CC BY
71из них становятся прецедентными, причем именно аспект АЯЛ позволяет раскрыть природу функционирования лексем в теоретико-лингвистическом измерении с учетом взаимодействия разноязычных сред и различных периодов. Такое разнообразие является типичным, что подтверждается его использованием в текстах как отечественной, так и зарубежной литературы.
Литература
1. Ленец А. В. Трактовка лжи в рамках скрытой прагмалингвистики // Актуальные проблемы праг-малингвистики. Ростов н/Д, 2007. С. 52; Кудряшов И. А. Феномен коммуникативной свободы в устном и письменном дискурсе: моногр. Ростов н/Д, 2005.
2. Яновская Л. М. Эстетика греха и кары. СПб., 2005. С. 118.
N. S. KOTOVA. AN AMBIVALENT LANGUAGE PERSON IN THE ASPECT OF FUNCTION-SYSTEM INTERRELATIONSHIP OF LEXICAL UNITS
The article deals with the typical demonstration of lexical registers change in the aspect of the change of functional and systematic interrelation of lexical units, which a) functionally represent ambivalence and b) define the belonging of corresponding units to one or another lexical subsystem according to their systematic character.
Key words: an ambivalent language person, lexical register, function-system interrelation, the problems of truth and lie, semantically initial and semantically secondary presentation.
А. А. ЩЕРБАЕВА
ДИСКУРСИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РЕЧИ ПЕРСОНАЖЕЙ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А. П. ЧЕХОВА
В статье рассматриваются дискурсивные характеристики персонажей художественного текста как отражение языковой личности автора, выраженной несобственно-лингвистическими средствами.
Ключевые слова: институциональный дискурс, языковая личность, художественный текст, персонаж, языковая картина мира.
Одной из характерных тенденций современного этапа развития языкознания является детальная разработка парадигм человеческого фактора в речевой деятельности. В центре лингвистических исследований находится языковая личность, т. е. человек, существующий в языковом пространстве - в общении, в стереотипах поведения, зафиксированных в языке, в значениях языковых единиц и смыслах текстов.
Необходимо разграничивать реальную «языковую личность вообще» и построенную «образом автора», т. е. языковую личность персонажа, а также «языковую личность писателя», способную «выходить за пределы себя», перевоплощаться в «языковые личности» своих персонажей.
В данной статье более подробно остановимся на двух последних.
Исследование языковой личности автора помогает объединить формально-речевые и эмоционально-содержательные характеристики текста, а также дает возможность его разноуровневого, разнопланового исследования. «В центре любого высказывания, любого текста находится авторское сознание субъекта, которое определяет и смысл, и словесную форму речевого акта в их социальной направленности» (1). Таким образом, анализ личности автора, его индивидуальных особенностей позволяет глубже проникнуть в специфику художественного текста.
Мысль В. В. Виноградова о художественном тексте как о воплощенной в языковой форме и ос-
вещенной поэтическим сознанием автора обобщенной картине мира (2) представлена в современных исследованиях как аксиома: сама возможность его рассмотрения как способа фиксации индивидуального сознания автора уже не обсуждается, но констатируется. Однако подход к художественному тексту как отраженному сознанию стоящего за ним автора далеко не всегда однозначен. Введение в его рамки категории «персонаж» имеет своим прямым следствием расслоение «сознаний». Свое собственное сознание автор часто моделирует не прямо, а через «предстоящее» ему сознание персонажа, поэтому в работах, объединенных проблемой языковой личности, отдельно исследуется персонаж художественного произведения. При вычленении собственной речи героя часто не учитывается многомерность повествовательного слоя, включающего голос рассказчика, персонажа, автора.
В художественном тексте через речь героя создается его картина мира, точка зрения на изображаемую действительность, индивидуальный опыт и его профессия. Фрагменты моделей мира персонажей представляют собой отдельные части той мозаики, из которых складывается картина мира текста и стоящей «за текстом» языковой личности автора.
Художественный текст, отражая различные аспекты человеческой деятельности, не может не включать в себя элементы различных институциональных дискурсов (ИД). По В. И. Карасику, пос-
№ 3 (28), 2008 "Культурная жизнь Юга России" g
ледний есть специализированная клишированная разновидность общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума (3).
Рассмотрим, как А. П. Чехов, изображая профессиональную речь педагогов и медиков, показывал особенности их дискурсивного поведения.
Каждому ИД свойственны свои стереотипные стратегии, ценности, жанры, прецедентные тексты, коммуникативные клише и соответствующие формулы общения. Более подробно рассмотрим специфические особенности представления педагогического (ПД) и медицинского (МД) дискурсов персонажей художественного текста.
А. П. Чехов показывает не столько педагогическую речь как таковую в статусно маркированной ситуации «учитель - ученик» (хотя и такие примеры имеются, например, в сцене из «Дома с мезонином», когда Лидия Волчанинова диктует текст крестьянской девочке), сколько речевой стиль, характерный для представителя определенного ИД и проявляющийся в иных, традиционно статусно не маркированных ситуациях (общение с приятелем или с группой гостей, разговор мужа и жены и т. п.).
В рассказе «Репетитор» ПД реализует в тексте гимназист, предстающий в роли учителя, который, несомненно, копирует речевую манеру поведения своих преподавателей. При общении с учеником он выбирает такую коммуникативную тактику, как задавание темы разговора, интенции установки социального доминирования, оценки. Речь гимназиста построена на императивах и восклицаниях, прослеживаются «родительские нотки» поучительного характера:
«Ну-с... Вам задано четвертое склонение. Склоняйте fructus!»
«Опять вы не выучили! В шестой раз задаю вам четвертое склонение, и вы ни в зуб толконуть! Когда же, наконец, вы начнете учить уроки?»
«Вы даже второго склонения не знаете! Не знаете вы и первого! Вот как вы учитесь! Ну, скажите мне, как будет звательный падеж от meus filius?» (Гимназист входит в экзаменаторский азарт, ненавидит, презирает маленького краснощекого тупицу, готов побить его.)
Чехов часто вооружает педагогов в своих произведениях актуальными для его времени латинскими изречениями (mens sana in corpore sano, in vino veritas, modus vivendi и др.), подчеркивая тем самым заштампованность их речи и неспособность выражать свои мысли живым разговорным языком.
Писатель включает в речь героев-педагогов «профессиональные» реплики («Что задано?», «Вы ведете себя на три с минусом» и т. п.), традиционные «учительские» коммуникативные тактики («Берите доску. Какая следующая задача?»), регулярные интенции. Чехов с присущей ему иронией изображает педагогов в различных ситуациях и раскрывает их характер при помощи линг-во- и экстралингвистических факторов. В резуль-
тате внимательного прочтения текста становится прозрачным отношение автора к героям, которое он тщательно «прятал» в их описание: «скучный человек», «говорил только о том, что всем давно известно», «скучный курносый человек» и т. п.
Можно сделать вывод, что к учителям в целом А. П. Чехов относился негативно, особенно к преподавателям древних языков.
Теперь обратимся к особенностям изображения персонажей - медиков.
В своих текстах писатель отражает реальный МД в интерпретации художественного текста. Он использует специфические «рамочные» реплики, «директивы» (совет, рекомендация, инструкция, запрет, приказ), при описании приема у врача придерживается общепринятого построения дискурса (запись пациента: «Кто таков? Сословия какого? Лет сколько?»; диагностирующая реплика: «Что болит?»; установление диагноза, рекомендуемое лечение: «Хорошо, довольно. У тебя малокровие... Я тебе капель дам. По десяти капель утром, в обед и вечером»).
Чехов показывает как речь медиков-профессионалов, так и людей другого рода занятий, в некоторых ситуациях стилизующих свою речь «под докторов». Он иронично относится к людям без медицинского образования, но думающих, что они могут разбираться в этой области («Скорая помощь», «Ах, зубы!»).
При помощи лингво- и экстралингвистических факторов можно выявить отношение писателя к представителям медицинской профессии. Степень положительного изображения зависит от уровня врачебного мастерства, опыта и человеческих качеств: чем профессиональнее доктор, чем более гуманно его отношение к пациентам, тем с большим уважением, сочувствием и пониманием изображен герой.
Итак, А. П. Чехов, включая в художественный текст элементы профессиональных дискурсов, стремится к актуализации в сознании читателя их базовых, т. е. узнаваемых, характеристик и тем самым создает у реципиента возможности обращения к прецедентным «супертекстам» и сопоставления с ними созданного в художественном тексте фрагмента ИД. Кроме того, используя их, творец художественного текста передает свое отношение как к конкретной коммуникативной ситуации в целом, так и к отдельным носителям манеры профессионально ориентированного общения в частности, что создает модально-концептуальный подтекст художественного произведения.
Литература
1. Бойко Н. В. Категория «образа автора» в современной литературной критике. Лингвистический аспект. Харьков, 1982. С. 6.
2. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи, поэтика. М., 1963.
3. Карасик В. И. Этнокультурные типы институционального дискурса // Этнокультурная специфика речевой деятельности: сб. обзоров. М., 2000. С. 37-64.
A. A. SHCHERBAEVA. DISCURSIVE SPECIALITIES OF CHARACTERS' SPEECH IN WORKS BY A. CHEKHOV
The article touches upon the problem of discursive special features of characters as representation of the author's linguistic personality, expressed by non-direct linguistic means.
Key words: institutional discourse, linguistic personality, fiction, character, linguistic picture of the world.
Н. К. ТОКТАРОВА
КОММУНИКАТИВНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ СО СЛУЖЕБНЫМИ КОМПОНЕНТАМИ В РУССКОМ И КУМЫКСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье рассматривается функционирование коммуникативов как синтаксических единиц, предназначенных для выражения эмоциональной оценки и отношения говорящего к действительности.
Ключевые слова: коммуникативные высказывания, коммуникативы, служебные компоненты, экспрессивные частицы, междометные высказывания, конситуация, контекст, прагматический аспект.
Предметом нашего исследования является проблема функционирования коммуникативов как синтаксических единиц, предназначенных самим языком для выражения эмоциональной оценки и отношения говорящего к окружающему его миру, событиям, собеседнику, содержанию или форме его речи. Эти высказывания содержат в своем составе различные служебные компоненты экспрессивного характера. Например: Сознаюсь... веришь ли, я тебя полюбил... Впрочем, вот и удобный случай: помолишься за нас, грешных, слишком мы уж, сидя здесь, нагрешили. Я все помышлял о том: кто это за меня когда-нибудь помолится? Есть ли в свете такой человек? Милый ты мальчик, я ведь на этот счет ужасно как глуп, ты, может быть, не веришь? Ужасно. Видишь ли: я об этом, как ни глуп, а все думаю, все думаю, изредка, разумеется, не все же ведь. Ведь невозможно же, думаю, чтобы черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру (1).
В русском языке довольно активно используются экспрессивные частицы ну, же и т. д. Например: Ну, а коли нет потолка, стало быть, нет и крючьев. А коли нет крючьев, стало быть, и все побоку, значит, опять невероятно: кто же меня тогда крючьями-то потащит, потому что если уж меня не потащат, то что ж тогда будет, где же правда на свете? (там же).
Коммуникативные высказывания в диалоге являются естественной средой функционирования коммуникативов и потому позволяют в полной мере проследить структурно-семантические, грамматические, прагматические, стилистические и эстетические особенности коммуникативов. Например: Алло! Да! Жансари? Тура! Буссагьат бажарылмай, бир он беш минутдан сейлерсиз. Сиз ким боласыз? Ирази! Яхшы, айтарман (2).
Значимость изучения коммуникативов заключается в том, что по-новому определяется их статус, место в системе других синтаксических единиц, с математической точностью выявляется степень их сходства и различия с други-
ми коммуникативными единицами синтаксиса, влияние прагматических параметров ситуации на выбор говорящим коммуникативов определенного структурно-семантического типа, раскрываются речежанровые характеристики их функционирования, на основе анализа конкретных художественных текстов рассматриваются их эстетические и стилистические потенции. Например, у Достоевского: А впрочем, ступай, доберись там до правды, да и приди рассказать: все же идти на тот свет будет легче, коли наверно знаешь, что там такое. Да и приличнее тебе будет у монахов, чем у меня, с пьяным старикашкой да с девчонками... хоть до тебя как до ангела ничего не коснется. Ну, авось и там до тебя ничего не коснется, вот ведь я почему и дозволяю тебе, что на последнее надеюсь. Ум-то у тебя не черт съел.
В кумыкском языке в коммуникативных высказываниях употребляются аналогичные вспомогательные компоненты, например, экспрессивные частицы чы, сама: Айт чы, сагъа не болгъан, неге пашмансан? Ялкъып сама турмаймысан? Мамангны чайын сагъынгъанмысан?
В ряде случаев в коммуникативных высказываниях наблюдается сочетание ряда экспрессивных элементов. В частности, у Кабардиева: Багь! Бугъар къарагъыз, бу чу гертиден де йылап да бара, деп тамашалыкъ этди Салават, сонг, кё-мек излейгенде йимик, Жансарини къырыйында олтургъан ногъайлы къыз Абидатгъа къарады.
Изучение особенностей функционирования коммуникативов с точки зрения их места в системе коммуникативного синтаксиса, влияния прагматических и жанровых параметров речевой ситуации на их выбор в речи выявляет их эстетические и стилистические потенции. Например:
- Гьали англашылды сен мени неге оьзюнг ту-рагъан ерге элтме сюймейгенинг. Мен сагъа ти-лемедим чи, оьзюнг эдинг «бара-йык да, барайы-къ», - деп илинип къалгъанынг.
- Бары да зат олай да англашылды, сени мун-да къызынг бар, болма ярай бирге де яшайсыз-
