масштаба. Правы были те израильские политики и военные, которые давно считали необходимым, чтобы сами израильские власти освободили Баргути (вроде бывшего министра обороны Б. Бен-Элиэзера). Теперь этот шанс оказался упущенным.
Анализируя реакцию ливанцев на состоявшийся обмен с Хизбаллой, Д. Леви заметил, что, несмотря на видимое торжество Хизбаллы, организующей торжества по случаю возвращения Кан-тара, «многие ливанцы смотрят на изображения Кантара и задаются вопросом, стоит ли этот парень всего того, что им пришлось пережить в 2006 г.» В то же время в результате сделки между противоборствующими ливанскими лагерями, заключенной при посредничестве Катара и остановившей сползание страны к новой гражданской войне, Хизбалла не только получила места в правительстве, но и фактическое право вето на его решения, что интерпретировалось ею как победа. Понятно, что это не положило конец острым разногласиям между различными политическими силами страны. Показательно, что в новом, «точечном посредничестве» играли свою роль не только арабские правительства и ведомства (как, к примеру, египетская разведка во главе с О. Сулейманом), но
151
и другие ближневосточные силы. Так, Турция к концу лета провела уже пять раундов непрямых переговоров между израильской и сирийской делегациями. А Дамаск и Бейрут в Париже наконец решили обменяться послами.
К концу лета 2008 г. израильско-сирийские переговоры так и остались непрямыми (как и переговоры между Израилем и ХАМАС об освобождении Шалита), хотя, по слухам, на них был якобы достигнут немалый успех. Проблема Б. Асада, как представляется, состояла в том, что ему было трудно отступить от пяти принципов, заложенных в план по урегулированию отношений с Израилем его покойным отцом, президентом Х. Асадом. Тот план был выдвинут в ответ на план покойного премьер-министра Израиля И. Рабина, представленный в 1992 г. и также содержащий пять пунктов (он был передан госсекретарем США У. Кристофером). По данным сирийских аналитиков, Асаду также нельзя было получить меньше, чем получили египтяне по Кэмп-Дэвидскому договору. Одной из ключевых проблем переговоров являлась проблема водных ресурсов Тивериадского озера, на монопольное использование которых претендовал Израиль.
По поводу внешнеполитической ориентации Сирии среди ее политиков и аналитиков высказывались различные мнения, в которых нередко встречались сопоставления с рассмотренными нами выше событиями полувековой давности. Маль-Буга'и, в частности, писал: «Сирийцы дорого заплатили за вовлеченность в арабский националистический проект Г.А. Насера, а сегодня они вновь вынуждены дорого платить за «государственное» вовлечение в иранский проект». И далее: «Разорвать звенья стратегического сирийско-иранского союза необходимо не только для сирийской внешней политики и для того, чтобы урегулировать проблему Го-ланских высот, это - настоятельная национальная задача, решить которую нужно для того, чтобы прекратить наступление иранского проекта на регион и Укрепление позиций его ставленников, вроде дерущейся в Ливане Хизбаллы и раскольнического движения ХАМАС в Газе». Тем не менее укрепление позиций ХАМАС продолжалось. Показательной неожиданностью был состоявшийся в конце лета разворот в сторону движения ХАМАС Иордании, которая ранее отказывалась от контактов с этой организацией. Иорданский аналитик Уар-Рантави предложил этому развороту два объяснения - оптимистическое и пессимистическое. Согласно оптимистическому, палестино-израильская сделка вот-вот состоится,
152
поэтому согласованное с другими умеренными арабскими режимами превращение Иорданией движения ХАМАС в союзника нужно, чтобы удержать исламистов от острой реакции на сделку. Пессимистическое объяснение исходит из того, что мирные переговоры опять ничем не кончатся, поэтому ориентация на умеренного палестинского союзника бесперспективна (тем более с учетом усилившихся позиций в стране «Братьев-мусульман»). Последний сценарий вполне сочетался с мрачными предчувствиями некоторых представителей Палестинской автономии, считавших, что «превращение Западного берега в Газу», лишь вопрос времени, причем ближайшего.
Ощущение, что нечто глубоко трагичное вот-вот опять должно произойти, уже не покидало многих палестинцев, а именно это чувство часто является признаком обострения кризиса. Основанием являлись критическое отсутствие прогресса в мирном процессе, продолжавшееся строительство израильских поселений (вместо демонтажа незаконных блок-постов и замораживания поселенческой активности, обещанных Ольмертом президенту Бушу). Израильский аналитик Г. Баскин писал: «Существует пропасть между инфраструктурой 250 тыс. поселенцев на Западном берегу (не считая Восточного Иерусалима) и живущих там 2,5 млн. палестинцев. Расширяющиеся еврейские поселения занимают вершины холмов Западного берега с ведущими к поселениям современными дорогами «только для евреев», в то время как палестинцы контролируют только 40% территории, даже не имея возможности развивать ее без предварительного одобрения израильскими властями, которое те почти никогда не дают» (!).
13 июля 2008 г. газета «Хаарец» дала явно запланированную правительством утечку информации о предложении премьер-министра Ольмерта, сделанном им на переговорах с палестинцами. Как и когда-то в 1950-е годы, Израиль вел речь о двух вопросах: территориях и беженцах. Согласно газете, Израиль предложил передачу палестинцам 93% территории Западного берега. В дополнение к этому размен еще 5,5% территории должен был увеличить эту цифру до 98,5% из тех 22% всех лежащих между морем и берегом Иордана земель, на которые признается право палестинцев. Между Западным берегом должен быть создан коридор, который будет находиться под контролем Израиля, но по которому палестинцы будут иметь право свободного прохода (без израильских постов). Основная часть земли для размена лежала в Негеве, и раз-
153
мен несколько увеличивал площадь Газы. По вопросу о беженцах предусматривался отказ от «права на возвращение». Беженцы могут вернуться только в палестинское государство, за исключением особых случаев, когда отдельные беженцы получат право вернуться в Израиль для воссоединения семей. Имеющаяся в плане детализованная формула решения проблемы беженцев напоминает, как считает Баскин, положения, предлагавшиеся ранее президентом США Клинтоном и почерпнутые из дискуссий по беженцам из Та-бы, состоявшихся в начале 2001 г.
Однако упомянутый план Ольмерта вызывал немалое разочарование. В нем даже не была упомянута проблема Иерусалима. Непонятно, каким образом смогли бы израильские власти ликвидировать сто поселений с 800 тыс. поселенцев. Ничего не говорилось в плане и о том, как и по какому временному графику он мог бы выполняться. Оставались неясными и судьба Газы, статус ее прибрежных вод и порта. Этим далеко не исчерпывалось число неясных мест в плане, который, будь он поддержан всеми сторонами, все же мог послужить отправной точкой для начала серьезного переговорного процесса.
Признаками кризиса 2008 г. были перегруппировка сил и серьезные изменения, отмеченные в деятельности международных террористических групп. Назовем главные из них. Во-первых, это то, что можно назвать «меньше нападений, больше жертв», иначе говоря, актов террора стало меньше, но их эффективность выше и наносимый ими урон - больше. Во-вторых, это более активное и умелое использование для вербовки, индоктринации и подготовки экстремистов кибер-пространства. В-третьих, это резко повысившийся процент терактов, за которые никто не берет на себя ответственность. По мнению (хотя напорному) влиятельного американского эксперта по терроризму, руководителя Департамента действий против терроризма в ОБСЕ Р. Перла, это свидетельствовало о том, что террористы стали все меньше добиваться публичности и все больше ставить задачу добиваться нанесения максимального ущерба противнику [в выступлении на конференции в МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва, 19.08.2008)]. В-четвертых, это превращение «Аль-Каиды» из организующей во вдохновляющую, идеационную силу, в результате чего среди западных экспертов по терроризму стало принято чаще говорить о «вдохновляемых "Аль-Каидой" группах». Собственно говоря, еще начиная с теракта на острове Бали, в мире наметилась новая тенденция - совершение
154
подобных действий хорошо подготовленными и экипированными боевиками, которые тем не менее не имели (как показало следствие) никаких, даже опосредованных связей с «Аль-Каидой» или иными международными сетевыми структурами. Несмотря на то, что в Европе процент терактов, совершаемых «исламистскими» группами, продолжал снижаться (в 2007 г. он составил в Евросоюзе всего 15%), пресечение деятельности таких групп, борьба с радикализацией населения, вербовкой сторонников и их подготовкой оставались в фокусе внимания европейских держав.
Хотя «крусадный» компонент в американской глобальной войне против террора был несколько приглушен, он остался и в 2008 г., продолжая быть одним из главных инструментов антиамериканской мобилизации в мусульманском мире, наряду с оккупацией Ирака и нерешенностью палестинской проблемы. «Крусадная» антиисламистская стратегия 2008 г., имевшая соответствующее информационное обрамление, могла быть вполне сопоставлена со столь же «крусадной» антикоммунистической стратегией (и соответствующей риторикой) 1958 г., а кризис вокруг Ирана очень напоминал политические события полувековой давности в этом регионе. В американском внешнеполитическом дискурсе Иран явно занял прежнее место Советского Союза как главная угроза для политики США, причем не только в Ближневосточном регионе. Он уверенно лидировал в списках государств - спонсоров терроризма, государств, подозреваемых в нарушении режима нераспространения, государств, враждебных Израилю, и т.п. Кризис вокруг ядерной программы Ирана обострился вследствие продолжающегося жесткого давления Вашингтона, решимости Тегерана не отступать от программы обогащения урана, отсутствия согласия между постоянными членами Совета Безопасности ООН и нарастания напряженности в отношениях между Ираном и Израилем.
Директор израильско-ближневосточного офиса Американского еврейского комитета д-р Э. Лерман 13 августа 2008 г. писал: «Странная, тонкая нить связывает несколько главных информационных событий в Израиле: ужасное воздействие войны между Россией и Грузией, внутренние дебаты о ситуации в Ливане, застрявшие непрямые переговоры с ХАМАС об освобождении Г. Шалита и все более острую борьбу за лидерство в Кадиме». Интересно, что в этом брифинге автор, касаясь нынешних споров между сторонниками многосторонних и односторонних действий, проводит аналогию с упомянутым нами выше спором 1950-х годов между Бен-
155
Гурионом и М. Шаретом. Хорошо известно, что Израиль, в конечном счете, принял решение о действиях в одиночку. Этот вопрос вновь приобрел актуальность в связи с кризисом вокруг Ирана. Старый вояка А. Шарон и его преемник Ольмерт, как ни странно, выбрали метод международных действий и санкций ООН как инструменты недопущения появления ядерного оружия у Ирана, однако, если эти меры окажутся недейственными, считает Лерман, «последует вердикт по многосторонности с далеко идущими последствиями не только для поведения и стратегии Израиля в отношении Ирана, но и для его политики в целом».
Но осторожные намеки аналитика блекли на фоне воинственных угроз, раздававшихся из уст израильских официальных лиц (к примеру, министра транспорта Ш. Мофаза) в адрес Ирана. Означало ли это прямой намек на готовность Израиля в одиночку применить военную силу против Ирана? Мог ли Израиль пойти на это вопреки советам американских политиков и военных? Неужто столь безрассудная опция могла оттеснить нормальную для подобных ситуаций опцию сдерживания? Или это была лишь часть информационной атаки, рассчитанной на то, чтобы побудить Иран к уступкам или заставить Совет Безопасности ООН ужесточить санкции против Тегерана? В любом случае недальновидная и безответственная воинственная риторика Израиля была способна лишь усилить «синдром окруженности» у иранцев, которых с трех сторон (Ирак, Афганистан, Персидский залив) обступили американские войска. Американские эксперты высказывали мнение, что после израильского военного удара Тегеран сможет легко возобновить программу обогащения урана. Также понятно, что, подвергшись такому удару, Иран вряд ли не задумается о ядерном сдерживании.
Оптимизм навевали лишь намеки Ш. Переса на то, что Израиль может поддержать идею создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения в случае установления в регионе мира, взаимного признания и гарантий безопасности. Надежды на мирное разрешение кризиса вокруг Ирана связывались и с перспективами прямых американо-иранских переговоров в Женеве и открытием секции американских интересов в одном из посольств в Тегеране. В то же время обострение американо-российских отношений после событий в Южной Осетии ставило под сомнение перспективы достижения консолидированной позиции по иранской проблеме в Совете Безопасности. Связь событий в
156
Южной Осетии с ближневосточной политикой крылась во многих моментах. Это были и последствия израильских военных поставок в Грузию, и более активное использование Россией сирийского порта Тартус для нужд своего флота, и коренные изменения в самой мировой политике, включая отношения между ведущими глобальными акторами, и та безусловная поддержка, которую получила Россия в значительной части исламского мира, и срыв планов США использовать Грузию как один из плацдармов для сдерживания Ирана, а возможно, и для нанесения по нему военного удара. Некоторые зарубежные аналитики даже рискнули предположить, что и совпадение по времени с событиями на Кавказе успехов в завершении Россией строительства АЭС в Бушере было неслучайным. Во всяком случае, стало ясно, что Россия в проецировании своих внешнеполитических интересов теперь будет в гораздо меньшей степени учитывать мнение своих западных партнеров (не говоря уж о том, чтобы прислушиваться к их советам) и, если необходимо, действовать в одиночку. Но самое главное - к концу лета в мире ярко высветился общий кризис всех существующих международных, многосторонних институтов, давно подорванных односторонними действиями США и некоторых их союзников. Этот кризис, хотя и в далеко неодинаковой степени, поразил ООН, НАТО, ОБСЕ, европейские коллективные структуры, ГУАМ, СНГ, ОДКБ, ШОС. События 2008 г. уверенно ввели его в число кризисных лет в современной истории.
«Восток (Опвт)», М., 2008 г., № 6, с. 12-17.
Шамиль Султанов,
президент Центра стратегических исследований
ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ДЛЯ ЗАПАДА - ИСЛАМ
В ноябре 2004 г. в Анкаре меня пригласил в гости к себе домой бывший премьер-министр Турции Н. Эрбакан. Несмотря на его солидный возраст (78 лет) и не блестящее здоровье, наша встреча продлилась более шести часов. Наиболее харизматический турецкий политик новейшей истории рассказал много интересного и поучительного из своей жизни. В своей книге «Будущий диалог цивилизаций: между исламом и Западом» Н. Эрбакан приводит несколько откровенных высказываний ведущих политических дея-
157
