CC BY
73
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2009. № 5
Т.И. Фролова, кандидат филол. наук, доцент кафедры периодической
печати факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова
ДИНАМИКА СТРАТЕГИЙ
В СОЦИАЛЬНОМ МЕДИАДИСКУРСЕ
В статье поставлена проблема необходимости новых подходов к оценке контента СМИ, очерчено проблемное поле теории медиаконтента. Рассмотрены конкретные ситуации из практики социальной журналистики, демонстрирующие негативные последствия произвольно формирующегося контента. На базе разработанной инструментальной основы предпринят аналитический обзор практик социальной журналистики, который позволил выявить динамику коммуникативных стратегий и сформулировать наиболее актуальные задачи в социальном медиадискурсе.
Ключевые слова: медиаконтент, повестка дня, социальная журналистика, медиарепрезентации социальных проблем, коммуникативные стратегии и практики, социальный медиадискурс, динамика стратегий.
The article set the problem of the need for new approaches to the assessment of media content, outlined the problem field of the media content theory. We consider the specific situation of the social practices of journalism, which demonstrate the negative consequences of arbitrarily formed content. The analytical review of the social practices of journalism, based on established instrumental foundation, allowed us to identify the dynamics of communication strategies and formulate the most urgent tasks in the social media discourse.
Key words: media content, agenda, social journalism, media representation of social problems, communication strategies and practices, social media discourse, dynamics of strategies.
Теория медиаконтента как проблемное поле
Содержание средств массовой информации становится одним из наиболее перспективных направлений в системных исследованиях журналистики. На этом пути немало барьеров, и один из наиболее серьезных — отсутствие общего теоретического основания. Дело в том, что частные исследования проблематики, как бы качественно они ни были выполнены, остаются малоэффективными: самые разумные рекомендации, если внедрить их в практику, не изменят общего состояния контента — произвольно формирующегося, спонтанного, неполного, искажающего реальность. Могущество СМИ находится в глубоком противоречии с качеством массовой информации. Немного сегодня найдется тех, кто безусловно удовлетворен содержанием СМИ. В развитии теоретических представлений о контенте существует большая потребность, но это не значит, что такая концепция уже сложилась — напротив, это направление несколько отстало от достижений в других сегментах науки о журналистике.
Для теоретиков СМИ одним из симптомов неблагополучия является отсутствие общепринятой адекватной терминологии в этом сегменте научного знания. Привычные нам «отражение», «освещение», «тематика/проблематика» и подобные им маркировки не покрывают полностью содержательного объема комплекса действий, связанных с производством оперативной медиаинформации, так как обозначают лишь некоторые фрагменты сложного процесса, не раскрывающие глубинных закономерностей смыслообразова-ния. В западных исследованиях в последнее десятилетие обосновались такие понятия, как «медиарепрезентация», «медиадискурс», «конструирование контента», которые постепенно входят и в наш отечественный научный обиход. «Родного» аналога им пока нет — и отнюдь не по причине порочной любви к чужим словам. Проблема серьезнее: у нас сегодня нет удовлетворительного ответа на вопросы о том, как именно в журналистике происходит процесс распознавания, понимания и представления проблем нашей жизни; каким способом должно происходить создание смыслов, воздействующих на наши действия и понятия; в какую форму они должны быть облечены; как развивается жизненный цикл темы, оказавшейся в фокусе СМИ?
Нередко мы наблюдаем ситуацию, когда более актуальные, злободневные, даже острые проблемы в информационную повестку дня не попадают — журналисты их еще не «открыли» — а на их месте оказываются менее значимые, по той или иной причине выбившиеся в лидеры проблемного рейтинга. Как часто мы, раздражаясь, недоумеваем: почему о некоем событии, пусть даже небезынтересном, твердят все телеканалы, многократно повторяют его, в то время как за ним не стоит действительно значимой проблемы? Сегодня пять, шесть, десять сюжетов проговариваются по всем каналам, завтра они же перевариваются печатными СМИ. Складывается впечатление, что на всех новостей не хватило. Неужели действительно ничего не происходит? Так ли уж пусто реальное событийно-проблемное пространство? Явный абсурд, но тогда почему вдруг журналисты «прилипают» к какой-то персоне? событию? частной проблеме?..
Оставим в стороне эмоции — вот серьезное, пусть и локальное, научное наблюдение: социолог И.Г. Ясавеев, изучая воздействие медийных конструкций на поведение людей, установил, что реальные риски, подтверждаемые статистикой, и их медийное отражение значительно отличаются друг от друга, дезориентируя аудиторию1. Россияне болеют и умирают наиболее часто от болезней сосудов
1 См.: Ясавеев И.Г. Медийная и повседневная конструкции рисков в современной России: исследовательская гипотеза // Журналистика в 2007 году: СМИ в условиях глобальной трансформации социальной среды. М.: Изд-во Моск. ун-та, МедиаМир, 2008 С. 340—341.
и кровообращения («от сердца», как говорят в народе) и неумеренного потребления алкоголя, но в прессе, в медийной конструкции, судя по объемам публикаций, преобладают риски пострадать от пожаров, катастроф, атипичной пневмонии, птичьего гриппа и — добавим от себя — «новинки сезона» свиного гриппа. Распространенность рискованных и саморазрушительных практик поведения россиян, по-видимому, напрямую зависит от публичной позиции по отношению к ним. Нет в проблематике СМИ, в рейтинге первоочередных проблем (в «медийной конструкции рисков», по И.Г. Ясавееву) резко отрицательного отношения к употреблению алкоголя, к нездоровому образу жизни, к рискованному поведению — нет и массового противодействия им. Вот практические последствия «теоретического», казалось бы, вопроса о конструировании актуального контента, о проблематике.
Диалектика взаимоотношений между тематикой и проблематикой присутствует, разумеется, не только в социальной журналистике, но здесь она особенно заметна в силу своеобразия ее предметной области. Специфический характер объекта отражения в социальной журналистике, как справедливо указывает М.А. Бережная2, состоит в его особой жизненной значимости для аудитории, в возможности самостоятельной проверки полученной информации, сопоставлении ее с индивидуальным опытом, существовании горизонтальных связей, в целостном восприятии человеком качества жизни. Неадекватное отражение реальности приходит в противоречие с действительной жизнью людей и способствует в результате не более эффективному функционированию социальной сферы, а трансформации отношения к информации о ней — мы просто перестаем верить журналистам. Точное наблюдение М.А. Бережной основано на изучении опыта отражения социальных проблем в тележурналистике в предвыборный период, но, думается, оно может быть распространено и на более широкое медийное пространство. Манипулятивный потенциал недостоверных информационных моделей и его негативные общественные эффекты нагляднее всего демонстрирует именно социальная журналистика.
Научные исследования в области медиаконтента сегодня представлены двумя противоположными флангами. По образному выражению представителя смежной научной области, «дискурсивный анализ СМИ осуществляется с помощью либо слишком мелкой, либо слишком крупной оптики. Вместо анализа средств массовой информации как политического, социального и культурного феномена мы получаем либо набор "примеров", показывающих, как они осуществляют натурализацию идеологии и оперируют
2 См.: Бережная М.А. Социальная сфера как специфический объект журналистского отражения // Журналистика в 2007 году: СМИ в условиях глобальной трансформации социальной среды. С. 4—5.
с доминантным дискурсом, либо общую картину "дискурсивной тотальности". <...> "Мелкая оптика" доминирует в современной коммуникативистике, так что в результате в этой дисциплине господствует предметный анархизм.»3.
Эмпирические исследования, объектом которых являются журналистские тексты, как правило, сконцентрированы вокруг конкретного сегмента общественной практики; в них сопоставляются реалии и их отражение в СМИ с последующей оценкой эффективности4. В таких исследованиях, если они не ограничиваются пересказом и простой группировкой данных, удается выявить и описать коммуникативные механизмы. Проблема состоит в том, что темы таких исследований возникают произвольно, отражая, как правило, личный интерес исследователя. В результате объективной общей картины нет — а есть «предметный анархизм», как точно было подмечено.
Шагом вперед можно считать исследования, объектом которых являются основные сферы общественной практики: политики, экономики, социальной и культурной сфер, религии и экологии5. В них представлена попытка осуществить системообразующее конструирование деятельностных процессов в журналистике при воспроизводстве целостных фрагментов общественной жизни: постановка целей, исторический ракурс как одна из предпосылок интерпретации сегодняшних реалий, разбор текущей практики с учетом типологических различий, оценка повесток на базе концептуальной модели, проработка коммуникативных тактик и т.д.
Однако и эти исследования — при всем их стремлении выйти за рамки традиционного «освещения» и проникнуть в суть более глубоких процессов, при всей их прагматической значимости для профессионального образования — не ставят задачи решения главных проблем контентообразования и сами испытывают потребность в опоре на некий общий теоретический каркас6.
3 Трахтенберг А.Д. Дискурсивный анализ массовой коммуникации как идеологический инструмент. http://www.humanities.edu.ru/db/msg/81500
4 Данный исследовательский ряд представлен в основном диссертационными и дипломными проектами.
5 Примерами такого подхода в исследованиях контента могут служить: Проблематика СМИ: информационная повестка дня. М.: Аспект-Пресс, 2008; СМИ и политика: Учеб. пособие / Под ред. Л.Л. Реснянской. М.: Аспект-Пресс, 2007; Фролова Т.И. Человек и его мир в информационной повестке дня // Гуманитарные технологии в журналистике. М.: АСИ, 2009.
6 Эта проблема поставлена в работах И.Г. Ясавеева, опубликованных в сетевом журнале «Социальная реальность» (Ясавеев И.Г. Социальная реальность // «Социальная проблема» в социологическом лексиконе. 2006. № 6); Из предисловия к книге «Социальные проблемы: конструкционистское прочтение. Хрестоматия» (2008. № 2). http://socreal.rom.ru/?link=AUTHOR&od=25; Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2004.
7 ВМУ, журналистика, № 5 97
На другом фланге журналистской науки активно развиваются общие методологические построения: состав и содержание базовых функций массовой коммуникации и СМИ; своеобразие журналистики как оперативного знания о действительности через совокупность конкретных реальных ситуаций; теория жанров и современных информационных технологий; системное знание о каналах и способах доставки контента; маркетинговые исследования медиа-рынка, наконец, аудитория СМИ и ее поведение7. В качестве базового основания можно рассматривать труды философов и социологов массовой коммуникации8. Все эти направления научного знания могут быть сфокусированы в точке, раскрывающей понимание сущностных механизмов производства контента. Налицо степень разработанности проблемы, дающая возможность сформировать интегративную теоретическую концепцию, потребность в которой очень велика.
Ее наличие позволило бы более интенсивно развивать качественные контентообразующие технологии, с большей точностью рассчитывать содержательные концепции новых проектов, разрабатывать различные форматы с учетом типологических и профильных характеристик, активнее противостоять манипулятивным подходам, а для традиционных исследований проблематики — предложить надежные оценочные инструменты. Конструирование — рациональное выстраивание содержательной структуры с учетом всей совокупности значимых факторов, оптимизация общественной повестки дня.
Данное введение было необходимо для пояснения логики нашего подхода: давать оценку тем или иным конкретным коммуникативным тактикам можно лишь в строго ограниченных контекстах. Если же ставить более масштабные и амбициозные задачи — а именно к такому уровню подошло сегодня научное направление, связанное с построением общих модельных конструкций по основным тематическим линиям, — без опоры на концептуальное видение медиарепрезентаций не обойтись. Вводя это понятие в научный обиход, редакторы европейского бестселлера «Медиа» пишут: «Когда мы ставим вопрос о том, что есть медиа изнутри, следует с самого начала понимать, что речь пойдет об очень сложных явлениях и процессах. Во-первых, на "содержимое" СМИ всегда
7 Методологической базой для разработки проблем контентообразования СМИ могут служить труды Е.Л. Вартановой, Я.Н. Засурского, Г.В. Лазутиной, Е.Е. Прониной, Е.И. Пронина, Е.П. Прохорова, Л.Л. Реснянской, А.А. Тертычно-го, И.Д. Фомичевой, М.В.Шкондина, М.И. Шостак.
8 См.: Луман Н. Медиа коммуникации. М., 2005; Маклюэн М. Понимание медиа: Внешние расширения человека. М., Жуковский, 2003; Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000; Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. М.: ГУ ВШЭ, 2000.
воздействует множество внешних факторов. <...> Во-вторых, всякий продукт СМИ, понятно, изначально предназначен для аудиторий, а это еще один внешний фактор, по-своему влияющий на то, что происходит внутри органов информации. Именно в этом сложном контексте авторы рассматривают вопрос о том, как именно в СМИ отражаются, представляются и понимаются проблемы нашей жизни <...> как они формируют наши взгляды на жизнь, наше мировоззрение, наше понимание самих себя и других людей. Мы, следовательно, будем говорить о репрезентациях»9. И далее: «Репрезентации идеологичны <...> поскольку понятие "идеология" <...> весьма неоднозначно и вообще проблематично, с 1980-х гг. его все чаще дополняют другим понятием — понятием дискурса. Мы будем понимать дискурс как укоренившийся способ рассуждения о чем-то, как способ конструирования смыслов и значений, воздействующих на наши понятия (а также действия) и организующих их. Для наших целей концепция дискурса удобна: если идеологии предшествуют акту коммуникации, то дискурсы, по сути, совпадают с ним и даже более того, как будто находятся внутри него»10. У СМИ есть репертуар репрезентаций — одни из них используются широко, другие находятся на периферии и проблематичны; дискурсы находятся в состоянии взаимной конкуренции — в борьбе за власть над нашим сознанием. Внутри каждого отдельного дискурса недостаточно смыслового пространства; все категории нашей жизни — дискурсы, конкурирующие между собой.
Говоря о современном дискурсе социальной журналистики и давая оценку ее дискурсивным практикам, связывая их расцвет или упадок с отношением общества к человеческому ресурсу, с балансированием по линии социальное/либеральное, мы считаем необходимым вычленить ряд системообразующих оснований, которые и создают пространство для развития различных форм коммуникации.
Репертуарное пространство социальной журналистики
Исходя из этих общих позиций задача оценки дискурсивных практик социальной журналистики видится более широко: необходимо выделить целевые функции и показать возможности их диверсификации в различных социально-политических ситуациях, понять опорные идеологические конструкции, сформулировать представление об ориентирах — тогда смысл и характер оценок конкретных коммуникативных механизмов будут мотивированны и оправданны, более того — станут возможны прогностические построения.
9 Медиа / Под ред. А. Бриггза, П. Кобли; Пер. с англ. Ю. Никуличева. 2-е изд. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. С. 368—370.
10 Там же.
Характер социальных отношений в тот или иной отрезок времени ставит перед социальной журналистикой различные целевые задачи, которые она выполняет или, напротив, не выполняет. В свою очередь общая задача актуализирует конкретные механизмы, предпочтительные формы, особенности, жанры. Так, в обществе стабильном и динамично развивающемся основной задачей является поддержание стабильности, коррекция возникающих проблем, охрана и укрепление социальных ценностных норм; в обществе переходного типа — эмоциональная поддержка и разъяснение сути перемен, мобилизация человеческих ресурсов; в обществе, пережившем кардинальные реформы, — становление новой социальности, создание социального капитала, выработка новых общих норм, социальное обустройство.
В фундаментальном труде «Социология СМИ» И.Д. Фомичева отмечает многообразие подходов и контекстов, в рамках которых могут рассматриваться функции СМИ11. Базовые (элементарные) функции в конкретных сегментах журналистской деятельности «здесь и сейчас» приобретают вполне определенный смысл, играющий системообразующую роль в построении теоретической модели явления, а также служащий оценочным критерием практической деятельности. Содержательное наполнение функций социальной журналистики может быть описано как ряд конкретных задач:
— давать полную информацию о состоянии социальной сферы; открывать новые темы и проблемы для обсуждения, отслеживать изменения, давать им оценку; не допускать замалчивания или невнимания к трудным ситуациям; объяснять суть перемен;
— осваивать новые жизненные реалии, помогать жить в меняющемся мире и ориентироваться в нем; стимулировать творческую жизненную активность и в особенности индивидуальную инициативу; помогать человеку в конкретной ситуации, рассказывать о прецеденте решения проблемной ситуации и стремиться к выработке алгоритма решения той или иной проблемы;
— подвергать общественной экспертизе все законопроекты и решения, реально участвовать в формировании и осуществлении социальной политики, следить за функционированием социальных институтов и активно влиять на их модернизацию;
— упорядочивать общественные отношения, поддерживать равновесие интересов, представляя и обосновывая позиции различных социальных групп, снимать социальную напряженность и предотвращать потрясения; стремиться к разговору на равных между разными группами; создавать возможность для выражения
11 См.: Фомичева И.Д. Социология СМИ: Учеб. пособие. М.: Аспект-Пресс, 2007. С. 39—42.
новых взглядов и оценок в рамках типичных проблемных ситуаций, вырабатывать общую позицию по назревшим проблемам;
— давать нравственную оценку событиям, поступкам, высказываниям, морально поддерживать людей и помогать преодолевать чувство одиночества и безысходности, рассказывать об опыте других людей, всегда ставить идеи гуманизма и добра выше ситуативных интересов отдельных групп.
Мы фактически подошли к такому этапу развития социальной журналистики, когда можно говорить о разработке общей концептуальной модели, которая бы учитывала и опыт, и культуру, и мен-тальность, и новое бытие, и глобальные реалии, и чужой опыт, и наше стремление, оставаясь самими собой, быть открытыми и жить в мире и согласии со всем миром. В связи с этим хотелось бы высказать несколько принципиальных общих положений — своеобразных логических цепочек, которые могут сформировать творческое лицо этого важнейшего направления.
Информация — идеи — технологии
Нам нужна полная и всесторонняя информация о жизни общества, мониторинг социальной сферы. Полнота информации рождает полноценные идеи, а те в свою очередь — эффективные алгоритмы решения проблем, т.е. социальные технологии.
Позитив — партнерство — капитал
Ориентация на решение проблем неизбежно приведет к пониманию социального партнерства, необходимости договариваться и умножению социального капитала, в отсутствие которого ничего реально изменить к лучшему не удастся.
Компетентность — анализ — эффективность
Журналистам необходимо повышать компетентность, объем знаний о социальной сфере, стремиться к глубине и качеству анализа конкретных ситуаций. Лишь в этом случае можно рассчитывать на серьезное участие журналистики в решении социальных проблем.
Соучастие — ценности — мораль
В социальной журналистике участие самих граждан в производстве информации необходимо; именно оценка любых фактов с позиций интересов общества, доминирование социального подхода в противовес и политическому, и коммерческому позволит найти общие ценности и вернуть обществу мораль.
Обозначив содержательные задачи и организационные принципы, осталось выделить главные творческие ориентиры социальной журналистики, которые можно рассматривать как общее технологическое основание для разработки различных коммуникативных практик. Остановимся на них подробнее.
Полнота информации является главным из них. Требование, кажущееся очевидным, до сих пор остается не реализованным. Мы не имеем всесторонней и достоверной картины того, что происходит в реальной жизни. Мониторинг социальной среды, полнота информации о социальной жизни, о том, как в действительности идет реализация проектов и реформ, «погружение» в жизнь, множество проявлений — как в форме отдельных фактов и ситуаций, так и на уровне осмысления тенденций и закономерностей — дают оперативное знание, такую информацию о состоянии общества, которая становится реальной силой. Когда есть полнота информации, тогда и возникают продуктивные идеи. Всплывает слишком много негатива — хорошо. Возникают нештатные ситуации, не вписывающиеся в первоначальные замыслы, — еще лучше: значит, пресса работает эффективно. Накапливающаяся критическая масса информации, публичное ее бытие ведет к коррекции властных решений, инициирует новые действия. Важно и другое: никто не должен оказаться вне поля зрения прессы. До сих пор в нашей жизни достаточно проблем, людей, профессий, возрастов, регионов, как будто бы никому не нужных. Узнавая из прессы, что другой, может быть, такой же человек, как каждый из нас, испытывает трудности, человек обретает надежду и поддержку. Такой подход требует коренного изменения во взглядах на источники информации, изменения всей информационной политики. Новости, достойные внимания, рождаются прежде всего в реальной жизни, а не во властных структурах, не в информационных службах и даже не в Интернете. Развитие форм информационной поддержки журналистов, само по себе прогрессивное, ослабило стремление к поиску интересной и живой информации непосредственно из жизни и заметно обеднило социальную коммуникацию. Ее восстановление представляется основной задачей. Любую новость, любое сообщение можно рассматривать с различных сторон и позиций, помещать их в самые неожиданные контексты, делать «трехмерными». Социальный ракурс, взгляд с позиций общества должен стать нормой журналистики. Пока чаще приходится видеть другое: в социальном явлении видят политический подтекст («зачем им это нужно?», «чего они добиваются для себя?» — речь о властях), либо придумывают ей коммерческую «обертку», чтобы продавалась. Все это объяснимо и, видимо, будет продолжаться; но пришло время менять подходы.
Социальное участие, интерактивные принципы весьма популярны в современной журналистике, однако далеко не все их возможности задействованы. Немногие издания могут позволить себе сотрудничество с профессиональными социологическими службами, да и те оперируют количественными показателями, хотя подчас и острыми, неожиданными, интересными. Нужны специальные усилия, хорошо организованные и продуманные действия, привлекающие аудиторию к взаимодействию. Часто технологии vox рор («глас народа») используются как пикантная приправа, в то время как им следует быть принципиальной позицией. Горячие линии, анкетирование, опросы, грамотная работа с письмами и на электронных сайтах, конкурсы, различные проекты и акции — все это хотя бы отчасти могло восстановить разорванные связи в обществе. Перспективы общественной консолидации взамен нынешней фрагментации напрямую зависят от желания и умения прессы создавать каналы для выражения позиции масс. Потоки информации «сверху вниз» и «снизу вверх» должны уравновешиваться, но и этого мало. Горизонтальные связи — это общение сограждан, соседей. Уже сегодня они образовали параллельную прессе коммуникацию в виртуальном пространстве и там напрямую обсуждают наиболее для себя существенное. Если журналистика и далее будет недооценивать свои просчеты, общество самостоятельно станет выстраивать коммуникативное пространство, ему пресса для этого будет не нужна. Мы привыкли к тому, что публичное выражение гражданской позиции осуществляют «уважаемые люди»: писатели, артисты, политологи. Но почему только они? Почему колумнистика — дело избранных? Почему публицистика, хотя бы и в малых формах, не развивается в прессе региональной? Потому что профессиональные журналисты вяло организуют выражение позиций всех членов общества.
Ситуативный подход может стать основным творческим методом и сформировать профессиональное лицо социальной журналистики12. Ситуации — это целостные фрагменты реальной жизни, в которых действуют реальные люди в реальных жизненных обстоятельствах: эпизоды, житейские истории, типичные и нетипичные ситуации, частные случаи, судьбы, коллизии. Любые, в том числе хорошо продуманные и тщательно разработанные проекты, — это только проекты, т.е. некие идеи, абстракции, допущения. Воплощаясь в реальности, они сталкиваются с множеством конкретных непредусмотренных ситуаций, при этом открываются такие стороны и скрытые связи в социальной практике, которые не вписываются в первоначальные конструкции и требуют коррекции. Выявить та-
12 См.: Севортьян А. Журналистика о человеке и для человека // Социальная журналистика: профессия и позиция. М.: АСИ, 2005. С. 22—28.
кие моменты помогает ситуативный подход. Кроме того, реальная ситуация дает возможность видеть многие проблемы комплексно, находить алгоритмы связей, обеспечивает в силу своей наглядности высокую степень эмоциональной сопричастности. Сегодня живая ситуация — не частый гость в журналистской практике, особенно в общенациональной газетно-журнальной периодике, когда речь идет о типичных, а не исключительных ситуациях. «Ужастики» и «страшилки», заполнившие медийное пространство, искажают повседневность и вытесняют нормального человека. Возвращение человека, формирование позитивного образа «героя нашего времени» способно открыть новую эпоху в нашей журналистике.
Позитивный анализ — еще одна точка приложения профессиональных усилий, не менее принципиальное положение. Богатство конкретных ситуаций, обозначенное нами как один из главных принципов, не даст достаточного эффекта без качественного анализа13. Каждая ситуация — это, в нашем понимании, повод не только для критики властей, это возможность привлечь всех ее участников к поискам решений. «Искусство возможного» — не только политический принцип. Позитивом в этом случае будет ориентация на результат, отказ от риторики, анализ же требует от журналиста компетентности, знаний, понимания сути и глубины происходящих социальных процессов. Ни политическая, ни экономическая журналистика не потерпит присутствия дилетанта, социальная пока не так строга к своему цеху. Не потому ли, например, в критике национальных проектов было больше политического подтекста, чем компетентного социального анализа, разумных предложений и конструкций? Однако реалии таковы, что время дилетантов и здесь на исходе.
Стремясь к тому, чтобы круг задач социальной журналистики выглядел более определенным, чтобы непосредственное проблемное поле было структурировано, мы внесли бы в ее репертуарное пространство еще один слой, и в нем несколько самостоятельных и в то же время взаимосвязанных сегментов деятельности, а в каждом из них — основной проблемный аспект, вокруг которого сегодня строится журналистский поиск:
— оперативно-новостные технологии: кто главный ньюсмейкер в социальной сфере?
— организационно-проектные технологии: с кем сотрудничать? как организовать диалог?
— контентообразующие технологии: о чем писать? каковы смысловые ориентиры в оценках?
13 См.: Дзялошинский И.М. Поле для профессионалов или поляна для дилетантов? // Социальная журналистика: профессия и позиция. С. 16—21.
— жанровые технологии: какие методы, жанры, форматы наиболее адекватны задачам социальной журналистики?
— профильные технологии: для кого писать? как найти свой формат?
— этические технологии: как преодолеть «язык вражды» и прийти к согласию? как найти подход к каждому?
Остается добавить, что мы считаем социальную журналистику сложной и многокомпонентной деятельностью. Поэтому каждое издание, каждый журналист, видя свою задачу в производстве качественного продукта, должен выстраивать концепцию своей деятельности, конструировать ее, а не только следовать произошедшим событиям или создавать тексты, когда проблема заявит о себе в полный голос. Концептуальность — это и следование принципам, и разработка долгосрочных программ, и выстраивание отношений с сообществом, с организациями, и особая система источников, и репертуарное разнообразие, и организаторская деятельность, и новые проекты, и еще многое другое.
Практика социальной журналистики: смена повесток
В соответствии с таким пониманием задач социальной журналистики мы и оценивали ее опыт последних десятилетий: одни механизмы как неэффективные и манипулятивные, другие — как конструктивные и позитивные, третьи — как желательные и ожидаемые, но не получившие достаточного развития. Представленный ниже обзор — попытка анализа социального медиадискурса в динамике последних лет.
Как уже было сказано, характер социальных отношений и коммуникативные стратегии СМИ взаимообусловлены. Более того, по тому, как меняются коммуникативные стратегии, можно делать выводы о состоянии социума.
В определенном смысле время, эпоха предопределяют стратегии, но эта связь не является фатальной. Так, в 1990-е гг. человек, социальная сфера оказались на периферии общественного внимания, их «затмила» глобальная политическая трансформация и раздел собственности. Однако информационная тень, в которую попали социальные проблемы в СМИ, не была печальной неизбежностью. Журналистика могла противопоставить вызову эпохи другие, более конструктивные коммуникативные практики, поддержать общественное большинство, активнее формировать социальный капитал — однако эта задача выполнена не была, что имело самые негативные социальные последствия.
В становлении и развитии социальной журналистики — имеется в виду период, наступивший после крушения тоталитаризма, — можно выделить несколько этапов, каждый из которых отличается
характером и качеством социальных реалий, «весом» и значимостью социальной сферы в политической повестке, отношением к социальной проблематике в информационной политике различных СМИ и как следствие доминированием тех или иных коммуникативных стратегий.
В первый период — его временные границы приблизительно можно отнести к 1990-м гг. — в общественной повестке дня более востребованными оказались политическая интрига и раздел собственности. Именно так выстраивались стратегии государственного развития. Грамотная социальная политика могла бы смягчить остроту проблем, однако этого не произошло14. Концептуально она оставалась в рамках государственного патернализма, однако фактически социальные права российских граждан — право на достойную жизнь и свободное развитие (так обозначены социальные права в российской Конституции) — не могли быть реализованы, несмотря на то что Россия подписала все основные международные документы о правах человека, объявила себя социальным государством и приняла пакет базовых социальных законов. Реальной целью политического руководства было не строительство новых партнерских социальных отношений и вовлечение основной массы в процессы реформирования, а недопущение социального взрыва и удержание власти15. В результате лицом российских реформ стали бедность, острейший демографический кризис, угрожающий национальной безопасности, общая криминализация жизни и сопровождающий их кризис ценностей, развал процессов социализации, беспрецедентное снижение социального контроля16.
Журналистика в целом, так много сделавшая для разрушения тоталитарного режима, оказалась неготовой к тому, чтобы выявлять и обсуждать «будничные драмы», которые неизбежно следуют за радикальными социальными изменениями. «Покаяние и сменивший его отнюдь не очистительный эксгибиционизм вытеснили из журналистики человека: героя, персонажа, личность. Если только с этим героем не была связана сенсация — лучше политическая. Эта всеобъемлющая, казалось бы, проблематика больше
14 См.: Григорьева И.А. Социальная политика и социальное реформирование России в 90-х годах. СПб., 1998; Социальная работа: инновационные и компаративные исследования. М.: МГСУ, 1998; Хананашвили Н.Л., Якимец В.Н. Смутные времена социальной политики в России. М.: НАН, 1999.
15 Социальная политика в период перехода к рынку: проблемы и решения. М.: Центр Карнеги, 1998; Социальный капитал и социальное расслоение в современной России. М.: Альпина, 2003.
16 См.: Жуков В.С. Российские преобразования: социология, экономика, политика. М.: Академический проект, 2003; Заславская Т.И. Современное российское общество: социальный механизм трансформации. М., 2004; Римашевская Н.М. Человек и реформы: секреты выживания. М., 2003.
никого не привлекает», — недоумевали некоторые журналисты17. На первом из гражданских форумов резонно прозвучал вопрос: «Почему российские СМИ не видят ни граждан, ни общества?» — так назывался один из круглых столов. Эту стратегию, независимо от того, насколько она была осознанной, можно определить как замалчивание.
В то время, когда общество остро нуждалось в поддержке, в масштабном, открытом и честном разговоре, журналистке не удалось организовать такой диалог. Фактически пресса сыграла не на поле общественного большинства. Это выразилось через преобладание манипулятивных технологий в освещении проблем общества и качестве социального анализа. Охарактеризуем основные из них18.
Информационный монолог. Когда аудитория СМИ не воспринимается как равноправный партнер диалога, как его участник, а является объектом воздействия, ей может быть адресована неполная либо недостоверная информация, имеющая целью достижение какой-либо выгоды для тех, кто прямо или косвенно заинтересован в публикации. Такая модель взаимоотношений между аудиторией и прессой все еще остается доминирующей для многих региональных изданий. Формально они почти полностью посвящены социальным проблемам, но фактически представляют собой отчет о деятельности властных структур в области решения проблем местного сообщества. Это своего рода «информационная витрина». В регионах, где подавляющее количество изданий подконтрольно местной власти, настоящего публичного обсуждения, полноценной дискуссии по поводу того, как решать те или иные конкретные проблемы, значимые для большинства, часто не происходит. В совокупности с замалчиванием тревожной информации о состоянии местного сообщества, неразвитости критики, в условиях, когда немногочисленные независимые СМИ подвергаются давлению, прессе практически не удается стать инструментом самоуправления, сыграть сколько-нибудь существенную роль в решении социальных проблем района, города, области. Подтверждением тому служат ставшие популярными телесюжеты о целых замерзших городах, пожарах в школах, общежитиях и домах престарелых, забытых деревнях. Эти российские «ужастики» — прямое следствие отсутствия общественного контроля за действиями местного руководства со стороны прессы. Во время телемостов с руководством страны такие вопросы волшебным образом разрешаются, принося политические очки. Все удовлетворены. Вопрос о том, что заставить «мэра», «главу» и т.д. должен голос общества/местная газета, а не президент, в гражданском непросвещенном обществе вообще не поднимается. При всем анахронизме описанного подхода к освещению социальных проблем нельзя утверждать, что он безвозвратно уходит в прошлое. Более того, оказывается, что такой тип отношений можно вос-
17 См.: Боссарт А. Дети Лотоса // Известия. 1997. № 89.
18 Более подробно состояние социального медиадискурса рассмотрено в нашей кн.: Человек и его мир в информационной повестке дня. М.: АСИ, 2009.
произвести и в новых условиях — как, например, произошло со столичной муниципальной прессой. Так происходило освещение национальных проектов. Так, с помощью «ручного управления», решаются вопросы в кризисный год — что такое «Пикалево», теперь знают все.
Спекулятивный редукционизм. Рассматривая средство массовой информации исключительно как коммерческий проект, издатель ориентируется на большие тиражи и, спекулируя на естественном интересе к «человеческим» темам, часто снижает социальную жизнь до уровня бытовых неурядиц, скандалов, нелепиц, беззастенчиво эксплуатирует частную жизнь, избирая крайности, кризисные состояния. Серьезные социальные проблемы, лежащие в основе процессов повседневности, упрощаются, сводятся к банальностям, смакуются детали — торжество пошлости взамен сущности. Но частная жизнь — отнюдь не антипод социальности. Криминализация бытовых и человеческих отношений — одно из проявлений социального кризиса — ставшая в прессе инструментом разжигания нездоровых страстей и извлечения коммерческой прибыли, но не предметом анализа и серьезной общественной озабоченности. Редукционизмом нередко грешат и вполне «приличные» издания. Так, в частности, многие издания для молодежи сосредоточились на «частном» интересе, искусственно свернув область потребностей молодого человека до нескольких «естественных» проблем. Упрощения — характерная черта многих глянцевых журналов, однако и качественные издания, особенно в сфере социальных отношений, часто весьма поверхностны.
Негативизм. Многие журналисты и издания оказались прямо-таки в плену негативистского мышления. Дело в характере критики. По-настоящему деловой, конструктивный анализ того или иного решения, начинания, программы, проекта, особенно если инициатива исходит от властных органов, встречаются нечасто. Бездоказательная некомпетентная критика, снисходительный тон и высокомерность, обвинительный подтекст, оппозиционность всегда и во всем, а то и немотивированный личный эмоциональный всплеск на уровне издевки довольно часто представлены в серьезных изданиях демократического направления. Они не всегда отдают себе отчет в том, что негативистская риторика социально опасна, так как порождает чувства тревоги, пессимизма, апатии. Негативизм ничем не лучше апологетики. Он развязывает руки и стимулирует безответственность чиновников. К прессе перестают прислушиваться и в том случае, когда критика обоснованна, когда к обсуждению предлагаются разумные аргументы. Конфликтная коммуникация, конфронтация «из принципа» в последние месяцы вновь делает социальные приоритеты разменной монетой в борьбе за политическое влияние. В массовой прессе негативизм проявляется на свой лад — как исключительное внимание к уродливым сторонам бытия. Нескончаемая череда текстов, живописующих бытовую преступность, переполняет прессу. От чрезмерной эксплуатации патология не вызывает соответствующей исключительной реакции, возникает опасность восприятия ее как нормы.
Сенсационность. Обычная практика: актуальную проблему журналисты не замечают, если ничего экстраординарного вокруг нее не произошло. Нет сенсации — нет и проблемы. Однако и чрезвычайное происшествие нередко остается без последующего анализа. Журналисты предпочитают
ограничиваться сенсационным сообщением или сюжетом, строить версии, домысливая подробности, и не спешат поднимать ситуацию до социальной проблемы, находить причины, восстанавливать контекст, привлекать экспертов, искать пути решения проблемы. Легче сделать текст, в котором идет речь о сенсационных или трагических последствиях неразрешенных проблем, чем опубликовать материал по существу, хотя время, отпущенное на сенсации в социальной сфере, уже прошло.
Стереотипизация. Недостаток профессионализма, общая некомпетентность лежат в основе многих коммуникативных особенностей социальной журналистики. На первый взгляд социальные проблемы — это то, что не требует особых знаний, поиска новых тем — все и так на виду, проблемы касаются каждого, собственного социального и личного опыта достаточно, чтобы об этом писать. Бродячие социальные сюжеты буквально захлестнули прессу. Они и сегодня остаются актуальными, но уже не дают никакого эффекта: «картинка» уместна лишь в случае открытия темы, привлечения к ней внимания; затем нужен анализ, глубокие исследования; если же этого нет, новизна восприятия уходит, эмоции притупляются — тема становится избитой, банальной, общество от нее устает, по существу не приступив к реальной работе. Так случилось со многими социальными проблемами. «Чернуха» надоела, а проблема остается неразрешенной. Но вернуться к ней, снова привлечь внимание уже гораздо труднее.
Морализаторство. Скучная, невыразительная, бесцветная форма часто сопутствует публикациям, раскрывающим опыт решения проблем. Так или иначе о проблемах и конфликтах удается рассказать ярко, но позитив, в котором так нуждается общество, выглядит в журналистских текстах откровенно серо, пресно. Такой текст — иногда сухой и бесстрастный, иногда умильно-восторженный — не привлекает внимания, остается незамеченным; обществу часто неизвестно о важных и хороших делах. Изложением прописных истин, откровенным морализаторством страдает «малая» пресса общественных организаций. Складывается ощущение, что «порок» привлекателен и овеян романтикой, а «добродетель» пугающе тосклива.
«Безгеройность». То же самое происходит и с персонажами, которые интересны прессе. «Герой нашего времени» в журналистском воплощении — личность яркая, нестандартная, с выраженными лидерскими качествами. На другом полюсе журналистского внимания — криминальные личности; при этом в свете всех громких разоблачений и войны компроматов читателю никогда доподлинно неизвестно, на каком именно фланге в действительности находится та или иная публичная личность, будь то министр, депутат, предприниматель. Создавая свой звездный пантеон, пресса сама делает персонажами, героями, ньюсмейкерами личностей, чей моральный облик далек от общепризнанных нравственных норм, подчеркивает их «отвязность». На этом общем фоне хорошие новости выглядят не ободряюще, а уныло. Интеллектуальная элита, отличавшаяся прежде завидным красноречием, разочаровала общество, она не выдвигает из своей среды кумиров. Фактически мы живем в «безгеройное» время: лидеры есть, а героев нет. Пресса не часто находит их в числе нормальных людей.
В целом коммуникативные стратегии 1990-х гг. можно охарактеризовать как стихийные, произвольные, малокомпетентные, катастрофичные, построенные на протесте, на идеологии выживания — едва ли здесь уместно вообще говорить о стратегиях. Коммуникативные практики были по преимуществу неэффективными. Человек как мера общественной трансформации в текстах СМИ отсутствовал. Результатом стали социальная разобщенность, демора-лизованность19. Разумеется, было и другое, были образцы высокого профессионализма, силы духа, однако доминантными в отечественной журналистике 1990-х были стратегии вытеснения человека и разрушения социальности.
Новый этап в развитии социальных отношений, качественный рост социальной журналистики начинается в первые годы нового тысячелетия. Российское общество в тяжелые кризисные годы обрело бесценный опыт социальной адаптации, оно обратило внимание на свои собственные силы и резервы. Ситуация начинает меняться. Пришло осознание и понимание того, насколько важна социальная составляющая реформ и к чему привела недооценка субъективного фактора. Миллионы тех, кто оказался за чертой бедности, могли бы быть не объектом «социальной защиты», а субъектом политических и экономических реформ. Публично признаны просчеты в социальной сфере. «Взрослеет» и само общество — развивается некоммерческий сектор, проходят общенациональные гражданские форумы20. Это не означает, что уже в скором времени острота социальных проблем перестанет быть одной из главных тем в повестке дня, однако отчетливо видны позитивные сдвиги.
Осознаны и негативные последствия «отчуждения» основной массы аудитории СМИ от характера и направленности информационных потоков. Темы общества выходят на первый план, и, что важно, идет интенсивный поиск творческих форм, усиливается позитивное мышление. Коммуникативные технологии, связанные с диалогом, партнерством и сотрудничеством, начинают сосуществовать с манипулятивными, а затем и опережать их. Однако в целом ситуация остается противоречивой. С одной стороны, например, тема социальной ответственности бизнеса заняла прочные позиции, усилился социальный анализ, развиваются студии социальной журналистики и проводятся конкурсы среди молодых журналистов. В то же время, с другой стороны, телеэкраны заполнила скандальная псевдосоциальная проблематика, процветает газетная журналистская «попса». Раньше социальной тематики явно
19 См. подробнее: Фролова Т.И. Социальная журналистика и ее роль в общественном диалоге. М.: Пульс, 2003. С. 16—24
20 Изменяющаяся Россия в зеркале социологии. М.: Летний сад, 2003.
недоставало, затем сложился избыток суррогатных информационных продуктов21. И все же конструктивные подходы набирают силу.
За прошедшее десятилетие, когда социальная журналистика переживала упадок, постепенно сложилось новое понимание ее целей, сути, творческого своеобразия. Существенно изменилось творческое лицо журналистики в целом: источники информации и методы работы с ними, структура использования выразительных средств, жанровые решения, и особенно формы презентации текстов — сложились современные журналистские технологии. Все эти предпосылки заложили основу для развития другой социальной журналистики. Некоторые из этих позитивных коммуникативных практик обозначили себя вполне определенно.
Новости «с человеческим лицом». Ранее считалось, что социальная сфера «не делает погоды» в работе с новостями, — лидерство держали политика, экономика, международные отношения. Однако сейчас ситуация изменилась: социальные новости нередко открывают новостные выпуски. Меняется и само понятие новости. АСИ, другие новостные службы, а также региональные агентства поставляют новости социальной жизни, и эти новости нередко предпочитают столичные газеты. «Неполитические» новости глубинки подпитывают мегаполисы, они могут вывести на значительные темы общенационального масштаба, послужить началом серьезного разговора. Случается, что «инфотейнмент» размывает саму новость, но заметна тенденция к представлению новостей в контексте, «трехмерными», как иногда их называют. Интерес аудитории к социальной жизни, к повседневности, к «человеческим» новостям очень значителен и остается удовлетворенным не в полной мере — во-первых; жизнь полна интересными событиями там, где журналисты не привыкли их находить, зачастую они не видят в событии «состава новости» и не умеют об этом написать, во-вторых. Это означает, что проблема выстраивания адекватной «информационной вертикали», смещение акцентов в работе с источниками новостей остается одной из наиболее актуальных.
Реабилитация «нормальной жизни». Возвращение социальной реальности, новое открытие жизни происходит различными способами. Здесь необходимо подчеркнуть возможности и особую пригодность, можно сказать, предназначенность для социальной журналистики такого жанра, как репортаж. Эти преимущества блестяще продемонстрировали «Русский репортер», «Русский Newsweek», «Большой Город», «Известия», «Новая» и некоторые другие газеты. Сегодня репортаж не обязательно связан с событийным началом — открытием, взятием, стартом и т.д. — скорее наоборот. Телевизионный репортаж берет визуализацией, печатный — проработкой деталей, портретами, диалогами, точным выбором слова, смысловыми нюансами и оттенками. Репортаж действительно открывает жизнь: за всеми этими незаметными, потаенными, но уловлен-
21 См.: Фролова Т.И. Пространство человека в российских СМИ // Журналистика в 2004 году: СМИ в многополярном мире. Ч. 2. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2005. С. 171—173.
ными репортером «мелочами жизни» скрывается глубокое, подлинное, ментальное, экзистенциальное. Жизнь динамична, а истины познаются неспешно. Вывод: социального репортажа нужно больше. Такую мелочь умел видеть Пушкин, из них состояла гоголевская картина мира, их оплакивали и возвышали Гончаров, Достоевский, Толстой, Чехов — каждый по-своему. Аргументация тех, кто сделал эту литературную технику нашим культурным достоянием и ментальным кодом, напомним, состояла в глубоком убеждении, что «свет», «искры жизни» таятся в повседневном и что его нужно найти и понять.
Освоение новых практик повседневности. Глобальные, сущностные изменения общества для большинства обернулись ежедневными заботами, для которых пока нет алгоритма решений и которые находятся в процессе поиска и освоения. Социальные институты как организационные структуры повседневности трансформируются, новые формы переплелись со старыми. Удаленность от повседневных проблем привела прессу к тому, что она не давала полной, своевременной информации, недостаточно отслеживала типичные проблемные ситуации. Сейчас ситуативный подход набирает популярность у журналистов. Критика и риторика все чаще уступают место прагматике. Суть таких публикаций — освоение новых реалий, выработка цивилизованных норм поведения, опора на свои силы. Часто используется метод включенного наблюдения и последующего ре-портажного описания ситуации в стиле «проверено на себе». Программа действий, заложенная в таких публикациях, может содержать возможность выбора, давать общую ориентацию, предостерегать от ошибочных шагов, быть детально прописанной или всего лишь ознакомительной — важно, что она стимулирует собственную активность.
Поиск нравственных ориентиров. В информационных стратегиях эта задача решается использованием различных методов, однако формат «человеческих историй» играет здесь особую роль. Переместившись на периферию журналистского внимания, обычная жизнь с ее драматическими, но не сенсационными подробностями «увлекла» за собой туда же жанры, в основе которых лежат детализированные описания целостных фрагментов жизни, сюжеты, портреты, естественные диалоги, — классическую корреспонденцию, зарисовку, очерк — формы преимущественно неторопливые, описывающие, воздействующие на эмоциональную сферу личности. За вытесненными творческими формами всегда оказывается неудовлетворенной какая-либо общественная потребность. С потерей очерковых форм пресса утратила доверительную интонацию, а в ней-то особенно нуждались читатели, испытывавшие глубокий нравственный кризис. Интерес к текстам большого объема, беллетризированным житейским описаниям, отдельным человеческим судьбам возвратился. «Социальное измерение» журналистики вновь востребовано. Немалую популярность приобрел и жанр «житейской истории» в различных его вариантах. Порой развлекательная форма такого очерка берет верх над замыслом, суть которого в том, чтобы поднять настроение поучительным примером из жизни, однако на фоне недостатка позитивной информации или ее унылого изложения воздействие житейских историй имеет положительный эффект. Но среди этих жизненных ситуаций немало и таких,
где описываются драматические последствия утраты нравственных ориентиров. «От обратного» они также актуализируют аксиологическую проблематику. Журналистике нужна «спокойная этнография»22, т.е. пристальное внимание к тому, что происходит в обществе с нашими согражданами, чем и как они живут, какова их настоящая жизнь.
Голос общества: письма, общественная экспертиза, дискуссия. Появление подборок читательских писем на страницах газет, использование материалов форумов, блогов; полемика читателей с авторами текстов — самая живая и интересная информация о состоянии социума, какую можно встретить сегодня в прессе. Отказавшись в свое время от отделов писем, объявив публично о невступлении в переписку, журналисты, как оказалось, многого себя лишили. Сейчас письма возвращаются, и в них отклики, разнообразные мнения, полемика с журналистами и авторами других писем, просто любопытные факты и случаи из жизни. Ресурсы Сети коренным образом изменили социальный и интеллектуальный облик авторов «писем в газету», как и характер самих посланий. Развитие интерактивных форм открывает огромные возможности для формирования новой социальности, для интеграции общественных интересов. Появилось немало новых интересных подходов, сложившихся как следствие обращения к новым источникам, их доступности, как проявление большей открытости общества, поворот к диалогу и согласованию различных позиций, признания плюрализма. На виду экспертные обсуждения, «горячие линии», опросы и анкетирование, «звонки в студию», привлечение материалов форумов и блогов. Актуальны в этом направлении также публицистические тексты, разнообразные авторские колонки и другая персонифицированная публицистика.
Сегодня довольно четко проявила себя тенденция идти вглубь, представлять широкий контекст проблемы, привлекать к обсуждению не только тех, кому решать ее в служебном порядке, но и максимально возможный круг социально активных граждан. Все чаще такой подход в освещении социальных проблем используется в качественной прессе. Если экспертиза выявляет точки зрения, мнения, поднимает уровень компетентности, знакомит аудиторию с важной, но не всем известной информацией и тем самым приближает к согласованному решению, то о дискуссии можно сказать, что в момент ее зарождения обществу неизвестно решение — оно должно быть выработано в процессе. Представление общества о проблеме меняется в ходе самой дискуссии.
Однако приходится признать, что сегодня развитых технологий, обеспечивающих социальное участие, еще недостаточно, они только намечаются. Проблема, несмотря на видимое обилие форматов «прямой речи», остается нерешенной: круг лиц, которым позволено высказываться, крайне узок и односторонен — в обойме одни и те же публичные лица. Проблема не в том, что остальным нечего сказать (хотя, безусловно, процесс отчуждения аудитории свою негативную лепту внес) — проблема в недостатке профессиональных современных практик модерирования, при отсутствии позиции по этому вопросу у журналистов.
22 См.: Привалов А. Почему СМИ не видят общества // Эксперт. 2001. № 43. 8 ВМУ, журналистика, № 5 113
Среди современных и эффективных информационных стратегий, набирающих силу, еще немало свежих идей и творческих приемов, способных решить задачи «реинтерпретации» и преодоления последствий «культурной травмы»23: это практика социальных расследований, социальная публицистика, развитие социального проектирования, творческие акции журналистов, пишущих на социальные темы, конкурсы и специальные акции, образовательные программы и многое другое — суть в том, что журналистика пересматривает приоритеты в понимании роли общества в медийных процессах и в каких формах оно должно быть представлено в коммуникативных полях. Однако этот процесс еще очень далек от приемлемого уровня.
Распространение в практике социальной журналистики описанных коммуникативных тактик и механизмов существенно изменило ее дискурс. Стало заметно, что социальное пространство прессы заполняется, человек и его жизнь перемещаются в центр информационных процессов. Наращивание человеческих ресурсов — это движение в сторону накопления социального капитала, который только и может противостоять любым вызовам24. Объемы и качество социальной проблематики, складывающиеся в последние годы, позволили накопить определенные интеллектуальные и социальные резервы, чтобы перейти к следующему этапу развития социальной журналистики.
Фактически такой переход начинается сегодня на наших глазах. Нарастив объемы, освоив профессиональные стандарты качества, обретя творческое своеобразие, социальная журналистика готова к тому, чтобы стать площадкой для выработки новых социальных технологий25. Возможное возражение о том, что политическое похолодание и экономический кризис не лучшее время для этого, не вполне корректно, поскольку речь не идет о каких-то официально объявленных программах. Становление новых социальных технологий — это прежде всего внутренняя готовность к самоидентификации в принципиально ином пространстве. Какими бы неблагоприятными ни были внешние обстоятельства, общество не может
23 Эти обозначения используются теоретиком посттоталитаризма, польским социологом П. Штомпкой для описания состояния внутренней деморализованно-сти, тормозящего либо блокирующего выход из системного кризиса, для нейтрализации которого необходимы определенные стратегии (см.: Штомпка П. Социология: анализ современного общества. М.: Логос, 2008. С. 472—491).
24 Социальная политика в современной России: реформы и повседневность. М.: Вариант, 2008.
25 См.: Бережная М. Социальная тележурналистика. СПб., 2005; Журналистика социальной сферы. М.: МГСУ, 2002; Социальная журналистика: профессия и позиция. М.: АСИ, 2005; Фролова Т.И., Темичева Е.В. Социальная журналистика: Дистанционный курс. www. de. msu. ru
перестать расти и взрослеть, поэтому «разрешений» сверху к тому, чтобы приступить к реальному самопостроению, не требуется.
Сегодня в нашем социальном обиходе многое не определено: традиционные образцы смешаны с новыми подходами, модели повседневности детерминированы не столько вновь выработанными, одобряемыми и признаваемыми нормами, сколько какими-то временными понятиями, это вносит серьезную дестабилизацию, «теневизирует» (определение социологов26) жизнь — становление новой социальной парадигмы происходит непросто. Выработать социальные технологии — значит выбрать определенные стандарты действий для всех типичных ситуаций. Какие мы выработаем стандарты, насколько они будут цивилизованными, удастся ли нам построить инновационное общество — это во многом зависит от качества публичных дискуссий в СМИ. Заменить медиадискурс чем-то иным невозможно. Вот почему так важно его содержание и качество.
Признаком готовности СМИ к такой работе можно считать появление новых коммуникативных практик, в последние годы получивших развитие: социальные проекты и гражданские инициативы, осуществленные при непосредственном участии СМИ; социальные расследования; развитие гражданской журналистики27. Позитивная динамика в коммуникативных стратегиях наблюдается и по отдельным тематическим направлениям социальной журна-листики28.
Если сопоставить развитие коммуникативных стратегий в социальной журналистике на различных этапах, то можно наблюдать медленную, противоречивую, но все же отчетливую динамику: от хаотичности к осознанию смысла и целей, к переносу содержательных акцентов на личность и условия ее развития. Так, выстраиваются предметные линии, наглядно и конкретно демонстрирующие перемещение акцентов:
— информационный монолог власти — новости «с человеческим лицом» — гражданская журналистика;
— упрощения и сенсации — ситуативный анализ, репортаж — социальные проекты;
— негативизм — позитивный анализ — социальное расследование;
— безгеройность — очерки, житейские истории — новая личность и история ее успеха;
26 См.: Рывкина Р.В. Социология российских реформ: социальные последствия экономических перемен: Курс лекций. М.: Издательский дом ГУ ВШЭ, 2004. С. 198—218.
27 Социальные инициативы российских СМИ. М.: АСИ, 2004; и др.
28 См., напр.: Алексеева О. История доверия в недоверительные времена: современная российская благотворительность. М.: ЭКСМО, 2008.
— некомпетентность — профессиональные конкурсы и семинары — полномасштабная программа специальной подготовки.
Основания для сдержанного оптимизма в оценке социальной журналистики есть, и было бы приятно завершить ими обзор. Однако проявившиеся тренды еще далеко не свершившиеся достижения. В практике продолжают мирное сосуществование все выявленные коммуникативные практики29. Социальная реальность — и в столицах, и в регионах — еще очень далека от высоких стандартов жизни. Показатели качества жизни, удовлетворенность жизнью, по данным последнего отчета о человеческом развитии (HDR 2009), удерживают нашу страну на 71-й позиции в главном мировом гуманитарном рейтинге30. Повышение профессиональной и гражданской компетентности журналистов — скромный вклад в решение задач нашего общества, но не следует его недооценивать. Практичные теории медиаконтента также не будут лишними.
Поступила в редакцию 18.09.2009
29 См.: Пугачев В.П. Социетальная ситуационная манипуляция// Управление свободой. М.: Комкнига, 2005. С. 197—233.
30 http://hdr.undp.org/en/reports/global/hdr2007-2008/
