CC BY
72
УДК 101.1:316
Г. М. Кириллов
ДИАЛОГ И ЕГО ПОДОБИЯ В КОММУНИКАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
Аннотация. Рассмотрена проблема возможности существования диалога в коммуникационном пространстве современного информационного общества, осуществлена попытка дефиниции этого термина, а также выявления его нормативных основ для различения его от подобий и симулякров.
Ключевые слова: диалог, коммуникация, подобие, симулякр, идеальная дискуссия, коммуникативная мимикрия.
Слово «диалог» прочно вошло в нашу повседневность. Оно многократно растиражировано СМИ. Среди популярных телепередач можно встретить многочисленные «диалоги» о культуре, о здоровье, о животных, о рыбалке и т.п. Это слово стало наряду с такими понятиями, как толерантность, консенсус, органичным элементом современной политической культуры. Все активнее присутствует форма диалога и в рекламном дискурсе. Существует философия диалога, имеющая большое количество приверженцев. Однако порой возникает вопрос: что за явление мы наблюдаем: зарождение новых форм диалога («медийный диалог») или их подобие, имитацию, симуляцию? Разнообразие форм, аспектов, граней понимания этого явления делает актуальной задачу уточнения дефиниции диалога и выявления его нормативных основ.
С этой целью рассмотрим сначала, как это понятие трактовалось классиками диалогики. Понятие диалога восходит к античной драме, предполагающей разговор между двумя, а позднее тремя актерами. В эпоху Средневековья и Ренессанса под ним стали понимать, прежде всего, диспут или политический спор. Для отечественного мыслителя М. М. Бахтина диалог - многоголосие, многомерность, касающиеся в первую очередь поэтики Ф. М. Достоевского. Ученик и продолжатель М. М. Бахтина В. С. Библер видит в диалоге проявление диалектики. Еще один отечественный диалогист А. С. Ахиезер делает акцент на социально-политическом аспекте диалога, отмечая, что гражданское общество должно включать форум (диалог) социальных сил между собой и с властью. Немецкий философ Ю. Хабермас полагает, что акт диалога или коммуникации возможен только тогда, когда он уже вписан в существующий порядок вещей и способен отобразить его при одновременном установлении межличностных отношений и языкового выражения намерений участников. Тем самым Хабермас показывает, что акт диалога и коммуникации формирует среду обитания, когда он основан на понимании существующего порядка вещей и адекватно представляет его. Философ пишет: «Разум, выраженный в коммуникативном действии, способствует взаимопониманию, но только вместе со слившимися в особую тональность традициями, общественной практикой и всем комплексом телесного опыта» [1].
Являясь одним из способов социального конструирования реальности, диалог и коммуникация не всегда и не везде способны осуществить эту функцию так, как нам того хотелось бы. По словам Хабермаса, «теория коммуникативного действия направляет диалектику знания и незнания в русло удачных или неудачных попыток взаимопонимания» [2].
Обратимся теперь к современности. Известный исследователь диалога А. В. Назар-чук отмечает: «В диалоге присутствует понятие двунаправленности, взаимности коммуникации, наличие ответа и ответственности. В отличие от направленной классической коммуникативной линейной системы, в нем предполагается равенство сторон, способность уступить часть своей свободы, готовность отдать часть своей полноты и самодостаточности. Идея диалога не помогает аналитически упростить ситуацию взаимного общения, а, напротив, нагружает коммуникативную ситуацию массой смыслов и коннотаций: онтологических, персоналистических, экзистенциальных, этических. По сути, все межличностные (личностно значимые) отношения укоренены в диалоге» [3].
Еще один эксперт в этой области М. Е. Соболева полагает, что для решения проблемы дефиниции понятия диалога следует перейти на уровень «метаязыка» (в терминах А. Тарского), т.е. на уровень философской рефлексии о языковых выражениях. Такой подход выявляет, что диалог как средство коммуникации может выполнять следующие функции:
1. Диалог как средство регулирования действий. В этом случае диалог представляет собой лишь техническое средство для достижения поставленной цели. В качестве сущности такого диалога предлагаются такие понятия, как «целевая рациональность» М. Вебера, «стратегическая рациональность» Ю. Хабермаса. Отличительным признаком такого диалога является использование языка исключительно как средства передачи информации. Авторитет и место в социальной иерархии могут заменять в таком диалоге языковые аргументы. Партнер по диалогу воспринимается в качестве объекта воздействия и инструмента для решения задач. Результат такого диалога измеряется успехом в достижении поставленной цели. Этот вид диалога получил широкое распространение в повседневной жизни.
2. Диалог как способ достижения истины. Второй тип диалога восходит к «сократическим диалогам» Платона. Характерной чертой является не достижение, а констатация истины. В таком диалоге четко распределены роли. При этом «учитель» наставляет «ученика». Путем индукции, т.е. направляющего вопрошания, он раскрывает перед ним истину. Данный диалог опирается на определенные онтологические предпосылки, а именно: бытие истины как «царства идей» и способность человека к ее интеллектуальному усмотрению.
3. Диалог как средство установления взаимопонимания. Под взаимопониманием подразумевается не стремление во что бы то ни стало убедить в своей правоте собеседника, а достижение компромисса между представителями различных позиций. Взаимопонимание также не предусматривает утверждение единой истины. Диалог предполагает установление такого единства, которое не отрицает различия и многообразия точек зрения. Возможность достижения такого консенсуса и означает возможность диалога вообще. Таким образом, категория понимания является ключевым понятием для анализа этого рода диалога, определяя его возможные границы.
Подлинный диалог должен отвечать и определенным формальным требованиям. Эта его сторона получила в современной теории аргументации наименование идеальной дискуссии. Характеристика идеальной дискуссии предполагает характеристику интенций ее участников, их гносеологических и этических установок, эмоционального среза их поведения в дискуссии. Стремление в ходе дискуссии приблизиться к истине, углубить понимание обсуждаемого предмета - вот те установки, которые отличают идеальную дискуссию от споров иного типа. Показателен здесь пример древних. Сократ в своих диалогах ставит, прежде всего, исследовательскую задачу. Что касается Аристотеля, то он противопоставляет свою «диалектическую беседу» эристическому спору, участники которого стремятся только к победе, и софистическому спору, где софисты пытаются, прежде всего, произвести благоприятное впечатление на слушателей и собеседников.
В течение довольно длительного периода в истории европейской культуры в качестве универсальной логической формы рассматривался вопросно-ответный диалог. Данная форма организации дискуссии позволяла упорядочивать обсуждение, к тому же она служила препятствием для софистов, которые являлись весьма многоречивыми ораторами и нередко прибегали к хитроумным словесным уловкам. В диалогах Платона встречаются сцены, где Сократ настаивает именно на таком способе ведения беседы. В диалоге «Протагор» это требование формулирует один из сторонников Сократа Алкивиад: «...пусть он (Протагор) беседует, спрашивая и отвечая, а не произносит в ответ на каждый вопрос длиннейшую речь, отрекаясь от своих утверждений, не желая их обосновывать и так распространяясь, что большинство слушателей забывает даже, в чем состоит вопрос» [4]. Следует отметить, что вопросно-ответный метод не всегда гарантировал осуществление принципов идеальной дискуссии. Этим методом пользовался не только Сократ, преследовавший благородные цели, но и сами софисты, чтобы поставить в тупик собеседника. Хотя живая дискуссия, даже познавательно ориентированная, никогда не вмещалась в такие рамки, в концепциях идеального спора вопросно-ответный уклон сохранялся довольно долго. Постепенно отказались от жесткого закрепления ролей за сторонниками и противниками тезиса (это закрепление предполагает, что инициатива в диалоге, право задавать вопросы принадлежат противнику тезиса, в то время как сторонник тезиса дает лишь односложные ответы на вопросы). В аристотелевской «Топике» даются советы относительно критики доводов вопрошаемого со стороны защитника тезиса. В целом, однако, предполагается, что идеальная дискуссия («диалектическая беседа») имеет вопросно-ответный характер. В современных концепциях идеальной дискуссии ее участники рассматриваются как имеющие равные «логические права», т.е. равные права на использование тех или иных логических форм заявлений и монологов. Каждый из них может выдвигать аргументационные конструкции и выражать оценки, ставить вопросы и давать ответы.
Но специфика идеальной дискуссии накладывает на участников спора дополнительные обязательства. Эти дополнительные обязательства касаются, прежде всего, отношений к партнеру. Участник идеальной дискуссии наделяет своего партнера презумпцией равенства себе, т.е. презумпцией обладания гносеологической и этической установками идеального аргументатора и реципиента. Последнее означает, что в процессе идеальной дискуссии не может ставиться под сомнение искренность реципиента, его беспристрастность, стремление к истине, компетентность и т.д. К тому же презумпция идеального партнера позволяет сосредоточиться на проблеме обсуждения. Критики (в их числе А. Шопенгауэр) отмечали, что «идеального партнера» просто не существует. Тем не менее отечественный логик С. И. Поварнин по этому поводу отмечал, что всегда есть грань, за которую порядочный человек никогда не перейдет.
В действительности же коммуникативная картина современного общества становится все более сложной и противоречивой. Показательный пример фальсификации диалога получил в коммуникативистике название «коммуникативной мимикрии» (термин В. Б. Кашкина). Это явление наблюдается во всех случаях, когда коммуникант имеет намерение скрыть свои цели полностью или частично. В этом случае сообщение часто имеет маркеры одной функции, а на деле выполняет совсем другую. Таким образом, функция мимикрирует, представляется другой, более безобидной (в отличие от природы, где все происходит с точностью до наоборот).
Можно выделить следующие типы мимикрии коммуникации:
- мимикрия участников (коммуникант выдает себя за кого-то другого);
- мимикрия функций коммуникации (основная цель скрывается за другой);
- мимикрия элементов коммуникации (выбирается непрямое выражение идеи: эвфемизмы, риторические вопросы и др.).
В первом случае (мимикрия участников) имеет место подмена автора. Показательным в этом отношении является период новогодней распродажи. В эти предпраздничные дни предприимчивые рекламодатели и рекламные агенты «принимают облик» сказочных волшебников и Дедов Морозов и легко опустошают семейный бюджет с помощью нехитрых технологий. Появляются некие «семейные операторы семейного праздника» с призывами воспользоваться новым «семейным тарифом». Например, компания СМАРТС GSM приглашает обеспечить стабильность, обещает «теплую зиму» и «теплое общение», утверждает, что всем присоединившимся к новому тарифному плану «общаться легко». Подмена автора осуществляется незаметно. Вначале он вообще как будто отсутствует, идут общие фразы: «Новый год - это время общения. Это семейный праздник». Затем автор сливается с аудиторией: «В эти дни мы стараемся вспомнить обо всех своих родных, близких и друзьях». После этого уже от третьего лица начинается непосредственно реклама: «Огромную помощь в этом оказывает Первый семейный оператор». Таким образом, многоликий автор с успехом выступает за обе стороны участников диалога: как в роли коммуникатора, так и в роли его многочисленной аудитории.
Еще один вид мимикрии - это мимикрия функций коммуникации. Очевидно, что главной для СМИ является информационная функция, но очень часто «в экстазе коммуникации», по выражению Ж. Бодрийяра, представители «второй древнейшей профессии» об этом забывают. Одной из излюбленных тем желтой прессы являются маги и чародеи, интерес к которым возрастает в период кризиса экономики. В № 36 «Комсомольской правды» за 10-17 сентября 2009 г. был опубликован первый из серии репортажей о Вольфе Мессинге в связи с 110-летием со дня его рождения. Знакомство с ним массового читателя начинается с анонса: «Вольф Мессинг: великий маг или великий мошенник». Первая страница - обычное место встречи со «звездами», которые становятся необходимыми членами многомиллионной «семьи» читателей. На сей раз это Кристина Орбакайте с рассказом о своем якобы зомбированном отцом сыне. В. Мессинг органично вписался в эту большую «семью». Ведь маг в такой сложной ситуации не помешает. Фа-тическая функция коммуникации сработала. В последующих номерах еженедельника появляются материалы о легендарных похождениях мага. При этом читателям предлагается принять участие в обсуждении. Затем появляется серия статей с «разоблачением» того же героя при помощи специалиста - следователя по особо важным делам Николая Китаева. Конечно, большинство читателей будут неутомимо следовать за журналистами, которые, используя человеческое любопытство и тягу к сверхъестественному и мистическому, тем самым повторяют приемы героев своих статей. Информационная сторона коммуникации приносится здесь в жертву ее эмоциональной стороне.
Третий тип - мимикрия элементов - связан с составом текста и использованием языковых и невербальных средств. Эти приемы во многом унаследованы от эпохи жесткого идеологического контроля за работой СМИ. Одним из таких приемов является агрессивное навязывание лексики и фразеологии мировоззренческого блока, в частности таких эвфемизмов, как «антитеррористическая операция», «гуманитарная интервенция», «принуждение к миру», и, соответственно, табу на слова, звучащие «неполиткорректно». Мимикрия в коммуникации связана с ее делимитативной функцией, а также механизмом распределения власти. Зачастую смысл заключается не в том, что передается, а в том, что происходит в результате с получателем. Помимо передачи информации, язык устанавливает между коммуникантами консенсуальную сферу (поле) взаимодействия на основе взаимно разделяемой референции (узнавания). Таким образом, убедить человека можно лишь в том, во что он сам готов поверить.
Насколько же понятие «диалог» адекватно отражает сложившуюся в обществе коммуникативную ситуацию? Если античный диалог был порождением древнегреческой трагедии, то нынешний, «медийный», - порождение телевидения и нового жанра искус-
ства - кино, а также с некоторых пор и новой виртуальной реальности - Интернета. Попробуем представить, как человек собирается в театр. Прежде всего, он психологически настраивается на восприятие спектакля: иногда перечитывает произведение и интересуется составом актерской труппы, выбирает соответствующий костюм, берет с собой бинокль, покупает в фойе программу. Под воздействием увиденного он переживает катарсис, становится лучше. Можно сказать, что, посещая театр, он духовно вырастает. Телевидение, кино, Интернет сами входят в наш дом (вспомним сакраментальную фразу из рекламы стирального порошка: «Тогда мы идем к вам!»). Мы совершенно не готовимся к встрече с ними. Напротив, чаще всего воспринимаем их как средство развлечения, отдыха от всякой умственной и душевной работы. И здесь совершенно не важен костюм: телевизор можно смотреть лежа прямо на диване, позволительно даже перекусить. Актеры могут появиться перед вами прямо на кухне, правда, по ту сторону экрана в качестве ведущих или гостей кулинарной передачи, такой формат становится все популярнее, а подобных передач все больше. Таким образом, стирается всякая грань между актером и зрителем, создается эффект постоянного присутствия актеров на вашей кухне. Если театр пытается воздействовать на человека, изменить его, то кино стремится изменить реальность. Французский мыслитель-постмодернист Жан Бодрийяр отмечает: «Время здесь (в кино) сокращается до минимума. Фильм не позволяет задаваться вопросом о нем, он сам "задает" нам вопросы» [5]. Средства массовой информации создают у зрителя (читателя) иллюзию сопричастности. Любое восприятие и его передача - это экзамен на знание кода.
Бодрийяр делает вывод, что в современной культуре господствует симуляция диалога: тесты, анкеты, реклама. Это происходит, по его мнению, оттого, что в современном обществе референдум заменил референцию. Вопросно-ответная форма общения всего лишь оболочка, за которой нет подлинного смысла. В главе «Тактильность и бинар-ность» работы «Символический обмен и смерть» Ж. Бодрийяр подробно рассматривает это явление. Он утверждает, что бинарными кодами целиком пронизано социальное пространство современного мира. Философ пишет: «Ими охвачены все сообщения и знаки нашего общества, и наиболее конкретная форма, в которой их можно уловить, - это форма теста - вопрос/ответ или стимул/ответ» [5]. Всякое смысловое содержание нейтрализуется процедурой непрерывных направленных вопросов. Таким образом, происходит тотальная нейтрализация означаемого посредством кода (вердикта власти, моды и т.д.), который возвращает участников к исходной точке. Весь цикл повторяется бессчетное число раз по одной и той же модели. Означающее в современной коммуникации полностью заменило означаемое, к которому уже нет референции.
Проблема истинности и подобия, с которой мы все чаще встречаемся в нашей повседневности, восходит еще к трудам Платона. Ее анализу посвящена работа современного французского мыслителя Ж. Делёза «Различие и повторение». Основная мысль Де-лёза состоит в том, что современный мир есть мир симулякров. Все тождества в нем всего лишь симулированы, являются проявлением более глубокой игры различия и повторения. Различие образца и копии - первое строгое разграничение, установленное Платоном. С точки зрения логики Аристотеля диалектике Платона не хватает опосредования, т.е. тождественности понятия, способного служить средним термином. Однако для Платона наибольшее значение имело различение копии и фантазма в соответствии с их причастностью подлинному бытию идей. Копии основаны на связи с образцом, си-мулякры же отвергаются как не имеющие с ним связи. Смыслом и целью его метода разделения являлся, прежде всего, отбор по этому критерию соперников, испытание претендентов.
Современный «диалог» может предполагать совершенно обратное своему первоначальному античному пониманию явление, а именно грубое вмешательство в личную жизнь индивида, манипулирование его сознанием. Примером могут служить стратегии
НЛП. Его адепты исходят из установки, что мышление индивида программируемо. Рекламные проспекты обещают научить на курсах НЛП клиентов (психологов, юристов, менеджеров, управленцев и рекламщиков) «личностному редактированию», а также умению «изменять и расшатывать убеждения».
Итак, манипулятивное воздействие в его разнообразных и все более изощренных формах является неотъемлемой чертой современного рекламного дискурса. Рекламная ситуация, получившая широкое распространение, имеет беспрецедентные возможности для самовоспроизводства и тиражирования, благодаря современным коммуникационным технологиям. В этой агрессивной среде происходит постоянная подмена имен, смыслов и функций. Эффект оказывается сравнимым с воздействием наркотического дурмана. Результатом такого воздействия оказывается формирование у ее потребителей ложного сознания и даже их погружение в ложную виртуальную реальность. В такой ситуации следует задуматься об экологии коммуникационной среды. Испытанным средством и противоядием может стать диалог как возможность для его участников общаться на равных и надежный способ совместного отыскания истины, однако в нынешних условиях оказывается важным отделить его от многочисленных мимикрирующих подобий.
Список литературы
1. Хабермас, Ю. Философский спор вокруг идеи демократии/ Ю. Хабермас. - М. : АО «КАМ1», 1995. - 250 с.
2. Хабермас, Ю. Философский дискурс о модерне / Ю. Хабермас. - М. : Мысль, 2008. - 416 с.
3. Назарчук, А. В. Теория коммуникации в современной философии / А. В. Назарчук. - М. : Прогресс-традиция, 2009. - 230 с.
4. Платон. Собрание сочинений : в 4 т. / Платон. - М. : Мысль, 1990. - Т. 2. - 528 с.
5. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. - М. : ДОБРОСВЕТ «Издательство КДУ», 2000. - 392 с.
Кириллов Герман Михайлович
кандидат философских наук, доцент, кафедра философии,
Пензенский государственный университет E-mail: [email protected]
Kirillov German Mihajlovich
candidate of philosophy sciences, associate professor, sub-department of philosophy,
Penza State University
УДК 101.1:316 Кириллов, Г. М.
Диалог и его подобия в коммуникационном пространстве информационного общества / Г. М. Кириллов // Вестник Пензенского государственного университета. - 2013. - № 1. - С. 28-33.
