CC BY
378
Культура
Хисамутдинов А.А.
Духовные миссии Китая, Японии и Кореи (конец XIX - первая половина XX вв.)
Российская духовная миссия в Пекине. Российская духовная миссия в Пекине начала свою деятельность с осуществления православных обрядов среди потомков албазинцев [10, с. 332], а её расцвет связан с именем главы 18-й духовной миссии (1896 - 1931) архимандрита Иннокентия (в миру Иоанна Аполлоновича Фигу-ровского), окончившего незадолго до назначения в Китай Санкт-Петербургскую духовную академию (1892). Это был энергичный человек, и только благодаря его усилиям миссия осталась не разграбленной во время Боксёрского восстания в 1900 г. Священник стремился к самостоятельности миссии и расширению миссионерской деятельности, и использовал для этого доходы с открываемых им коммерческих предприятий.
С началом Русско-японской войны миссия учредила Братство православной церкви в Китае для оказания помощи русским раненым (23 февраля 1904). Наличие при миссии собственной типографии (открыта в 1902) позволило уже через месяц начать выпуск журнала «Известия братства православной церкви в Китае». В 1907 г. Синод разрешил дополнительно выпускать в Пекине журнал «Китайский благовестник», оказавшийся долговечным: он выходил (с перерывами) до 1950-х гг.
Иннокентий был большим любителем книг и разыскивал редкие издания по всему Китаю. К концу жизни он собрал библиотеку, насчитывающую 4 тыс. экземпляров, для которой было построено двухэтажное здание. На первом этаже размещалась канцелярия, а читателям был отдан большой зал на втором этаже. Посередине его находились столы, а вдоль стен стояли книжные шкафы. «В специальных шкафах, - писал очевидец, - были собраны книги по востоковедению. Был отдельный шкаф для исторических монографий, естественнонаучных книг, справочников и разных словарей, включая и санскритский. Для новейшей литературы были отведены особые шкафы. Другая половина этажа была разделена на три зала, меньших по размеру. В крайнем, восточном, находились отделы: богословский, истории церкви, философии, аскетики, жития святых, творения Феофана Затворника и др. На длинных полках - кипы всевозможных журналов: исторические, духовные, географические, научные и другие. Там же, в шкафах, было более тысячи книг на всех европейских языках, которыми митрополит Иннокентий владел
Духовные миссии Питая, Японии и Корен ...
совершенно свободно. Средний зал занимал архив миссии. В крайнем были собраны все издания миссии. Здесь же хранились многие святыни: старинные Евангелия, кресты, облачения и другие реликвии» [5, с. 103-104].
Миссия имела церкви во многих городах Китая. Только в Маньчжурии насчитывалось три подворья: в городах Харбине, Маньчжурии и Хайларе. Она открыла 21 школу, семинарию и богадельню. В Пекине имелось два монастыря: женский и мужской [8, 5: фото]. По поручению владыки Иннокентия архимандрит Авраамий подготовил обзор деятельности миссии. Издание этой книги, «Краткой истории Русской православной миссии в Китае, составленной по случаю исполнившегося в 1913 году двухсотлетнего юбилея её существования», было осуществлено в 1916 г. типографией миссии.
В 1917 г. капитал миссии составил около 1 млн золотых рублей. После Октябрьской революции, когда поступление христианской литературы из России прекратилось, в миссии стали печатать и богословские книги. В 1919 г., например, туда поступил большой заказ из Харбина на издание молитвенных сборников и библий. В 1918 г. из типографии миссии вышло свыше 100 тыс. экземпляров различных учебников по заказу школьной секции Харбинского общества Возрождения России [19, с. 121].
Во время Гражданской войны в России духовная миссия в Пекине дала приют русским эмигрантам. Хотя интересы большинства из них ограничивались политикой и вопросами выживания на чужбине, встречались и те, кого интересовали Китай и его культура. Среди этих немногих были супруги из Иркутска Иван Иннокентьевич и Александра Николаевна Серебрённиковы, нашедшие в миссии не только кров, но и работу. В декабре 1920 г. Серебрёнников стал заведовать типографией миссии, а его супруга работать в ней корректором.
Встретив в типографии работников-китайцев, называвших себя албазинцами, Серебрёнников заинтересовался темой первых русских жителей Китая. «Я не раз беседовал с ними, - вспоминал он, - стараясь узнать, не сохранились ли у них какие-либо семейные предания относительно их русского происхождения, выхода из Сибири и первых лет жизни в Китае, но не получил на свои расспросы интересующих меня сведений» [19, с. 150]. Поискам истины помогла библиотека миссии. Некоторые переводы из старинных китайских изданий сделали для Серебрённикова сами албазинцы, положив начало исследованию русских страниц в истории Китая.
«Среди многомиллионного населения Китайской республики, -писал Серебрёнников, - можно отыскать небольшую горсточку людей, которые называют себя «албазинцами». Это потомки русских, по капризу судьбы более двухсот лет тому назад поселившихся в Пекине, столице Небесной империи, в количестве нескольких десятков человек. Мы, русские, мало знаем об албазинцах, этих потомках завоевателей Приамурья, не знаем обстоятельств их вселения в Китай и мало что слышали об их бытье-житье на чужбине. Теперь, когда судьба закинула в пределы Китая так много русских, укрывающих-
ся здесь от бурь революции, и когда некоторых из русских беженцев судьба связала общей культурной работой с албазинцами, будет далеко нелишним посвятить последним несколько печатных строк» [18, с. 13].
В типографии миссии увидел свет и первый путеводитель по Пекину на русском языке, составленный И.И. Серебренниковым [17]. Эта небольшая книжка пользовалась большой популярностью среди русских. Вероятно, это подвигло Серебренникова продолжить публикацию сведений о туристических достопримечательностях Китая.
По просьбе архиепископа Иннокентия Серебренников возобновил издание журнала «Китайский благовестник», напечатав в нём и свою статью об албазинцах. Через несколько лет он перевёл её на английский язык и опубликовал в шанхайском журнале «The China Journal» (июль 1932). Сотрудничество Серебрённикова с «Китайским благовестником» продолжалось в течение многих лет. Занимался он в дальнейшем и темой албазинцев (HILA. Hoover Institution Library and Archives (Библиотека и архив Гуверовского института войны, революции и мира. США).Serebrennikov I.I. Дневник, запись от 23 сент. 1932), увидев в их судьбе отражение недавних трагических событий, которые привели к массовому переселению в Китай русских людей. Особенно интересными в исследовании Серебрённи-кова являются сведения о последних годах существования так называемой Русской роты в Пекине, в которой служили албазинцы.
В 20-е гг. ХХ в. Российская духовная миссия лишилась официальной поддержки Российского государства, но архиепископ Иннокентий смог отстоять права на собственность миссии. «Как человек этот пастырь Православной церкви в Китае отличался непреклонностью характера, - писал Серебрёнников, - обладал настойчивостью и бесстрашием. Он был весьма далёк от всякого оппортунизма, стремления подлаживаться к власть имущим и заискивать перед модными течениями мысли. Он обладал инициативой, был предприимчив, но, к сожалению, не отличался способностью подыскивать хороших исполнителей своих предначертаний. Одной из особенностей его характера была некоторая нелюдимость и неподвижность: он редко выезжал куда-нибудь из Пекина, а находясь в Пекине, редко показывался где-либо за пределами стен Миссии. Характерной чертой его была также скромность, во многом даже излишняя» [19, с. 184].
Сохранились свидетельства о том, что Иннокентий оставил заметный след в востоковедении, став автором китайско-русского словаря и переводов богословской литературы на китайских язык. «Покойный митрополит и сам занимался переводом книг с греческого языка, и поручал это особой переводческой комиссии под своим председательством. Часть переводов издана, но большая часть хранится в архиве миссии. В результате этих работ имеется много богослужебных книг на китайском языке, так что все богослужения могут совершаться на этом языке. Переводы настолько хороши, что ими пользуется православная церковь в Японии, так как иероглифы японские и китайские - одни и те же, только произносятся иначе» [4, с. 104].
После смерти Иннокентия в 1931 г. главой 19-й Российской духовной миссии в Китае стал Симон, возведённый в сан архиепископа в 1932 г. После его внезапной кончины 11 ноября 1933 г. пост начальника 20-й православной миссии в Китае занял отец Виктор. В 1935 г. он провёл торжества по поводу 250-летия миссии и издал сборник, посвящённый юбилею. «При архиепископе Викторе была проведена и реформа управления миссией, ибо как миссия она была на особом положении, отличном от епархии, но увеличение русского населения и организация многих чисто русских приходов возложили на миссию много функций епархии, поэтому был создан Епархиальный совет с местопребыванием в г. Тяньцзине, который и проводит необходимую работу, хотя сама миссия по-прежнему находится на особом положении» [12, с. 28-32].
19 октября 1946 г. китайские власти арестовали архиепископа Виктора за сотрудничество с японскими оккупантами и Антикоммунистическим комитетом Северного Китая. Этот арест произвёл большое впечатление на русских эмигрантов, особенно тех, кто принял гражданство СССР. Советская сторона распространила сообщение, что Виктор будет освобождён немедленно, как только советский посол Петров лично свяжется с китайским правительством. Действительно, через неделю после ареста архиепископ был освобождён и передан на поруки вице-консулу Ананьеву и Советскому комитету Русской православной церкви. При выходе из тюрьмы он сделал патетическое заявление, в котором благодарил советское правительство. В 1956 г. архиепископ Виктор упразднил миссию, передав имущество посольству СССР в Пекине, и уехал в СССР. Всё имущество Русской православной церкви в Китае, включая типографию, было безвозмездно передано властям КНР, а помещения духовной миссии в Пекине заняло посольство СССР. С закрытием Российской духовной миссии 30 марта 1956 г. окончательно прекратила своё существование и русская община в Пекине.
Духовная миссия в Японии. Русскую православную миссию в Японии основал иеромонах Николай (в миру Иван Дмитриевич Касаткин). В Японию он приехал летом 1861 г. в качестве настоятеля церкви при Российском консульстве в Хакодате и сразу же стал учить японский язык, чтобы заниматься миссионерской деятельностью. Он интересовался всем, что связано с Японией: экономикой, историей, демографией, религиями, наблюдал за жизнью японцев. Через два года в Хакодате построили первый православный храм в Японии. Вот какое воспоминание оставил о ней Николай Петрович Матвеев, родившийся в этом городе и крещённый отцом Николаем: «...Храм же в Хакодате явился колыбелью православия в Ниппон и был единственным до сооружения собора в Токио. За некоторое время перед его созданием главный его творец, бывший иеромонах Николай, ушёл из Хакодате, с места своего первоначального служения, в Токио, причём совершил большую часть своего пути пешком. Посетив в 1902 году этот храм, я поднялся на его колокольню и нашёл в устроенной там кладовой склад книг, главным образом, священного писания» [9, с. 15].
ГОГ
Фото 2. Архиепископ Сергий среди прихожан Свято-Воскресенского собора в Токио. Из собрания А. Долговой (Токио)
Духовные миссии Китая, Японии и Корен ...
Отец Николай приложил немало усилий, доказывая Синоду необходимость учреждения в Японии Русской духовной миссии, полагая, что с началом Реставрации Мейдзи наступило особенно благоприятное время для проповедования здесь Слова Божьего. Наконец в апреле 1870 г. император Александр II утвердил создание православной миссии в Японии. Отца Николая назначили её главой, и в начале 1870-х гг. он перенёс свою резиденцию в Токио. За успешное распространение христианства в Стране восходящего солнца он был посвящён в 1880 г. в сан епископа.
Епископ Николай смог удержать позиции православной церкви в Японии даже в условиях Русско-японской войны. Он призывал православных японцев исполнять долг, а кому придётся сражаться, «то не из-за ненависти к врагу, а из любви к отечеству». Сам же он принял решение не участвовать более в богослужениях : «Доселе я молился за процветание и мир японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я тоже имею обязательства к своей родине, и именно поэтому буду счастлив видеть, что и вы исполняете долг в отношении своей родины» [2]. В 1906 г. священника возвели в сан архиепископа и наградили бриллиантовым крестом для ношения на клобуке.
В 1908 г. на помощь владыке Николаю приехал бывший ректор Санкт-Петербургской академии преосвященник Сергий (в миру Тихомиров). Митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Владков-ский) напутствовал его в дальнюю дорогу пророческими словами: «Считайте себя будущим преемником архиепископа Николая и... последним русским епископом в Японии. Поэтому подготовляйте себе преемника из японцев» [16]. Так и случилось. После смерти архиепископа Николая 3 февраля 1912 г. епископ Сергий, в совершенстве овладев японским языком, провёл первую реорганизацию православной миссии, образовав из японского духовенства и верующих Совет при епископе, во главе которого стал протоиерей Семён Мий.
Через семь лет епископ Сергий даровал церкви положение-конституцию («Кэмпо») с управлением через выборный орган-консисторию «Соомукёку». За собой он оставил административное и финансовое управление, посещая самые отдалённые приходы, в том числе на Южном Сахалине, занятом в то время японцами. Владыка обращал большое внимание и на школу, работавшую при миссии вплоть до 1996 г. [23]. В ней учились и русские мальчики, ставшие затем переводчиками и востоковедами, например, И.Я. Незнайко и Т.С. Юркевич.
Увлечённо изучал Японию и священник Российского посольства в Токио Пётр Иванович Булгаков, бывший законоучитель Восточного института и гимназии во Владивостоке. К сожалению, его труды до сих пор остаются неизвестными даже специалистам ввиду выпуска их весьма малыми тиражами. Между тем, уже их названия говорят о сфере интересов и забот священника. В частности, его беспокоило воспитание детей, и он подготовил для младших школьников подборку японских текстов, которые сам и перевёл на русский
язык. Эта «Нравоучительная хрестоматия для начальных школ Японии» (книги I - III) была издана в Иокогаме в 1909 г. на русском и японском языках. Продолжив работу, в 1913 г. П. Булгаков издал в Токио на русском языке «Материалы по вопросу о нравственном воспитании в Японии: Нравоучительная хрестоматия для начальных школ Японии. Зинзео сеогаку сюусин се». Размышления о русском православии и его непростом пути в Стране восходящего солнца содержатся в книге П. Булгакова «Христианство и Япония. Письма из Японии (1914 - 1917 гг.)», которую он посвятил «Православнорусскому народу и особенно Православно-Русскому духовенству». Этот солидный труд был издан автором в Калифорнии, куда Булгаков уехал в 1924 г. [3]
Как и в Китае, деятели православной церкви считали своим долгом оказание помощи эмигрантам из России, которые начали прибывать в Японию с 1918 г. Через Японию проезжали и священники, находившие приют в миссии. Здесь не возникало серьёзных разногласий эмигрантов с властями, как это было в других странах. Среди японцев русские имели немало настоящих друзей, искренне им помогавших.
Огромный урон имуществу православной миссии в Японии нанесло землетрясение 1 сентября 1923 г. От собора, построенного отцом Николаем в Токио, остались одни стены, колокольня переломилась пополам и упала, сгорели оба здания миссии вместе с библиотекой, находившейся рядом. Но Сергий не отчаялся и на экстренном Соборе обсудил со священниками и прихожанами действия по восстановлению прихода. Из г. Мацуяма, где православных не было, в Токио перевезли и установили в ограде собора Свято-Николаевскую церковь, построенную в 1906 г. в память умерших там военнопленных. Земельный участок, на котором она стояла, продали за 15 тыс. иен. Было решено сдать в аренду участок земли в Токио со зданием семинарии и женским духовным училищем. Весной 1925 г. Министерство иностранных дел Японии выделило на восстановление миссии 15 тыс. иен, на которые отремонтировали библиотеку, где разместили сохранившиеся 3 тыс. книг. Тогда же отстроили и архиерейский дом.
Русская православная миссия сохраняла в Японии прочное положение. Церковно-общественный журнал «Хлеб Небесный», издававшийся в Харбине, привёл следующие факты о русском присутствии в Японии: к 1927 г. в стране имелись русские приходы и дома в Кобе (молитвенный дом с русским священником), Нагасаки (семь - восемь русских домов, которые обслуживались православной церковью г. Осака), в Осаке, Сендае, Саппоро, Кусиро находилось от одного до шести русских домов, в Хакодате - семь-восемь домов, в Токио русские жили в 20 домах [22]. После прекращения поступления в Японию религиозной литературы из Советской России архиепископ Сергий развернул большую издательскую деятельность: с ноября 1925 г. стал выходить журнал «Акэбоно» (Заря) на японском языке.
В 1928 г. указом Московской патриархии Сергий был награждён бриллиантовым крестом для ношения на клобуке, а через три года возведён в сан митрополита, за что ему пришлось выслушать много упрёков от русских эмигрантов. Известия о гонениях, которым подвергается православная церковь в Советской России, уже распространились по миру, и никто не одобрял общение священника с Москвой. В своё оправдание Сергий выступил с докладом о положении православной церкви в Японии, подчёркивая, что она «является не одной из епархий православной церкви русской, но совершенно самостоятельной церковью, чисто японской религиозной организацией, подчиняющейся юрисдикции японского министерства народного просвещения, по департаменту религиозных дел, и в нём зарегистрированной» [15, 28].
За сбором пожертвований на восстановление кафедрального собора архиепископ Сергий объехал всю Японию, посетив также Корею и Маньчжурию. Он собрал огромнейшую по тем временам сумму, более 200 тыс. иен, и 15 декабря 1929 г. в жизни православной церкви в Японии произошло долгожданное событие: торжественное освящение собора в Токио. На этой церемонии присутствовали почти все русские эмигранты и православные японцы со всей страны, всего около 3 тыс. человек. «Восстановление храма - чудо труда и энергии архиепископа Сергия! - говорили пастыри и архипастыри обращавшиеся к собравшимся! Только помощь Бога дала владыке возможность довести до конца столь великое дело, в осуществлении которого ещё недавно мало кто верил» [1, 15]. Церковный энциклопедический словарь за 1930 г. сообщал: в Японии существовало 106 церквей, молитвенных домов и проповедческих помещений, их обслуживали 73 священника и проповедника, из них только пятеро были русскими. Всего же верующих насчитывалось 39 тыс. человек [21, 258].
Русская церковь помогла и с открытием школы для выходцев из России. Средства на неё собирались всем миром: на благотворительных вечерах, концертах и других мероприятиях, организованных Свято-Никольским православным братством в Токио, которое взяло на себя содержание школы. «Приветствуя стремления Братства, - писала японская пресса, - мы искренне желаем скорейшего выполнения намеченных мероприятий. Наших русских и японских читателей призываем к содействию и просим всех посетить устраиваемый братством концерт. Не надо забывать, что дети - цветы жизни. Русские дети, в вихре революционных событий, временно утеряли свою Родину, но они должны сохранить свою национальность, должны получить национальное воспитание и образование. Мы обязаны помочь им в этом. В этом залог дружбы между японским и русским народами» [6, 11-12].
Заведующей школой и преподавателем русского языка и общеобразовательных дисциплин была М.А. Балыкова, японский язык вел выпускник Киевской духовной академии И.А. Сенума, английский
- С. Мартэн. Ученики распределялись на два класса, но обучение велось по индивидуальным программам. «С сожалением должен от-
метить, - писал эмигрант, - что не все озабочены тем, чтобы их дети не забыли русский язык. Много детей отдано в иностранные школы, а многие просто предоставлены себе. Этим родителям нужно подумать о своих детях: в Россию вернемся через 2-3 года, может быть через пять лет, но вернемся! Что скажут нам наши дети, о будущем которых мы не подумали? Не будет ли для них жизнь - тяжелой драмой из-за незнания своего родного языка? Знаете ли вы, родители, что русский человек, почти единственный, не поддающийся ассимиляции... Рано или поздно голос крови заговорит - потянет на Родину. Так вот, вы должны подумать об этом, дать возможность вашим детям сейчас же слиться со своей Родиной, как только их нога ступит на Русскую землю. Не делайте из них чуждых пришельцев, не знающих или забывающих свой родной язык!» [6, 8].
Русская православная миссия в Японии выделила землю и под строительство в Токио ещё одной школы, Русского национального высшего начального училища им. А.С. Пушкина общей площадью около 40 кв. м. 23 февраля 1936 г., несмотря на сильный снегопад, на освящение здания собрались многие русские из Токио и Иокогамы. «После официальной части торжества, - писал токийский корреспондент «Рубежа», - Родительским Комитетом была предложена собравшимся чашка чая, за которой присутствующие делились радостью, - иметь собственное помещение для школы, и строили планы дальнейшего содействия токийскому уголку родной национальной культуры» [13, с. 14]. Директором школы был бывший генерал-майор П.П. Петров, учителями работали Богданов и Павлов. Из трёхклассной она постепенно стала семиклассной. Большое внимание уделялось преподаванию английского и японского языков, так как русские дети уже с 3 - 4 лет прекрасно говорили по-японски. Для мальчиков были введены занятия по переплётному делу, а с девочками занимались рукоделием.
К 1940 г., рубежному в деятельности Русской православной миссии в Японии, в стране насчитывалось около 36 тыс. православных японцев. Храмы имелись во всех крупных городах: Киото, Оса-ке, Сендае, Нагое, Хакодате, Нагасаки и др. Тем временем в парламенте Японии обсуждался проект закона о контроле правительством религий (синтоизма, буддизма, и христианства). Он неоднократно вносился в повестку дня, но неизменно проваливался либо в нижней, либо в верхней палатах, чему способствовала сильная оппозиция буддистов и сравнительно слабая позиция христиан. Но в 1939 г. проект прошёл через обе законодательные палаты и стал законом. В соответствии с ним Министерство народного просвещения, в ведении которого находились все религиозные организации, выработало образец устава с более чем 400 пунктами. Митрополита Сергия особенно насторожили следующие слова этого документа: «Когда не станет главного епископа, его место занимает по назначению Министерства народного просвещения другой епископ по старшинству хиротонии», т.е. назначение главы церкви отныне производилось только с разрешения японских властей.
«Ясно мне стало, - говорил Сергий в интервью харбинской газете «Заря», - что если мы доселе были только зарегистрированы по Министерству народного просвещения, то отныне мы получили высшее начальства в лице Министерства народного просвещения, утверждающее в должности. А моё начальство - Патриархия... Христовы же слова вечны: «Никто не может служить двум господам, ибо одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть (Мф., 6 гл., 24 ст.). И согласуясь с новыми правилами, столь понятными для ниппонцев, я ещё во время Собора решил сложить с себя управление Ниппонской православной церковью и титул «Ниппонского», остаться тем, кем я сюда назначен, т.е. начальником православной миссии в Японии, продолжая считать себя в прежней патриаршей юрисдикции. Конечно, я знал и знаю, что с 7 ноября 1917 года миссия - это я один. Но, если жива идея, может воскреснуть из живого семени и полная миссия» [16].
Русская православная миссия прекратила деятельность 5 сентября 1940 г., когда митрополит Сергий передал все дела и имущество отцу А. Ивасава. Он удалился от всех дел и стал получать небольшую пенсию. О своих планах он говорил: «Как начальник Российской православной миссии, буду духовно окормлять русских в Токио (до 200 человек), в Иокогаме (до 150), временами в Кобе (до 250 человек) и в других городах Ниппон. Литургии, всенощные, крещения, исповедь, венчания, панихиды, похороны, молебны, соборования и всюду проповеди и поучения... для русских. Ниппонцев может поучать лишь ниппонец. А дома у меня занятий много. Больше, чем успею сделать в краткое время, оставшееся жить здесь... Сейчас я печатаю свою «Двоенадесятицу Св. Апостолов» в ниппонском переводе. Выйдет в свет на днях (до 500 страниц). Усиленно пишу «Историю Православной проповеди в Ниппон за 80 лет» (1860-1940 - до моего добровольного удаления от управления церковью). Мною уже написано до 2500 страниц. Остаётся написать ещё около 1000 страниц. Тихая обстановка за городом даст мне возможность кончить все в 4-5 месяцев. А после - в тихой же обстановке - пересмотр этого громадного труда. И, кто знает? Может быть мой труд выйдет и не «посмертным изданием»?! Службы же в соборе, в Сергиевской церкви, Никольской, главным образом, с русским хором и для русских, но с ниппонским духовенством, с которым у меня неизменно добрые отношения, будут питать меня духовно» [16].
Сегодня Японская православная церковь является самостоятельной (автокефальной), независимой от Московской патриархии. Она держит в Токио небольшое подворье с одним священником, который обслуживает потомков русских эмигрантов, проживающих в Токио и Иокогаме.
Из истории Духовной миссии в Корее. Корейцы одними из первых стали заселять южное Приморье, и российские власти были заинтересованы в их скорейшей ассимиляции. Способствовать этому могло распространение христианства среди корейцев, и в 1900 г. в Сеуле основали Корейскую духовную миссию. Другой её задачей было обслуживание духовных потребностей православных русских
Фото 3. Архимандрит Феодосий в Сеуле. После 1906 г.
Из собрания Музея русской культуры в Сан-Франциско (США)
в этом городе. Первым начальником миссии был назначен архимандрит Амвросий (в миру Василий Иванович Гудко, 1867-1918), но ни он, ни другие миссионеры, посланные в Корею, не доехали до неё: политическая обстановка изменилась не в пользу России. Все члены миссии были вынуждены остановиться во Владивостоке, а затем переехать в Новокиевку, где проживало немало корейцев. Здесь они занялись изучением корейского языка. Вскоре Амвросия, так и не успевшего побывать в Корее, отозвали в Петербург.
Вторым начальником Корейской миссии, замыкавшейся тогда на Владивостокскую епархию, был архимандрит Хрисанф, прослуживший в ней до начала Русско-японской войны. Время его пребывания в этой должности было ознаменовано строительством новых храмов и приходов, открытием школы для корейцев. Хрисанф первым предпринял попытку перевода на корейский язык богословских текстов. О трудности это процесса свидетельствуют следующие строки : «Славянский текст молитв он переводил предварительно на русский язык, слова последнего тщательно объяснял сотрудникам и в отдельности, и в связи с последующими. Когда текст молитв становился для них более или менее ясным, тогда буквально переводили на туземный язык. Затем при помощи англо-русско-французских словарей проверяли каждое слово. Наконец, как русский, так и корейский текст молитвы читался тем из переводчиков, которые не участвовали в переводе данной молитвы. При выслушивании последних, делал поправки и тут же ненужное заменял понятными и употребительными выражениями. Таким образом перевёл начальные молитвы, краткий молитвослов, символ веры и 10 заповедей закона Божия» [20, с. 27]. Хрисанф стремился и к распространению знаний о Корее среди дальневосточников, публикуя иногда свои впечатления в журнале «Дальний Восток».
Во время Русско-японской войны Корейская миссия была закрыта. Когда же её двери вновь открылись, Священный Синод стал выделять ежегодно на её содержание 10 тыс. золотых рублей. Третьим главой миссии в период с 1906 по 1912 гг. был учёный-самородок архимандрит Павел (Николай Иванович Ивановский), окончивший в 1904 г. китайско-корейское отделение Восточного института во Владивостоке. «За всё время пребывания в числе слушателей института,
- отмечал директор института А.М. Позднеев, - иеромонах Павел отличался постоянным усердием и, при несомненной любви к делу, обнаружил способности, достаточные для успешного прохождения институтского курса» [7, с. 133-134]. Ещё студентом он подготовил работу «Современное положение христианских миссий в Корее», напечатанную в 1904 г. в «Известиях Восточного института» (т. 12). Позднее отец Павел под псевдонимом «Кореец» часто публиковал статьи о богословии, культуре и быте корейцев. Они пользовались популярностью, и некоторые его работы вышли отдельным изданием. Его перу принадлежит и несколько книг по православию, которые монах перевёл на корейский язык.
Как позднее вспоминали, «по мере исполнения труда богослужебный язык славянский стал заменяться корейским и с 1910 г., ког-
да работа была более или менее закончена, туземный язык вошёл в свои права, т.е. богослужение стало совершаться исключительно на корейском языке, родном, удобопонятным для туземного населения, за исключением великопостных служб, которые оставались не переводимыми. Нет сомнения, что труд этот огромный по своему значению и объёму требовал большой усидчивости и зоркого внимания, но личность переводчика служила тому ручательством за добросовестность исполнения работы» [20, с. 75-76]. Тогда же в Корейской миссии стали собирать этнографический музей, но помещения для него не нашлось, и в 1918 г. все экспонаты передали во Владивосток в Восточный институт.
В самый сложный период управлять Корейской духовной миссией пришлось архимандриту Феодосию, в миру Фёдору Перевало-ву. В 1904 г. он был командирован псаломщиком походной кухни на фронт Русско-японской войны, а в 1906 г. перешёл на службу в духовную миссию в Корее регентом и учителем пения, ещё через два года принял монашество. В 1911 г. Феодосия командировали во Владивосток священником и законоучителем в церковь-школу «Памяти убиенных воинов», но через шесть лет, в 1917 г., иеромонах вернулся в Корею, получив назначение начальником духовной миссией в этой стране.
Корейская миссия имела богатое книжное собрание, включавшее издания на иностранных языках, в основном китайском и японском. «В настоящее время <1926>, - сообщал Феодосий, - книг в библиотеке насчитывается до 3.749 томов, названий к книгам до 1474, из них до 200 томов иностранных при 183 названиях. Из них имеются духовные, светские и иностранные. Из духовных - творения св. отцов, пастырей и учителей церкви; из светских произведения классиков и сочинения учёных по всем отраслям науки. Из иностранных - произведения разных авторов на всевозможные темы, как духовные, так и светские» [20, с.77].
Осенью и зимой 1922 г. Феодосий обогрел многих беженцев, покинувших Приморье. На следующий год его возвели в сан архимандрита. О последних годах жизни почтенного иеромонаха известно очень мало. Сообщалось, что в 1930 г. его вызвал в Токио глава Японской миссии архиепископ Сергий: он хотел, чтобы Феодосий заменил его на этом посту. Но по японским законам главой православной церкви мог быть только японец. Архимандрит Феодосий скончался в Японии, и русские эмигранты с теплотой вспоминали его [11].
Во время японской оккупации Кореи в Сеуле находилось совсем немного русских, в основном они жили в помещениях духовной миссии. Одним из последних русских начальников миссии был Поликарп Примак, назначенный на этот пост в 1936 г. митрополитом Сергием Японским и ставший в 1942 г. игуменом. В 1945 г. его арестовали японские власти, а после окончания Второй мировой войны правительство Южной Кореи выслало за симпатии к коммунистам [14]. Следующим начальником миссии стал отец Алексей Ким (1895, Сеул - ?), который в 1907 - 1912 гг. обучался в миссии и в 1908 г.
принял крещение. В 1950-е гг., когда русских эмигрантов в Корее почти не осталось, духовная миссия перешла под юрисдикцию Греческой церкви [24].
Хотя, несмотря на огромные, порой титанические усилия, духовные миссии так не смогли оказать существенного влияния на религиозные воззрения жителей стран Дальнего Востока (ещё П.И. Булгаков отмечал тщетность усилий миссии по христианизации Японии [3]), они сыграли свою роль в распространении православия среди населения дальневосточных стран и укреплении взаимоотношений их с Россией. Миссии сыграли огромную роль и в жизни русских эмигрантов, которые в трудные минуты искали поддержку в вере, открывали учебные заведения, способствуя воспитанию русских детей. Они оказывали большую помощь российским востоковедам, отправлявшимся на практику в страны изучаемого языка, консультировали отечественных специалистов, приезжавших в города Китая, Японии и Кореи, помогали собирать нужную литературу. Важным вкладом миссий в востоковедение стали переводы богословской литературы, а также словари, составленные сотрудниками миссий. Российские миссионеры успешно осуществляли не только знакомство русских людей с культурой Китая, Японии и Кореи, но и способствовали расширению знаний жителей этих стран о России, во многом благодаря им начался диалог между странами.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ан. Светлый праздник в Токио // Рубеж. 1930. 11 янв. (№ 3). С.15-16.
2. Бакулевский А.Н. Очерки истории Православной церкви в Японии. // Рус. жизнь. 1977. 23 сент.; 27 сент.
3. Булгаков П.И. Христианство и Япония. Письма из Японии (1914-1917 гг.). Беркли: Изд. автора, Калифорния, 1929 (дек.) [6], А - Н, 426, 23 машинописных с.: вклеенные ил. (На правах рукоп. 100 экз.) / Посвящена Православно-Русскому народу и особенно Православно-Русскому духовенству.
4. Бэй-Гуан (Российская духовная миссия в Китае). Тяньцзинь: Тип. Идеал пресс, 1939. 186 с.
5. Вырыпаев В. Книгохранилище бывш. Русской миссии в Пекине // Museum of Russian Culture. Хранилища Памятников Культуры и Истории Зарубежной Руси: Сб. / Памяти П.Ф.Константинова. Сан-Франциско: Изд. редакц. коллегии музея Русской культуры, 1955. С. 63-64.
6. Друг детей. Русская школа в Токио // Синтоа Цусин. Токио, 1930. 23 февр. С. 8-12.
7. Заседание 29 ноября 1901 г. // ИВИ. 1902. Т. III, вып. IV.
8. Иогель И. Работа Пекинской духовной миссии в Маньчжурии: Три подворья // Рубеж. 1935. № 26 (22 июня). С. 5: фот.
9. Колыбель православия в Ниппон: Первый храм Русской духовной миссии в г. Хакодате // Рубеж. 1941. 26 июля. С. 15.
10. Ломанов А.В. Российская духовная миссия в Китае // Духовная жизнь Китая: Энциклопедия: в 5 т. Т. 2: Мифология. Религия. М.: Изд. дом «Восточная лит-ра», 2007. С. 332-352.
11. Некролог: Памяти архимандрита Феодосия // Хлеб Небесный. 1933. 1-31 марта (№ 3). С. 25-26.
12. О.К. Защитник Церкви Христовой: (К 20-летию священнослужения архиепископа Кит. и Пекин. Виктора) // Хлеб Небесный. 1941. № 12. С. 28-32 : портр.
13. Оргинский Г. [Чертков Г.И.] Русские в Токио - со своей школой // Рубеж. 1936. 28 марта. С. 14.
14. Письма современников: О корейской миссии // Рус. жизнь. 1951. 29 июня.
15. Пребывание высокопреосвященного архиепископа Сергия Японского в Харбине // Хлеб Небесный. 1928. № 6. С. 28.
16. Рождение Нипонской православной церкви // Хлеб Небесный. 1941. № 2. С. 37-38; То же: Заря. Харбин, 1941. 1 янв.
17. Русский путеводитель по Пекину и его окрестностям = Russian Guide to Pekin and Neighborhood / Изд. для туристов; Сост. И.И. Серебренников. Пекин: Тип. Рус. духовной миссии, 1923. 67 с., рекл.
18. Серебренников И.И. Албазинцы. Харбин: Тип. «Свет», 1920. 15 с.
19. Серебренников И.И. Мои воспоминания. Т. 2. В эмиграции. Тяньцзинь: Наше знание, 1940. 215 с.
20. Феодосий, архимандрит. Российская духовная миссия в Корее. За первое 25-летие её существования (1900-1925 гг.). Харбин: Тип. свящ. Н. Киклеви-ча, 1926. 179 с.: ил.
21. Феодосий, архимандрит. Церковный энциклопедический словарь: Пособие при изучении закона божьего и церков. истории. Харбин, 1931. 263 с.
22. Церковно-общественная жизнь // Хлеб Небесный. 1927. № 1. С. 33.
23. Russian language school halts classes after 123 years // The Japan Times. 1996. 29 March.
24. 100 years of Orthodoxy in Korea. 1900 - 2000: Commemorative album. Seoul: Orthodoxy editions, 2001. 264 р: ill.
Транслитерация по ГОСТ 7.79-2000 Система Б
1. An. Svetlyj prazdnik v Tokio // Rubezh. 1930. 11 yanv. (№ 3). S.15-16.
2. Bakulevskij A.N. Ocherki istorii Pravoslavnoj tserkvi v YAponii. // Rus. zhizn'. 1977. 23 sent.; 27 sent.
3. Bulgakov P.I. KHristianstvo i YAponiya. Pis'ma iz YAponii (1914-1917 gg.). Berkli: Izd. avtora, Kaliforniya, 1929 (dek.) [6], A - N, 426, 23 mashinopisnykh s.: vkleennye il. (Na pravakh rukop. 100 ehkz.) / Posvyashhena Pravoslavno-Russkomu narodu i osobenno Pravoslavno-Russkomu dukhovenstvu.
4. Behj-Guan (Rossijskaya dukhovnaya missiya v Kitae). Tyan'tszin': Tip. Ideal press, 1939. 186 s.
5. Vyrypaev V. Knigokhranilishhe byvsh. Russkoj missii v Pekine // Museum of Russian Culture. KHranilishha Pamyatnikov Kul'tury i Istorii Zarubezhnoj Rusi: Sb. / Pamyati P.F.Konstantinova. San-Frantsisko: Izd. redakts. kollegii muzeya Russkoj kul'tury, 1955. S. 63-64.
6. Drug detej. Russkaya shkola v Tokio // Sintoa TSusin. Tokio, 1930. 23 fevr. S. 8-12.
7. Zasedanie 29 noyabrya 1901 g. // IVI. 1902. T. III, vyp. IV.
8. Iogel' I. Rabota Pekinskoj dukhovnoj missii v Man'chzhurii: Tri podvor'ya // Rubezh. 1935. № 26 (22 iyunya). S. 5: fot.
9. Kolybel' pravoslaviya v Nippon: Pervyj khram Russkoj dukhovnoj missii v g. KHakodate // Rubezh. 1941. 26 iyulya. S. 15.
10. Lomanov A.V. Rossijskaya dukhovnaya missiya v Kitae // Dukhovnaya zhizn' Kitaya: EHntsiklopediya: v 5 t. T. 2: Mifologiya. Religiya. M.: Izd. dom «Vostochnaya lit-ra», 2007. S. 332-352.
11. Nekrolog: Pamyati arkhimandrita Feodosiya // KHleb Nebesnyj. 1933. 1-31marta (№ 3). S. 25-26.
12. O.K. Zashhitnik TSerkvi KHristovoj: (K 20-letiyu svyashhennosluzheniya arkhiepiskopa Kit. i Pekin. Viktora) // KHleb Nebesnyj. 1941. № 12. S. 28-32 : portr.
13. Orginskij G. [CHertkov G.I.] Russkie v Tokio - so svoej shkoloj // Rubezh. 1936. 28 marta. S. 14.
14. Pis'ma sovremennikov: O korejskoj missii // Rus. zhizn'. 1951. 29 iyunya.
15. Prebyvanie vysokopreosvyashhennogo arkhiepiskopa Sergiya YAponskogo v KHarbine // KHleb Nebesnyj. 1928. № 6. S. 28.
16. Rozhdenie Niponskoj pravoslavnoj tserkvi // KHleb Nebesnyj. 1941. № 2.
S. 37-38; To zhe: Zarya. KHarbin, 1941. 1 yanv.
17. Russkij putevoditel' po Pekinu i ego okrestnostyam = Russian Guide to Pekin and Neighborhood / Izd. dlya turistov; Sost. I.I. Serebrennikov. Pekin: Tip. Rus. dukhovnoj missii, 1923. 67 s., rekl.
18. Serebrennikov I.I. Albazintsy. KHarbin: Tip. «Svet», 1920. 15 s.
19. Serebrennikov I.I. Moi vospominaniya. T. 2. V ehmigratsii. Tyan'tszin': Nashe znanie, 1940. 215 s.
20. Feodosij, arkhimandrit. Rossijskaya dukhovnaya missiya v Koree. Za pervoe 25-letie eyo sushhestvovaniya (1900-1925 gg.). KHarbin: Tip. svyashh. N. Kiklevicha, 1926. 179 s.: il.
21. Feodosij, arkhimandrit. TSerkovnyj ehntsiklopedicheskij slovar': Posobie pri izuchenii zakona bozh'ego i tserkov. istorii. KHarbin, 1931. 263 s.
22. TSerkovno-obshhestvennaya zhizn' // KHleb Nebesnyj. 1927. № 1. S. 33.
23. Russian language school halts classes after 123 years // The Japan Times. 1996. 29 March.
24. 100 years of Orthodoxy in Korea. 1900 - 2000: Commemorative album. Seoul: Orthodoxy editions, 2001. 264 r: ill.
