CC BY
80
ИСТОРИЯ И ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
УДК 930.253
Е.В.Анисимов, Т.А.Базарова
ДОКУМЕНТЫ О ВЕЛИКОМ НОВГОРОДЕ ЭПОХИ ПЕТРОВСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ В АРХИВЕ СПбИИ РАН
Санкт-Петербургский институт истории РАН
The survey of sources on the history of Veliky Novgorod during the reign of Peter-the-Great, which are kept in the archive of Saint-PIH of RAS is given. The description of the row of funds of state institutions, monasteries, private persons is presented in the article. The extracts of the most significant and vivid documents are demonstrated. The work is evidence of the fact, that Petrine epoch is reflected in the abundant documents still used insufficiently, and it will help to aim at them.
Среди крупнейших российских архивов и библиотек, хранилища которые содержат фонды по истории Новгородской земли петровского времени, Архив Санкт-Петербургского института истории РАН занимает одно из важных мест. Во многом это связано с тем, что он унаследовал собрания Императорской Археографической комиссии.
В первой половине XIX в. Археографические экспедиции под руководством П.М. Строева положили начало государственному собирательству исторических источников. За шесть лет (1829 — 1834) участники экспедиции обследовали более 200 архивов и библиотек, главным образом Севера и Северо-Запада России. Для разбора и подготовки к публикации более чем трех тысяч исторических и юридических актов, а также для дальнейшего сбора документов в 1837 г. была учреждена Археографическая комиссия. Туда начали поступать документы из центральных и местных государственных учреждений, монастырей, архиерейских домов, а также коллекции частных лиц. В первую очередь членов комиссии интересовали древнейшие государственные и частные акты до 1700 г., затем в поле зрения оказалась и петровская эпоха. Почти за 100 лет своего существования комиссия собрала свыше 60 тысяч архивных документов, составивших 85 фондов и коллекций. Многие из них содержали материалы по истории Новгорода эпохи Петра I: коллекции Актовых книг Археографической комиссии (колл.2), рукописей, собранных Археографической комиссией (колл.11), новгородского Софийского дома (колл.171), актов Новгородской казенной палаты (колл.172), новгородских актов (колл.183) и другие.
После революционных событий 1917 г. Археографическая комиссия продолжила работу и просуществовала до 1931 г., когда была преобразована в Историко-археографический институт. В 1936 г. в результате его объединения с Институтом книги, документа и письма, а также Институтом истории Коммунистической академии был образован Институт истории АН СССР — ныне Санкт-Петербургский институт истории РАН, важным подразделением которого является научно-исторический архив. Тогда
же в архив влилась уникальная коллекция Николая Петровича Лихачева, состоявшая из более чем 20 тысяч рукописей, актов, автографов, печатей, относящихся к древней, средневековой и новой истории стран Западной Европы и России. В настоящее время эта коллекция поделена между русской и западноевропейской секциями архива. В русской секции хранится колл. 238 (Н.П. Лихачева), которая подразделяется на 150 более мелких коллекций, и 124 фонда, где немало документов по истории Новгородской земли эпохи Петра I. В их числе коллекции новгородских актов XVII — XVIII вв. (Оп.2. Карт.104), Новгородского уезда (Оп.2. Карт.175а), фонды помещиков Мельницких (Оп.2. Карт.166), Траханиотовых (Оп.2. Карт.176), Вельяминовых-Зерновых (Оп.2. Карт.239), Вындомских (Оп.2. Карт.242) и др.
Таким образом, в Архиве СПбИИ РАН оказались собраны многочисленные и разнообразные материалы, позволяющие исследовать военный, политический экономический и культурный аспекты жизни Новгородской земли петровского времени.
Как известно, после заключения Столбовского мира Новгородская земля стала пограничной со Швецией, это во многом предопределило ее значение как в мирных русско-шведских контактах, так и в ходе подготовки Северной войны.
Важными источниками по военной истории являются сохранившиеся в Архиве СПбИИ РАН в подлинниках и копиях распоряжения новгородских воевод и губернаторов: П.М.Апраксина [1], Я.В.Брюса [2], а также шлиссельбургского, а впоследствии петербургского губернатора А. Д. Меншикова.
Когда в 1697 г. Петр I решил приобрести в Швеции шестьсот орудий для Азовского флота, король Карл XII в знак своего миролюбия и намерения поддерживать добрососедские отношения подарил русскому царю 300 железных пушек. Остальные орудия отливали на шведских заводах под присмотром русских представителей. Одним из них был новгородский дворянин Иван Тихонович Бестужев. Его пребывание «за свейским рубежем в Стекольне у пушечного литья трехсот пушек железных по имянному
Великого государя указу на морской кавань» отмечено в «Годовой сметной росписи» Новгорода и окрестных городов и крепостей 1699 г. [3].
Организацию доставки пушек из Нарвы до Москвы Петр I возложил на новгородского воеводу. 30 ноября 1697 г. П.М.Апраксин приказал собрать необходимое число саней, лошадей и погонщиков к 12 декабря. В зависимости от числа дворов повинность была поделена следующим образом: архиерейские и монастырские крестьяне предоставляли 324 подводы, дворцовые крестьяне — 100, помещичьи крестьяне Водской пятины — 128 «с полуподводою», а Шелонской пятины — 224. Двадцать подвод выделяли ямщики Пашского яма. Таким образом, удалось собрать 796 подвод «с полуподводою», которые должны были доставить пушки из Нарвы до Зимно-горского яма. На Зимногорском яме ждала смена — монастырские подводчики, а также крестьяне Дерев-ской и Бежецкой пятин. Для сбора подвод были посланы дворяне и недоросли, которым воевода наказал внимательно следить, чтобы «для подъему тех пушек сани, дровни и веревки были крепкие» [4].
С началом Северной войны П.М.Апраксин покинул пост новгородского воеводы и возглавил армию, которая воевала в соседней Ингерманландии жестоко, как на вражеской территории. 10 августа 1702 г. П.М.Апраксин доносил Петру I: «по твоему государеву указу военным походом в неприятельской стороне уезд Ореховской и ниже города Орешка по реке Неве до реки Тосны и до самые Ижорские земли с твоими государевыми ратными людьми прошол. И неприятельские их жилища, многие мызы великие и всякое селение развоевали и разорили без остатку» [5].
Статус пограничных жителей возлагал на новгородцев и дополнительные обязанности. Так, 10 февраля 1701 г. по приказу князя Н.И.Репнина было «велено послать князь Федору Елецкому по ведомостям на Костовскую заставу от себя ратных людей и проведать о неприятельских людех и, уведав, подлинно неприятельских людей на тое или в ыные места, которые тебе ведать указано самому с ратными людьми подступить или посылать от себя ратных людей смотря по тамошнему и по своему разсмотрению, чтоб их в сторону Великого государя отнюдь не пропустить.
И того ж числа по указу Великого государя и по приказу генерала и губернатора князя Никиты Ивановича Репнина велено заставным головам Семену Апрелеву, Савелью Зеленину на Костовской заставе по отписки их, буде чаядь неприятельских людей приход на тое заставу, писать о способстве, о ратных людей х князю Федору Елецкому. И на той заставе стоять с осторожностю и Новгородцкого уезду деревень до разорения не допустить, и неприятельских людей чрез тое заставу в Новгороцкой уезд не пропустить» [6].
В 1710 г., когда из Прибалтики угрожала России эпидемия чумы, новгородский комендант И.Ю.Татищев распорядился «в которых местах есть поветренная болезнь в деревнях по Псковской дороге и около Плюсы» поставить караулы из дворян и солдат [7].
В первые годы Северной войны в Новгороде начались наборы ратных людей, а на местных крестьян возложили обязанность снабжать армию продовольствием и фуражом. Одной из главных повинностей новгородских крестьян стала поставка подвод «для государевых нужд». Так, в 1705 г. по указу Петра I «для шествия полков под ратных людей» новгородские крестьяне были обязаны выставить с каждых пяти дворов «по подводе с телеги и с проводники» [8].
Дополнительной повинностью стала постановка драгунских лошадей на корм в новгородских деревнях. Согласно подготовленной волостными старостами росписи, в одиннадцати погостах Старорусского уезда в 1704 — 1705 гг. стояло «на корму» 82 лошади из полков князя Мещерского и Г.Флюка
[9]. В коллекции документов по истории русского флота имеется несколько дел об отправке адмиралтейских казенных лошадей «на корм» к капитану Андрею Головцыну в новгородское село Пельгоры
[10]
После завоевания Ингерманландии и основания Петербурга главная тяжесть по обеспечению строительства работными людьми, строительными материалами легла на жителей Новгорода и его окрестностей. Подробное перечисление повинностей монастырских и архиерейских крестьян Новгородской земли содержится в сохранившемся в Походной канцелярии А.Д.Меншикова письме митрополита Новгородского и Великолуцкого Иова.
20 февраля 1706 г. митрополит просил сократить повинности и написал петербургскому губернатору, что в 1705 г. с архиерейских и монастырских крестьян Новгородского уезда было взято «х кара-бельному и адмиралтейского двора строению в марте месяце тысяща, да в ыюле месяце тысяща ж человек с подводы и были на работе в Санкт-Питербурхе по три месяца, которые высланы с трех дворов по человеку и становлились всякой человек в наймах и в кормах рублев по пятнатцати и с лишком. Кроме того, которая тысяча человек в прошедшем майе месяце высланы на реке Тосне малые числа были ж и от страха неприятельских людей сошли. А денги, которые им на кормы даваны, многое ж число оставили тамо. А нынешняго 706 февраля 18 числа писал ко мне Олонецкой командант Иван Яковлевич чтоб с них же, Новгородского уезду домовых моих и монастрыских крестьян выслать в Санкт-Питербурх тысяча ж человек с подводы приидущаго марта к 1-му числу впред на три месяца... А по указом же великого государя и по твоему повелению в прошлом 704-м году взято з домовых моих и с монастырских крестьян под шествие государево и под швецкую алтирерию три тысящи пятьдемсят подвод, а ныне они ж, домовые мои и монастрыские крестьяне, высланы на реку Тосну для зженья извести вновь и на реку Сясь и на Шелонь для воске прежней зженой извести они ж работали у сечки дубовых лесов многое время и ныне их к той работе спрашивают же. Прошедшаго года з дватцати дворов по человеку взято в салда-ты. А ныне емлют же с них же збирают ныне ж на
дачю ратным людем жалованья по одиннатцати алтын по четыре денги да рекрутом на кафтаны и на жалованье ж по десяти денег, окладного и запросного хлеба по одиннатцати четвериков в Санкт-Питербурх да сена по четыре пуда з двора на станцыи четыреста четвертей овса, четыреста возов сена. Они х ж кормят с шестьсот волов черкаских, с них же велено взять ныне ж под полки, которые посланы с Москвы в Санкт-Питербурх и в Нарву и в Дерпт пятьсот подвод и иные всякие платежи по всяким нарядом з дворцовыми и с помещицкими крестьяны в ряд. Они, домовые мои и монастырские крестьяне платят и подводы и все, что спросят, ставят, а иныя крестьяне от многих неудобо-подъемных тягостей многия бежат безвестно, в ночь семей по осмидесят» [11].
Для военных и строительных нужд от новгородских крестьян снова потребовалось много подвод и возчиков. Так, в 1705 г. из Новгородского уезда в Санкт-Петербург и на Олонецкую верфь «к воске всяких припасов» на трехмесячную смену было поставлено с трех дворов по подводе. Каждому подводчику на месяц выделялось по три рубля, которые собирались со всех дворов [12]. В том же году олонецкий комендант И.Я.Яковлев распорядился поставить в Санкт-Петербург на строительство кораблей, возведение Адмиралтейского двора и доставку леса из архиерейских и монастырских вотчин тысячу подвод [13]. Имена и фамилии и отправленных в Петербург крестьян, и их поручителей, чтобы «с работы не сбежать» и отработать положенные три месяца, заносили в Записные книги [14].
В 1705 г. крестьяне Иверского монастыря подали челобитную архимандриту Аарону. В ней говорилось, что с 1700 г., «как зачалась Свейская служба», крестьян Новгородского уезда, проживавших возле Большой московской дороги, «непрестанно ставят под всяких Великого государя служилых людей, и под казну, и под припасы многие подводы по подорожным и по посылкам из Великого Новгорода». Монастырские крестьяне просили, чтобы в селах Валдай, Желбицы и Рахино им в помощь были высланы дворцовые, помещичьи и вотчинниковы крестьяне, которые несли меньшие повинности [15]. Подобное мнение выразил и митрополит Иов в письме А.Д.Меншикову: «дворцовые и помещицкие Новгородского уезду крестьяне у известного дела на Сяси и на Шелони реках не бывали. И ныне на тех и на Тосне реке нет же. И прошлого 704 году в треты-сячный збор и в Санкт-Питербурх х карабелному и адмиралтецкого двора строениям подвод не ставили и не помогали» [16].
Крестьяне села Низино жаловались архимандриту Аарону на непосильно высокие повинности, от которых многие из них пошли по миру, «и в поле ярового хлеба не сеяно и сеять не чем, и пахать не чем». Ранее из их села, в котором тридцать девять дворов, было взято два человека в солдаты и два работника «к провиантским делам». Один солдат сбежал, а другого «не приняли», поэтому крестьянам пришлось нанять новых двух человек, на которых потрачено 112 рублей.
Крестьяне писали и о том, что не могут дать двух человек с подводами на лето для доставки извести к Петербургу, поскольку «больные и разоренные ... работаем всякую ево, Великого государя, работу на караблях и на шмаках, и в кузницах, и на караулах стоим безотходно», «выжгли извести печь и анбар на известь купив построили и сморы выкурили к струговому старению 200 ведер». «Которые были клячи, и те зимнем временем и ныне загнаны», а проезжавшие в мае 1705 г. через село в Петербург донские, яицкие и гребенские казаки пограбили хлеб и овес, и «животину коров и овец, и свиней многих на полях в стаде побили» [17].
К данному челобитью приложена «роспись села Низина з деревнями сколько подвод поставлено» в 1705 г. Согласно росписи, все доставившие в Шлиссельбург пушки сорок подвод на три недели отправили для возки сена в Петербург. Затем двадцать подвод две недели возили в Петербург табак, масло и сукна. С Сяського устья до Петербурга пятнадцать подвод возили шлюпки, а другие десять везли масло из Новой Ладоги в Петербург. По указу П.М.Апраксина поставили сорок подвод «под казну» для поездки из Сермаксы в Нарву, из которых половина не вернулась, так как «загнали и пропали». В Петербург из Лодейного поля на десяти подводах везли четыре шлюпки, а из Старой Ладоги на пятнадцати — сукно и провиант. По требованию Г.И.Бестужева для доставки муки в Новгород по Волхову «в три поймы поставили 90 подвод, опрочи тех подвод, что начереды беспрестанно стоим по дватцети подводы и возим в одну сторону 20 верст, а в другую строну 30 верст, а в третью сторону в Шлюсенбурх» [18].
Новгородские дворяне организовывали заготовку леса, строительство галер для Балтийского флота. Эти и другие вопросы наиболее ярко отражены в письмах, рапортах и донесениях, принятых в Походной канцелярии А. Д. Меншикова (ф.83), а также в записях расходных книг Адмиралтейской подрядной канцелярии (колл.95).
Особенно важным для связи Новгорода с присоединенными к России землями являлось хорошее почтовое сообщение. В декабре 1704 г. по указу Петра I на пути от Великого Новгорода до Нарвы было учреждено восемь почтовых станов. На шести станах стояли новгородские, копорские и ладожские казаки с 49 лошадьми, а на оставшихся двух станах были ладожские ямщики с 15 лошадьми [19], которым было велено «почтовую гоньбу гонять с великим поспешанием без остановки» [20]. Первый стан учредили в 30 верстах от Новгорода в деревне Мокрицы, второй — через 20 верст в Тесове, третий — также через 20 верст в Зверине монастыре, четвертый — через 30 верст «на Орлинах», пятый «в дват-цати верстах в деревне Заречье», шестой в деревне Овинцах в 25 верстах, седьмой в деревне Луске в 25 верстах, восьмой «от деревни Луска к Нарве в 5 верстах» [21].
Для улучшения снабжения Петербурга, армии и Балтийского флота продовольствием и оружием от Волхова до Петербурга работные люди Новгородско-
го и Копорского уездов прорубали новую дорогу. Согласно ведомости поручика Петрова-Соловьева от 15 ноября 1710 г., на строительстве дороги трудились
21 человек из Кривинского погоста (в том числе из «вотчины боярина Петра Матвеевича Опраксина села Бабина с деревнями 12 человек, Никиты Крекшина деревни Ручья 1 человек; Алексея Путилова деревни Керести 2 человека» и т.д.), 7 человек из Керецкого и Тигоцкого погостов («Михаила Аничкова деревни Нечаенья 5 человек, Тимофея Самарина деревни Гу-далова 1 человек, Митрофана Бестужева деревни Бо-равова 1 человек»), 59 крестьян из Ильинского погоста (в том числе «лантрихтера Якова Никитича Рим-ского-Корсокова села Пельгара з деревнями 10 человек», «Афонасья Гурьева деревни Домницов 2 человека», «Савы Боровитинова сельца Хоченья з деревнями 10 человек», «Александра Баранова деревни Острова 1 человек» и др.) [22]
Важную роль в жизни Новгородской земли играли монастыри. В послереволюционные годы архив Археографической комиссии пополнили фонды крупнейших российских монастырей и архиерейских домов Северо-Запада России. Это фонды Александрова Свирского монастыря (ф.3), который содержит почти 3500 дел, Успенского Тихвинского монастыря (ф.132, 19 017 дел), Иверского Валдайского монастыря (ф.181, свыше 25 тысяч дел). Материалы этих и других фондов позволяют изучить все стороны церковной и монастырской жизни на протяжении трех, а то и четырех столетий.
Значительное место в монастырских фондах занимают документы петровского времени. Сохранившиеся в делах крестьянские «отпуски» с различных работ и повинностей показывают, насколько широко привлекались монастырские и архиерейские крестьяне к делу обеспечения армии, флота и строительных работ в Ингерманландии. Так, в одном из дел фонда 181 сохранились отпускные письма крестьян принадлежавшего Иверскому монастырю села Березовский рядок Деревской пятины [23]. Из такого рода источников можно узнать, на какие виды работ нанимались жители села в 1700 — 1705 гг. и сколько денег за свой труд они получали. В сентябре 1700 г. из-под Нарвы вернулся домой Яков Нефедов с товарищами, которые были со своими подводами «из найму» при четвертой роте Преображенского полка. Заплатили им по 8 рублей за каждую подводу. В 1703 г. Устим Васильев с четырьмя товарищами четыре месяца «жил на Сяском устье на каменой ломки, из-весные печи клали и к печам к тем извесным дрова возили». Им выплачивалось по 4 рубля в месяц. Готовую известь с реки Сяси в Шлиссельбургскую крепость, где велись восстановительные работы, на своей подводе с 1 мая «до Покрова» доставлял односельчанин Федор Никифоров. В марте 1704 г. Михайло Степанов с товарищами на четырех подводах доставил в Петербург подьячего Дмитрия Якимова. Они получили по 6 с половиной рублей за подводу. В следующем году с Великого поста по государеву указу Яков Нефедов и другие крестьяне со своими лошадьми, набранные по принципу «с трех дворов шесть человек», отправлены на «государевы работы». Каж-
дому из них было выдано по три с половиной рубля на месяц [24]. Из того же села для перевозки различных государевых припасов ежегодно на суда и плоты набирались 140 гребцов [25].
Неоценимыми по важности источниками, иллюстрирующими монастырский быт, являются переписные книги. Так, в переплетенных в одну тетрадь переписных книгах, составленных в 1697 — 1699 гг. палатным казначеем монахом Илиодором, описана вся медная и оловянная посуда, находившаяся в обиходе как в Валдайском Иверском, так и во всех приписных к нему монастырях и «послушаниях» [26].
В ходе переписи посуды фиксировались не только ее число, вес и материал, из которого были сделаны котлы, сковородки, горшки, блюда, тарелки, кубки, купели и «яндовки» (из олова, красной или зеленой меди), но и их перемещение между разными службами монастыря. Например, 19 мая 1698 г. плотникам, возводившим на Большом конюшенном дворце мельницу, выдали «котел красной меди весом пол 4 фунта» [27]. После смерти иеромонаха Зосимы его «посуды горшечик с покрышкою да яндовка, 2 сково-ротки меди красной весом 15 гривенок» были переданы в монастырскую казну [28].
За три года из казны пропало только две ложки [29], да на Ельчинской мельнице в 1698 г., по словам старца Филарета, был украден медный котел [30] (который, однако, в переписных книгах за предыдущий год уже не упоминался).
В 1706 г. митрополит Иов в Новгороде учредил первые два училища — греко-славянское и латинское, а впоследствии в своей епархии открыл еще 14 школ. Помимо того он основал в Новгороде три больницы и дом для воспитания незаконнорожденных и подкидышей. Принявший в 1725 г. новгородскую кафедру архиепископ Феофан Прокопович также много внимания уделял призрению сирот и убогих, учреждал новые школы и госпиталя. Еще в 1721 г. в своем загородном доме на Аптекарском острове в Петербурге он открыл школу для сирот и бедных детей, где наряду с Законом Божим, русским, латинским и греческим языками, а также другими общеобразовательными предметами преподавалась вокальная и инструментальная музыка [31]. Не оставлял он вниманием и новгородские богоугодные заведения.
В январе 1726 г. архимандрит Новгородского Юрьева монастыря Маркелл получил два письма от архиепископа Новгородского Феофана Прокоповича. В письмах давались распоряжения относительно судьбы подкидышей, содержавшихся в школах и госпиталях Новгородского архирейского дома. По решению архиепископа сирот младше двенадцати лет следовало обучать не иностранным языкам, а только букварю и устному счету. После окончания обучения их следовало «отдавать в науку живописную и столярную», а тех, кто уже достиг двадцати лет, — направлять на «домовые работы». Для начала следовало «учинить» подробный реестр, с указанием возраста и состояния здоровья школьников и подкидышей мужского и женского пола [32].
После долгих проволочек были составлены реестры учеников греко-славянской и латинской школ. Согласно реестру в греческой школе в марте 1726 г. обучалось 17 человек, среди которых не было ни одного подкидыша, в основном это были крестьянские и поповские дети. Рядом с именем и фамилией в отдельной графе дана оценка прилежания каждого ученика. В основном все учились прилежно, лишь некий пономарский сын Василий Петров был «ленив и языком плох, и не ходит», а другой «неприлежный» школьник — подьяческий сын Афанасий Иоаннов после смерти отца был отпущен из школы «ради хлебной скудости». В конце реестра архимандрит Филимон приписал: «Оные ученики здравые и не увечны» [33].
Гораздо длиннее список учеников латинской школы [34], но и среди этих 44 школьников не было ни одного подкидыша. Среди учащихся преобладали крестьянские и поповских дети, но встречаются и два дворянских отпрыска — Евфимий Никитин и Павел Антониев. В графе «кто годен во учении и кто не годен» чаще всего встречается характеристика «может учиться». Наивысшей характеристики «понятен и прилежен» удостоились Лука Космин, Алексей Федоров и Стефан Иродионов. О семи сделано заключение «не может учиться». Знания и прилежания остальных охарактеризованы «малого понятия» и «по-среднему». Далее прилагались реестры сиротам, больным и престарелым, содержавшимся в школах и госпиталях Новгородского дома
23 марта 1726 г. архимандрит Маркелл сообщил Феофану Прокоповичу, что выполнил его распоряжение и направил в Москву на мануфактуру голландского мастера Ивана Тамеса 12 человек (восемь мальчиков и четырех девочек) «из подкидышей». Однако начать обучать оставшихся в Новгороде детей ткацкому делу архимандрит не мог, поскольку в городе не было искусного мастера. Чтобы исправить положение Маркелл попросил голландца прислать в Новгород одного из своих учеников [35].
Первое известие о судьбе отправленных в Москву сирот содержится в письме Хутынского архимандрита Вениамина от 27 июля 1726 г. Феофану Прокоповичу. Архимандрит сообщил, что Иван Та-мес получил «к себе на фабрику из зазорных детей осмь человек ребят да четырех девок и оны де дело изрядно обучаются» и просил еще прислать 20 или более человек «из зазорных детей» [36]. Однако в госпиталях и приютах остались только малолетние подкидыши, которых в Москву посылать было нельзя.
Несмотря на то, что голландец обещал полностью содержать сирот, пяти алтын, выдаваемых на
неделю «на хлеб и харч», было недостаточно, так как детям требовались еще одежда и обувь [37].
В 1730 г. было принято решение проверить знания обучавшихся у И.Тамеса юных новгородцев. К тому времени на голландской фабрике их осталось семеро в возрасте 14-19 лет. Их обучили прясть пряжу и нити, ткать шелковые ленты, а также столярному делу и многому другому. Все сироты показали хорошие знания [38].
Таким образом, разнообразные информативные и многоплановые источники, хранящиеся в Архиве СПбИИ РАН, охватывают все стороны жизни Великого Новгорода и Новгородской земли и могут служить базой для исследований по истории Новгорода в годы петровских преобразований.
1. Новгородский воевода в 1797 — 1701 гг. (Колл.2. Оп.1. Д.97).
2. Глава Новгородского приказа, воевода, а затем губернатор в 1701 — 1705 гг.
3. Архив СПбИИ РАН. Колл.115. Оп.1. Д.324. Л.3 об.
4. Архив СПбИИ РАН. Колл.2. Оп.1. Д.97. Л.92-92 об.
5. Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.11. СПб.; М., 1887. С.387. Примеч. к № 444.
6. Архив СПбИИ РАН. Колл.2. Оп.1. Д.104. Л.18 об. (далее подразумевается этот же архив).
7. Ф.83. Оп.1. Д.4011. Л.1 об.
8. Ф.181. Оп.1. Д.6146. Л.45.
9. Там же. Д.6145. Л. 12.
10. Колл.95. Оп.1. №33. Л.408, 458 489, 511, 520-520 об., 526 и др.
11. Ф.83. Оп.1. №953. Л.1-1 об.
12. Ф.181. Оп.1. Д.6146. Л.44.
13. Там же. Л.46.
14. Ф.181. Оп.2. Д.1097.
15. Ф.181. Оп.1. Д.6146. Л.41.
16. Ф.83. Оп.1. №953. Л.1об.-2.
17. Ф.181. Оп.1. Д.6146. Л.7.
18. Там же. Л.8.
19. Ф.38. Оп.2. Д.2. Л.156.
20. Там же. Л.152.
21. Там же. Л.153 об.-154 об.
22. Ф.83. Оп.1. Д.3959. Л.1-3 об.
23. Ф.181. Оп.1. Д.6146. Л.33, 40, 43, 44 и др.
24. Там же. Л.40.
25. Там же. Д.6145. Л.6.
26. Ф.181. Оп.2. Д.409.
27. Там же. Л.18 об.
28. Там же. Л.9 об.
29. Там же. Л.7.
30. Там же. Л.13.
31. Чистович И. Феофан Прокопович и его время. СПб., 1868. С.631-632.
32. Архив СПбИИ РАН. Колл.2. Оп.1. Д.114. Л.2-2 об.
33. Там же. Л.12.
34. Там же. Л.13-14 об.
35. Там же. Л.21.
36. Там же. Л.55.
37. Там же. Л.61.
38. Там же. Л.65-65 об.
