CC BY
123
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА
М. А. Чекунова
Доктор филологических наук, доцент кафедры массовых коммуникаций Российского университета дружбы народов (Москва) chekunova@ gmail.com
Marina A. Chekunova
Dr. Sc. (Philology), Associate Professor in the Chair of Mass Communications, Peoples' Friendship University of Russia (RUDN University), Moscow
УДК 101.1:316 Б 01: 10.24411/2071-6427-2018-10039
«Дискурсивная демократия» и специфика государственно-властного дискурса в условиях развития цифровых коммуникаций*
В статье представлены результаты анализа последствий для государственно-властного дискурса, связанных с развитием интернет-комму -никаций. Источниковую базу работы составили интернет-ресурсы, выражающие позиции властных институций и представителей политической элиты. Раскрываются тенденции повышения роли властного дискурса в Интернете при репрезентации современного образа политики. Анализируются в фокусе современных социальных трансформаций феномены «твиттерной революции» и «твиттерной дипломатии». Проведенное исследование подтверждает гипотезу о задаваемом цифровыми технологиями переходе от субъект-объектной к субъект-субъектной модели политического дискурса. Переосмысливается в связи с развитием новых коммуникационных технологий концепция делиберативной модели демократии. Обнаруживаются тенденции формирования системы «дискурсивной демократии». Автор оппонирует распространенному подходу о лишении государства в условиях развития интернет-коммуникаций его прежних аксиологических функций. В статье доказывается наличие факторного влияния Интернета на дискурсивные тенденции реидеологизации в позиционировании национальных государств. Обосновывается изменение в новых условиях структуры и контента политического текста, возрастание субъектности политика
Как цитировать статью: Чекунова М. А. «Дискурсивная демократия» и специфика государственно-властного дискурса в условиях развития цифровых коммуникаций // Ценности и смыслы. 2018. № 6 (58). С.22-48.
в современном дискурсивном пространстве. Рассматривается роль политического дискурса в формате интернет-коммуникаций в качестве фактора «цветных революций». Выявляются воспроизводимые аксиологические матрицы воспроизводимого с помощью новых технологий политического дискурсивного пространства. Ставится проблема коллизии индивидуализационных и новых интеграционных трендов в социальном развитии, задаваемых Интернетом. В статье критически оценивается доминирующий прежде в политологии взгляд о невозможности для государственной власти управлять направленностью дискурсивных потоков в условиях информационного общества. Указывается, что возникшие в связи с переходом к нему ограничители сочетаются с появлением новых управленческих возможностей.
Ключевые слова: дискурс, интернет, коммуникации, твиттер-ре-волюция, делиберативная демократия, реидеологизация.
Предвидение политических последствий развития цифровых коммуникаций в СССР
Судя по различным свидетельствам, в СССР первая разработка Интернета (первоначальное название АРПАНЕТ) была аналогом американской. Его советскую проектную версию представляла система ОГАС. Утечка информации о ее разработке вызвала информационную волну на Западе о попытке установления в СССР тотального электронного контроля. Использовались и фразеологические обороты такого рода — «перфокарта управляет Кремлем». Предполагалось, что в условиях введения новой системы власть не только сможет контролировать общество, но и сама становится подчиненной установленным инструментам контроля. Угроза утраты директивных возможностей управления, вероятно, и сыграла решающую роль в свертывании проекта ОГАС. Согласно мемуарным свидетельствам, Председатель Совета министров СССР А. А. Косыгин получал предупреждения о том, что при реализации проекта ОГАС Совмин окажется под контролем, его деятельность станет полностью прозрачной, и это, в конечном итоге, парализует работу. Таким образом, еще задолго до возникновения Интернет прогнозировались продуцируемые развитием новых систем коммуникации политические изменения [62; 27].
Актуализация запроса на исследования изменений политического дискурса в условиях Интернета
Понимание того, что Интернет принципиально меняет систему
политических коммуникаций, в экспертном сообществе пришло еще в 1990-е годы. Именно в этот период появляются первые исследования о факторе Интернета в модернизации политической сферы. По проблематике отражения интернет-коммуникаций в современном политическом пространстве проводили исследования: Ф. Агре, Я. Акдениз, М. Франклин, Э. Чадвик, Ф. Ховард, Л. Лессинг, М. Додж, Р. Китчин, Г. Рейнгольд, Й. Курбалийя и др. [53; 54; 55; 59; 64; 24; 25] По мере распространения Интернета в России к тематике исследований феномена интернет-коммуникаций в преломлении к политическому пространству обращаются и российские исследователи [13; 14; 16; 28; 50].
Значительную роль в катализации исследовательского интереса к политическим последствиям появления интернет и расширения интернет-пространства сыграли властные решения о развитии соответствующей сферы. Первоначально этот интерес был катализирован инициированием создания системы электронного правительства [31]. Следующим этапом он обусловливался принятием на федеральном уровне программы развития «цифровой экономики», проявленной заинтересованностью в ней со стороны Президента Российской Федерации [47].
Другим фактором катализации исследовательского интереса явились реальные изменения в системе общественных коммуникаций, развитие институтов гражданского общества, проявляемых, в частности, в появлении блогосферы, интернет-форумов, микроблогинга, интернет-страничек органов государственной власти. При появлении такого рода коммуникационных возможностей для создания социальных сборок на уровне общественных связей субъект-объектная система отношений между государством и обществом уже не могла функционировать в прежнем виде.
Третьим в группе основных факторов стала роль, которую сыграли интернет-коммуникации в «цветных революциях» новой волны. Стало очевидно, что власть проигрывала в них в значительной мере на уровне контроля за интернет-пространством. Запретительная практика в данном случае не работала, а создавать качественный контент, включаться в реальную борьбу в сетях властные структуры были, как правило, не готовы. Соответственно, тема «цветных революций» и Интернета не могла не стать для политологов одной из наиболее злободневных [6].
В классической системе выстраивания политического дискурса источниками дискурсивных волн выступали телевидение, радио и печать.
В модели, которую условно можно определить как постклассическую их значение снижается. Политическая новостная информация все более черпается в Интернете, имеющем очевидные преимущества в скорости ее подачи. Появляются категории населения, полностью отказавшиеся от телевидения. Ранее это произошло в отношении радио и периодической печати. Такой поворот оказывается тем более пролонгируем ввиду дублирования в формате интернет-версий телевизионных и радиопередач, газетных и журнальных публикаций.
Интернет-дискурс как новая политическая реальность властного
позиционирования
Насколько масштабно включение в политический дискурс через новые средства коммуникации национальных властных элит? По расчетам на 2014 год, собственные аккаунты имели 68% глав мировых государств и правительств [33]. Считается, что моду на «Твиттер» среди политиков установил Барак Обама, заведший учетную запись еще в марте 2007 года, будучи на посту сенатора. К моменту ухода с президентского поста он имел в своем активе 80 миллионов подписчиков и занимал по этому показателю четвертое место в мире. На настоящее время он занимает уже третью позицию с числом подписчиков, превышающим 100 миллионов человек. Нынешний президент США Дональд Трамп — на 18-м месте, а число его подписчиков составляет 53,5 миллиона человек. Пока в общих рейтинговых позициях доминируют культовые персонажи массовой культуры, что отражает общую сохраняющуюся аполитичность в настроениях большинства [32].
Символическим сигналом для элит явилась регистрация в апреле 2009 года аккаунта в «Твиттер» британской королевской семьи. Годом позже ею был заведен аккаунт в «Фейсбуке». Через какое-то время ми-кроблог в «Твиттере» открыла и испанская королевская семья. Такой поворот в отношении к новым средствам коммуникации со стороны монарших особ, традиционно воспринимаемых в качестве хранителей консервативных традиций, означал фактически легитимизацию цифровых технологий как средства политического дискурса во всех кругах элиты, включая наиболее традиционалистский сегмент.
Таким же знаковым поворотом явилось появление в социальных сетях аккаунтов духовных лидеров. Одним из первых, еще в 2008 году, аккаунты в «Твиттере» и «Фейсбуке» завел духовный лидер тибетского
буддизма Далай-лама XIV. А в 2011 году общение в социальных сетях было благословлено римским папой Бенедиктом XVI, который при этом высказался по поводу опасности погружений человека в «параллельную реальность». Следующий глава Католической Церкви Франциск уже сам выступил активным автором «Твиттера» [63]. С 2015 года свой аккаунт в сети имеет патриарх Московский Кирилл.
Первоначально «Твиттер» использовался политиками в основном в качестве вспомогательного средства. Главным образом, твиттер-сооб-щения выполняли роль ссылок на более развернутые информационные сообщения, размещенные на порталах и блогах в Сети. К такому выводу пришли американские исследователи в 2010 году, изучавшие использование «Твиттера» членами Конгресса США [60]. За несколько лет ситуация принципиально изменилась, и короткие твиттер-сообщения сами оказываются ядром политического дискурса.
Популярность «Твиттера» определяется также кризисом традиционной культуры чтения. Длинные тексты утрачивают свою привлекательность, что относится и к политическим текстам.
Социальные сети все чаще оказываются легально вовлечены в политический процесс в качестве институции демократии. Так, еще в июле 2011 года в Соединенных Штатах состоялись первые в истории дебаты в Интернете, участниками которых являлись шесть кандидатов на выдвижение на пост президента от Республиканской партии. С 2012 года дебаты между кандидатами в президенты США освещаются в «Твиттере» в онлайн-режиме.
О степени включенности властной элиты в блогосферу свидетельствуют цифры частотности размещения политиками записей в Сети. Американские губернаторы в среднем делают 5,31 запись в «Твиттере» в течение дня (161 запись в месяц). Такая активность принципиально меняет сам политический стиль. Информационный резонанс становится не просто важной составляющей политического действия, но зачастую само политическое действие оказывается выстраиваемо под задачи информационного резонанса. Действует формула, что событие только тогда реально, когда о нем представлен фотоотчет в социальных сетях. Для сравнения, российские губернаторы делают на интернет-платформах 1,85 записей в день (55 в месяц), а главы нигерийских штатов — 0,81 запись (24 в месяц) [15].
Анализ предпочтений цифровых средств коммуникации политического характера среди западных политиков выявил следующее ранжирование: 1.
электронная почта; 2. блоги; 3. социальные сети. Такое же ранжирование обнаруживается и у представителей российских властных структур [30].
Российская властная элита в блогосфере
В российском сегменте «Твиттера» устойчиво лидирует председатель правительства Российской Федерации Д. А. Медведев. Из политических фигур сравнительно высокие показатели имеют также В. Жириновский, А. Навальный, В. Соловьев, А. Хинштейн, С. Миронов, К. Собчак [36; 37; 39].
Аккаунты в социальных сетях становятся привычным инструментом губернаторской власти. Однако отношение к этому инструменту в регионах различное. Согласно мониторингу «Молодежки ОНФ» 2017 года, не имели своих аккаунтов в социальных сетях 32 губернатора против 53, имеющих аккаунты [17].
Пятью годами ранее ситуация, по данным «Национальной службы мониторинга» (доклад «Главы регионов РФ в блогосфере — итоги 2012 г.») была в целом схожей. Аккаунты в социальных сетях не имели 36 губернаторов против 47 имеющих. Некоторое возрастание активности произошло, но не столь значительное, что позволяет говорить не о тенденции, а различии политических стилей [15].
Абсолютным лидером среди губернаторского корпуса по активности в социальных сетях ожидаемо оказался глава Республики Чечни — Рамзан Кадыров (совокупно по всем аккаунтам — 4 миллиона 532 тысячи подписчиков). Его записи в микроблогах заметно отличаются от записей большинства губернаторов акцентировкой ценностно-смысловой позиции и эмоционально-окрашенной авторской позицией. Как правило же, записи губернаторов и других представителей управленческого аппарата представляют, скорее, информационно-новостную сводку, что, по существу, дублирует контент официальных сайтов.
Приведем ряд характерных записей в «Твиттере» главы Республики Чечня.
«Михаил Саакашвили задержан в Киеве. Положили на пол. Пока он был лоялен к властям Украины, его воспринимали в качестве яркой заезды. Создал оппозиционные силы — стал преступником. Вот она, хваленная демократия и урок для Саакашвили. Хотел осчастливить Украину, сбежав из Грузии!» [34].
«Уголовная ответственность должна быть для тех, кто умышленно
искажает правду о ВОВ. В Сталинградской битве ежедневно гибли тысячи наших солдат и офицеров, но армия выстояла, разгромила Паулюса, румынские, итальянские дивизии, хорватские подразделения. Вечная слава Героям!» [Там же].
«Новый список США. Небывалая в истории человечества самоуверенность и безрассудство! В современном мире нельзя совершать такие глупые шаги. Без России они не смогут решить ни одну международную проблему. Отрезвление придет! И оно будет иметь эффект, который не снился деятелям США!» [Там же].
«Правительство США приостановило работу. Нет финансирования. Бегая по Ближнему Востоку, проливая кровь в Афганистане, Ираке, Сирии, Ливии, увлекаясь переносом посольства в Иерусалим, вмешиваясь в чужие дела по всему миру, загнали свое собственное правительство в тупик. Браво!» [34].
Вслед за Кадыровым по общему числу подписчиков в социальных сетях расположились по убыванию: губернатор Московской области Андрей Воробьев; глава Республики Ингушетия Юнус-бек Евкуров; глава Крыма Сергей Аксенов; врио главы Республики Удмуртия Александр Бречалов; глава Республики Тыва Шолбан Кара-оол; губернатор Ненецкого автономного округа Игорь Кошин; врио главы Республики Карелия Артур Парфенчиков [42; 17; 18]. В мониторинге «Молодежки ОНФ» отмечались многочисленные прецеденты, когда через выход на аккаунты губернатора представителям гражданского общества удавалось привлечь внимание властей к острым проблемным ситуациям в соответствующих регионах.
В целом губернаторские аккаунты в социальных сетях сыграли позитивную роль не только в выстраивании механизмов властно-общественных коммуникаций, но и в еще большей степени в «очеловечивании» образа власти. Персональные микроблоги предоставили возможность отхода от бюрократического языка властной репрезентации. Простые слова, исходящие лично от губернатора — «разберемся», «решим», «посоветуемся» в целом повысили привлекательность персоналий губернаторского корпуса [3].
Инициируются специальные проекты, целевым образом ориентированные на коммуникацию власти и гражданского общества. Таким проектом для Московской области стал, в частности, начавший работу с 1 октября 2015 года интернет-портал «Добродел». Система работы портала была выстроена таким образом, что направляемый запрос автоматически перенаправлялся в профильное ведомство. Всего преду-
смотрено 17 тематических категорий, охватывающих максимально широкий перечень проблем, которые потенциально могут волновать граждан. Ведомствам предписывается дать ответ по запросу в течение восьми дней и либо решить проблему, либо указать сроки ее решения. В течение месяца на портал поступает до 35 тысяч обращений от граждан, что, имея в виду установку на предоставления ответов по каждому обращению, выводит властно-общественную коммуникацию на принципиально новый уровень [19].
Существенной новацией в развитии властно-общественных коммуникаций стал инициированный в 2014 годов Правительством Москвы проект «Активный гражданин». В рамках проекта проводились электронные голосования среди москвичей, касающиеся актуальных вопросов развития города. Всего было проведено около двух тысяч таких опросов, в которых приняли участие более полутора миллиона человек. Проект позиционировался как реализация модели прямой демократии. В Послании Федеральному Собранию 2016 года он был высоко оценен Президентом Российской Федерации, указавшим на целесообразность его распространения [2].
От субъект-объектной к субъект-субъектной политической модели: новая политико-дискурсивная реальность
Очевидным, первоочередно фиксируемым в политологическом анализе последствием появления новых коммуникационных каналов явилось усиление вектора трансформации в направлении от субъект-объектной к субъект-субъектной политической модели. Важнейшей составляющей этой трансформации явилось расширение возможностей каналов обратной связи.
Все более значимым индикатором общественных настроений выступают интернет-форумы. На форумах политическая деятельность, включая деятельность государственной власти, оценивается под разными углами зрения. В значительной части случаев эта оценка резко критична. Наличие прямой и быстрой оценки со стороны вовлеченных в форумные коммуникации граждан деятельности власти не позволяет последней создавать мифы легитимизации так, как это было возможно в эпоху до появления феномена Интернета. Правда, возникает одновременно и угроза представления позиции форума в качестве позиции всего общества. Обращает на себя внимание также повышенная концентрация на
интернет-площадках «языка вражды» [20]. Предпринимаются попытки управления контентом форумов за счет целевого представления позиции за или против того или иного актора политики. Появляются профессиональные группы, работающие на различных форум-площадках под политическую задачу.
Оценка политики в эпоху Интернета со стороны общества может теперь осуществляться не только в классических форматах выборов и референдумов, публичных манифестаций, социологических замеров электоральных предпочтений. Новой формой оценок выступает выставление «лайков» и «дислайков», выражающих одобрение или неодобрение политическому тексту. Анализ соотношения «лайков» и «дислайков» является по сути новым рождающимся направлением политической социологии. Результаты подсчета их оказываются как минимум учитываемой субъектами политики информацией. При этом приходится констатировать, что до самого последнего времени политологического исследования феномена «лайков» политических текстов не предпринималось. Теория в этом отношении, как и в целом в отношении политических последствий развития Интернета, идет с заметным отставанием от практики. Между тем анализ «персональных следов» в интернет уже был практически использован во время президентской кампании в США 2016 года при программировании персонально-ориентированной политической рекламы в поддержку кандидата Дональда Трампа. По оценке некоторых экспертов, Трамп, проиграв все телевизионные дебаты, выиграл у Хилари Клинтон именно за счет новых передовых интернет-технологий, построенных на составлении психограмм избирателя [38; 35].
При переходе к интернет-коммуникациям общественно-политический дискурс стал менее ресурсно затратным, а, соответственно, более доступным для граждан. Принципиальное значение в свое время в расширении общественно-политического дискурса сыграло появление партийно-политических газет и журналов. Вокруг соответствующей газеты как пропагандистского рупора концентрировались идеологические единомышленники, кристаллизовались партии. Роль газет «Искра» и «Правда» в российском революционном движении была в советской историографии теоретически осмыслена и оценена в качестве одного из важнейших факторов партстроительства [41]. Однако издание газет требовало определенного финансирования, а публикация статьи предполагала прохождение соответствующей редактуры, соотнесения
контента с позицией партии. Интернет открыл возможности для принципиально менее затратного представления политической позиции, и, как следствие, демократизации (доступность) и индивидуализации (неаффилированность с властными или партийными структурами) политического дискурса. Формируется новая политико-дискурсивная реальность, в которой объективно происходит размывание центров дискурса, а само дискурсивное пространство из центрического эволюционирует в сетевое [8].
Дискуссия о твиттер-революции
Для характеристики происходящих под влиянием новых цифровых технологий изменений в политической жизни американский исследователь, выходец из Беларуси Евгений Морозов ввел получившее сравнительно широкое распространение понятие «твиттер-революция». Эмпирическим основанием для его введения послужили протестные акции молдавской молодежи 2009 года в связи с обвинениями о фальсификации результатов выборов в парламент. При организации флэшмо-ба — выхода на главную площадь Кишинева с зажженными свечами — широко использовались возможности социальных сетей. Ключевым инструментом в распространении информации и организации флэшмоба стал, по оценке экспертов, именно «Твиттер». Результатом протестных акций — «твиттер-революции» явилась потеря Коммунистической партией политической власти в республике [29].
Теория «твиттер-революции» получила в дальнейшем развитие в трудах профессора Нью-Йоркского университета, исследователя социальных медиа Клэя Ширки. Он заявляет о новой эре, открывающейся в связи с возникновением Интернета о происходящих под его влиянием тектонических изменениях во всех сферах жизни, включая сферу политическую. Твиттер-революция, или интернет-революция, неизбежно оказывается, по мнению Ширки, революцией социальной. Изобретение телефона установила коммуникацию одного с одним, телевидения — многих — с одним, а Интернета — многих со многими. Прежние зрители, объекты политического процесса, оказываются деятельными политическими субъектами. В новых реалиях, полагает Ширки, правительство должно отказаться от самой задачи установление единомыслия, которое в условиях плюралистической множественности невозможно. Лучшее, что, с его точки зрения, может сделать правительство, это создание платформ для
различных групповых коммуникаций и объединений. Ширки ссылается при этом на представляющийся ему удачным опыт Барака Обамы [65].
Пространством свободы и независимости для новых поколений людей определил Интернет американский эссеист Дж. П. Барлоу [11]. Т. П. Калугина использует для раскрытия парадигмы Интернет образ кунсткамеры, подчеркивая принципиальное отсутствие в нем эталона [21]. Все это встраивалось в концепт невозможности управления властью политическим дискурсом в интернет-эпоху.
Действительно, можно согласиться с Ширки, что тоталитарное единомыслие в эпоху Интернета недостижимо. Но это вовсе не означает, что государство в новых условиях должно отказываться от предъявления своей ценностной позиции. При естественной индивидуализации мнений в любом из сообществ существуют ценностные рамки, разделяемые большинством. Интернет этого единства ценностей не упраздняет. Усложнение задач ценностного позиционирования для государства, связанных с переходом к субъект-субъектным коммуникациям с гражданами, не означает, что по причине технологической сложности от соответствующих функций следует целиком отказаться.
В противовес группе авторов, акцентировавших продуцируемый Интернетом процесс индивидуализации, другие подчеркивали его интеграционные, социостроительные функции. На социальных характеристиках Интернет акцентировал, в частности, внимание испанский социолог, представитель постмарксистского направления Мануэль Кастельс [22; 23]. К Интернету для характеристики масс-медиа рядом авторов применяется введенный в широкий оборот канадским философом Маршаллом Маклюэном образ «глобальной деревни» с акцентом на его кооперационные функции [26]. Но вывод об интеграционных потенциалах Интернет означает прямо противоположное положение о возможностях политического дискурса государства, чем это следовало из концепта индивидуализации. Если в результате развития Интернет осуществляются новые социальные сборки, то должна быть, соответственно, политическая сила, легитимизирущая эту кооперацию.
Делиберативная, или дискурсивная, модель демократии
Нуждается в конкретизации являющееся уже традиционным положение о задаваемой Интернет перспективе дальнейшей демократизации политических режимов. Безусловно, новые возможности интернет-ком-
муникаций вовлекают в политический дискурс гораздо более широкие массы, чем это было прежде. Однако сама категория демократии сегодня неодназначна и имеет множество трактовок, соотносимых с различными научными школами и национальными традициями. Считать, в частности, что эпоха Интернета открывает двери для утверждения модели демократии классического понимания как власти большинства, было бы некорректно. Включенные в политический дискурс активные пользователи Интернета не составляют большинства общества, а соответственно, интернет-дискурс не может подменить собой политическое волеизъявление. Вместе с тем расширение коммуникативных возможностей между властью и обществом, двухсторонность политического дискурса позволяют говорить о тенденциях развития модели демократии в версии делиберативной модели. Введенная в широкий оборот Дж. М. Бессетом и развитая в теории Ю. Хабермаса модель делиберативной демократии получает перспективы практической реализации именно в связи с развитием цифровых механизмов коммуникаций [12; 45; 46]. Меняется риторика властного дискурса. Носивший ранее характер императива («должен-предложения»), он все в большей степени оказывается ориентирован на публичное обсуждение. Зачастую, впрочем, такое обсуждение оказывается имитационным, но сама форма обсуждения объективно задает соответствующие тренды.
В качестве аналогового определения «делиберативной демократии» используется в литературе также и понятие «дискурсивная демократия». Данная понятийная коррекция позволяет акцентировать внимание на лингвистической стороне происходящих политических трансформаций [40].
Субъектность политического текста и твиттер-политика
Другой стороной медали явился противоположный в отношении перспектив демократического транзита процесс восстановления субъект-ности политиков. В классической управленческой модели политические действия и заявления требовали соответствующих процедурных согласований. Политик в своих публичных речах формулировал не личную позицию, а позицию представляемого им института. С появлением возможности ведения личных блогов политики получают средство публичного выражения собственной точки зрения, а не позиции института. Имеются и прецеденты их рассогласования. Особенно резонансно это проявилось в феномене «Твиттер Трампа». Комментарии в «Твиттере»
президента США далеко не всегда, как известно, выражают позицию Белого дома и тем более американской политической элиты.
Именно в «Твиттере» Трампом были сделаны наиболее резонансные заявления. В политологических кругах появилось словоупотребление «твиттерная дипломатия» [5; 51]. «Твиттер» в случае американского президента оказался более репрезентативным источником, нежели классические каналы коммуникации.
Сам президент Соединенных Штатов в интервью представителю телекомпании 1ТУ сообщил, что «Твиттер» предоставляет ему прекрасную возможность донести правду до миллионов своих подписчиков. Само это признание свидетельствует, что по мнению американского президента, традиционные каналы коммуникации не дают правдивой информации. Второе преимущество новой системы коммуникации связываются им со скоростью достижения политического резонанса, возможностями вершить политику в режиме реального времени. «Я люблю,— объясняет Трамп свое пристрастие к «Твиттеру»,— эту скорость, я люблю мощь, которую она в себе несёт, потому что она позволяет донести свою точку зрения. Я могу бороться с фейковыми новостями, потому что у меня столько подписчиков» [43].
«Твиттерная дипломатия» для контекста международных политических процессов означает повышение степени риска от принятия политиком быстрых, эмоциональных решений, становящихся политическим месседжем. Фрагмент текста из Твиттера Трампа «Готовься Россия, ракеты летят. Хорошие, новые и умные ракеты» — фактически могли спровоцировать реальную всечеловеческую катастрофу. Эксперты сравнивали сложившуюся ситуацию в российско-американских отношениях с Карибским кризисом 1962 года [49].
В пространство публичной политики возвращается субъектность политического текста. Для периода сопряженности политики с идеологическим дискурсом был характерен типаж политика — автора политического текста. Содержание этого текста представляло собой по жанру манифестируемое идеологическое послание. Типичен был образ политика с атрибуцией — книгой, сегодня фактически исчезнувшего коннотата из символического пространства политики. Собрания сочинений политиков — Ленина, Сталина, Черчилля, Муссолини, Мао Цзедуна, де Голля, Хо Ши Мина — являются до сих источником вдохновений сторонником соответствующих идеологических течений. Начиная с 1970-х годов,
формируется новый тип политика, публичные выступления которого уже не являются авторской рефлексией, а представляют собой компиляцию текстовых разработок групп спичрайтеров. Как правило, такие тексты, прежде чем попасть к политику, проходили многостадиальную бюрократическую фильтрацию. Итоговый текст, озвученный политиком, представлял собой позицию властной институции в целом.
Новая эпоха вновь вернула субъектность политического текста. Однако новый автосубъектный политический текст отличался как по контенту, так и по форме от автосубъектных текстов классического типа. Формат развернутых идеологических манифестаций оказался фактически утрачен. Зато появился жанр кратких — от двух до шести предложений комментариев в отношении текущей политики. И эти комментарии, во всяком случае пока, не являются предметом фильтрации и процедурных согласований со стороны институций. Следует предположить, что с дальнейшим распространением дискурса новых автосубъектных политических коммуникаций и роста прецедентов расхождения официальной позиции власти и мнений политических персоналий вопрос о контроле за комментариями политиков в «Твиттер», «Инстаграм» и пр. неизбежно будет поставлен.
Отмечается в связи с упрощением процедуры размещения текста в Интернете снижение жанрово-стилистического уровня политического дискурса. Обнаруживается тенденция распространения текстов за авторством представителей власти, построенных на разговорной заниженной лексике. С другой стороны, повышается эмоциональный градус этих текстов. Еще два десятилетия назад применяемая сегодня в интернет-публикациях лексика представителей власти была невозможна, будучи ограничена правилами политического этикета [30].
Дискуссия о возможностях управления политическим дискурсом в эпоху Интернета. Деидеологизация или реидеологизация?
Вопрос о возможностях государства контролировать политический дискурс в эпоху Интернета вызывает дискуссии. Доминирует позиция, что Интернет открывает перспективу торжества демократии и является эффективнейшим средством борьбы с автократическими режимами. Государство, согласно этой позиции, контролировать политический дискурс не может и не должно. Субъектами дискурса выступает не государство, а представители гражданского общества. Клэй Ширки
в доказательство невозможности государственного контроля за политическим дискурсом в системе Интернет ссылается, в частности, на провал китайского проекта «Золотой щит», состоящего в установлении механизмов фильтрации контента виртуальной сети в политических целях [52].
Безусловно, сайты могут цензурироваться. Но сделать это системным образом под единую политическую платформу фактически невозможно, даже бы если такая задача была поставлена. Тривиально такая цензура легко преодолевается размещением сайтов на зарубежных серверах. По данным на 2014 год, на зарубежных серверах находится 35% сайтов зоны.ги и 15% зоны.рф. При этом большинство используемых хостингов находятся на территории США и Германии, что само по себе накладывает определенный политический отпечаток. Предпочтения зарубежным хо-стингам отдаются, по оценкам экспертов, как по ценовым соображениям, так и по соображениям нахождения вне национальной юрисдикции, что прямо связано с предупреждением возможного цензурирования [1].
Другая точка зрения, представляемая, к примеру, автором понятия «твиттер-революция» профессором Стэнфордского университета Евгением Морозовым заключается в том, что демократический транзит самим фактом появления Интернета вовсе не предопределен. Действительно, поначалу государства, столкнувшись с неподконтрольным дискурсом в Сети, оказались в затруднительном положении. Однако со временем, имея гораздо большие ресурсные возможности, они стали перехватывать инициативу у пользователей. Первоначально политика в сфере Интернета состояла в тривиальном блокировании оппозиционных сайтов. Блокировка определенных разделов «Википедии» по сей день осуществляется КНР и Турцией и обосновывается содержащейся в них антигосударственной пропагандой. С течением времени государственная интернет-политика становится более технологически гибкой. Интернет, с одной стороны, становится средством широкой пропаганды, с другой, контроля и слежки за оппозиционерами.
Сам Евгений Морозов признал, что преувеличивал революционные последствия Интернета и от понятия «твиттер-революция» отказался. «Многие на Западе,— констатировал он в одном из интервью неоправдавшиеся надежды на твиттер-революции,— думали, что режимы в России, Китае, Иране обречены, что их свергнут с помощью соцсетей и цифровых медиа. Этого не произошло, и многие социальные сети
и цифровые медиа, напротив, стали инструментами, с помощью которых политические режимы в таких странах, как Россия, Китай, Иран или в ближневосточных государствах только усилили свое влияние на политические и социальные процессы» [29]. В западной прессе в плане критики интернет-политики КНР сообщается, в частности, о феномене умаодан — неофициального названия провластных блогеров и участников форумов, отстаивающих в Интернете позиции государства. Их численность, по оценке «The Guardian», составляет около 300 тыс. человек [56].
Можно согласиться с тем, что Интернет сам по себе не предопределяет перехода к какой-либо модели политической организации. Направленность задаваемых им трансформаций зависит от того, кто является субъектом его использования и в каких целевых установках задается соответствующий дискурс. Но, бесспорно, одно, что Интернет обязывает власть «говорить» с обществом, давать разъяснения, формулировать политическую повестку. Усиление значения этих функций подразумевает восстановление в новом формате идеологической составляющей государственной политики, что находит прямое подтверждение в мировом политическом дискурсе последнего десятилетия. Волна де-иделогизации сменяется сегодня не в последнюю очередь под влиянием Интернета волной реидеологизации, что прямо противоречит многим прогнозам части западных либеральных политологов об универсализации модели демократии североатлантического образца [10].
Заслуживает внимания предложенный А. Н. Черняковым подход, согласно которому выстраиваемые в связи с развитием Интернета субъект-субъектные отношения между властью и обществом состоят в следующем. Власть адресует запрос обществу, что выражается через некий идеологический дискурс. Общество отвечает на запрос власти, самоидентифицируясь в отношении к предлагаемым идеологическим образам (принимая или отвергая их) [48]. Введенное Л. Альтюссером понятие «интерпелляция» получает, таким образом, в пространстве Интернет еще большие потенциалы раскрытия [4].
Политический дискурс через призму угроз «цветных революций»
Государство в новых условиях выступает одним из многих акторов политического дискурса. Оно вынуждено вести конкуренцию с другими акторами за доминирование в дискурсивном пространстве. Согласно проведенному расчету, в целом в мире оппозиционный контент на
политических интернет-ресурсах по отдельным регионам преобладает над провластным контентом, по другим — сопоставим с ним. По англосаксонскому кластеру интернет-ресурсов 54% сайтов занимают провластные позиции, 33% — оппозиционные и 13% — радикальные; по западноевропейскому кластеру — провластные — 38%, оппозиционные — 58%, радикальные — 4%; по латиноамериканскому кластеру — провластные — 81%, оппозиционные — 18%, радикальные — 1%; по азиатскому кластеру — провластные — 59%, оппозиционные — 35%, радикальные — 6%; по африканскому кластеру — провластные — 41%, оппозиционные — 57%, радикальные — 2% [44].
Эта ситуация грозит в перспективе глобальными политическими потрясениями. Возможности новых форм коммуникации наглядно проиллюстрировала акция «Захвати Уолл-стрит» 2011 года, прошедшая в кратчайший срок в более 80 странах мира [61]. Дискурс акции не соотносился ни с одной из легальных политических партий. Новые формируемые в Интернете политико-дискурсивные пространства выходят за рамки дискурсивных полей сложившихся политических систем, как в их властном ядре, так и оппозиции. И на сегодня приходится констатировать, что и власть, и традиционная политическая оппозиция в борьбе за «умы и сердца» в виртуальном пространстве интернет-коммуникаций отстают, а зачастую и проигрывают новым акторам информационных сетей.
Уместна в данном случае используемая в политологической литературе аналогия с «роем». Государство, равно как и крупные политические партии, обладает наибольшими ресурсными возможностями, а соответственно, и наибольшими возможностями для создания массовых каналов информации, в том числе в интернет-пространстве. Но когда дискутантов государства оказывается предельно много, то оно, не имея возможности ответить каждому дискутанту, фактически подвергается роевой хаотической атаке.
Последствия применения цифровых технологий, как, впрочем, и любых других, могут быть и созидательными, и разрушительными. При третьей волне «цветных революций», начало которой датируется «арабской весной», именно Интернет выступил фактически основным инструментом в качестве консолидатора революционных сил (собственно дискурсивное средство) и организационной мобилизации в формате «флэшмобов» [66].
Всемирную известность в качестве проектировщика революции
в Египте 2011 года получил интернет-активист и компьютерный инженер Ваиль Гоним — директор по маркетингу компании Google на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Созданная им еще летом 2010 года страница в «Фейсбуке» явилась аттрактором египетского оппозиционного движения. По результатам рейтинга журнала «Тайм» 2011 года, Ваиль Гоним стал самым влиятельным человеком в мире [58].
Прежде чем проиграть политически, власти проигрывали за доми-нацию в дискурсе в виртуальном пространстве. При этом фактически во всех случаях классический подсчет электоральных предпочтений показывал благоприятную для властей ситуацию. Обнаруживалось, что электорат, как большинство, ориентированное на традиционные каналы коммуникации, и политически активное и оппозиционное меньшинство, ориентированное на коммуникации цифровые, существенно расходятся по своим политическим предпочтениям. Начиная с 2011 года все последующие «цветные революции» можно было бы описать как революции эпохи цифровых коммуникаций.
Дискурсивная сетка противников режима фактически воспроизводилась, что позволяет говорить как о едином управляющем субъекте «разогрева» «цветных революций», так и об определенной логике формирования антивластного контента. Ключевыми положения дискурса оппозиции устойчиво являлось:
- тотальность коррупции;
- клановость, богатые и успешные родственники чиновников;
- незаконность властного статуса, фальсификация выборов;
- подавление инакомыслия, политические репрессии;
- неротируемость элит, отсутствие социального лифтинга;
- ложь официальной пропаганды;
- непрофессионализм;
- застой мысли.
Обращает внимание идеологическая неидентифицируемость антивластного дискурса, что принципиально отличает его от дискурса классических революций, который, напротив, был идеологически акцентированным [6].
Что может противопоставить власть на уровне национального государства дискурсивной матрице «цветных революций»? Успешно противостоять ей возможно, противопоставив идеологической размытости ценностную определенность, четкую позицию по основным проблемам
и вызовам. Развилка в развитии информационного общества состоит в стоящем перед властью выбором путей — 1. эджайлизацией, связанной с отсутствием определенности будущего, технологизацией и самоустранением от аксиологичности дискурса ввиду плюралистичности общества; 2. систематизацией информационных потоков через привнесение в дискурс ценностно-смысловых установок, объединяющих соответствующие сообщества, созданием каркаса аксиологического единства. Условно эти подходы выражаются в философской литературе как пути постпостмодерна и неомодерна. Оба они присутствуют во властном дискурсе национальных государств. Обе эти тенденции обнаруживаются и во властном дискурсе современного российского государства. С одной стороны, это распространение менеджерского подхода, формирование образа управленца новой волны как менеджера — технократа, прагматика; с другой, задаваемый месседж президентских обращений с аксиологическими интенциями, определением патриотизма в качестве национальной идеи, характеристикой России как государства — цивилизации, апелляцией к традиционным ценностям, словами о духовных скрепах.
Вторая из обозначенных тенденций может быть соотнесена с концептом реидеологизации. В Китайской Народной Республике принципиально усилилась в последние годы дискурсивная линия о специфике национального пути развития, приверженности идеям социализма с национальной спецификой. Властный дискурс стран Арабского Востока оказался взорван привнесением в него неоисламистской компоненты. Поиск собственных идентичных путей развития и их легитимизация оказывается важной компонентой властного дискурса государств Латинской Америки. Выборы 2016 года в США привнесли раскол в дискурс американской элиты, актуализировав проблему переосмысления места Соединенных Штатов Америки в мире. Аналогичные расколы происходят в политической элите европейских стран, где в фокусе полемики оказываются вопросы об отношении к мигрантам и членства в Евросоюзе. Таким образом, Интернет не только не упразднил идеологическую компоненту во властном дискурсе, но и стал катализатором новой волны аксиологической дискурсивности [7; 9].
***
Проведенный анализ позволяет внести определенные коррективы в складывающиеся представления о влияние дискурсивного простран-
ства Интернет на процессы политических трансформаций. Не получил подтверждения тезис, что интернет-эпоха приводит к устранению государства или минимизации его роли в качестве актора общественного дискурса. Напротив, необходимость коммуницировать с широкими массами пользователей сети вызывает объективный запрос на новую аксиологизацию (реиделогизацию) властного дискурса. Изменяются и усложняются технологии, что не может означать отмирание государства или функциональное ограничение его политики.
Литература
1. Активный гражданин — проект для тех, кому важно, что происходит. URL: https://ag.mos.ru/ (Дата обращения: 05.08.2018).
2. Александр Карлин вошел в число губернаторов, не имеющих аккаунта в соц-сетях. URL: http://www.amic.ru/news/207735/ (Дата обращения: 05.08.2018).
3. Альтюссер Л. Ленин и философия. М.: Ад Маргинем, 2005. 175 с.
4. Ашер Б. «Твиттер-дипломатия»: как Трамп вызвал бурю в Госдепе из-за Катара. URL: https://www.bbc.com/russian/features-40182997 (Дата обращения: 05.08.2018).
5. Багдасарян В. Э. Мир под прицелом революции. СПб: Питер, 2016. 320 с.
6. Багдасарян В. Э. Ценностные основания государственной политики. М.: ИНФРА-М, 2018. 286 с.
7. Багдасарян В. Э., Сулакшин С. С. Властная идейная трансформация: Исторический опыт и типология: М.: Научный эксперт, 2011. 344 с.
8. Багдасарян В. Э., Сулакшин С. С. Высшие ценности Российского государства. М.: Научный эксперт, 2012. 624 с.
9. Баранец Н., Калатарян И. Деидеологизация и реидеологизация современного общества: мифы или реальность? // Власть. 2012. № 11. С. 97-99.
10. Барлоу Дж. Декларация Независимости Киберпространства. URL: http://www.telecomlaw.ru/articles/declaration.html (Дата обращения: 05.08.2018).
11. Бессет Дж. Делиберативная демократия и американская система государственной власти. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. 336 с.
12. Вершинин М. С. Политическая коммуникация в информационном обществе. СПб.: Изд Михайлова, 2001. 253 с.
13. Володенков С. В. Новые формы политического управления в киберпро-странстве XXI века: вызовы и угрозы //Известия Саратов. ун-та. Новая серия. Социология. Политология, 2011. № 2. С. 78-85
14. Главы регионов РФ в блогосфере — итоги 2012 г. URL: http://www. monitornews.ru/?p=53850 (Дата обращения: 05.08.2018).
15. Грачев М. Н. Политика: коммуникационное измерение. Тула: Издательство Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого, 2011. 172 с.
16. Губернаторы в соцсетях: кто активнее? URL: https://www.tulapressa. ru/2017/08/gubernatory-v-socsetyax-kto-aktivnee/ (Дата обращения: 05.08.2018).
17. Губернаторы не используют соцсети для общения с населением. URL:
https://iz.ru/630366/2017-08-09/gubernatory-ne-ispolzuiut-sotcseti-dlia-obshcheniia-s-naseleniem (Дата обращения: 05.08.2018).
18. Губернаторы пока не в соцсетях. URL: http://vremya-bir.ru/2017/08/10/ gubernatory-poka-ne-v-sotssetyah/; Губернаторы до сих пор не в соцсетях: ОНФ. URL: https://regnum.ru/news/2308582.html (Дата обращения: 05.08.2018).
19. Добродел. URL: http://mosreg.ru/seychas-v-rabote/proekty/proekt-dobrodel (Дата обращения: 05.08.2018).
20. Дубровский Д. В., Карпенко О. В. Язык вражды в русскоязычном Интернете: материалы исследования по опознаванию текстов ненависти. СПб: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2003. 72 с.
21. Калугина Т. П. Интернет как «новая кунсткамера» // Серия «Symposium»,. Виртуальное пространство культуры. Выпуск 3. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. C.133-135
22. Кастельс М. Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе, обществе. Екатеринбург: У-Фактория, 2004. 328 с.
23. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУ-ВШЭ,2000. 458 с.
24. Клэй Ширки: Как делать историю при помощи Интернета. URL: https://snob. ru/selected/entry/4133 (Дата обращения: 05.08.2018).
25. Курбалийя Й. Управление Интернетом. М.: Координационный центр национального домена сети Интернет, 2010. 208 c.
26. Лессиг Л. Свободная культура. М.: Прагматика Культуры, 2007. 272 с.
27. Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М.: Кучково поле, 2007. 464 с
28. Малиновский Б. Н. История вычислительной техники в лицах. Киев: «КИТ», ПТОО «А.С.К» 1995. 384 с. С. 154-168
29. Михайлова О. В. Сети в политике и государственном управлении: монография. М.: ИД КДУ, 2013. 332 с.
30. Морозов Е. Сетевые иллюзии. Темная сторона свободы в Интернете. М.: АСТ: CORPUS, 2014. 528 с.
31. Морозова О. Н. Особенности актуализации «токативности» в политическом интернет-дискурсе (на материале персональных сайтов членов парламента Великобритании) // Вестник Балтийского федерального университета имени Канта. 2011. Вып. 8. С. 74-75.
32. Общий рейтинг Твиттер. URL: https://livedune.ru/twitter (Дата обращения: 05.08.2018).
33. От лайка к голосу избирателя Швейцарский журнал объяснил Brexit и победу Трампа использованием Big Data/ URL: https://www.kommersant.ru/ doc/3168299 (Дата обращения: 05.08.2018).
34. Политики в социальных сетях. Досье. URL: http://tass.ru/info/1442493 (Дата обращения: 05.08.2018).
35. Постановление Правительства РФ от 28 ноября 2011 г. N977 «О федеральной государственной информационной системе «Единая система идентификации и аутентификации в инфраструктуре, обеспечивающей информационно-технологическое взаимодействие информационных систем, используемых для предоставления государственных и муниципальных услуг в электронной форме» // ГАРАНТ. РУ: URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/12092469/#ixzz5NFUs0aLE (Дата обращения: 05.08.2018).
36. Программа «Цифровая экономика Российской Федерации». URL:
http://government.ru/rugovclassifier/614/events/ (Дата обращения: 05.08.2018).
37. Рамзан Кадыров. URL: https://twitter.com/rkadyrov?lang=ru (Дата обращения: 05.08.2018).
38. Расследование Das Magazin: как Big Data и пара ученых обеспечили победу Трампу и Brexit. URL: https://theins.ru/politika/38490 (Дата обращения: 05.08.2018).
39. Рейтинг русскоязычного Твиттер. URL: http://twirate.ru/ (Дата обращения: 05.08.2018).
40. Рейтинг русских Твиттерян. URL: http://www.rutwitter.eom/r/ (Дата обращения: 05.08.2018).
41. Самые популярные люди в Твиттере. URL: https://9net.ru/170-top-twitter. html (Дата обращения: 05.08.2018).
42. Сергеев В. М. Демократия как переговорный процесс. М. Московский общественный научный фонд, 1999. 145 с.
43. Степанов В. Н. Ленин и Русская организация «Искры» 1900-1903. М.: Мысль, 1968. 398 с.
44. Твиттер понтифика. URL: https://twitter.com/pontifex (Дата обращения: 05.08.2018).
45. Трамп о Twitter: это отличная возможность донести до миллионов своих подписчиков правду. URL: https://russian.rt.com/world/news/536493-tramp-tvitter-intervyu (Дата обращения: 05.08.2018).
46. Федорченко С. Н. Глобальное исследование политизации социальных сетей // Обозреватель. Observer/ 2016. № 8. С. 57-67. С. 64.
47. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М.: Наука, 1992. 176 с.
48. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие СПб.: Наука, 2000. 380 с.
49. Черняков А. Н. Интернет-дискурс в современных культурно-информационных коммуникациях. Дис... уч. степ. канд. филос. наук. Белгород, 2009. 146 с.
50. Читлиоглу Э. Твиттер-дипломатия! URL: https://inosmi.ru/ politic/20180416/241984544.html (Дата обращения: 05.08.2018).
51. Чугунов А. В. Политика и Интернет: политическая коммуникация в условиях развития современных информационных технологий: Дис. . канд. полит. наук. СПб., 2000. 179 с.
52. Шипилин П. Трамп и его твиттерная дипломатия. URL: https://zen.yandex. ru/media/id/596070e557906a9cc714b3ec/tramp-i-ego-tvitternaia-diplomatiia-5acf03cc 9b403c8be68d9cff (Дата обращения: 05.08.2018).
53. Agre P. E. Real-Time Politics: The Internet and the Political Process // The Information Society.2002. № . 18. 311-333 р.
54. Akdeniz Y. Anonymity, democracy, and cyberspace // Social Research. Privacy in Post-Communist Europe. 2002. Vol. 69, № 1. Р. 223-237.
55. Chadwick A., Howard P. Routledge Handbook of Internet Politics. NY.: Routledge, 2009. 536 р.
56. China joins a turf war. URL: https://www.theguardian.com/media/2008/sep/22/ chinathemedia.marketingandpr (Дата обращения: 05.08.2018).
57. Dodge M., Kitchin R., Mapping Cyberspace, London: Routledge, 2001. 260 p.
58. Franklin M. I. Postcolonial Politics, the Internet and Everyday Life: Pacific Traversals Online (Routledge Research in Information Technology and Society). N.Y.: Routledge 2004. 308 р.
59. Golbeck J., Grimes J., Rogers A. Twitter use by the U. S. Congress // Journal of the American Society for Information Science and Technology. Vol. 61. № 8. 2010. Р.
1612-1621.
60. Gould-Wartofsky M. A. The Occupiers: The Making of the 99 Percent Movement. N.Y.: Oxford University Press, 2015. 272 p.
61. PetersB. How Not to Network a Nation The Uneasy History of the Soviet Internet. Cambridge: MIT Press, 2016. 312 р.
62. Rheingold H. Smart Mobs: The Next Social Revolution. Basic Books, 2002. 266 p.
63. Shirky C. Cognitive Surplus: Creativity and Generosity in the Connected Age. L.: Penguin Group, 2012. 256 р.
64. Tweets from Tahrir: Egypt's Revolution as it Unfolded, in the Words of the People Who Made it. NY.: OR Books, 2011. 234 р.
65. Wael Ghonim. Spokesman for a Revolution. URL: http://content.time.com/time/ specials/packages/article/0,28804,2066367_2066369_2066437,00.html (Дата обращения: 05.08.2018).
66. 35% доменов зоны.ш находятся за пределами РФ. URL: http://www.lookatme. ru/mag/live/experience-news/200923-ru-zone (Дата обращения: 05.08.2018).
FEATURES OF THE STATE AND IMPERIOUS DISCOURSE IN THE CONDITIONS OF DEVELOPMENT OF DIGITAL COMMUNICATIONS The article presents the results of the analysis of the consequences for the state-power discourse connected with the development of Internet communications. The source base of work consists of Internet resources expressing the positions of power institutions and representatives of the political elite. The author reveals the tendencies of increasing the role of the power discourse on the Internet with the representation of the modern image of politics. The phenomena of the "twitter revolution" and "twitter diplomacy" are analyzed in the focus of modern social transformations. The conducted research confirms the hypothesis about the transition from the subject-object to the subject-subject model of political discourse, set by digital technologies. The concept of the deliberative model of democracy is being rethought in connection with the development of new communication technologies. The tendencies of formation of the system of "discursive democracy" are revealed. The author opposes the widespread approach to depriving the state in the conditions of the development of Internet communications of its former axiological functions. The article proves the presence of the factor influence of the Internet on the discursive tendencies of re-ideologization in the positioning of national states. The author substantiates the change in the new conditions of the structure and content of the political text, the growing subjectivity of politics in modern discursive space. The role of political discourse in the format of Internet communications as a factor of "color revolutions" is considered. The reproducible axiological
matrices of reproducible with the help of new technologies of the political discursive space are revealed. The problem of collision of individualization and new integration trends in social development set by the Internet is posed. The article critically assesses the dominant approach in political science about the impossibility for the government to control the direction of discursive flows in the context of information of society. It is indicated that the constraints that have arisen in connection with the transition to it are combined with the emergence of new managerial capabilities.
Keywords: discourse; the Internet; communications; twitter-revolution; the state; Deliberative democracy; reideologization
References
• 35% domenov zony.ru nakhodyatsya za predelami RF. URL: http://www.lo okatme. ru/mag/live/experience-news/200923-ru-zone (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Agre P. E. Real-Time Politics: The Internet and the Political Process // The Information Society.2002. № . 18. 311-333 p.
• Akdeniz Y. Anonymity, democracy, and cyberspace // Social Research. Privacy in Post-Communist Europe. 2002. Vol. 69, № 1. P. 223-237
• Aktivnyy grazhdanin — proyekt dlya tekh, komu vazhno, chto proiskhodit. URL: https://ag.mos.ru/ (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Aleksandr Karlin voshel v chislo registratorov, dostupnykh dlya razmeshcheniya v sots-setyakh. URL: http://www.amic.ru/news/207735/ (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Al'tyusserL. Lenin i filosofiya. M .: Ad Marginem, 2005. 175 s. [In Rus].
• Asher B. «Tvitter-diplomatiya»: kak Tramp vyzval buryu v Gosdepe iz-za Katara. URL: https://www.bbc.com/russian/features-40182997 (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Bagdasaryan V.E. Mir pod pritselom revolyutsii. SPb: Piter, 2016. 320 s. [In Rus].
• Bagdasaryan V. E. Tsennostnyye osnovaniya gosudarstvennoy politiki. M.: INFRA-M, 2018. 286 s. [In Rus].
• Bagdasaryan V. E., Sulakshin S. S. Vlastnaya ideynaya transformatsiya: Istoricheskiy opyt i tipologiya: M .: Nauchnyy ekspert, 2011. 344 s. [In Rus].
• Bagdasaryan V. E., Sulakshin S. S. Vysshiye tsennosti Rossiyskogo gosudarstva. M .: Nauchnyy ekspert, 2012. 624 s. [In Rus].
• Baranets N., Kalataryan I. Deideologizatsiya i reideologizatsiya sovremennogo ob-shchestva: mify ili real'nost'? // Vlast'. 2012. № 11. S. 97-99. [In Rus].
• Barlou Dzh. Deklaratsiya Nezavisimosti Kiberprostranstva. URL: http://www.tele-comlaw.ru/articles/declaration.html (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Besset Dzh. Deliberativnaya demokratiya i amerikanskaya sistema gosudarstvennoy vlasti. M .: Rossiyskaya politicheskaya entsiklopkdiya (ROSSPEN), 2011. 336 s. [In Rus].
• Chadwick A., Howard P. Routledge Handbook of Internet Politics. NY.: Routledge, 2009. 536 р.
• Chernyakov A. N. Internet-diskurs v sovremennykh kul'turno-informatsionnykh kommunikatsiyakh. Dis ... uch. step. kand. filos. nauk. Belgorod, 2009. 146 s. [In Rus].
• China joins a turf war. URL: https://www.theguardian.com/media/2008/sep/22/chi-nathemedia.marketingandpr (Data obrashcheniya: 05.08.2018)
• Chitlioglu E. Tvitter diplomatiya! URL: https://inosmi.ru/politic/20180416/241984544. html (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Chugunov A. V. Politika i Internet: politicheskaya kommunikatsiya v usloviyakh raz-vitiya sovremennykh informatsionnykh tekhnologiy: Dis. . kand. polit. nauk. SPb., 2000. 179 s. [In Rus].
• Dobrodel. URL: http://mosreg.ru/seychas-v-rabote/proekty/proekt-dobrodel (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Dodge M., Kitchin R., Mapping Cyberspace, London: Routledge, 2001. 260 p.
• Dubrovskiy D. V., Karpenko O. V. Yazyk obshcheniya v russkoyazychnom Internete: materialy issledovaniya po opoznavaniyu tekstov nenavisti. SPb: Izdatel'stvo Yevropeyskogo universiteta v Sankt-Peterburge, 2003. 72 s. [In Rus].
• Fedorchenko S. N. Global'noye issledovaniye politizatsii sotsial'nykh setey // Obozrevatel'. Nablyudatel' / 2016. № 8. S. 57-67. S. 64. [In Rus].
• Franklin M. I. Postcolonial Politics, the Internet and Everyday Life: Pacific Traversals Online (Routledge Research in Information Technology and Society). N.Y.: Routledge 2004. 308 р.
• Glavy regionov RF v blogosfere — iyul' 2012 g. URL: http://www.monitornews. ru/?p=53850 (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Golbeck J., Grimes J., Rogers A. Twitter use by the U. S. Congress // Journal of the American Society for Information Science and Technology. Vol. 61. № 8. 2010. Р. 1612-1621.
• Gould-Wartofsky M. A. The Occupiers: The Making of the 99 Percent Movement. N.Y.: Oxford University Press, 2015. 272 p.
• GrachevM. N. Politika: kommunikatsionnoye izmereniye. Tula: Izdatel'stvo Tul'skogo gosu-darstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. L. N. Tolstogo, 2011. 172 s. [In Rus].
• Gubernatory ne ispol'zuyut sotsseti dlya obshcheniya s naseleniyem. URL: https://iz.ru/630366/2017-08-09/gubernatory-ne-ispolzuiut-sotcseti-dlia-obshcheni-ia-s-naseleniem (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Gubernatory poka ne v sotssetyakh. URL: http://vremya-bir.ru/2017/08/10/guberna-tory-poka-ne-v-sotssetyah/; Gubernatory do sikh por ne v sotssetyakh: ONF. URL: https://regnum.ru/news/2308582.html (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Gubernatory v sotssetyakh: kto aktivneye? URL: https://www.tulapressa.ru/2017/08/ gubernatory-v-socsetyax-kto-aktivnee/ (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Kalugina T. P. Internet kak «novaya kunstkamera» // Seriya «Simpozium». Virtual'noye prostranstvo kul'tury. Vypusk 3. SPb .: Sankt-Peterburgskoye filosofskoye obshchestvo, 2000. C.133-135. [In Rus].
• Kastel's M. Galaktika Internet: Razmyshleniya ob Internete, biznese, obshchestve. Yekaterinburg: U-Faktoriya, 2004. 328 s. [In Rus].
• Kastel's M. Informatsionnaya epokha: ekonomika, obshchestvo i kul'tura. M. : GUVSHE, 2000. 458 s. [In Rus].
• Khabermas Yu. Demokratiya. Razum. Nravstvennost'. M.: Nauka, 1992. 176 s. [In Rus].
• Khabermas Yu. Moral'noye soznaniye i kommunikativnoye deystviye SPb.: Nauka, 2000. 380 s. [In Rus].
• Kley Shirki: Kak delat' istoriyu pri pomoshchi Interneta. URL: https://snob.ru/select-ed/entry/4133 (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Kurbaliyya Y. Upravleniye Internetom. M .: Koordinatsionnyy tsentr natsional'nogo domena seti Internet, 2010. 208 s. [In Rus].
• LessigL. Svobodnaya kul'tura. M .: Pragmatika Kul'tury, 2007. 272 s. [In Rus].
• Maklyuen M. Ponimaniye media: vneshniye rasshireniya cheloveka. M .: Kuchkovo pole, 2007. 464 s. [In Rus].
• Malinovskiy B. N. Istoriya vychislitel'noy tekhniki v litsakh. Kiyev: «KIT», PTOO «A.S.K» 1995. 384 s. S. 154-168. [In Rus].
• Mikhaylova O. V. Seti v politike i gosudarstvennom upravlenii: monografiya. M .: ID KDU, 2013. 332 s. [In Rus].
• Morozov Ye. Setevyye illyuzii. Temnaya storona svobody v Internete. M .: AST: KORPUS, 2014. 528 s. [In Rus].
• Morozova O. N. Osobennosti aktualizatsii «tokativnosti» v politicheskom internetdiskurse (Vestnik Baltiyskogo federal'nogo universiteta imeni Kanta. 2011. Vyp. 8. S. 74-75. [In Rus].
• Obshchiy reyting Tvitter. URL: https://livedune.ru/twitter [(Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Ot layka k golosu izbiratelya Shveytsarskiy zhurnal ob"yasnil Brexit i pobedu Trampa s ispol'zovaniyem bol'shikh dannykh. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3168299 (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Peters B. How Not to Network a Nation The Uneasy History of the Soviet Internet. Cambridge: MIT Press, 2016. 312 р.
• Politiki v sotsial'nykh setyakh. Dos'ye. URL: http://tass.ru/info/1442493 (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Postanovleniye Pravitel'stva RF ot 28 noyabrya 2011 g. N977 «O federal'noy gosu-darstvennoy informatsionnoy sisteme GARANT.RU: URL: http: //www.garant. ru / products / ipo / prime / doc / 12092469 / # ixzz5NFUsOaLE (Data obrashcheniya: 05.08.2018). [In Rus].
• Programma «Tsifrovaya ekonomika Rossiyskoy Federatsii». URL: http://government. ru/rugovclassifier/614/events/ (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Ramzan Kadyrov. URL: https://twitter.com/rkadyrov?lang=ru (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Rassledovaniye Das Magazin: kak bol'shiye dannyye i para uchenykh obespechili po-bedu Trampu i Brexit. URL: https://theins.ru/politika/38490 (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Reyting russkikh Tvitteryan. URL: http://www.rutwitter.com/r/ (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Reyting russkoyazychnogo Tvitter. URL: http://twirate.ru/ (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Rheingold H. Smart Mobs: The Next Social Revolution. Basic Books, 2002. 266 p.
• Samyye populyarnyye lyudi v Tvittere. URL: https://9net.ru/170-top-twitter.html (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Sergeyev V. M. Demokratiya kak peregovornyy protsess. M. Moskovskiy obshchestven-nyy nauchnyy fond, 1999. 145 s. [In Rus].
• Shipilin P. Tramp i yego tvitternaya diplomatiya. URL: https://zen.yandex.ru/media/ id/596070e557906a9cc714b3ec/tramp-i-ego-tvitternaia-diplomatiia-5acf03cc9b-403c8be68d9cff (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Shirky C. Cognitive Surplus: Creativity and Generosity in the Connected Age. L.:
Penguin Group, 2012. 256 p.
• Stepanov V. N. Lenin i Russkaya organizatsiya «Iskry» 1900-1903. M .: Mysl', 1968. 398 s. [In Rus].
• Tramp o Twitter: eto otlichnaya vozmozhnost' donesti do millionov svoikh podpis-chikov pravdu. URL: https://russian.rt.com/world/news/536493-tramp-tvitter-in-tervyu (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Tvitter pontifika. URL: https://twitter.com/pontifex (Data obrashcheniya: 05.08.2018) [In Rus].
• Tweets from Tahrir: Egypt's Revolution as it Unfolded, in the Words of the People Who Made it. NY.: OR Books, 2011. 234 p.
• Vershinin M. S. Politicheskaya kommunikatsiya v informatsionnom obshchestve. SPb. : Izd Mikhaylova, 2001. 253 s. [In Rus].
• Volodenkov S. V. Novyye formy politicheskogo upravleniya v kiberprostranstve XXI veka: vyzovy i ugrozy // Izvestiya Saratov. un-ta. Novaya seriya. Sotsiologiya. Politologiya, 2011. № 2. S. 78-85. [In Rus].
• Wael Ghonim. Spokesman for a Revolution. URL: http://content.time.com/time/ specials/packages/article/0,28804,2066367_2066369_2066437,00.html (Data obrash-cheniya: 05.08.2018).
