CC BY
14
ПЕРСОНАЛИИ. РЕЦЕНЗИИ. СОБЫТИЯ
Вестник Омского университета, 2001. №.1. С.103-111. © Омский государственный университет, 2001
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Диалектологическая экспедиция Омского университета в Большереченский район в 1999 году
С тех пор как в 1983 г. редактор "Словаря русских старожильческих говоров Прииртышья" [1] Г.А. Садретдшюва перешла на работу в пединститут, центром диалектологических исследований в Омской области стала кафедра истории и методики русского языка этого вуза. Кафедра общего языкознания университета оказалась на подсобных ролях. В 1988 г. университетские лингвистические кафедры начали новую большую работу - создание "Словаря народно-разговорной речи современного города". В 1992 г. государство прекратило финансирование выездных учебных практик студентов, за счёт которых в основном и пополнялся диалектологический материал. О собственно экспедиционной работе с участием специалистов тем более пришлось забыть. Казалось бы, в этих условиях полевая работа по диалектологии в нашем университете должна была сойти на нет. Однако этого не произошло. Руководство университета с трудом, но изыскивало средства на этот вид деятельности, и за весь указанный период мы только два раза, в 1988 и в 1998 годах, не сумели организовать выезд студенческих групп на село. Правда, с момента начала работы но речи города из шести-восьми групп 2-го курса на село выезжало только по одной-две. В 1999 г. мы поставили целью организовать выезд двух групп. Это было связано, в частности, с тем, что в 1997 г., после кончины Г.А. Садретдиновой, редактирование дополнительных выпусков "Словаря Прииртышья" было возложено на заведующего кафедрой общего языкознания госуниверситета Б. И. Осипова. В 1998 г. вышел первый выпуск дополнений к словарю [2], материалы которого были собраны ещё при Г. А. Садретдиновой, и теперь в педуниверситете (бывшем пединституте), его Тарском филиале и нашем университете развернулась работа по подготовке второго выпуска.
6 июля 1999 г. в село Такмык Большереченского района выехала группа студентов под руководством проф. Б.И. Осипова в составе Ю.Е. Зайцевой, О.Р. За-кировой, JI.C. Зинковской, О.В. Полинчак, A.B. Поповой, Е.С. Радионцевой, Т.П. Рындак, О.И. Сигули,
О.Н. Тыщенко и М. А. Шаляпиной. В село Шипицы-но того же района выехала группа под руководством доц. М.А. Харламовой в составе Н.В. Белоножки-ной, О.И. Визиной, О.В. Боксгорн, Е.Ю. Ворончук, И.Ю. Зыбиной, Е.А. Кудрявцевой, Е.А. Куратовой, Т.В. Мецевич, М.А. Паничкиной, М.В. Пилипенко и О.С. Щербаковой.
Группой, которая базировалась в Такмыке, были обследованы сёла Такмык, Решетниково и Евгащино. Некоторая часть материала была собрана также в Большеречье. Районный центр Вольшеречье и центр сельсовета, а одновременно и бывшая центральная усадьба совхоза Такмык - крупные сёла. Довольно крупным селом является также Решетниково. Евгащино значительно меньше. Группа студентов, базировавшаяся в селе Шипицыно, обследовала ещё село Кирсановка, а также выезжала для сбора материала в Большеречье.
Село Шипицыно - центральная усадьба некогда богатого совхоза (в деревне имеется даже свой крытый бассейн), а Кирсановка - деревня из одной улицы, где есть начальная школа. Что можно сказать о современном состоянии говоров Омской области, если судить по обследованному материалу?
Говоры Большереченского района в своей массе являются по происхождению старожильческими. Это прослеживается не только в характере говора, но и в жизненном укладе. Так, севернорусские истоки до наших дней дают о себе знать в чётком различении детского и взрослого имени. Жители севернорусских по происхождению деревень не называют друг друга во взрослом состоянии "полуименем". Характерна в связи с этим фраза из беседы со студентками жительницы Такмыка А.И. Петровой: "Ты была девушка - была Тоня, стала женщина - ты Ан-тонида". Жители новосельческих, южнорусских по своим истокам деревень, до старости именуют друг друга Тонька, Васька и т. п. В какой-то степени о старожильческих корнях местного населения свидетельствуют и рассказы о том, как местные крестьяне проводили в старину свободное время. Если молодёжь устраивала повсеместно известные вечорки, то люди зрелого возраста собирались зимними вечерами слушать сказки, и в числе этих сказок (разумеется, не читаемых, а рассказываемых наизусть) был "Конёк-горбунок". О бытовании "Конька-горбунка" в крестьянской среде, о том, что его рассказывали
наизусть, вспоминал и отец Б.И. Осипова, выросший в старожильческом селе Кислянке нынешней Курганской области. Было бы, конечно, очень любопытно узнать, как варьировался текст знаменитого тобольского поэта в устах его земляков - сибирских крестьян, но зафиксировал ли кто-то из фольклористов народные варианты этой литературной сказки? Так или иначе, сказка эта была близка в первую очередь коренным сибирякам, так как содержит многочисленные отголоски именно старожильческих, северных по своим истокам говоров.
Однако в своей фонетике северные говоры, как известно, являются полноокающими. И первое, что бросается в глаза в обследованных диалектах Омской области, - это то, что их взаимодействие с но-восельческими акающими говорами выражено гораздо ярче, чем это имеет место в массивах старожильческих диалектов соседних областей, например, той же Курганской. Если старожильческие говоры Зауралья достаточно устойчиво сохраняют полноокающий вокализм, то в Большереченском районе Омской области он активно разрушается. При этом в говорах указанных сёл наблюдается такое явление, как межслоговая регрессивная ассимиляция гласных [3]. В речи информантов, сохранивших полноокающую основу безударного вокализма, надёжно зафиксирован (не только в текстах, записанных на слух от руки, но и в магнитофонных записях) такой тип произношения, как различение безударных [о] и [а] перед ударным слогом, имеющим любой гласный, кроме [а], но совпадение обоих звуков в безударном [а] перед ударным слогом с [а].
Наконец, в области фонетики необходимо отметить ещё одно явление, источник которого пока не удаётся объяснить. В северо-восточной части Омской области, по крайней мере в Большереченском и Тар-ском районах, в речи простых жителей наблюдается и значительный слой носителей литературного произношения: с отчётливым аканьем, с идеальным различием двух ступеней редукции, но безо всяких признаков южнорусских говоров: ни фрикативных ни яканья, ни мягкости в окончаниях 3-го лица глаголов. Такое произношение практически нельзя услышать на улице, в транспорте, на базарах, скажем, в Омске, но постоянно слышишь в Таре и Большере-чье. В Омске, как и во всех городах Урала и Сибири, господствует тот тип аканья, который сложился на базе полного оканья и характеризуется произношением на обеих ступенях редукции либо [д] (в Пре-дуралье и на Западном Урале), либо [?] (далее на восток). На материале восточной части Европейской России такой тип произношения ещё в 70-80-х годах был описан С.С. Высотским [4], на материале русского населения Удмуртии - М. А.Сивковой [5], на материале Красноярского края - Е. П. Танской и её сотрудниками [6].
В грамматике ярко выражена такая черта старожильческих говоров, как стяжённые окончания глаголов и прилагательных: [ипат] 'знаем', [ЬоГва] 'большая' и т. п. Прилагательные местоименного значения мой, твой, свой, чей склоняются с ударением на 1-м слоге окончания, то есть так же, как
и прилагательные именного значения: моего, твоего, своёго, чьёго - как большого, молодого и т. д. Это также в большей мере северная черта.
Вместо существительного крыльцо известно в говоре крылец - существительное мужского рода: На крылец вьгшел и курит, (с. Шипицыно). Со значением 'солдатская вдова' в Большеречье записано слово солдатина с суффиксом единичности, как соломина, горошина: "Потом в няньки пашла к солдатиие одной". Глагол бежать и его производные могут последовательно (в обоих числах) спрягаться по 2-му спряжению, что также более характерно для говоров севернорусского происхождения: "Они табунком разбежатся" (вместо разбегутся).
Форма инфинитива с -ть на месте литературного -ти отмечена в Шипицыно от глагола пасти - пасть: Как атказываюца пасть, так забирам обратно. Известно, что инфинитив на -ть (вместо литературного -ти) представлен по преимуществу в южнорусском наречии и в отдельных среднерусских говорах. Возможно, в нашем говоре такие формы могли возникнуть под влиянием новосельческих говоров, хотя следует помнить, что в севернорусских говорах подобные формы тоже встречаются, но спорадически [7, с.141]. С другой стороны, есть конструкции с именительным падежом при надо, нужно, которые более характерны для говоров южнорусского типа, хотя не чужды и северным: Им надо вода. В то же время такие яркие южные черты, как мягкий [(,'] в окончаниях 3-го лица глаголов или обобщение императива с нулевым окончанием (чисть, тащь вместо чисти, тащи), полностью отсутствуют и не проявляются сколько-нибудь заметно даже у носителей новосельческих говоров, живущих в Такмыке. Можно сказать, что в грамматике влияние новосельческих говоров сказывается с наименьшей силой, что соответствует типологическому свойству этого уровня языковой структуры - его особой устойчивости в ходе развития языков и диалектов, в том числе и их взаимодействия между собой. Следует отметить и употребление конструкций с краткой формой страдательного причастия в роли предиката: "Бык здаде-по ф поле да осини". Такие безличные конструкции фиксируют исследователи в говорах Северо-Залада [7, с.154-155]. Интересно в этом примере и употребление имени в форме именительного падежа един, числа со значением 'собирательной множественности'.
На лексическом уровне в говоре отмечаются следующие особенности. Прежде всего в диалектном лексиконе ярко отражается и отчётливо сохраняется свойственное крестьянскому мировосприятию сближение человеческого и животного. Так, словом корма называют не только фураж, но и продукты человеческого питания. На вопрос, много ли в деревне варят варенья, слышим: "Смотря как с кормами: сахар дорогой - много не наваришь". Сахар - это, следовательно, корм. Слово пропасть (умереть' без какой-либо экспрессии) применяется как к животному, так и к человеку и т. д. Иногда это сближение обнаруживается и вполне эксплицитно в рассуждениях на тему "человек и животное". Так, жительница Такмы-ка А.И. Петрова на вопрос, долго ли курица-наседка
ходит с цыплятами, отвечает: "Как человек, так само и курица: который сильно переживат за детей, который нет. И курица: есь ходит, пока оне не вырастут, а есь..." (машет рукой).
Что касается общего состояния лексического фонда обследованных говоров, то следует отметить следующие характерные черты: 1) очень заметный слой заимиствований из новосельческих говоров, из городского просторечия и даже жаргонов, а также из контактирующих языков; 2) активное движение лексики - устаревание значительного числа слов и появление не менее значительного числа новых. Нельзя также не отметить и того факта, что сам фонд диалектной лексики исследователями-диалектологами ещё далеко не исчерпан.
За краткий период практики одна лишь экспедиция, базировавшаяся в Такмыке, обнаружила около полутысячи лексических и фразеологических единиц, не зафиксированных ни в основных, ни в дополнительном томе "Словаря Прииртышья". На это обстоятельство следует особо обратить внимание, поскольку неопытные исследователи зачастую скептически относятся к современным говорам и нередко убеждены в том, что ничего особенного в них уже не найти, что "в деревне сейчас все говорят так же, как в городе" и т. п. Сельские диалекты живут и развиваются, причём развиваются интенсивно. Конечно, это развитие идёт в направлении складывания общерусского просторечия, новации языка современной деревни по своим ареалам обычно уже не совпадают с границами традиционных диалектов, будь то диалекты материнские или говоры вторичного заселения. Однако известное своеобразие сельской речи всё же сохраняется: сравните хотя бы просторечное, пришедшее из города словечко вкуснятина и возникшее в диалекте вкуснина. Так или иначе сельская речь по-прежнему остаётся благодатным источником изучения неисчерпаемых богатств русского слова.
[1] Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья / Отв. ред. Г. А. Садретдино-ва. Томск, 1992 - 1993. Т. I - III. [2] Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья: Дополнения / Отв. ред. Б. И. Осипов. Омск, 1998. Вып. I. [3] Харламова (Курникова) М.А. Изменение фонетической системы старожильческого говора (на материале тарского говора Омской области). / Автореф. канд. ... филол. наук. JI., 1986. С. 16. [4] Высотский С. С. О звуковой структуре слова в русских говорах // Исследования по русской диалектологии. М., 1973. С. 30, [5] Сивкова М. А. О ступенях редукции гласных в городском просторечии Ижевска // Фонетика и письмо. Устинов, 1986. С. 79 - 83. [6] Вайтусина Н. И., Танская Е. П. К вопросу о произношении учителей начальных классов школ Красноярского края // Проблемы фонетики и истории сибирских говоров. Красноярск, 1977. С. 158 - 161. [7] Русская диалектология / Под ред. В.В. Колесова. М., 1990.
Б.И. Осипов, М.А. Харламова
Научная конференция в Ижевске
28-30 марта 2000 г. в Ижевске проходила международная научная конференция "Российская археология: достижение XX и перспективы XXI вв.", посвященная 75-летию со дня рождения В.Ф. Генинга.
Организация конференции. Совершенно очевидно, что конференция была отнюдь не рядовым событием в научной жизни и не формальным мероприятием. Это был великолепно проведенный научный форум, о чем говорит состав организаторов. Историческому факультету Удмуртского государственного университета помогали административные органы Удмуртии в лице комитета по науке, высшему и среднему профессиональному образованию при Правительстве УР, Министерства культуры УР, Министерства по внешнеэкономическим связям УР, а также Национальный музей УР и мэрия г. Ижевска.
Огромная подготовительная работа зачастую скрыта от участников. Но переписка с учеными и информация, встреча гостей, их расселение, питание, распространение научной литературы, приобретение билетов на обратный путь и т.д. были организованы безупречно.
На пленарных заседаниях присутствовали и выступали министр В.И. Куншин, председатель комитета при правительстве С.М. Решетников, с интересным научным докладом выступил ректор УдГУ В.А. Журавлев. Участие в пленарных заседаниях приняли директор Национального музея Р.Ф. Мартынова, председатель комитета по охране памятников Н.П. Девятова, проректор УдГУ по научной работе В.В. Туганаев (выступил с докладом "Человек в контексте всеобщей эволюции"), декан исторического факультета М.Ю. Малышев. Таким образом, коллеги из Ижевска подошли к организации и проведению конференции очень и очень серьезно.
Участники. Судя по опубликованным материалам, приглашения были разосланы по России от Санкт-Петербурга до Иркутска, а также по странам ближнего и дальнего зарубежья. Откликнулись на приглашение и прислали свои работы ученые из Перми (13 чел.), Москвы и Йошкар-Олы (по 12 чел.), Сыктывкара (8 чел.), Екатеринбурга (7 чел.), Казани (6 чел.), Санкт-Петербурга и Самары (по 5 чел.), Омска (4 чел.), Новосибирска, Пензы, Уфы (но 3 чел.), Оренбург, Иркутск, Киров, Сургут, Саратов (по 1 чел.). По два доклада были присланы с Украины и Молдовы, по одному из Венгрии и Италии. Вне всякой конкуренции были хозяева, подготовившие 43 доклада. Количество и состав участников позволяют сделать заключение: во-первых, наиболее активны были ученые из Приуралья и Поволжья. Во-вторых, в Ижевске существует мощнейший археологический коллектив. Надо отметить, что редко кто из ижев-чан написал по два доклада. Я не припомню, чтобы сибирские научные центры выставляли хотя бы по двадцать докладов при проведении конференций по археологии. Естественно, что многие ученые не смогли приехать в Ижевск по вполне ясным и понятным причинам. Тем не менее общее количество
