CC BY
113
СТАТЬИ
Е.В.Петрухина
ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ РУССКОГО СЛОВООБРАЗОВАНИЯ1
К 70-летию Е.В. Клобукова
В данной статье рассматриваются некоторые теоретические вопросы, поставленные в недавних работах Е.В. Клобукова, которые имеют большое значение для исследования современных процессов в русском словообразовании, в частности для изучения соотношения исконных и заимствованных формантов и моделей. В центре внимания находятся дискуссионные вопросы о словообразовательных полях и суффиксальной универбации.
Ключевые слова: семантико-словообразовательная категория, словообразовательное поле, суффиксальная универбация.
This article discusses some theoretical issues (questions) raised in the recent works of E.V. Klobukov, which are of great importance for the study of contemporary processes in the Russian word formation, and in particular for study the relationship between of native and borrowed formants and models. The focus is on the discussion questions about word-building fields and suffixal univerbation.
Keywords: semantic-derivational category, word formation field, suffixed univerbation.
1. Семантико-словообразовательные категории и словообразовательные поля в русском языке 1.1. Полевая организация словообразовательных и семантико-словообразовательных категорий в русском языке
Е.В. Клобуков в статье «Словообразовательное поле в системе единиц языка» поднял проблему роли языковых полей в русском словообразовании [Клобуков, 2016]. Рассмотрев историю данного термина в российской лингвистике начиная с работ О.Г. Ревзиной [Ревзина, 1969], он показал нереализованный потенциал этого понятия для исследования и описания русского словообразования. Словообразовательное поле в статье Е.В. Клобукова представлено как комплексная единица, интегрирующая
1 Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ 17-04-00532а «Исконные и заимствованные форманты и модели в русском словообразовании на славянском фоне: семантические отношения, типы взаимодействия, стилистический потенциал».
«все словообразовательные категории, деривационное значение которых опирается на одно и то же общее понятие, на общий концепт» [Клобуков, 2016: 36]. Такая трактовка словообразовательного поля открывает новые перспективы в изучении семантических аспектов русской словообразовательной системы в связи с исследованиями общих когнитивных языковых процессов, осуществляемых в коммуникации.
Понятие словообразовательного поля выступает связующим звеном между системным и ономасиологическим, а также когнитивно-дискурсивным направлениями в словообразовании, оно способствует изучению словообразовательных категорий как составляющих словообразовательных полей. Иерархическое устройство системы словообразовательных категорий и их взаимодействие на семантической основе передает также понятие семантико-словообразовательной категории, введенное в российской лингвистике в 1990-е гг. [Кадькалова, 1991], [Коряковцева, 1998], [Петрухина, 2001], [Кузнецова, 2004]. Рассмотрим соотношение названных понятий.
Как известно, именно словообразовательная категория (СК) как объединение словообразовательных типов со сходным словообразовательным значением является основной единицей описания системы чешского именного словообразования на ономасиологической основе в монографии М. Докулила [БокиШ, 1962: 204]. Русское словообразование исчерпывающе описано как система словообразовательных типов, способов словообразования и словообразовательных гнезд в работах Е. А. Земской, В. В. Лопатина, А. Н. Тихонова, И. С. Улуханова и др., в академических грамматиках и в словообразовательных словарях русского языка. Развитие ономасиологического, функционально- и когнитивно-дискурсивного направлений в изучении русского словообразования (см. работы Е. С. Ку-бряковой, Е. А. Земской, Э. П. Кадькаловой, Г. П. Нещименко) потребовало укрупнения содержательных единиц деривационной системы русского языка и введения понятия словообразовательной категории. Во многих российских исследованиях принято определение СК, сходное с данным выше определением М. Докулила (см. обзор различных точек зрения на СК в [Белякова, 2007], [Белякова, 2014], [Белякова, 2010]). В российском словообразовании была рассмотрена иерархия СК [Волоцкая, 1975], [Улуханов, 1975: 28], [Земская, 1992: 25-27], [Белякова, 2007], определен потенциал СК при описании русского словообразования с семантико-функциональной точки зрения, позволяющей увидеть пути вхождения СК в ономасиологические категории [Нещименко, 1994] и роль СК в по-
строении языковой картины мира [Кубрякова, 2006]. В этой связи и было разработано понятие семантико-словообразовательной категории
[Кадькалова, 1991], [Кадькалова, 1994], [Коряковцева, 1998], [Коряковце-ва, 1999], которая объединяет на основе общей семантики словообразовательные категории нескольких уровней обобщения, в зависимости от учета (или не учета) частеречной принадлежности производящей базы и способа словообразования, и входит в соответствующую ономасиологическую категорию.
Семантико-словообразовательная категория (в дальнейшем ССК) предстает как комплексная единица, которая формируется группой словообразовательных категорий на основе семантической общности. С применением данного понятия в русском языке описаны, например, имена действия (nomina actionis) - как часть соответствующей ономасиологической категории (в которую входят и непроизводные существительные типа гам, гвалт). ССК имен действия объединяет не только образованные разными способами отглагольные nomina actionis (типа наказание, грабеж, борьба, сенокос), которые составляют центр данной категории, но также отсубстантивные (рубрикация, долларизация, бороздование, антикритика, демонтаж, противодействие) и отадъективные (автоно-мизация) имена действия [Коряковцева, 1999].
Сходным образом может быть представлена семантико-словообразо-вательная категория имен деятеля (nomina agentis), которая объединяет по меньшей мере 15 словообразовательных категорий (в традиционном понимании СК): образованных суффиксальным способом 1) от глаголов (рисовальщик, шифровщик, писатель, собиратель, льстец, продавец, борец, пришелец, печатник, систематизатор, фальсификатор); 2) от существительных (фокусник, водопроводчик, мраморщик, рыбак, космонавт); 3) от прилагательных (нефтяник, ударник (музыкант), естественник, международник, горняк); 4) от наречий (сообщник, почемучка); 5) префиксальным способом от существительных (антирыночник, проректор, соавтор); 6) приставочно-суффиксальным способом от глаголов: (сотрудник); 7) субстантивацией прилагательных (участковый, коридорный); 8) субстантивацией причастий (управляющий, заведующий); 9) сложением именных основ (звукорежиссер); 10) сложением основ прилагательного и существительного (сквернослов); 11) сложно-суффиксальным способом от существительных и глаголов (мореплаватель, работодатель, канатоходец, посудомойка, зверолов); 12) сложно-суффиксальным способом от прилагательных и существительных (воднолыжник, фаль-
шивомонетчик); 13) сложно-суффиксальным способом от двух существительных (царедворец); 14) сложносокращенным способом от двух существительных (одно из них субстантивированное причастие) (завкафедрой, управделами, завуч); 15) сокращением существительного (зав, зам) [Петрухина, 2001].
Данная категория имеет полевую структуру2 - с четко определяемым центром отглагольных суффиксальных имен деятеля, ближней и дальней периферией. ССК деятеля входит в семантическую (ономасиологическую) категорию деятеля, объединяющую как производные, так и непроизводные (ср. портной, хирург) слова. Кроме того, данная категория является составной частью ССК более высокого ранга, например, такой как категория имен лица. Она пересекается с другими СКК, иерархическая система которых организована по полевому принципу, с центром и периферией, и выступает как составная часть семантического поля (СП) одушевленности. Е.В. Клобуков и его ученик Р. Шакар показали, что есть все основания рассматривать данное СП как функционально-семантическое поле (в его определении А.В. Бондарко [Бондарко, 1987: 11]). Понятие словообразовательного поля (СП), представленное в работах Е. В. Клобу-кова и Р. Шакара как комплексная единица словообразования [Клобуков, 2015: 13], [Клобуков, Шакар, 2016], [Шакар, 2015, 2016], позволяет изучить и описать взаимодействие отдельных СК, объединяемых общим концептом 'живой'. Данная система словообразовательных средств, имеющая полевую структуру, участвует в выражении особой интерпретации семантической дихотомии 'живой - неживой' в русской языковой картине мира как ФСП 'одушевленности - неодушевленности'.
1.2. Семантико-словообразовательная категория несоответствия
стандарту
В связи с рассматриваемыми вопросами важно также отметить возможность объединения на основе общей семантики СК разных частей речи. Подтверждением тому служит анализ ССК с общим значением несоответствия тому, что названо производящей основой. Формантами в рассматриваемой ССК выступает целая система интернациональных и
2 Категория имен деятеля была описана на материале английского языка как прототипическая естественная категория, «организованная по принципу различения центра и периферии» [Позднякова, 1999]. Приближенность имен деятеля к центру категории или удаленность от него определяется «агентивностью как прототипическим семантическим отношением для данной категории» [Позднякова, 1999: 24].
исконно русских аффиксов: псевдо-, квази-, пара-, суб-, мета-, -оид, эрзац-; лже-, недо-, под-, вместо-, около- и др. Центр данной категории образуют словообразовательные типы, выражающие качественное несоответствие стандарту, его фальсификацию, подмену (псевдо-, лже-, квази-, недо- и др.), отклонение, а также похожесть с качественными отличиями (квази-, -оид). К ближней периферии можно отнести производные с приставками суб-, пара-, выражающие более низкое положение в иерархии и отклонение от нормы. К ним примыкает СК, выражающая отрицание тождества и противоположность тому, что выражено производящей основой (не-, анти-, противо- и др.).
Рассматриваемая ССК является общей для имен существительных и прилагательных: названные префиксы свободно присоединяются к обеим именным основам. Так, на первых пяти страницах выборок в НКРЯ встретились следующие имена существительные и прилагательные с приставками псевдо-, квази- и лже-: 1) псевдо-: сущ. (13) псевдоморфоза, псевдопотенциал, псевдовещь, псевдоцитирование, псевдодемократ, псевдовуз, псевдопедагог, псевдохулиган, псевдосвобода, псевдопрофессионал, псевдоготовность, псевдоулыбка, псевдолюбовь; прилаг. (22) псевдовеликий, псевдокубический, псевдослучайный, псевдопараллельный; псевдолитературный, псевдокультурный, псевдофольклорный, псевдоукраинский, псевдорусский, псевдонаучный, псевдомолодежный, псевдоисторический, псевдовысший, псевдовеликий, псевдоготический, псевдовосточный, псевдоакустический, псевдосовременный, псевдопролетарский, псевдомятежный, псевдоиспанский, псевдоарабский;
2) квази-: существ. (7) (а)3 квазикристалл, квазиволна, квазипространство; (б) квазигоскомпания, квазиреальность, квазифольклор, квазиква-зиреволюция; (а) прилагат. (23) квазиодномерный, квазинепрерывный, квазизвездный, квазистатистический, квазипериодический, квазикристаллический, квазивременный, квазиустойчивый, квазистационарный, квазинейтральный, квазиготический, квазидивидендный, квазиотда-леннный; (б) квазисуверенный, квазисудебный, квазинаучный, квазистатистический, квазиримский, квазисексуальный, квазигосударственный, квазирелигиозный, квазифундаментальный, квазипатриотический;
3) лже-: сущ. (28) лженаука, лжесвидетельство, лжесвидетель, лжеученый, лжеучебник, лжепрофессор, лжеопыт, лжемелодрама, лжежена,
3 Группа дериватов (а) имеет терминологическое использование в научных текстах со значением 'близкий по свойствам тому, что названо основой'; группа (б) имеет значение мнимости и несоответствия.
лжедоказательство, лжедиссертация, лжевампир, лжебожество, лже-бог, лже-убоповец, лжецерковь, лжесоборность, Лжедимитрий, лжеучитель, лжеправедность, лжеподвиг, лжедуховность, лжепредприятие, лжефильм, лжепроповедник, лжепредпринимательство, лжеказах; при-лаг. (3) лжекаракулевый, лжедуховный, лженаучный.
Особенностью данной ССК является возможность синонимичного использования большей части ее формантов, как центральных, так и периферийных, в категориальном значении мнимого соответствия. Так, в Википедии в словарной статье паранаука отмечается, что слова псевдонаука, квазинаука, ненаука, паранаука, лженаука, антинаука «и им подобные иногда употребляются взаимозаменяемо» (https://ru.wikipedia. org/wiki). Сходным образом с названными префиксами взаимодействуют и многие другие лексемы типа искусство, религия, политика, экономика, образование, психология, рынок; научный, религиозный, политический, экономический, психологический, рыночный и др. Например: псевдоискусство, квазиискусство, лжеискусство, антиискусство; псевдорынок, квазирынок, лжерынок, недорынок; антилитература, псевдолитература, квазилитература, лжелитература, и т.д. Синонимический ряд может быть продолжен производными с приставками суб- и пара-, ср., например: паралитература, сублитература, паракультура, субкультура. Ср.: Массовая литература - это паралитература, сублитература, китч-литература... Массовая литература - ценностный «низ» литературной иерархии, часто отвергаемый как псевдолитература (http:// www.textologia.ru/slovari/literaturovedcheskie-terminy).
Изучение словообразования на семантической основе - на основе СК и ССК - выявляет такие свойства русского словообразования, которые были не столь очевидны при формально-системном подходе к его описанию на основе словообразовательных типов и словообразовательных гнезд. В частности выявляет синонимию формантов и производных слов с разными аффиксами, их сближение и пересечение; объединение в рамках ССК целых словообразовательных типов (как с приставками псевдо-, квази-, лже-) с семантическими подтипами других типов (с формантами гипер-, супер-, сверх-, транс-, пост-) (см. о подобных явлениях в других СК [Лопатин, 1987], [Осильбекова, 1985: 97-98]). Так, с данными аффиксами могут сближаться по значению префиксы из других СК, например гипер- и супер-, основное значение которых связано с интенсификацией признака, а также транс- и пост-, в основном значении выражающих преодоление и нарушение пространственных и временных пределов.
Несоответствие тому, что названо производящим словом, они выражают лишь при соединении с определенными типами основ и в определенных типах дискурса (например, гиперреальность, суперреальность, постгуманизм, трансгуманизм, посткультура, транскультура). Приставка пост- способна соединяться с основами, обозначающими объекты, для которых наступление последующей фазы существования означает разрушение самого объекта (например, в таких неологизмах, как посткультура). При этом оценочная семантика деривата, в отличие от дериватов с префиксами псевдо- и лже-, может меняться в зависимости от мировоззрения говорящего. Так, в заметке А. Карпова «Культура уходит. Наступает эпоха посткультуры» выражена отрицательная оценка посткультуры и характерных для нее признаков: Наше культурное пространство потихоньку переделывается на посткультурный лад. <...> Наша задача - остановить это перерождение (http://ruskline.ru/readers_questions). А в книге А. Розова «Посткультура и высшая мера гуманитарной самозащиты» данный феномен оценивается положительно как нечто, способное разрушить «неудобные и вредные для здоровья правила» и «духовные ценности», «непригодные для модернизации». При этом черты посткультуры определяются как противопоставленные современным представлениям о культуре: Посткультура - это образование без воспитания, общество без авторитетов, <... > религия без вероучения, право без государства, искусство без идеалов, наука без титулов... (http:// www.proza.ru/2008/09/24/216). Сходным образом формируется семантика ряда производных с префиксом транс-, выражающим преодоление, нарушение пределов объекта (не только пространственных, но и онтологических, сущностных): нарушение конституирующих границ ведет к полному изменению объекта или явления, названного мотивирующей основой. Так, в номинации транскультура выражается та же идея отказа от культуры, что и в слове посткультура, но профилируется не временная фаза, а выход за рамки, пределы культуры (и тем самым отказ от нее). Значение производных лексем, входящих в данную ССК, определяется концептуальным взаимодействием дериватора, производящей основы и дискурса, в котором лексема употребляется.
Таким образом, рассмотренная ССК имеет полевую структуру, она объединяет СК двух частей речи - имен существительных и прилагательных, между которыми имеется формальная, функциональная и содержательная связь. Семантика несоответствия стандарту, выраженная словообразовательными средствами, объединяет целый ряд словообразо-
вательных типов имен существительных и прилагательных с заимствованными и исконными аффиксами. Изучение их взаимодействия в рамках соответствующей ССК, имеющей полевую структуру, а также сближения с другими ССК (с семантикой отрицания, противопоставления, интенсификации признака, нарушения пределов объекта и др.) важно для моделирования когнитивных процессов в данной концептуальной области.
Подход к изучению словообразования на семантической основе ставит также теоретические вопросы об участии словообразовательных средств и категорий в организации ФСП качества и о правомерности выделения словообразовательного поля качественности. Рассмотренная ССК несоответствия или мнимого соответствия тому, что выражено мотивирующей базой, свидетельствует об участии в данном поле СК не только имен прилагательных, но и имен существительных
Следовательно, ССК формируется группой СК на основе общности семантики производных слов, образованных разными способами словообразования и от разных частей речи. Объединение на основе семантики нескольких СК, различающихся способами образования дериватов, частеречной характеристикой мотивирующей базы, в более общую се-мантико-словообразовательную категорию, которая связана иерархическими отношениями с другими ССК, позволяет увидеть за формальными и грамматическими различиями дериватов со сходной семантикой функциональную и содержательную связь, выявить аналогию между деривационными процессами у разных частей речи в их соотношении с ономасиологическими категориями и языковой картиной мира.
Для изучения сложного взаимодействия ССК между собой, их связи с лексико-семантическими и грамматическими категориями и участия в соответствующих функционально-семантических полях, базирующихся на определенных семантических категориях, необходимо понятие словообразовательного поля. Доказательством этого положения служит исследование словообразовательного поля одушевленности в современном русском языке в уже упоминавшихся работах Е. В. Клобукова и Р. Шакара.
2. Статус суффиксальной универбации в русском языке
Второй вопрос, на котором мы хотели бы остановиться в связи с рассмотрением серии статей Е.В. Клобукова по русскому словообразованию, - это вопрос о термине «универбация», широко использующемся в русском и славянском словообразовании и ставший предметом анализа
в [Клобуков, 2015]. В современной лингвистике этот термин понимается в широком и узком смысле. Широкое понимание универбации, восходящее к статье А.В. Исаченко [Исаченко, 1959], охватывает деривационные преобразования многословных номинаций в однословные с помощью разных способов словообразования: помимо преобразований словосочетаний в однословные номинации при помощи суффиксов (типа зарядка ^ зарядное устройство) также буквенную и звуковую аббревиацию, сложение с сокращением, чистое сложение, субстантивацию и др. При таком широком понимании универбация практически отождествляется с компрессией и компрессивной функцией, определенной Е. А. Земской [Земская, 1992: 9].
В российской лингвистике распространена также узкая трактовка универбации, по М. Докулилу, когда универбат соотносится с эквивалентным по смыслу устойчивым словосочетанием, выступающим его мотивирующей базой [БокиШ, 1962: 114-115]. Е.А. Земская использует термин «универбация» так же, как М. Докулил, т. е. в узком смысле, называя при этом в ряде работ универбацию способом словообразования [Земская, 1992: 9]. Но Е.В. Клобуков показал, что тем не менее в систему способов русского словообразования ни сама Е. А. Земская, ни другие исследователи универбацию не включают, обычно определяя способ образования соответствующих дериватов как суффиксальный [Клобуков, 2015: 70-71]. «Слова-универбаты составляют лишь особую семантическую разновидность в рамках отадъективных суффиксальных типов существительных» [Лопатин, 2007: 253].
Е. В. Клобуков предложил рассматривать суффиксальную универба-цию (универбацию в узком смысле) как самостоятельный способ словообразования с особым словообразовательным формантом смешанного типа. Этот формант включает помимо суффикса неаффиксальное операционное средство - «полное сокращение обычно одной из лексических единиц, входящих в производящее словосочетание», т. е. Е.В. Клобуков в операционные форманты включает «не только операцию сложения компонентов производящего словосочетания, но и операцию их вычитания» [Клобуков, 2015: 79].
За вопросом, представляет ли деривационная модель зачетная книжка ^ зачетка, маршрутное такси ^ маршрутка особый способ словообразования, стоит серьезный теоретический вопрос словообразовательного анализа. Рассматриваем ли мы семантику производного слова как результат взаимодействия форманта с производящей основой или как
преобразование суждения об обозначаемом и компрессию поверхностной структуры синтаксической конструкции?
В отечественной лингвистике преобладает подход к изучению производных слов, основанный на анализе межсловных формально-семантических отношений между производящим и производным в рамках словообразовательной пары. Представлена также точка зрения (в основном в работах Е. С. Кубряковой и ее последователей в рамках когнитивно-дискурсивного направления в лингвистике), согласно которой базой для формирования производных слов является пропозиция. Разные способы объективации пропозиции в языке приводят к существованию разноуровневых единиц языка - производных слов, описательных номинаций, предложений, но подчиняющихся единым правилам образования вторичных, или комплексных, знаков. Соответственно большая часть производных слов рассматриваются как мотивированные суждением об обозначаемом и трактуются как свертка соответствующей синтаксической конструкции, выражающей пропозицию [Кубрякова, 2002: 56]. Рассмотрим (в связи с универбацией) данные точки зрения на словообразовательную мотивацию подробнее.
Словообразовательная мотивация в работах большинства российских лингвистов, в том числе Г. О. Винокура, В. В. Лопатина, И. С. Улуханова, Е. А. Земской, Е. В. Клобукова, в Русской грамматике (1980), определяется в рамках межсловных связей, т. е. отношений между однокоренными словами, значение одного из которых «либо а) определяется через значение другого (дом - домик 'маленький дом', победить - победитель 'тот, кто победил), либо б) тождественно значению другого во всех своих компонентах, кроме грамматического значения части речи (бежать - бег, белый -белизна, быстрый - быстро)» [РГ-1980: 132-133], см. также [Винокур, 1959: 420-421], [Земская, 1989: 240-242], [Клобуков, 2009: 350-351]. Такой анализ мотивационных отношений между производным словом и производящей базой распространяется и на анализ суффиксальной универба-ции, поскольку в большинстве работ отечественных дериватологов она рассматривается наряду с другими случаями суффиксального образования существительных от прилагательных, несмотря на отмечаемое многими лингвистами «несовпадение формальной и смысловой мотивации производного». По форме суффиксальный универб трактуется как производный от одного слова, а по значению мотивируется словосочетанием, например маршрутка ^ маршрутное такси, социалка ^ социальная сфера, морзянка ^ азбука Морзе [Земская 1992: 12], [Клобуков, 2015: 78].
На «самый разительный, причем массовый, случай расхождения морфологической выводимости и семантической мотивированности»
при суффиксальной универбации обратила внимание еще Н.А. Янко-Триницкая, определяя эти расхождения как «семантические процессы конденсации и включения» [Янко-Триницкая, 2001: 387]. Включение определяемого в значение определяющего может происходить двумя словообразовательными способами: 1) образованием универбата от усеченной основы прилагательного с помощью суффиксации (подсобка ^ подсобное помещение; оперативка ^ оперативное совещание; передовик ^ передовой рабочий); 2) субстантивацией прилагательного (учительская ^ учительская комната; русский ^ русский язык), т. е. при помощи изменения семантики и грамматических свойств прилагательного без изменения его формы [Янко-Триницкая, 2001: 378-387].
Обоснование традиционной точки зрения на мотивирующую базу суффиксального универбата предложил И.С. Улуханов в своей книге 2005 г. «Мотивация в словообразовательной системе русского языка». «Простое двучленное словосочетание, синонимичное слову с мутационным значением, нельзя рассматривать как мотивирующее, поскольку мотивирующую часть значения слова составляет лишь одно слово этого сочетания». Так, у слов внештатник, отставник, подсобник, парусник, синонимичных словосочетаниям внештатный работник, отставной военный, подсобный рабочий, парусное судно «мотивирующую часть составляют здесь лишь прилагательные, а компоненты работник, военный, рабочий, судно..., будучи обобщены («предмет - одушевленный или неодушевленный»), образуют инвариантное значение форманта -ик / -ник» [Улуханов, 2005: 272]. И.С. Улуханов все же допускает мотивированность суффиксальных существительных словосочетаниями прилагательного с существительным, но только в тех случаях, когда «это словосочетание полностью входит в мотивирующую часть значения, а значение аффикса образуется из других компонентов». Так, существительные типа естественник, международник, вечерник, синонимичные трехчленным словосочетаниям специалист по естественным наукам, специалист по международной политике, студент вечернего отделения, мотивируются двучленными сочетаниями естественные науки, международная политика, вечернее отделение, а «существительные специалист, студент образуют <...> инвариантное значение аффикса» [Улуханов, 2005: 272-273].
Другая точка зрения на мотивацию производных слов представлена при подходе к словообразованию с синтаксических позиций [Гинзбург,
1979], [Сахарный, 1980] и в когнитивно-дискурсивных исследованиях Е.С. Кубряковой и ее последователей. В центре внимания этих направлений в словообразовании находятся общность в самом устройстве словообразовательной и синтаксической систем языка, сходство функций производных слов и синонимичных словосочетаний и предложений, т. е. изоморфизм словообразовательных и синтаксических единиц. Производное слово рассматривается как такой способ представления языкового знания, в котором ведущую роль играют пропозициональные структуры и их свертка. При этом Е.С. Кубрякова подчеркивает единство когнитивного механизма свертки мотивирующего суждения в однословную номинацию, его компрессии независимо от того, является ли это суждение устойчивым наименованием или нет. По мнению Е.С. Кубряковой, компрессия - это скорее общий «процедурный механизм» словообразовательных актов разного типа, чем конкретная функция [Кубрякова, 2006].
Действительно, большую часть производных слов (за исключением некоторых дериватов, в частности стилистических модификаций типа стенка ^ стена, сокращений типа зам и некоторых других) можно рассматривать как компрессию мотивирующей синтаксической конструкции (если отвлечься от вопроса, выполняет ли эта конструкция функцию номинации или дескрипции). Так, следующие две группы дериватов представляют свертку суждения об обозначаемом: 1) анонимка ^ анонимное письмо, валерьянка ^ валериановые капли, зачетка ^ зачетная книжка; 2) фигурист ^ 'спортсмен, занимающийся фигурным катанием'; школьник ^ 'тот, кто учится в школе'; хрущевка ^ 'пятиэтажный блочный дом, построенный во времена Хрущева'.
Различия между этими двумя группами производных слов заключаются в том, что в первой группе номинативную функцию выполняет как дериват, так и мотивирующее словосочетание, а во второй группе только дериват. Рассмотренные расхождения в характере мотивирующей базы производного слова с точки зрения синтаксического и когнитивного подхода к изучению словообразования несущественны - в обоих случаях она определяется как синтаксическая конструкция, выражающая суждение о том, что обозначено дериватом. Как было показано выше, подобные различия малозначимы и для традиционного подхода к анализу формально-смысловых отношений между производным и производящим, который проводится в рамках словообразовательной пары слов и соответствующих словообразовательных типов.
Наибольшее значение рассмотренные выше различия в характере мотивирующей базы производных слов имеют для ономасиологического направления в славянском словообразовании, наиболее последовательно развиваемом в чешской лингвистике и вообще в славистике и изучающем производные слова в системе номинативных единиц данного языка. Так, М. Докулил универбатами считал только такие производные, которые мотивированы устойчивыми словосочетаниями, выполняющими номинативную функцию наряду с дериватами, как, например, дериват ]екИспап, употребляющийся наряду терминологическим словосочетанием ]екИспа(у 81гош (хвойное дерево). Производные же слова типа &1агес (старик) не считаются универбатами, потому что они соотносятся со свободными сочетаниями слов, такими как $1ату с1оуёк (старый человек) [ОокиШ, 1962: 114-115]. Отметим, что в российских работах, посвященных суффиксальной универбации, отадъективные существительные типа старик, храбрец, аккуратист, холостяк, богач также не рассматриваются как универбаты.
Итак, мы можем сделать вывод о сходстве деривационного механизма образования слов разных типов, соотносимых (1) как с устойчивыми сло-восочетниями-номинациями, так и (2) с метаязыковыми дескрипциями и свободными сочетаниями слов. Возможность различной интерпретации мотивирующей базы деривата отражена в классическом определении семантики производного слова Г.О. Винокура. «Значение слов с производной основой всегда определимо посредством ссылки на значение соответствующей первичной основы, причем именно такое разъяснение значения производных основ (выделено мной. - Е. П.), а не прямое описание соответствующего предмета действительности, и составляет собственно лингвистическую задачу в изучении значений слов» [Винокур, 1959: 421]. Мы устанавливаем формально-семантические отношения в словообразовательной паре, но делаем это на основе толкования, представляющего суждение об обозначаемом, выраженном производным словом. При этом для функционально-семантического анализа производных слов при любом подходе к описанию словообразования информация об их связях с другими номинативными единицами имеет большое значение и, как правило, в том или ином виде учитывается.
Особенно большое значение это имеет для русского языка, в котором, как отметил еще А. И. Исаченко, в большей степени, чем в других славянских языках, распространены «двучленные комплексным наименованиям» (т. е. номинации-словосочетания). Поэтому в русском языке суффик-
сальная универбация связана прежде всего с разговорной речью и характеризуется стилистической сниженностью универбатов при сохранении нейтральных номинаций-словосочетаний. А.И. Исаченко объясняет это историческими особенностями формирования литературных славянских языков, в частности исторически обусловленной консервативностью «русского литературного языка в области научной, технической, политической и общественной номенклатуры» и народной основой ряда других славянских языков [Исаченко, 1959: 338-339]. «Русский язык не знает той прямолинейности словообразовательных приемов, которые характерны для славянских литературных языков, возникших в условиях национального Возрождения». Так, отмечается большая стандартность и продуктивность суффиксальных словообразовательных моделей имен в чешском языке, чем в русском. Многим русским комплексным наименованиям в чешском языке соответствуют суффиксальные однословные номинации [Исаченко, 1959: 341-342].
Предложение Е.В. Клобукова зафиксировать новый смешанный способ словообразования4 позволяет устранить обнаруженное противоречие словообразовательной теории, не выходя за рамки традиционного для российской лингвистики направления в словообразовании. При этом важно отметить, что граница между группами производных имен, имеющими и не имеющими синонимы в виде устойчивых словосочетаний, нечеткая. Поэтому в лингвистических работах, посвященных суффиксальным универбатам, к последним нередко относят и отдельные производные, которые не связаны мотивационными отношениями со словосочетаниями, выполняющими номинативную функцию. Их толкования - это описательные конструкции, например: синхронист - 'спортсмен, занимающийся синхронным плаванием' [Дозорова, 2015], стекляшка - 'здание с прозрачными стеклянными стенами', сталинка -'квартира в доме, построенном в период правления Сталина' [Осипова, 1999]. Со временем суффиксальный универбат может стать основной и стилистически нейтральной номинацией для обозначения какого-либо объекта, как это произошло с целым рядом универбатов, например таких, как открытка (^ открытое письмо). И тогда исходное словосочетание,
4 По всей видимости, надо уточнить способ словообразования и для субстантивации, при которой также наблюдается полное сокращение одной из лексических единиц, входящих в мотивирующее словосочетание. В отличие от универба-ции, речь идет о сочетании двух операций: переходе прилагательного в существительное (с соответствующими грамматическими изменениями) и о сокращении определяемого имени в мотивирующем словосочетании.
потеряв свою номинативную функцию, может использоваться лишь в дескрипции, в толковании производного, например: открытка - 'почтовая карточка для открытого (без конверта) письма (Словарь Ожегова)'.
Таким образом, и в этой подсистеме русского словообразование проявляется ее полевая организация - выделение центра и периферии мотивирующей базы суффиксальных универбатов с переходными зонами от устойчивых словосочетаний-номинаций до описательных конструкций, что позволяет рассмотреть универбацию в динамике. Описание комплексных словообразовательных единиц с использованием понятия 'поле' в целом соответствует концепции объяснительного описания русского языка, когда изучение и интерпретация синхронных связей и отношений между языковыми явлениями проводится с учетом данных о происхождении и истории языковых элементов и моделей, сопоставительного изучения языков.
Список литературы
Белякова Г.В. Словообразовательная категория суффиксальных локативных существительных в современном русском языке. Астрахань, 2007. Винокур Г.О. Заметки по русскому словообразованию // Винокур Г.О.
Избр. работы по русскому языку. М., 1959. С. 419-442. Волоцкая З.М. Опыт описания одной словообразовательной категории (на материале производных наименований места) // Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1975. С. 351-355. Гинзбург Е.Л. Словообразование и синтаксис. М., 1979. Дозорова Д.В. Тематические сферы употребления универбатов в современной русской речи // Вестник МГОУ: Электронный журнал. 2015. № 1. http://evestnik-mgou.ru/en/Articles/Doc/618. Дьячок Н.В. Универбация в русском языке: структурно-семантическое и ономасиологическое описание: Дисс. ... докт. филол. наук. Артемовск, 2015.
Земская Е.А. Словообразование как деятельность. М., 1992. Исаченко А.В. К вопросу о структурной типологии словарного состава
славянских литературных языков // Slavia. 1959. № 3. С. 334-352. Кадькалова Э.П. Семантика как фактор развития словообразовательных структур // Соотношение синхронии и диахронии в языковой эволюции. Ужгород, 1991. Кадькалова Э.П. Развитие отношений между словообразовательными моделями одной словообразовательной категории: принципы и перспек-
тивы изучения // Исследования по историческому словообразованию. М., 1994. С. 62-78.
Клобуков Е.В. Словообразование // Современный литературный русский язык. Новое издание / Под ред. П.А. Леканта. М., 2009.
Клобуков Е.В. Универбация в ее отношении к системе способов современного русского словообразования // Язык. Литература. Культура: Актуальные проблемы изучения и преподавания. Вып. 11. М., 2015. С. 68-80.
Клобуков Е.В. Словообразовательное поле в системе единиц языка // Рациональное и эмоциональное в языке 2016: Материалы междунар. науч. конф. М., 2016.
Клобуков Е.В., Шакар Р. Взаимодействие морфологических, лексических и словообразовательных средств выражения одушевленности-неодушевленности // Вестник МГОУ Сер.: Русская филология. 2016. № 3. С. 15-27.
Коряковцева Е.И. Имена действия в русском языке: история, словообразовательная семантика. М., 1998.
Коряковцева Е.И. Единицы диахронического описания словообразовательной системы: словообразовательная категория // Беленчиков Р. (изд.). Новые пути изучения словообразования славянских языков. Vergleichende Studien zu den Slavischen Sprachen und Literaturen. Bd. 3. Frankfurt am Main, 1999.
Косова В.А. Словообразовательная категория: формирование понятия и основные направления исследования // Ученые записки Казанского ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. 2010. № 6.
Косова В.А. Системная значимость словообразовательных категорий в русском языке: Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. Казань, 2014.
Кубрякова Е.С. Об особенностях композиционной семантики у производных слов // Slavische Wortbildung: Semantik und Kombinatorik / Mengel S. (Hg.). Münster; Hamburg; London, 2002.
Кубрякова Е.С. Образы мира в сознании человека и словообразовательные категории как их составляющие // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 2006a. Т. 65. № 2. С. 3-13.
Кубрякова Е. С. О новых задачах в изучении функций словообразования // Функцыянальныя аспекты словаутварэння: Даклады М1жнар. IX на-вук. канф. Камюсй па славянскаму словаутварэнню пры Мiжнар. ка-мггэце славютау / Рэд. A.A. Лyкaшaнец, З.А. Хapытoнчык. Mmc^ 2006b. С. 141-148.
Лопатин В. В. Основные единицы сопоставительного описания словообразовательных систем славянских языков // Сопоставительное изучение словообразования славянских языков / Отв. ред. Г.П. Нещи-менко. М., 1987. С. 46-53.
Лопатин В.В. Универбация // Русский язык: Энциклопедия / Ред. Ю.Н. Караулов. М., 1997.
Нещименко Г.П. К проблеме сопоставительного изучения славянского именного словообразования // Теоретические и методические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. М., 1994. С. 93126.
Осильбекова Д.А. Семантическая структура отглагольных локативных существительных // Актуальные проблемы русского словообразования / Отв. ред. А.Н. Тихонов. Ташкент, 1985. С. 97-101.
Осипова Л.И. Активные процессы в современном русском словообразовании: суффиксальная универбация, усечение: Дисс. ... докт. филол. наук. М., 1999.
Петрухина Е.В. Словообразование в университетском курсе русского языка: дискуссионные вопросы // Языковая система и ее развитие во времени и пространстве. М., 2001. С. 416-431.
Позднякова Е. М. Категория имени деятеля и пути ее синхронного развития в когнитивном и номинативном аспекте: Автореф. дисс. ... докт. филол. наук., М., 1999.
Ревзина О.Г. Структура словообразовательных полей в славянских языках. М., 1969.
Русская грамматика / Гл. ред. Н.Ю. Шведова. Т. I. М., 1980 (в тексте: РГ-1980).
Сахарный Л.В. Словообразование в речевой деятельности (образование и функционирование производного слова в русском языке): Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. Л., 1980.
Шакар Р. Функционально-семантическое поле одушевленности-неодушевленности в современном русском языке // Слово. Грамматика. Речь. Вып. XVI: Материалы VI Междунар. науч.-практич. конф. «Текст: проблемы и перспективы: Аспекты изучения в целях преподавания русского языка как иностранного». Москва, филол. ф-т МГУ имени М.В. Ломоносова, 26-28 ноября 2015 г. М., 2015.
Улуханов И. С. О словообразовательной категории (на материале глаголов, мотивированных именами) // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. 1975. Т. 34. № 1. С. 27-36.
Улуханов И. С. Мотивация в словообразовательной системе русского языка. М., 2005.
Шакар Р. Особенности реализации словообразовательного поля одушевленности в русском языке начала XXI века // Филологические науки: Вопросы теории и практики (Тамбов). 2016. № 9. Янко-Триницкая Н.А. Словообразование в современном русском языке. М., 2001.
Dokulil M. Tvoreni slov v cestine. 1. Teorie odvozovani slov. Praha, 1962.
Сведения об авторе: Петрухина Елена Васильевна, докт. филол. наук, профессор кафедры русского языка филологического ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: еlena.petrukhina@gmail.com
