CC BY
104
ЛИНГВОТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 811.161.1'373
дискурс: социокоммуникАтивныЕ и культурогенные параметры интерпретации
Людмила Юрьевна БуяновА,
доктор филологических наук, профессор кафедры общего и славяно-русского языкознания Кубанского государственного университета, г. Краснодар, e-mail: http:// www.kubsu.ru
В статье рассматривается феномен дискурса как многоаспектный и многогранный конструкт; отмечается принципиальная разница в его интерпретации представителями западной и отечественной лингвистики, что обусловлено спецификой структурно-прагматического модуса русского и ряда других индоевропейских языков. Именно текст синтезирует в себе языковые сущности и речевые (дискурсивные) свойства, являясь феноменом, лежащим в основе дискурса. Релевантна для теории дискурса семиотическая процессуальность текстовой и дискурсивной деятельности с конечным продуктом - текстом и дискурсом.
Ключевые слова: дискурс, текст, язык, речь, динамичность, персонифицированность, ситуативность, культурный код, семиотический код.
Введение. XXI век отличается своеобразным исследовательским «бумом», связанным с активизацией изучения феномена дискурса, термина, который сравнительно недавно вошел в научный обиход отечественных филологов.
В целом понятие «дискурс», как это видно из анализа научной литературы, в современной лингвистике интерпретируется весьма неоднозначно. Можно выделить несколько основных направлений в понимании и интерпретации дискурса. Например, существует подход, при котором дискурс определяется как речь или как общение. Представители данного подхода - Т. А. ван Дейк, Р. Водак, М. Я. Макаров, Ю. С. Степанов - рассматривают методологические аспекты противопоставления формального и содержательного понимания языка.
Данная статья ставит своей целью рассмотреть и классифицировать различные интерпретативные грани дискурса как сложного речекоммуникативного комплексного феномена с позиций социокомму-никативного, прагматического, социолингвистического подходов.
Методика. Основополагающими методами данного исследования выступают следующие общенаучные теоретические методы (когнитивный, концептуальный, описательный, наблюдения, сравнения, текстологический, текстуальный, дискурс-анализ и др.); метод сплошной выборки (при работе с лексикографическими, терминографическими и текстовыми источниками для отбора материала исследования), интерпретативный метод.
Дискурс как социокоммуникативный и культурогенный феномен
Понятие «дискурс» применяется для того, чтобы учитывать при лингвистическом анализе социальные факторы коммуникации. Е. С. Кубрякова в связи с этим отмечает: «Дискурс начинает пониматься
как сложное коммуникативное явление, не только включающее акт создания определенного текста, но и отражающее зависимость создаваемого речевого произведения от значительного количества экстралингвистических обстоятельств - знаний о мире, мнений, установок и конкретных целей говорящего как создателя текста» [19, с. 7] (выделено автором. - Л. Б.). При подобном подходе выявляются отличия и корреляции между языком, речью, речевой деятельностью и дискурсом. Если речь выступает родовым понятием по отношению к речевой деятельности и дискурсу, то речевая деятельность определяется как процесс производства и восприятия речи. При такой интерпретации дискурс квалифицируется как разновидность речи, как дискурсивная речь, т. е. речь, построенная по правилам грамматики и стилистики, развивающая ту или иную мысль говорящего (пишущего). Дискурс как последовательное изложение является одним из видов речевой деятельности.
По нашим наблюдениям, существуют определенные различия в формулировке дискурса в отечественной и зарубежной, особенно западной, лингвистике. Оригинальную концепцию дискурс-анализа разработали Л. Дж. Филлипс и Марианне В. Йоргенсен, ведущие специалисты Дании и Швеции в области исследования коммуникации как социального процесса. В работе «Дискурс-анализ. Теория и метод» ученые представляют свой оригинальный взгляд на проблему дискурса, отмечая, что «существование и развитие дискурсов - отнюдь не безобидное явление. Оно имеет большие социальные последствия, свидетелями которых мы являемся сегодня... Дискурсы влияют на социальные, культурные и глобальные изменения - экологические катастрофы, войны, смены политического курса». В работе дается такое определение дискурса: это «особый способ общения и понимания окружающего мира (или какого-то аспекта мира)» [28, с. 11] (выделено автором. - Л. Б.).
Определенной когнитивно-функциональной потенциальностью для развития общей теории дискурса можно считать идеи Вивьен Барр о феномене знаний, считавшей, что наши знания о мире - это не прямое отражение «внешней» реальности, а результат классификации реальности посредством категорий, или, выражаясь языком дискурсно-аналитической терминологии, наши знания - продукт дискурса. Дискурс, таким образом, интерпретируется как форма социального поведения, которая служит для репрезентации социального мира (включая знания, людей и социальные отношения), а также и для сохранения социальных норм и правил.
Проблема дискурса поднимается и в концепции археологии и генеалогии М. Фуко, который постулирует: «Мы будем называть дискурсом группу утверждений постольку, поскольку они относятся к той же дискурсивной формации... Дискурс строится на основе ограниченного количества утверждений, по отношению к которым может быть определена группа условий их существования. В этом смысле дискурс - не идеальная, безвременная форма... - это фрагмент истории» [29, с. 117] (выделено автором. - Л. Б.). Многие современные лингвисты разделяют концепцию М. Фуко в том, что дискурсы -это относительно ограниченные наборы утверждений, которые устанавливают пределы того, что имеет значение, а что значения не имеет.
Интересной является и теория дискурса Лакло и Муфф, разработавших ее на основе деконструкции других теорий. Авторы этой оригинальной концепции считают, что вся социальная сфера представляет собой некую паутину процессов, в которых создается значение. Продолжая традиции постструктуралистского критического анализа, они дают несколько дефиниций дискурса, определяя его и как «все структурное единство, появившееся в результате артикуляционной практики», и как «совокупность фиксированных значений в пределах специфической области» [20, с. 105] (выделено автором. - Л. Б.). Определенное практическое значение имеет мысль ученых о том, что дискурс формируется как единое целое, в котором каждый знак зафиксирован как момент, посредством отношений к другим знакам (как в рыболовной сети). Дискурс - это сокращение возможностей.
Исследуя общетеоретические проблемы интерпретации и параметрирования дискурса в теории языка, нужно упомянуть и концепцию Фэркло и Водак, которые утверждают, что «именно посредством дискурсов повседневной жизни (процессов создания текстов и его потребления) воспроизводятся и изменяются социум и культура. Дискурс включает не только письменную и разговорную речь, но также и визуальные образы» [1985, с. 274]. В рамках трехмерной модели дискурса Фэркло дискурс рассматривается как разновидность языка, используемого в пределах определенной области, например, политический или научный дискурс [Фэркло 1992]. Кроме того, в другом значении этого понятия дискурс
относится к способу говорения, который придает значение жизненному опыту, основанному на определенной точке зрения. Опираясь на такое понимание дискурса, исследователь выделяет феминистский дискурс, неолиберальный дискурс, дискурс потребителя, дискурс защитника окружающей среды.
Думается, что вполне целесообразен подход, при котором текст интерпретируется как синтезирующий в себе языковые сущности и речевые свойства феномен. Определяя основной задачей современной лингвистики разработку динамической модели языка, возможно признать релевантной семиотической процессуальностью текстовую/дискурсивную деятельность, а ее продуктом - текст/дискурс.
Термин «дискурс», как и то, что стоит за ним, отличается множественностью интерпретаций, сложностью определения его параметров и особенностей, что обусловлено его специфическим статусом по отношению и к языку, и к речи, и к речевой деятельности.
В отечественной науке о языке в качестве исходных единиц при определении дискурса в собственно лингвистическом смысле этого термина выступают понятия речи и текста. Особенно наглядно это «двуначалие» представлено в таком авторитетном источнике, как «Лингвистический энциклопедический словарь»: «Дискурс (от франц. discourse - речь) - связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс - это речь, «погруженная в жизнь» [21, с. 136-137] (здесь и далее курсив автора. - Л. Б.). В этом толковании дискурса и «от текста», и «от речи» определяемое понятие предстает более сложным по отношению к двум исходным, поскольку помимо собственно текста или собственно речи содержит еще и внелингвистические элементы, однако при этом остается неясным, что же является порождающим дискурс - речь или текст? В то же время почему-то упускается из виду такая важнейшая аспектность, коррелирующая с «западным» термином «дискурс», как речевая деятельность. Нам кажется вполне логичным и обоснованным считать терминологическим эквивалентом понятию «дискурс» понятие и термин «речевая деятельность».
Наибольшее распространение в теории дискурса получило представление о том, что именно речь -«конкретное говорение, протекающее во времени и облеченное в звуковую (включая внутреннее прого-варивание) или письменную форму» [21, с. 414] - является в рассматриваемом соотношении исходным процессом, порождающим текст - объединенную «смысловой связью последовательность знаковых единиц, основными свойствами которой являются связность и цельность» [21, с. 507]. Дискурс же со-положен и с процессом (речью), и с его результатом (текстом), но помимо этих собственно лингвистических составляющих включает еще и условия протекания речи (формирования текста), что дает основания для его выражения в формуле: «дискурс = речь/текст + ситуация общения» [11, с. 63]. Однако последнее слагаемое в этой формуле («ситуация общения») тоже суммарно, поэтому в другой интерпретации основными составляющими (или «измерениями») дискурса как сложного речевого образования признаются сам текст, участники коммуникации и ситуация общения.
Мы предлагаем следующую формулу, репрезентирующую специфику дискурса: «дискурс = речь/ текст + речевая/коммуникативная деятельность + социальный контекст».
Рассмотрим подробнее те свойства дискурса, которые отличают его от родовых понятий «речь» и «текст» и изучаются особыми междисциплинарными направлениями лингвистики - теорией дискурса, дискурс[ив]ным анализом или дискурс[ив]ными исследованиями.
Динамичность и процессуальность дискурса отмечаются большинством исследователей как характеристики, отличающие дискурс от текста, определяемого преимущественно как статичный объект [1]. При этом под динамичностью подразумевается развертывание речи во времени и локализация ее в пространстве между собеседниками. Именно включенность речи в пространственно-временной континуум и наличие субъекта/адресата речи (т. е. деятеля) характеризует ее как действие, процесс. В аспекте своей процессуальности дискурс изучается также с точки зрения длительности его протекания, прерывности/ непрерывности, повторяемости, локальной и темпоральной дистанции между собеседниками (ср., например, эпистолярный дискурс), а также с позиции направленности речи (моделирование процессов порождения и восприятия речи), правил «сцепления структур значения», их «комбинации и трансформации» [22, с. 28] и т. д. Так, В. Г. Борботько считает одним из самых общих в дискурсе «от-
ношение порядка следования высказываний друг за другом, которое определяется линейностью развертывания дискурса во времени» [2, с. 922]. Локальная и темпоральная прикрепленность как признаки, производные от процессуальности, паспортизируют дискурс, отмечая (более или менее точно) время и место его осуществления. Соответствие одного другому и обоих реализуемому в них тексту суть непременные условия состоятельности дискурса.
Коммуникативность подразумевает установку на общение, то есть интенцию говорящего передать определенную информацию и получить на нее соответствующий отклик, а также интенцию слушающего эту информацию адекватно воспринять. Всеми возможными видами речевого общения - устное и письменное, прямое и непрямое, непосредственное и опосредованное временем, пространством, техническими средствами; цели общения и отвечающие им средства его осуществления, речевые стратегии и тактики, причины коммуникативных неудач - этими и многими другими проблемами занимаются исследователи коммуникативных свойств дискурса в рамках таких направлений современной лингвистики, как теория речевого общения, коммуникативистика, риторика, когнитивная лингвистика [см. 5; 6; 9; 12; 13 и др.].
Под персонифицированностью дискурса имеется в виду личностный статус собеседников, даже в том случае, если один из них или оба они являются массовыми (ср., например, телевизионная игра КВН как дискурс). Категория участников общения признается важнейшей составляющей дискурса, поскольку именно они («речетворцы») выступают активными создателями текста, ими же в определенной степени задается и ситуация общения, т. е. формируется сам дискурс. Это свойство дискурса связано с понятийной категорией персональности, означающей соотнесение участников действия с участниками речевого акта. Известно, что понятийную категорию персональности иногда относят одновременно к акциональным (в грамматическом выражении - глагольным, предикативным) и к предметным (выражаемым существительным) категориям [21, с. 385].
Представление об индивидуальном характере всякого использования языка, о неповторимости каждой языковой личности получило развитие еще в конце XIX - начале ХХ века в трудах Бодуэна де Куртенэ и Карла Фосслера. Многие современные исследователи, строя деятельностную концепцию языка, прежде всего отмечают его личностную основу, акцентируя либо психологическую, либо социологическую ее составляющую: «.наша языковая деятельность - то, как мы взаимодействуем через язык с своими собственными мыслями и мыслями других людей, - всегда индивидуальна, всегда пропитана неповторимыми чертами характера, памяти, воззрений, интеллектуальных и эмоциональных состояний каждого говорящего как личности. Сколько бы мы ни говорили о языке как социальном факте, об общих кодах, структурных правилах и конвенциях языкового поведения, разделяемых всеми «носителями» языка или теми или иными их подгруппами, в конце этой цепочки всегда оказываются действия личностей, которым каким-то образом удается претворить свой неповторимый опыт в нечто, способное быть воспринятым другими людьми и сделаться частью их столь же неповторимого опыта» [8, с. 18-19].
Социальным отношениям между участниками коммуникации также посвящено целое направление в теории дискурса, активно разрабатываемое в последние годы [см. 14; 15; 17].
Этой (личностной) наиболее активной в формировании процесса коммуникации категории в теории дискурса уделяется столь серьезное внимание, что сами дискурсы на первом уровне классификации подразделяются на личностные (персональные) и институциональные. Если участники первого типа дискурса проявляют в процессе общения личностные качества, то «институциональный дискурс требует от коммуникантов общения клишированного типа, происходящего в соответствии с нормами данного социума в общественных институтах» [11, с. 66].
Необходимость учитывать личностный статус участников коммуникативного действия привлекает внимание исследователей не только к психологическим и социальным типам говорящих, но и к распределению и смене коммуникативных ролей в процессе разговора, к проблеме выбора оптимальных для данных собеседников речевых стратегий и тактик, к специальному исследованию зоны понимания/ непонимания речи. Так, например, Е. Е. Силантьева, изучая взаимопонимание как особую категорию речевого общения, выдвигает гипотезу о существовании в разговорной речи особой системы самонастраивающихся средств, образующих механизм «самонастройки», который позволяет избежать сбоев в
передаче и восприятии информации, и выделяет особую единицу этого механизма «актуалему», охватывающую зону выхода и входа информации - «зону взаимопонимания» [25, с. 49].
Как показывают наблюдения, для терминоведения актуальной является проблема исследования термина в границах научного дискурса. По определению В. И. Карасика, «научный дискурс традиционно привлекает к себе внимание лингвистов. Участниками научного дискурса являются исследователи как представители научной общественности, при этом характерной особенностью данного дискурса является принципиальное равенство всех участников научного общения в том смысле, что никто из исследователей не обладает монополией на истину, а бесконечность познания заставляет каждого ученого критически относиться как к чужим, так и к своим изысканиям... Ценности научного дискурса сконцентрированы в его ключевых концептах (истина, знание, исследование), сводятся к признанию познаваемости мира, к необходимости умножать знания и доказывать их объективность, к уважению к фактам, к беспристрастности в поисках истины.., к высокой оценке точности в формулировках и ясности мышления» [17, с. 12-14]. Ведущая роль в поисках истины и в безграничных процессах познания отводится именно Термину - ментально-логическому, лингвокогнитивному системообразующему элементу Логоса [3].
Социальная и культурологическая заданность дискурса акцентирует его зависимость от социокультурного контекста, в котором дискурс формируется и протекает. Исследования этого свойства дискурса нацелены на обнаружение в нем способов выражения оценки действительности коллективным сознанием членов определенной лингвокультурной общности. Ю. С. Степанов, на примере русского языка советского периода, рассматривает социокультурную обусловленность как глобальное свойство языка в действии: «дискурс - это первоначально особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и в конечном счете особую грамматику и особые правила лексики. И ... в свою очередь создает особый «ментальный мир» [26, с. 38-39]. Универсальность этого свойства дискурса отмечается и в концепции лингвориторической картины мира А. А. Во-рожбитовой, которая пишет: «Иерархически организованная в ценностном отношении концептосфера (Лихачев 1997) и логосфера (Р. Барт 1989; Михальская 1996, с. 33 и др.) национального макродискурса могут содержать ряд дискурсов-универсумов как ментальных пространств, будучи организованы на основе их парадигматических, синтагматических и эпидигматических связей. Непрерывное рекурсивное «мерцание» лингвориторической дискурс-парадигматики (идеологической в самом широком смысле) в синтагматических сцеплениях конкретных дискурс-текстов, очевидно, является универсальной моделью состояния естественного языка на достаточно зрелых стадиях его развития» [7, с. 52-53].
Ситуативная обусловленность дискурса означает зависимость речи от условий ее протекания и даже большую или меньшую степень ее выводимости из этих условий. Речевая ситуация предопределяет и оформление речи (ср. краткость телеграфного дискурса, громкость и четкость армейских команд и т. д.), и, в известной степени, ее содержание (ср., например, словарные статьи слова «солнце» в энциклопедическом и толковом словарях). Варьирование средств и способов передачи определенного содержания в разных ситуациях общения - главная задача ситуативного аспекта дискурсивных исследований. При этом содержание термина «коммуникативная ситуация» до сих пор не вполне определено и понимается достаточно широко. Так, А. В. Вдовиченко составляющими коммуникативной ситуации считает, во-первых, фреймы (общие знания о мире и о данной его части, например фрейм поездки в метро, фрейм газеты или фрейм художественной литературы и т. д.), во-вторых, факты и данные, непосредственно связанные с текущим актом коммуникации (расстановка 1-2-3 лиц в акте коммуникации, присутствие в поле зрения коммуникантов неких объектов, других людей, предшествующие коммуникативные акты; предшествующая часть письменного текста, предисловие к роману, знание структуры сборника текстов и др.), в-третьих, модели речевой деятельности на макро- и микроуровнях текста, актуальные для данной ситуации или ее момента (сюда включаются разнообразные формы устной и письменной речи, в том числе жанровые и композиционные ее особенности, выбор слов, текстовые координаторы, а также то, что относится к парадигматике языка: употребление падежей, предлогов, глагольных форм и мн. др.), в-четвертых, паралингвистические характеристики коммуникативного акта (темп речи, интонация, жесты, неразборчивый почерк, качество печати, дефекты носителя текста и др.),
в-пятых, переменную индивидуальности или фактор личных особенностей в восприятии и использовании элементов коммуникативной ситуации [4, с. 396].
Сложность рассматриваемого понятия не ограничивается его многокомпонентностью: при определении речевой ситуации актуальны также отношения между ее составляющими, интерпретирующие последние применительно к определенному дискурсу. Так, например, приемлемость дискурса в качестве полноправной коммуникативной единицы может определяться, по мнению С. В. Сидоркова, целым рядом факторов: его уместностью (востребованностью), новизной сообщаемой информации, ее способностью удовлетворить интерес собеседников и т. д. [24].
Коннотативностью дискурса (или прагматичностью в узком смысле термина) называют его насыщенность эмоциональными, экспрессивными, оценочными, образными, фоновыми, стилистическими, паралингвистическими и другими элементами смысла, наслаивающимися на основное, выраженное в языковых единицах содержание речи [21, с. 236]. В формировании «общей тональности» дискурса, помимо коннотативных языковых и паралингвистических средств, могут участвовать и такие текстообра-зующие факторы, как коммуникативный замысел, тематическое содержание, способ коммуникации, субъектно-адресатные отношения участников коммуникации и т. д., складывающиеся в общий прагматический контекст [23]. Образец всестороннего лингвопрагматического описания одного из видов профессионального дискурса представлен, например, в монографии З. И. Гурьевой [11].
Замечено также, что некоторые дискурсы обладают более высокой степенью зависимости от своих культурных контекстов и потому требуют специальной расшифровки в аспекте лингвокультурной интерпретации; это относится, в частности, к постмодернистскому дискурсу, получившему семиологиче-ское и лингвокультурное описание в монографии Е. Н. Лучинской [22].
Подводя итог сказанному, заметим, что выделенные признаки дискурса при ближайшем рассмотрении оказываются взаимосвязанными, пересекающимися и не исчерпывают характеристик этого сложного явления. Все они сосредоточены на измерении дискурса, обращенном к условиям коммуникации, и этот его аспект, столь актуальный сегодня, требует дальнейшей разработки. Само же введение в лингвистический обиход понятия «дискурс» определенным образом уточнило соотношение понятий «речь» и «текст», открыло целый ряд новых предметов исследования (таких, как субъект, адресат речи, речевая ситуация, речевой акт и др.), а это позволило в конечном счете расширить область интересов лингвистики и придать языковедческим изысканиям выраженную социологическую, культурологическую и антропоцентрическую направленность.
Анализ множества концепций интерпретации понятия дискурса показывает, что в настоящее время этот лингвистический феномен вышел за рамки простого концепта, что требует его тщательного дальнейшего изучения. Перспективен подход к дискурсу как культурному коду; языковой, культурологический, семиотический, семиологический, символический, образный, интерактивный, герменевтический, метатекстовый коды и пространственно-временной субкод представляют собой специфический инструментарий интерпретации и культурно-семиотической «расшифровки» дискурса и заложенных в его семантической «ткани» кристаллов смысла. Так, культурологический код представляет культурное пространство как основной фактор эволюции дискурса как глобального системного конструкта, отражая систему концептов, закодированных в вербальных и невербальных знаках языкового сознания его участников. Семиологический код опирается на интерпретацию текста как вторичного знака в том или ином дискурсе. Это обусловлено тем, что все явления культуры представляют знаковые системы, прочитываемые при помощи различных кодов и субкодов. Семиотический код дает понимание дискурса как ценной составляющей социокультурного взаимодействия и предполагает изучение знаков культуры: символов, символьных (символических) систем, символического обмена, отражения, текстуальности и кодифицированности культуры, исследование структурного моделирования культуры как знака и языка. Интерактивный код осуществляет интерпретацию нелинейного смысла дискурса; герменевтический код используется при лингвоинтерпретативном анализе текста и предусматривает соответствующие техники понимания.
Адекватная интерпретация дискурса возможна при условии обязательного включения кодов и субкодов всех участников коммуникации. В этом плане задачей интерпретации выступает реконструкция той коммуникативной ситуации, в которой начался дискурс (создание текста), т. е. поиск изначального кода.
л. ю. БуяновА
Результаты. Итак, семиозис дискурсивных сущностей осуществляется, по нашим наблюдениям, в онтологической корреляции «мир - сознание - интерпретация - язык - речь - речевое поведение -коммуникация». Как когнитивно-семиотический феномен каждый дискурс представляет собой релевантный стратум Культуры как дискурсивного сверхсложного образования. Выступая одной из основополагающих форм проявления человеческого бытия, любая дискурсивная область характеризуется максимальной значимостью для членов социума, интегрируя номинации и репрезентации существенно важных в их жизни знаков, категорий, понятий, терминов, концептов, образов, ассоциаций, смыслов.
список литературы
1. Баранов А. Г. Динамические тенденции в исследовании текста // Принципы и методы исследования в филологии: Конец ХХ века. - СПб-Ставрополь, 2001. - № 6.
2. Борботько В. Г. Общая теория дискурса (принципы формирования и смыслопорождения): авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук. - Краснодар, 1998.
3. Буянова Л. Ю. Термин как единица логоса: монография. - М.: Флинта; Наука, 2012.
4. Вдовиченко А. В. Септуагинта в дискурсивной парадигме описания языка // Язык и культура: Факты и ценности. - М., 2001. - С. 395-408.
5. Ворожбитова А. А. Кризисная гиперавтокоммуникация как лингвориторический феномен // Текст. Дискурс. Коммуникация: коллективная монография. - Краснодар, 2003. - С. 191-221.
6. Ворожбитова А. А. Лингвориторика дискурса: в поисках универсалий // Лингвопоэтика. Лингвостилистика. Лингвориторика. Русский филологический вестник. - 1999. - Вып. 3. - 183 с.
7. Ворожбитова А. А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. -Сочи, 2000.
8. Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. - М., 1996.
9. Гойхман О. Я., Надеина Т. М. Основы речевой коммуникации. - М., 1997.
10. Гольдин В. Е. Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи // Жанры речи. - Саратов: СГУ, 1997. - С. 5-17.
11. Гурьева З. И. Речевая коммуникация в сфере бизнеса: лингвопрагматический аспект: монография. - Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2003а. - 100 с.
12. Гурьева З. И. Фактор цели как связующее звено единого процесса деловой коммуникации // Текст. Дискурс. Коммуникация. - Краснодар, 2003б. - С. 247-263.
13. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. - Омск: Омский ун-т, 1999. - 385 с.
14. Карасик В. И. Бытийный дискурс // Языковая личность: проблемы межкультурного общения. -Волгоград, 2000а.
15. Карасик В. И. Коммуникативная личность в поведенческом аспекте // Текст. Дискурс. Коммуникация. - Краснодар, 2003б. - С. 164-190.
16. Карасик В. И. Нормы поведения в социолингвистическом аспекте // Коммуникативно-прагматическая семантика. - Волгоград: Перемена, 2000б. - С. 3-16.
17. Карасик В. И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. - Волгоград: Перемена, 2000в. - С. 5-20.
18. Карасик В. И. Язык социального статуса. - М.: Институт языкознания АН СССР, 1992. - 330 с.
19. Кубрякова Е. С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике (Обзор) // Дискурс, речь, речевая деятельность. Функциональные и структурные аспекты: сб. обзоров. - М.: ИНИОН РАН, 2000. - С. 7-25.
20. Лакло и Муфф. Гегемония и социалистическая стратегия. - Париж, 1985. - 211 с.
21. ЛЭС: Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Сов. энцикл., 1990. - 682 с.
22. Лучинская Е. Н. Постмодернистский дискурс: семиологический и лингвокультурологический аспекты интерпретации: монография. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2002.
23. Немец Г. П. Прагматика метаязыка. - Киев, 1993.
24. Сидорков С. В. Уровни организации смысловой структуры текста // Семантическая организация и интерпретация дискурса: монография. - Майкоп, 2002. - С. 18-28.
25. Силантьева Е. Е. Особенности взаимопонимания в условиях речевого общения // Русистика: Лингвистическая парадигма конца ХХ века. - СПб.: СПб. ун-т., 1998. - С. 46-51.
26. Степанов Ю. С. Альтернативный мир. Дискурс. Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца XX века: сб. статей. - М.: РГГУ, 1995. - 432 с.
27. Усманова А. Р. Дискурс // Новейший философский словарь. - Минск, 1999.
28. Филлипс Л. Дж., Йоргенсен Марианне В. Дискурс-анализ. Теория и метод. - Харьков, 2004. -214 с.
29. Фуко М. Археология знания. - Киев: Наукова Думка, 1996. - 231 с.
30. Шейгал Е. И. Дискурс как семиотическое пространство // Язык и культура: тез. докл. Междунар. науч. конф. - М., 2001.
31. Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. - Волгоград, 2000.
32. Fairclough N. Discourse and Text: Linguistic and intertextual Analysis within Discourse Analysis // Discourse and Society. - 1992. - № 3. - P. 192-217.
