CC BY
146
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ
УДК 1:159.923.2
Зайцев Александр Владимирович
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
ДИАЛОГ В ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ГОСУДАРСТВА И ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА
В статье рассказывается об институциональном диалоговом взаимодействии государства и гражданского общества в России. Рассматривается сходство и отличие институционального политического дискурса и институционального диалога государства и гражданского общества. Дается авторское определение понятия «диалог государства и гражданского общества».
Ключевые слова: институт, гражданское общество, диалог, коммуникация, взаимодействие, государство.
Концепт «диалог государства и гражданского общества» имеет достаточно .широкое распространение не только в лингвистике, философии, психологии, педагогике, культурологии, социологии, но также в политической практике и политологической теории. Однако вплоть до настоящего времени этот термин, несмотря на его весьма интенсивную эксплуатацию, так и не получил сколько-нибудь обоснованного и адекватного теоретического осмысления в современной политической науке.
Это обстоятельство нередко создает двусмысленное, неверное, искаженное использование данного концепта, который уже давно нуждается в специальном категориальном истолковании с точки зрения социально-гуманитарного знания в целом и, в данном случае, с позиции политической науки. Тем более что сегодня в целом крайне необходима «специальная теория политического диалога, которая могла бы критически проанализировать и синтезировать уже имеющиеся концепты и теории, отражающие диалогические взаимодействия в политической практике современного общества», считает С.П. Поцелуев, автор, по сути дела, единственной и в своем роде уникальной докторской диссертации по проблемам политического диалога и парадиалога. Однако «такой теории пока что нет даже в первом приближении» [8, с. 5].
Диалог, как двухстороннюю и/или многостороннюю субъект-субъектную коммуникацию, обычно противопоставляют монологу - как односторонней субъект-объектной коммуникации. Диалог возник очень давно - в Древней Индии и в Древней Греции. Но этот диалог носил меж-
персональный, межличностный характер, был формой общения и был направлен на передачу информации или, как в античной философии, на совместное отыскание философской истины.
Диалогической проблематике большое внимание уделяли такие мыслители ХХ столетия, как М. Бубер, М. Бахтин, М. Фуко, и другие. Юрген Хабермас пришел к пониманию гражданского общества как особой сферы публичного дискурса, где проистекает диалог государства, бизнеса и гражданского общества. Но этот диалог носит не межперсональный, как «обычный» человеческий дискурс, а интерсубъективный характер. Это не общение между личностями, а взаимодействие институтов, общественных организаций, коммерческих структур и органов государственной власти. Такое понимание «диалога» носит опосредованный, метафорический, переносный характер. Это коммуникация, которая осуществляется иными способами и средствами, чем языковая диалоговая коммуникация в традиционном понимании концепта «диалог». Особой разновидностью интерсубъективного диалога является институциональный социально-политический диалог государства и гражданского общества.
В последние десять-пятнадцать лет российская власть активно занимается созданием институтов гражданского общества. Этот процесс находится пока что на начальной стадии своего существования, однако уже сегодня происходят весьма существенные и важные изменения в институциональном дизайне гражданского общества современной России.
Данная тенденция выражается в появлении и институционализации ряда новых практик ин-
теракции общества и власти. В соответствии с концепцией автора данной работы, многие из этих форм взаимодействия являются различными жанрами понимаемого в широком смысле диалога государства и гражданского общества. О процессе институционализации пишут многие исследователи в сфере права, социологии, политологии и других наук. Так, ряд современных исследователей в своих работах фиксируют институционализацию процесса взаимодействия государства и гражданского общества в целом1, а также институционализацию таких более конкретных форм и жанров диалоговой интеракции, как социальное партнерство2, согласование интересов3, общественный (гражданский) контроль4, обращения граждан5, общественные слушания6. Так, М.А. Очеретина вполне справедливо отмечает, что «публичные слушания являются одним из институтов демократии участия и обсуждения, обеспечивающим активное взаимодействие власти и общества, их конструктивный диалог» [7, с. 433].
В этом же ряду можно назвать институционализацию таких интеракций, как переговорные процедуры, дискуссии, дебаты, а также толеран-тности7, механизма обратной связи8, связей с общественностью9 и даже «черного РЯ»10. «В постсоветской России политический диалог осложняется ситуацией, когда демократические по названию институты зачастую наделены перевернутым или вывернутым наизнанку смыслом, и когда имеет дело не просто дефицит гражданского общества, но и “черный РЯ” как институт гражданского общества, - утверждает С.П. Поцелуев. -Именно этот парадоксально-пародийный социальный фон способствует пышному расцвету парадиалогического дискурса в российской публичной политике» [8. с. 4-5].
Важная проблема, требующая своего разрешения, заключается в изучении соотношения институционального социально-политического диалога и институционального (политического) дискурса11. Истоки теории дискурса и методов его анализа можно найти в исследованиях языкового употребления (немецкая школа П. Хармана, П. Вундерллиха и др.), в социолингвистическом анализе коммуникации (американская школа
Э. Щеглова, Г. Загса и др.), в логико-семиотическом описании разных видов текста - политического, дидактического, повествовательного - французским постструктурализмом (семиотические исследования в лингвистике - А. Греймас, Е. Лан-
довский и др.), в моделировании порождения речи в когнитивной психологии, в описании этнографии коммуникации и антропологических исследованиях. Более отдаленные корни теории дискурса можно видеть в работах М. М. Бахтина.
В современной науке существует целый ряд определений термина «дискурс». Признаками дискурса большинство лингвистов считает его текстовую сущность в сочетании с экстралинг-вистическими моментами, существенными для его адекватного понимания. Для специалистов в области риторики значимыми оказываются иные признаки дискурса: его звучащий характер и отчетливо выраженная процессуальность. Так, в «Основах риторики» А.К. Михальской находим: «Звучащее слово - живую речь, произносимую в процессе развертывания речевого события, -в современной лингвистике называют дискурсом (от лат. discurro, discursum - рассказывать, излагать, но также бегать туда и сюда); второе значение латинского слова тоже входит в значение современного лингвистического термина “дискурс”, который обозначает не только повествовательную, но и диалогическую речь» [6, с. 416]. Семантическая многогранность термина «дискурс» привела к необходимости использования при нем атрибутивных уточнителей (монологический дискурс, диалогический дискурс, разговорный дискурс, институциональный дискурс).
С позиций участников общения (социолингвистический подход) все виды дискурса распадаются на личностно-ориентированный и статусно-ориентированный дискурс. Личностно-ориентированный дискурс проявляется в бытовой сфере. Статусно-ориентированный дискурс может носить институциональный и неинституциональный характер, в зависимости от того, какие общественные институты функционируют в социуме в конкретный исторический промежуток времени [4, с. 477]. С точки зрения лингвистики, всякий институциональный дискурс использует определенную систему профессионально-ориентированных знаков или, другими словами, обладает собственным подъязыком (специальной лексикой и фразеологией) [5, с. 368]. Человек вступает в то или иное дискурсное пространство не только в определенной социальной роли (включающей или подразумевающей и фактор сферы общения или тип социального института), но и с определенными целями. Таким образом, институциональный дискурс оказывается предельно широким поня-
тием. Выделяют политический, административный, судебный, военный, педагогический, религиозный, медицинский, деловой, рекламный, научный и другие виды дискурса. Ядром институционального дискурса является общение базовой пары участников коммуникации - учителя и ученика, ученого и коллеги, журналиста и читателя, государства и гражданского общества, и т.д.
Исследуя институциональный политический дискурс, Е.И. Шейгал рассматривает степень его институциональности, субъектно-адресатные отношения, социокультурную вариативность, событийную локализацию. В работе автор исходит из широкого подхода к политическому дискурсу, так как политический дискурс представляет собой сложное многомерное образование, речевые жанры которого образуют сеть множественных пересечений [13]. Целый ряд социолингвистов и специалистов, работающих в сфере политической лингвистики, рассматривает различные жанры институционального дискурса, которые, в свою очередь, распадаются на различные виды.
Однако, при всей значимости такого подхода к институциональному политическому дискурсу, ни политической лингвистике, ни самой политологии пока так и не удалось разграничить трактовку политического дискурса и политического (общественного, социально-политического) диалога. Более того, целый ряд исследователей политической коммуникации нередко даже отождествляют эти феномены друг с другом.
В такой позиции есть своя логика. К примеру, как и многие его современники, Ю. Хабермас в своей политической философии использует весьма многозначный и расплывчатый термин «дискурс», который в ряде случаев в его политической философии полностью совпадает с диалогом. На это обстоятельство указывает целый ряд современных исследователей. «По Хабермасу, дискурс представляет собой диалог, - согласование спорных притязаний на значимость с целью достижения согласия» [9, с. 64]. А.В. Дука и вовсе полагает: «Значение термина “дискурс” в социологии и политологии в значительной степени метафорично; он определяет не межперсо-нальный диалог, как речевое событие, а социальный диалог, происходящий посредством и через общественные институты между индивидами, группами и организациями, а также между самими социальными институтами, задействованными в этом диалоге»[3].
«Диалог и дискурс в онтологическом отношении - как “близнецы-братья”, - пишет Т.И. Бирина, - диалог - это дискурсивная форма речевого взаимодействия, а дискурс - это речь, помещенная в ситуацию диалога...» [1, с. 96]. Еще более категорична Л.Н. Тимофеева, фактически отождествившая политический дискурс и институциональный политический диалог в условиях делиберативной демократии, существующей пока лишь как нормативная модель дискурсивного принятия политических решений (по Ю. Хабермасу). «Термином “дискурс” в политологии называют не межперсональный, имеющий только личное значение, диалог как “речевое событие”, а социальный диалог, происходящий через общественные институты между общественными и политическими акторами, - пишет Л.Н. Тимофеева. - Политический дискурс - это обмен обоснованными позициями, взглядами в соответствии с определенными правилами, в результате чего предпринимаются действия для решения социально значимых проблем. При этом по возможности все граждане должны быть вовлечены в процесс обсуждения. Проще говоря, в условиях демократии политический дискурс - это метод публичного принятия решения» [10, с. 3].
Вместе с тем существует диаметрально противоположная точка зрения на соотношение политического дискурса и диалога. К примеру, политический лингвист В.З. Демьянков утверждает, что «политический дискурс не нацелен на диалог» [11, с. 43], потому что он, «чтобы быть эффективным, должен строиться в соответствии с определенными требованиями военных действий» [2, с. 41].
Д.В. Шапочкин утверждает, что политический дискурс граничит и со спортивно-игровым дискурсом, где ожесточенная борьба за власть разыгрывается как спортивное состязание, как большие национальные игры, для которых важны зрелищность, определённые имиджи, формы проявления речевой агрессии. По его мнению, как и всякий другой дискурс, политический дискурс имеет полевое строение, в центре которого находятся те жанры, которые в максимальной степени соответствуют основному назначению политической коммуникации - борьбе за власть. Это парламентские дебаты, речи политических деятелей, голосование. «Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушать адресатам - гражданам сообщества -необходимость “политически правильных” дей-
ствий и/или оценок, - пишет этот же исследователь. - Иначе говоря, цель политического дискурса - не описать (то есть не референция), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели» [11]. Аго-нальность, то есть состязательность политического дискурса, подчеркивает и О.В. Эпштейн: «Основу политического дискурса составляет не-прекращающийся диалог-поединок между партией власти и оппозицией, в котором противники время от времени нападают друг на друга, держат оборону, отражают удары и переходят в наступление». В соответствии с этим политическому дискурсу присуща «этика поединка», стратегия и тактика борьбы, победы, поражения, выигрыша и триумфа. В целом же «специфическими характеристиками агональности дискурса являются 4 признака: 1) агональность; 2) агрессивность; 3) идеологичность; 4) театральность» [14, с. 154].
С точки зрения Е.И. Шейгал, «театральность политического дискурса связана с тем, что одна из сторон коммуникации - народ - выполняет в ней преимущественно роль не прямого адресата, а адресата-наблюдателя, который воспринимает политические события как некое разыгрываемое для него действо». При этом политики, общаясь друг с другом и журналистами, постоянно помнят о «зрительской аудитории» и намеренно или непроизвольно лицедействуют, «работают на публику», стараются произвести впечатление и «сорвать аплодисменты» [12]. Такой дискурс вполне можно сопоставить с парадиалоги-ческим (псевдодиалогическим) дискурсом или даже с так называемым «монологическим диалогом». В такой интеракции «центральный субъект ведет диалог с отсутствующим партнером». Кажущаяся диалогичность достигается с помощью использования таких по сути дела ма-нипулятивных приемов, как риторические вопросы, обращения и так далее [15, s. 37]. Гражданскому обществу в таком политическом дискурсе отводится роль демократической декорации или молчаливого статиста, покорно одобряющего любые действия власти.
Совсем другое дело - реальный диалог, который хотя и предполагает состязательность, но в то же время подразумевает и определенное дискурсивное равенство, симметричность его субъектов, их коммуникативное взаимодействие друг
с другом, которое заключается во взаимном воздействии друг на друга, партнерстве и нахождении в процессе этого дискурсивного взаимодействия взаимопонимания, консенсуса или даже компромисса. В современных условиях еще «в большей мере это относится к институциональному диалогу в условиях становления и формирования гражданского общества, управленческие технологии были не только инструментом государства, но и инструментом воздействия общества на государство, превратились из инструмента воздействия в инструмент взаимодействия» [5, с. 22]. Этим обстоятельством институциональный диалог государства и гражданского общества в современной России должен отличаться от институционального политического дискурса, являющегося более широким понятием, чем диалогическая интеракция, и включающего в себя не только равноправную диалогическую интеракцию, но и политический монолог, пропагандистский дискурс, «черный РЯ», парадиалог, информационные симулякры и другие атрибуты и технологии информационной войны и манипулятив-ных коммуникативных политтехнологий.
Институциональный диалог государства и гражданского общества следует понимать как предельно широкую гражданскую коммуникацию в ее конкретных институциональных проявлениях. Таких, к примеру, как общественные слушания, публичные дебаты, дискуссии, переговоры, социальное партнерство, общественный (гражданский) контроль за властью, общественные экспертизы социально значимых проектов, защита прав граждан и т.д. В целом же институциональный диалог между государством и гражданским обществом можно определить как интерсубъективное взаимодействие с целью нахождения общественного консенсуса и взаимопонимания, поиска и выявления общих интересов, транспарентного определения в процессе переговоров социальных приоритетов, позиций, согласования мнений, намерений, методов, форм и способов разрешения конфликтных ситуаций, координации обоюдных действий, корректировки сложившейся ситуации и выработки взаимоприемлемых правовых, политических и управленческих решений и мер.
Примечания
1 Гриб В.В. Правовые вопросы институционализации взаимодействия гражданского обще-
ства и органов государственной власти // Российская юстиция. - 2011. - №3. - С. 10-11; Гриб В.В. Общественные советы (палаты) как ключевой институт взаимодействия органов государственной власти и институтов гражданского общества // Юрист. - 2010. - №10. - С. 57-59; Новикова О.В. Проблемы институционального взаимодействия государства и гражданского общества // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. - 2009. - Т. 3. - С. 69-78.
2 ГрековаГ.И., КиваринаМ.В. Институционализация социального партнерства в России // Вестник Волгоградского института бизнеса. Бизнес. Образование. Право. - 2010. - №2. - С. 57-61; Остапенко А.С. Социальное партнерство как способ формирования институтов гражданского общества // Татищевские чтения: актуальные проблемы юридической науки. Материалы 5 юбилейной научно-практической конференции. Ч. 1. -Тольятти: Изд-во ВУиТ, 2008. - С. 181-192; Осипов Е.М. Методология социологического анализа социального партнерства как социального института [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:/www.teoria-practica.ru/-1-2011/sociologiya/ osipov.pdf; Сухарь А.А. Политическое партнерство: институциональный анализ // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2007. -№1. - С. 68-71.
3 Какабадзе Ш.Ш. Институты согласования интересов федерального государства и структур гражданского общества // Право и политика. -
2008. - №10. - С. 2430-2437.
4 БарановА.Ф., СериковА.В. Трансформация социальных практик самоорганизации населения в институты контроля качества публичных услуг [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.hist-edy.ru/hist/boock5/5_ru.php
5 Гудкова Е.Г. Развитие института обращения граждан как формы непосредственной демократии // Вестник Воронежского гос. университета. Гуманитарные науки. - 2006. - № 2. - Ч. 2. - С. 131140; Нудельман В.Я. Обращения граждан в органы публичной власти как институт гражданского общества: понятие, сущность, содержание // Юридическая мысль. - 2010. - №3. - С. 48-52; Румянцева В.Г. Институт обращений граждан в органы государственной и местной власти // История государства и права. - 2008. - №14. - С. 2-4.
6 Зенин С. С. Публичные слушания как конституционно-правовой институт // Lex Russia. -2010. - №5. - С. 1132-1134; Комарова В.В. Инсти-
тут публичных слушаний - форма народовластия (понятие, виды, правовые основы) // Конституционное и муниципальное право. - 2006. -№9. - С. 18-21; ОчеретинаМ.А. Понятие и структурный анализ института публичных слушаний как формы участия населения в осуществлении публичной власти // Российская юстиция. -
2008. - №6. - С. 31-33; Очеретина М.А. Становление и развитие института публичных слушаний // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской Академии наук. Вып. 9. - Екатеринбург: Изд-во УрОНА,
2009. - С. 433-443; Семенова Е.А. Некоторые проблемы института публичных слушаний как формы общественного контроля // Труды филиала МПОА им. О.Е. Кутафина в г. Вологде. Вып. 9. -Вологда, 2010. - С. 135-140.
7 Ключник И.В. Институционализация толерантности в Конституции Российской Федерации // Обеспечение прав личности и интересов государства в современном обществе. Сб. тезисов всероссийской научно-практической конференции, Муром, 17-18 декабря 2004 г. - Муром: Изд-во МИ ВлГу, 2004. - С. 27-28; Мясников М.А. Правовая политика и религиозная толерантность в контексте межконфессионального диалога // Правовая политика и правовая жизнь. - 2005. -№2. - С. 202-211.
8 Старцев Я. Артикулирование требований и проблема иституционализации обратной связи в российской политической системе // Сравнительное конституционное обозрение. - 2007. -№3. - С. 143-149.
9 Сидельник Э.А. Институционализация паб-лик рилейшенз в современном российском обществе. Автореф. дис. ... канд. социол. наук. -Таганрог, 2007. - 24 с.; РеваЮ.В. Институционализация связей с общественностью в современном российском бизнесе // Регионология. -2007. - №1. - С. 264-270.
10 Лукашев А.В., Пониделко А.В. Анатомия демократии, или Черный РЯ как институт гражданского общества. - СПб.: Бизнес-пресса, 2001.
11 Пескова Е.Н. Политический дискурс: проблема институционализации // Вестник ЮжноУральского государственного университета. Социально-гуманитарные науки. - 2005. - №7. -С. 186-187; КарасикВ.И. Структура институционального дискурса // Проблемы речевой коммуникации: Межвуз. сб. науч. тр. - Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2000. - С. 25-33; Пескова Е.Н.
Политический дискурс: проблема институционализации // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Социально-гуманитарные науки. - 2005. - №7. - С. 186-187; Бейлин-сон Л. С. Функции институционального дискурса // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - 2009. - №З. - С. І42-І47.
Библиографический список
1. Бирина Т. И. Диалог vs дискурс // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Сер. Социальные науки. - 2008. - №З. -С. 94-98 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http: //www. unn.ru/pages/issues/vestniksoc/ 9999020І_West_soc_2008_3(ІІ)/І6.pdf
2. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. - М.: ИНИОН РAH, 2002. - №З. - С. З2-4З [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.infolex.ru/PolDis.html
3. Дука А.В. Политический дискурс оппозиции в современной России // Журнал социологии и социальной антропологии. - І998. - Т. І. -Вып. І [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://hq.soc.pu.ru/publications/jssa/1998/1/a9.html
4. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград, І997. - 477 с.
5. Марущак Е.М. Социально-политические технологии государственного управления как инструмент взаимодействия государства и общества // Вестник Поволжской академии государственной службы. - 2009. - №З. - С. 2І-25.
6. Михальская А.К. Основы риторики. - М.: Просвещение, І996. - 4І6 с.
7. Очеретина М.А. Становление и развитие института публичных слушаний // Научный еже-
годник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. - Екатеринбург, 2009. - Вып. 9. - С. 4ЗЗ-44З.
8. Поцелуев С.П. Диалог и парадиалог как формы дискурсивного взаимодействия в политической практике коммуникативного общества: Aвтореф. дис. ... д-ра полит. наук. - Ростов-на-Дону, 20І0. - 45 с.
9. Русакова О.Ф., Русаков В.М. PR и дискурс: теоретико-методологический анализ. - Екатеринбург: УрО РAH Институт международных связей. - З65 с.
10. ТимофееваЛ.Н. Власть и оппозиция в России: проблемы политического дискурса (К «совершеннолетию» российской оппозиции) // Власть. - 2007. - №4. - С. З-9.
І І. Шапочкин Д.В. Когнитивные аспекты в дискурсе [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.russian.slavica.org/printout1668.html
12. Шейгал Е.И. Театральность политического дискурса // Единицы языка и их функционирование: межвуз. сб. трудов. Вып. 6. - Саратов: Изд-во СТ^П, 2000 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics1/ sheygal-00.htm
13. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - Волгоград, 2000. - З68 с.
14. Эпштейн О.В. Семантико-прагматические и коммуникативно-функциональные категории политического дискурса // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2008. - №2. - С. І50-І56. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http: gramota.net>articles/ issn_1997-2911_2008_2_55.pdf
15. Hoffmanova J. Zwischen Dialog und Monolog // Dialoganalyse: Referate der Arbeitstagung. -TCbingen: Niemeyer, І99З. - Bd. 5. - S. З5-40.
