ДОПУСТИМОСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 316.4

Седых Т.В.,

кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры уголовного процесса Ставропольского филиала Краснодарского университета Министерства внутренних дел Российской Федерации

ДОПУСТИМОСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

Настоящая статья посвящена анализу ключевых проблем, связанных с признанием доказательств допустимым или недопустимыми в рамках уголовного судопроизводства. Автор исследует сущностные критерии и правовую природу свойства допустимости доказательств, в том числе с точки зрения широко известных в западной литературе доктрин «асимметрии доказательств» и «плодов отравленного дерева». Ключевые слова: допустимость доказательств, асимметрия доказательств, плоды отравленного дерева

Sedykh Т.,

PhD in Political Sciences, Senior Lecturer of Chair of Criminal Process of the Stavropol' Branch of Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation

ADMISSIBILITY OF EVIDENCES IN CRIMINAL PROCESS

This article is focused the analyses of the key issues associated with the admission of evidences as admissible or inadmissible in criminal procedure. The article author examines the essential criteria and legal nature of features of admissibility of evidences, including the point of view of widely known doctrines of the Western literature "Asymmetry of evidences" and "Fruit of the poisonous tree".

Keywords: admissibility of evidences, asymmetry of evidences, fruit of poisonous tree

В соответствии с частью 1 статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - «УПК РФ») доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, являются недопустимыми. Такие доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, которые являются предметом доказывания в соответствии со статьей 73 УПК РФ. Кодекс дает открытый перечень недопустимых доказательств, среди которых, например, показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности. При этом перечень недопустимых доказательств является открытым.

Например, в соответствии с частью 3 статьи 56 УПК РФ в качестве свидетелей не подлежат допросу адвокат - об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи. Но, где найти упоминание о недопустимости результатов одорологической экспертизы? Несмотря на то, что УПК РФ умалчивает ответ на этот вопрос, судебная

практика выработала общие и частные подходы по вопросу признания доказательств недопустимыми.

Пленум Верховного суда РФ в Постановлении от 5 марта 2004 года №1 «О применении судами норм уголовно-процессуального кодекса», в частности, отметил, что «решая вопрос о том, является ли доказательство по уголовному делу недопустимым <...>, суд должен в каждом случае выяснять, в чем конкретно выразилось допущенное нарушение» [1].

В другом Постановлении Верховный суд РФ отметил следующее: «доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией Российской Федерации права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также, если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом, либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами» [2].

Из изложенного можно сделать вывод, что свойство допустимости доказательств связано не

Как цитировать статью: Седых Т.В. Допустимость доказательств в уголовном процессе. 2018. № 2(51). с. 77-82.

только с формой, но и содержанием конкретного доказательства.

В подтверждение изложенного представляется необходимым проанализировать несколько случаев, возникавших в судебной практике.

Одним из таких случаев является оценка допустимости доказательства, полученного из анонимного источника. С одной стороны, не могут служить доказательством фактические данные, сообщаемые свидетелем (потерпевшим), если он не может указать источник своей осведомленности, а также такие доказательства, которые основаны на предположении, слухе, догадках (часть 2 статьи 75 УПК РФ). С другой стороны, в соответствии с частью 5 статьи 278 УПК РФ «при необходимости обеспечения безопасности свидетеля, <...> суд без оглашения подлинных данных о личности свидетеля вправе провести его допрос в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими участниками судебного разбирательства».

Европейский суд по правам человека в деле «Ван Мехелен и другие против Нидерландов» [3] следующим образом изложил принципы, подлежащие применению при рассмотрении исследуемого вопроса.

Во-первых, регулирование правил допустимости доказательств является вопросом национального права, при этом ЕСПЧ проверяет лишь то, что судебное разбирательство было в целом справедливым; во-вторых, у защиты должна быть реальная возможность допросить свидетелей обвинения, с тем чтобы уравновесить придание статуса анонимного свидетеля свидетелю; при этом анонимность возможна только в случае наличия реальной угрозы его жизни, здоровью и безопасности; в-третьих, обвинительный приговор не должен основываться единственно или в решающей степени на анонимных утверждениях.

Таким образом, показания анонимных свидетелей по умолчанию не являются недопустимыми. Что же может сделать показания анонимных свидетелей недопустимым доказательством?

Судья Меринов Э.А. приводит следующий интересный пример. Он говорит о том, что на практике случается так, что в ходе предварительного расследования следователи, не имея еще достаточного опыта работы с анонимными свидетелями, сами рассекречивают личность псевдонимов. Поэтому при рассмотрении дела перед судом встает вопрос: стоит ли допрашивать под псевдонимом свидетеля, личность которого уже в ходе досудебного производства не являлась для стороны защиты тайной.

К примеру, в одном из дел следователь указал в протоколе допроса: «Мы с Мухиным с детства росли в одном дворе, в настоящее время мы являемся соседями по площадке, наши квартиры расположены в одном коридоре. Кроме меня, в нашем доме Мухин больше никому не передавал наркотики для сбыта».

Перечисленные документы находились в материалах уголовного дела, и с ними знакомился подсудимый и защитник. Личность свидетеля была очевидна [4].

В таком случае возникает вопрос: допустимо ли в судебном заседании допрашивать свидетеля под псевдонимом, если его личность не вызывала ни у кого сомнения уже в период предварительного расследования и это обстоятельство никак не отразилось на его безопасности? Думается, что в случае отказа защищенного лица открыто выступить непосредственно в зале судебного заседания, его показания, данные в стадии досудебного производства, могут быть исключены из совокупности доказательств.

Второй спорный случай признания доказательств недопустимыми относится к исследованию материалов агентуры (дело «Аллан против Соединенного Королевства» [5]).

Во время содержания заявителя и Г. под стражей по подозрению в грабеже их камера и места свидания, которыми они пользовались, находились под скрытым аудио- и видеонаблюдением полиции в связи с ведущимся расследованием по факту убийства. В результате были записаны разговоры между двумя лицами, содержавшимися в камере, а также между заявителем и его посетителем.

Впоследствии агент полиции X. был помещен в камеру заявителя с целью получения информации. X., который был снабжен записывающим устройством, сделал заявление, в котором он утверждал, что заявитель признался в том, что присутствовал на месте убийства. Признание не было записано на пленку, равно как и не было никаких иных доказательств, подтверждающих связь заявителя с убийством. На слушаниях по делу Аллана его адвокат безуспешно пытался оспорить допустимость скрытого наблюдения и показаний X. Заявитель был осужден и приговорен к пожизненному лишению свободы. Ему было отказано в разрешении подать жалобу на приговор.

По мнению автора, право не свидетельствовать против себя является одним из краеугольных принципов современного состязательного уголовного процесса. Сложно представить справедливое судебное разбирательство, в рамках которого обвиняемый принуждался бы к даче самоинкриминирующих показаний.

В настоящем деле признания не были спонтанными и самопроизвольными, а были получены при настойчивых расспросах X., который проводил их при обстоятельствах, которые могли рассматриваться как функционально равнозначные допросу, проводившемуся без соблюдения процессуальных гарантий, присущих формальному полицейскому допросу. В данных обстоятельствах полученная информация может рассматриваться как полученная вопреки воле обвиняемого, а принятие ее во внимание в ходе раз-

бирательства дела нарушило право заявителя хранить молчание и привилегию против самообвинения.

Далее, судебной практике известно дело, в рамках которого свидетельские показания пятилетнего ребенка против матери были признаны недопустимым доказательством в силу очевидного порока источника. Суть дела заключалась в том, что правоохранительные органы допросили пятилетнего ребенка в отношении матери, которая якобы на глазах данного пятилетнего ребенка убила другого ребенка. Показания такого свидетеля признаны недопустимыми, поскольку он не осознает права, предусмотренные статьей 51 Конституции РФ - право не свидетельствовать против себя и своих близких.

Примененные в последнем деле конструкции допустимости доказательств связаны с их оценкой с точки зрения принципов нравственности. В литературе весьма неправовой критерий нравственности в вопросе допустимости доказательств сегодня получает особое освещение. Так, А.П. Рыжаков отмечает, что «процессуальные источники, в которых содержатся сведения, не отвечающие нормам <...> нравственности, не должны признаваться доказательствами» [6]. В качестве пример исследователь отмечает, что вполне правомерно признать недопустимым доказательством протокол допроса, содержание которого изложено в нецензурных выражениях, даже когда он полностью соответствует сказанному на допросе. Такой же позиции придерживаются и иные авторы [7].

По мнению автора, критерий нравственности для целей признания доказательств недопустимым не может являться самостоятельным обстоятельством, в силу которого доказательство должно быть признано недопустимым; вместе с тем, разработанные в теории уголовного процессуального права критерии допустимости доказательств также не являются достаточными. Данные критерии кратко рассмотрены далее.

Во-первых, доказательство должно быть получено надлежащим субъектом. Это означает, что доказательства должны быть получены в результате деятельности уполномоченных на то должностных лиц и государственных органов [8]. Например, если у следователя А в производстве находится уголовное дело, то следователь Б не вправе совершать по тому уголовному делу никакие следственные действия.

Во-вторых, доказательство должно быть получено в рамках надлежащего следственного действия, а также из надлежащего источника. К примеру, если проводится осмотр, то нельзя нарушать целостность предметов и вещей, как в случае с обыском, поскольку постановления о проведении обыска не было. В свою очередь, требование к надлежащему источнику закреплено в частью 2 статьи 74 УПК РФ. Так, например, эксперт, привлеченный к участию в деле, не может давать свидетельские показания. Кроме того,

ненадлежащим источником является информация, полученная с помощью оперативно-розыскной деятельности, если такая информация не была проверена следственным путем, и, таким образом, такая информация не отвечает критерию проверяемости. Так, в пункте 21 Инструкции о предоставлении результатов оперативно-розыскной деятельности [9] указано, что «результаты ОРД, представляемые для использования в доказывании по уголовным делам, должны <...> содержать <...> данные, позволяющие проверить в условиях уголовного судопроизводства доказательства, сформированные на их основе».

В-третьих, доказательство должно быть получено в рамках надлежащей формы - т.е. сбор доказательств осуществлен надлежащим способом. Например, нельзя собирать доказательства посредством пытки подозреваемого, шантажа, насилия и угроз.

В-четвертых, доказательство должно быть надлежащим образом оформлено (зафиксировано). К примеру, если паспорт не был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, то, предположим, в случае наличия на нем следов крови или отпечатков пальцев, использовать паспорт можно только «для целей установления личности покойного путем сличения его лица с фотографией на паспорте, т.е. использовать его как документ» [10].

Несоблюдение требования к допустимости доказательства делает его ущербным. Но являются ли они, безусловно, недопустимыми?

Прежде чем ответить на этот вопрос, представляется необходимым обозначить теоретический взгляд на соотношение изложенных критериев допустимости доказательств и статьи 75 УПК РФ, в силу которой доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, являются недопустимыми.

Так, по рассматриваемому вопросу в литературе представлено две точки зрения. Первая заключается в том, что несоблюдение любого из четырех критериев относится к пункту 3 части 2 статьи 75 УПК РФ, то есть к «иным доказательствам, полученным с нарушением процессуального закона». Однако сегодня доминирует другая точка зрения, в том числе в суде.

Суть ее заключается в том, что абсолютную презумпцию недопустимости составляют лишь первые три критерия недопустимости, в то время как четвертый - о надлежащем порядке процессуальных действий - неоспоримую презумпцию недопустимости не составляет: неуказание даты и времени составления протокола не делают доказательство недопустимым. Так, А.С. Стройкова приводит следующий пример оправдательного приговора. Подсудимые были оправданы, поскольку недопустимыми были признаны ключевые доказательства: «обыски были проведены в обстановке, порождающей нарушения требований процессуального закона: работники полиции при

производстве обыска пригласили понятых после того как обнаружили искомые предметы, при этом само постановление об обыске никому не предъявлялось, не предлагалось выдать искомое добровольно, протокол не подписан лицом, производившим обыски, не содержит указания на то, где и в каком состоянии находились обнаруженные предметы, выданы ли они добровольно либо изъяты принудительно» [7].

Оправдательный приговор был отменен Судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда РФ, поскольку порочность допустимости доказательств в силу четвертого критерия может быть исправлена в ходе судебного заседания. Верховный суд РФ, таким образом, ввел критерий существенности нарушения закона для целей признания доказательств недопустимыми.

Вместе с тем, в литературе высказывается позиция, что по вопросу признания доказательства недопустимым ключевое значение имеет свершившийся факт использования материалов, а не возможность их использования в соответствии с законом. Так, как отмечал С.А. Пашин, важность материала для целей изобличения лица не прибавляет ему правовых свойств [11].

Однако можно ли сделать обратный вывод? Можно ли говорить о том, что доказательства, полученные из анонимных источников при нарушении принципа анонимности, материалы агентуры, а также свидетельские показания ребенка против матери при условии, что они могут быть использованы защитой для целей оправдания обвиняемого, являются допустимыми?

В соответствии с частью 1 статьи 75 УПК РФ, «недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения». При буквальном прочтении данной строки напрашивается весьма гуманный вывод, что данное положение закона гарантирует права обвиняемого. Прочтение данной нормы более осмысленно приведет к несколько иному выводу - гарантия прав обвиняемого должна подразумевать возможность использования ущербных доказательств для защиты подсудимого, что является основной доктрины асимметрии доказательств.

Асимметрия доказательств - это концепция, в соответствии с которой недопустимые доказательства могут быть положены в основу защиты, и быть, таким образом, признаны судом допустимыми. Действительно, если рассматривать критерии допустимости доказательств, изложенные в настоящей статье, то недопустимыми фактически их делают те субъекты, что ведут уголовное преследование обвиняемого, собирая доказательства. Конечно, в соответствии с частью 2 статьи 86 УПК РФ собирать доказательства также вправе и защитник, и сам обвиняемый, но на

них критерии допустимости доказательств, думается, распространяться не должны.

В данном контексте интерес представляет история одного американского адвоката, который выкрал доказательства. Его осудили за проникновение в жилище и кражу, но доказательства были приняты судом в качестве допустимых. Вообще, строгость к критериям допустимости доказательств распространяется только на сторону обвинения, поскольку в рамках уголовного судопроизводства обвинительный приговор должен быть истинен всегда, а оправдательный - нет.

Таким образом, в рамках доктрины асимметрии доказательств доказательство может быть признано недопустимым, если оно может быть положено в основу обвинения при нарушении хотя бы одного из критериев недопустимости доказательств; но доказательство должно быть признано допустимым, собранное в том числе стороной защиты, если его возможно использовать в интересах защиты и, соответственно, оно может быть положено в основу защиты.

Однако это вовсе не означает, что к доказательствам стороны защиты требования в отношении допустимости доказательств не предъявляются вовсе. К примеру, доказательства, которые являются недопустимыми по своей природе вообще, не являются допустимыми и для стороны защиты: например, если источником сведения является не человек, а животное.

Связанной с доктриной асимметрии доказательств является доктрина «плодов отравленного дерева». Доктрина «плодов отравленного дерева» означает, во-первых, что «доказательства, полученные в результате незаконных следственных действий (обыска, задержания), являются недопустимыми в суде» [12]. Такими доказательства является само отравленного дерево. Однако у такого дерева могут быть плоды, которые также становятся отравленными.

Это означает, что если в результате незаконных следственных действий были созданы производные от этого ущербного следственного действия доказательства, то они также становятся недопустимыми: «если протокол осмотра оказывается незаконным, недопустимым, то юридическую силу утрачивает и все с ним связанное, в частности, материалы, которые были собраны на месте происшествия, экспертизы этих материалов, опознания» [10].

Вместе с тем, данная доктрина имеет неоднозначное значение и оценку среди юристов романо-германской правовой семьи. Так, даже Европейский суд по правам человека не видит однозначную логическую связь между незаконными следственными действиями, производными от них доказательствами, а также всецелой их недопустимостью. В отношении как допустимости доказательств в целом, так и допустимости «отправленных» доказательств-плодов в частности, ЕСПЧ обозначил принцип общей справед-

ливости судопроизводства, в результате которого положение недопустимых доказательств и недопустимых «плодов» в основу обвинения вполне может не нарушать принцип справедливого судебного разбирательства.

В данном ключе интересно дело «Шенк против Швейцарии» [13], в рамках которого суд указал, что незаконно полученные доказательства могут быть допустимы в суде и, соответственно, положены в основу обвинения. По мнению Суда, важно определить было ли судебное разбирательство, где были использовано такие недопустимые доказательства, в целом справедливым. Что касается фабулы и обстоятельств дела, то необходимо отметить следующее.

Ш. вел бракоразводный процесс со своей супругой. Одновременно некоторые услуги Ш. оказывал гражданин П. Взаимодействуя с Ш., он узнал, что тот готовит покушение на его супругу (что, к тому же, было записано на магнитофонную пленку по просьбе властей), о чем непременно доложил ей. Данная запись, среди прочего, была положена в основу обвинения и последующего приговора Ш.

Ш. обратился в ЕСПЧ, где, среди прочего, заявлял о том, что недопустимое доказательство было по-

ложено в основу обвинения, и что это обстоятельство нарушило право подсудимого на судебную защиту.

Суд первой инстанции отметил следующее: «в любом случае содержание магнитофонной записи могло бы быть включено в досье либо потому, что следователь установил прослушивание телефонных разговоров г-на П., или просто потому, что достаточно было бы получить свидетельские показания г-на П. относительно содержания данной записи», и что «принятие доводов подсудимого сделало бы необходимым исключить значительную часть доказательств из досье по уголовным делам».

В заключение хотелось бы отметить, что недопустимость доказательств - важнейшее их свойство, гарантирующее права обвиняемого. При определенных условиях следует признать правоту ряда ученых и судей, позиция которых строится на том, что доказательства, полученные с нарушениями закона, могут быть использованы стороной защиты для доказывания невиновности подзащитного. Вместе с тем, безусловное законодательное закрепление западных доктрин, в том числе доктрины «плодов отравленного дерева», недопустимо без учета сложившихся правовых традиций в Российской Федерации.

Список литературы

1. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 5 марта 2004 №1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации» (с изменениями и дополнениями) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. №5.

2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. №8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (с изменениями и дополнениями) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. №2.

3. Дело «Ван Мехелен и другие против Нидерландов». Режим доступа: http://www.refworld.org/ cases,ECHR,3ae6b6778.html.

4. Суровенко И.А., Чабукиани О.А. Проблемные аспекты обеспечения безопасности свидетеля, участвующего в следственных действиях под псевдонимом // Научный диалог. 2013. №7 (19). С. 141-148.

5. Дело «Аллан против Соединенного Королевства». Режим доступа: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-60713#{«itemid»:[«001-60713»]}.

6. Рыжаков А.П. Комментарии к уголовно-процессуальному кодексу. М, 2010. 510 с.

7. Стройкова А.С. Допустимость доказательств в российском уголовном судопроизводстве // Вестник Адыгейского государственного университета. 2007. №1. С. 296-301. Режим доступа: http://elibrary.ru/item. asp?id=11931917.

8. Микаутадзе С.Р. Правовое понятие и сущность недопустимых доказательств в уголовном процессе России // Вестник Воронежского института МВД России. 2008. №4. С. 18-24. Режим доступа: http://elibrary.ru/item. asp?id=11784644.

9. Приказ МВД РФ, Федеральной службы безопасности РФ, Федеральной службы охраны РФ, Федеральной таможенной службы, Службы внешней разведки РФ, Федеральной службы исполнения наказаний, Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков и Минобороны РФ от 17 апреля 2007 г. №368/185/164/481/32/184/97/147 «Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд» // «Российская газета» от 16 мая 2007 г. №101.

10. Пашин С.А. Доказательства в уголовном процессе: проблемная лекция (20.04.1999, Москва) // Режим доступа: http://artshamardin.narod.ru/acts3.html.

11. Пашин С.А. Основания оспаривания допустимости доказательств стороной защиты // Уголовное право. 1998. № 1. С. 51-62 // Режим доступа: http://artshamardin.narod.ru/acts3.html.

12. Точиловский В. Допустимость доказательств и доктрина «плода ядовитого дерева» // Режим доступа: http:// interjustice.blogspot.ru/2010/01/blog-post_12.html.

13. Дело «Шенк против Швейцарии». Режим доступа: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-57572#{«itemid»: [«00157572»]}.

Reference list

1. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of March 5, 2004. №1 "On the application of the rules of Criminal Procedure Code of the Russian Federation" (as amended) // Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2004. №5.

2. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of October 31, 1995. №8 "On some issues of application of the Constitution of the Russian Federation by courts in the administration of justice" (with amendments) // Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 1996. №2.

3. Case ofVan Mechelen and others V. the Netherlands. Access mode: http://www.refworld.org/cases, ECHR,3ae6b6778. html.

4. Surovenko I., Chabukiani O. Topical aspects of ensuring the safety of the witness participating in the investigation under the pseudonym // Scientific dialogue. 2013. №7 (19). P. 141-148.

5. Case of Allan V. United Kingdom. Access mode: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-60713#{"itemid": ["00160713"]}.

6. RyzhakovA. Comments to the code of criminal procedure. M, 2010. 510 p.

7. Stroykova A. Admissibility of evidences in Russian criminal procedure // Bulletin of Adyghe State University. 2007. №1. P. 296-301. Access mode: http://elibrary.ru/item.asp?id=11931917

8. Mikautadze S. Legal concept and essence of inadmissible evidences in the criminal process of Russia // Bulletin of the Voronezh Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2008. №4. P. 18-24. Access mode: http://elibrary.ru/ item.asp?id=11784644

9. The order of the Ministry of Internal Affairs, the Federal Security Service of the Russian Federation, the Federal Security Service of Russia, Federal Customs Service, Foreign Intelligence Service of the Russian Federation, Federal Penitentiary Service, Federal Service of the Russian Federation on Control over Drug Trafficking and the Ministry of Defense of the Russian Federation of 17th of April, 2007, №368/185/164/481/32/184/97/147 "On approval of the Instruction about the order of representation of results operatively-search activity to the investigator, the investigative authority, investigator, Prosecutor or court" // "Rossiyskaya Gazeta" on 16th of May, 2007. №101.

10. Pashin S. Evidences in criminal process: Topical lecture (20.04.1999, Moscow) // Access mode: http://artshamardin. narod.ru/acts3.html

11. Pashin S. Grounds for challenging the admissibility of evidences by the defense team // Criminal law. 1998. №1. P. 51-62 // Access mode: http://artshamardin.narod.ru/acts3.html

12. Tochilovskiy V. Admissibility of evidences and the doctrine of "Fruit of the poisonous tree" // Access mode: http:// interjustice.blogspot.ru/2010/01/blog-post_12.html

13. Case of Schenk V. Switzerland. Access mode: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-57572#{"itemid": ["001-57572"]}.