CC BY
43
ДИАХРОНИЧЕКИЙ ПОДХОД К РАССМОТРЕНИЮ КОНЦЕПТА (НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА)
Е. Г. Кошкина
Аннотация. Цель статьи - рассмотреть способы вербализации концепта в диахронии на примере анализа репрезентантов ментального представления о пространстве III-XIII вв. в древне- и средневерхненемецком, а также в современном языке на фразеологическом уровне. Приведенные в статье примеры подтверждают гипотезу о детерминантом характере экстралингвистических факторов по отношению к ментальной и вербальной объективации пространственной действительности определенного исторического периода. Исследование показывает изменение содержательного «наполнения» концепта в диахронии.
Ключевые слова: диахрония, пространство, концепт, ментальное представление, способы вербализации концепта, вербальная объективация/репрезентация концепта, структура концепта, когнитивные дифференциальные признаки концепта,, когнитивные классификационные признаки концепта, семантико-этимологический и когнитивный анализ репрезентантов концепта.
Summary. The purpose of the article is to describe the development of verbalizing a concept by analyzing representatives of the idea of space in Old and Middle Upper German in III-XIII centuries, as well as in modern German at the phraseological level. The examples given prove the hypothesis of a determinative character of extralinguistic factors regarding the mental and verbal objectification of spatial reality in a certain historical period. The research shows how the content of the concept changes diachronically.
Keywords: diachrony, space, concept, mental representation, ways of verbalizing a concept, verbal objectification/representation of a concept, structure of a concept, cognitive differential features of a concept, cognitive classifying features of a concept, semantic, etymological and cognitive analysis of representatives of a concept.
Ф
322
В рамках семантико-когнитивного анализа языка, как одного из направлений когнитивной лингвистики, особую актуальность вследствие своей недостаточной разработанности представляет проблема диахронического рассмотрения концептов, в частности развитие способов его вербализации в диахронии.
Исследование, фрагмент которого представлен в настоящей статье, про-
водится на примере концепта «пространство», самого интересного, сложного и важного из всех существующих концептов, так как сквозь его призму нами воспринимается все сущее в мире, все доступное нашему уму и нашему истолкованию. Пространству свойственны универсальность и всеобъемлющий характер, что позволяет ему наряду с категорией времени
формировать пределы, в которых развертывается человеческая жизнь, определяя тем самым все остальные категории, связанные с антропоцентрической сферой: право, социальное устройство и т.д. [1, с. 77, 88].
В своем исследовании мы сосредоточились на анализе ментального представления о пространстве в Ш-ХШ вв., эпохи раннего Средневековья (Ш-У вв.) и его расцвета(У1-ХШ вв.)1.
Выбрав в качестве объекта исследования ментальный образ пространства, сформированный когнитивным сознанием человека, мы рассматриваем прежде всего эволюцию этого ментального представления, связанную с изменениями в религии, духовной и материальной культурах и влекущую за собой изменения в способах вербальной репрезентации концепта «пространство» в диахронии.
Занимаясь анализом концепта «пространство», мы исходим из понимания самого концепта как явления лингво-когнитивного и лингвокультурного. Под концептом, с точки зрения лингво-когнитивного подхода, мы вслед за А. П. Бабушкиным, Н. Н. Болдыревым, Е. С. Кубряковой, З. Д. Поповой, И. А. Стерниным понимаем ментальное образование, являющееся базовой единицей мыслительного кода человека, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, представляющее собой результат познавательной (когнитивной) деятельности личности и общества и несущее комплексную информацию об отражаемом предмете или явлении, об интерпретации
данной информации общественным сознанием и его отношении к данному предмету или явлению.
Концепт, с точки зрения лингво-культурного подхода, определяем, разделяя точку зрения С. Г. Воркачева, В. И. Карасика, С. Х. Ляпина, В. А. Мас-ловой, Г. Г. Слышкина, Ю. С. Степанова, как ментальную проекцию элементов культуры, коллективное ментальное образование, фиксирующее своеобразие культуры и отмеченное (как сама культура) ценностной составляющей (наличие ценностного элемента рассматривается в качестве основополагающего отличительного признака лингвокультурного концепта от других ментальных единиц (фреймов, сценариев, скриптов).
Наиболее адекватным способом описания концепта «пространство» представляется установление бинарных оппозиций (напр. «внутренний (срединный)-внешний», «близкий-далекий», «свой-чужой», «хороший-плохой»), которые реализуют основные параметры описания пространства и образованы семантико-парадигматическими рядами соответствующих языковых единиц. Члены оппозиций вступают друг с другом в многомерные системные связи. Так, например, ментальное представление о «срединном простран-стве»2 (это место обитания человека, здесь сосредоточена вся его жизнедеятельность, это священное пространство, обладающее наибольшей аксиологической значимостью для человека (особенно в дохристианскую эпоху), это также место совершения ритуалов
323
1 Данная периодизация предложена историком-медиевистом Ж. Ле Гоффом.
2 Срединное пространство - двн. тюНадаП - в дохристианском представлении пространство, располагающееся в центре мироздания (и.-е. *теёЫо-8 «находящийся в середине»), между верхним миром богов и нижним царством изгнанных, чужих, и являющееся огороженным (и.-е. дЬогЮ «огорожнное место»).
324
и поклонения божеству) оказывается членом оппозиции «свой» в противопоставлении «чужому», «обжитой» в противопоставлении «неокультурен-ному», «мир, населенный людьми» в противоположность «верхнему миру (бога)», «защищенный» в противоположность «опасному».
Семантико-парадигматические ряды языковых единиц, которые образуют оппозиции, составлены корневыми, производными, сложными лексемами, а также фразеологизмами, которые в структуре значения имеют или имели в какой-то период своего исторического развития пространственную сему.
Выявленные языковые единицы (репрезентанты концепта) были подвергнуты семантико-этимоло ги че ско-му анализу, который заключался в реконструкции первичной семантики слова, в изучении развития его значения и установлении способов его семантической трансформации.
Результатом семантико-этимоло-гического анализа языковых единиц, вербализующих концепт «пространство», является описание значений лексем через перечисление образующих их сем.
Набор сем, установленный в результате семантико-этимологическо-го анализа, отражает когнитивные (дифференциальные и классификационные) признаки исследуемого концепта, которые могут быть рассмотрены в качестве основных составляющих структуру концепта как многомерного образования со сложной структурой.
Описывая структуру концепта набором когнитивных признаков, трактуем дифференциальный признак (далее КДП) как «отдельный признак объекта, осознанный чело-
веком и отображенный в структуре соответствующего концепта как отдельный элемент его содержания». Под когнитивными классификационными признаками, также когнитивными классификаторами (далее ККП) понимаем компоненты содержания концепта, отражающие тот или иной «аспект, параметр категоризации соответствующего объекта или явления и обобщающие в структуре концепта однородные когнитивные дифференциальные признаки» [2, с. 127-128].
Рассмотрим представление о чужом пространстве в период Раннего Средневековья и его расцвета (христианскую эпоху). Для этого остановимся на семантико-этимологическом и когнитивном анализе соответствующих репрезентантов.
О том, что наиболее значимым когнитивным дифференциальным признаком чужого пространства является КДП «далекий», свидетельствует анализ лексемы fremd и двн. fremidi, свн. fremede / vmm(e)dLe со значением «отдаление».
Свидетельством того, что далекое, чужое пространство недружелюбно, опасно, странно, являются примеры из древних языков, в которых соответствие двн. fremidi имело значение «недружественный, незнакомый», а также «необычный, редкий».
Фразеология, эксплицирующая мировоззрение человека, менталитет народа, нации, отношение людей друг к другу, позволяет выявить интереснейшие факты, свидетельствующие о том, что в чужой земле все странно и необыкновенно, например, In der Fremde fließt das Wasser bergauf (SWL) - «На чужбине и река течет в гору». Человек на чужбине обречен на одиночество,
отсутствие близких, друзей: Die Fremde hat keine Freunde (SWL).
В процессе когнитивной интерпретации полученных в процессе семантико-этимологического анализа данных относительно чужого пространства можно сделать вывод об изменяющемся отношении к чужой стране и к чужестранцам. Последние обозначались двн., свн. лексемой gast «чужак» (ср. и.-е. *ghosti «чужак, воинственный чужеземец», лат. hostis «чужак, враг») устойчивыми выражениями j-m gast sin (PWB) «быть чужим кому-либо» или gast sin «быть далеко, быть чужим». В диахронии слово претерпевает семантическую трансформацию, заключающуюся в улучшении значения (XVII в.), что объясняется изменением отношения человека к приходящим в дом и к самому процессу приема «пришедших извне».
Когнитивные признаки «далекий» и «чужой» реализуются в языке также лексемами двн., свн wit (wito «далеко», witi «ширь, безграничность») и двн. ferro, свн. ver, а также их синонимами, напр. свн. unnách.
Двн. wituobele «далекое пространство» (двн. uobele «чрезмерно», «сверх меры» ^ нвн. übel «плохой, злой, страшный, неприятный») позволяет сделать вывод о том, что чрезмерно протяженное пространство воспринималось исключительно негативно, расценивалось как таящее в себе зло, несущее неприятности (в нвн. сема меры утрачена лексемой übel полностью).
Интересно также значение свн. infern - «ад». На примере этой лексемы можно проследить соотнесенность двух сем - смерти со связанным с ней страданием и далекого пространства. Вербализация обозначенных семантических компонентов лексемы (и их со-
ответствующих когнитивных дифференциальных признаков) позволяет вывести такой классификационный когнитивный признак чужого, далекого пространства, как «негативное воздействие пространства на находящегося там человека (причинение вреда)», что прослеживается и на фразеологическом уровне на примере пословицы Fern vom Haus ist nahe beim Schaden (SWL) «Вдали от дома - вблизи от беды».
Вербальная реализация КДП «далекий, удаленный» происходит посредством двн. rümo, girümi «далеко, вдалеке». В их основе лежит и.-е. корень *reu-, *ru- со значением «открытое пространство». Провести параллель между двумя значениями («даль, далекий» и «открытое пространство») позволяет однокоренной глагол двн., свн. rümen со значением «освобождать место», «наводить порядок, убирать», который объединяет в себе два соответствующих КДП. По мере заселения территории возникла необходимость освоения далеких земель, их расчистка от леса (в нвн. räumen сохранилось значение «корчевать, расчищать участок под пашню»). 325
Следующей лексемой, представляющей чужое пространство, является двн., свн. ort (герм. *uzda). Пространственное значение слова, свойственное современному языку, не было основным в двн. и свн. периоды. Главным было значение «острие оружия, меча, копья, дротика, край чего-либо». По мере развития лексемы пространственная сема становится преобладающей, что позволяет слову употребляться в значении «угол, (дальняя) сторона, край местности, сама местность» (EWK), о чем свидетельствует устойчивое выражение Die vier ort der werlde (PWB), которое находит широ-
326
кое использование в свн. в значении «весь / целый мир».
Человека, пришедшего из чужой земли, обозначали сложным прилагательным двн. elilenti, свн. eilende, второй компонент которого несет значение пространственности, причем пространство, исходя из значения обозначающей его лексемы (и.-е. *lendh «степь, пастбище, свободное от насаждений пространство»), является скорее своим. Однако первый компонент меняет значение слова до противоположного. Он восходит к и.-е. *alios, и.-е. *ali«там», герм. *alja «другой» (ср. гот. aljis «другой», также греч. allos «враждебный», лат. alius «за границей», «в другой стране»). Таким образом, двн., свн. elilento означает «за пределами страны, на чужой стороне», elilenti «чужбина, пребывание на чужбине». Подтверждением вышесказанного могут служить соответствующие фразеологические выражения: свн. daz elende büwen ^ das elend bauen (SWR) «жить в чужой земле», ins elend fahren / gehen (SWR) «отправляться на чужбину (по собственной воле!)», а также «быть изгнанным» - ins elend schik-ken / jagen / treiben или антонимичное им выражение aus dem elend heimkehren, holen «возвращаться с чужбины на родную землю», а также фразеологизмы со значением пребывания в чужой стране im elend sein / bleiben / lassen.
Итак, пребывание в чужой стране, изгнание ассоциируется со страданием, что отражается на семантическом развитии лексемы. Практически полностью происходит утрата пространственной семы, сема «мучение, страдание» остается доминантной. Именно в таком значении слово приходит в нвн. (ср. современный контекст употребления лексемы das graue Ellend kriegen, er ist elend, elend aussehen).
КДП «далекий», «внешний» / «находящийся за границей своего» реализуются в языке двн. enti, свн. ende «конечный пункт» «конец, цель, направление». В основе лежит герм. корень *andja, который имеет общее происхождение с двн., свн. префиксом ant- (нвн. ent-) со значением «напротив, навстречу, перед» (ср. греч. antios «лежащий напротив»). Таким образом, двн. enti, свн. ende описывают чужое пространство как расположенное по ту сторону границы.
Вербальными репрезентантами концепта чужого пространства являются также двн. wuosti, wuostweldi и свн. wüeste, исходный и.-е. корень *eu- имеет значение «недоставать». Таким образом, речь идет о территории, находясь на которой, человек чувствует себя лишенным чего-либо, беспомощным, беззащитным. Кроме того, подчеркивается нетронутость земли хозяйственной деятельностью, ср. зап.-герм. *wosti-«необработанная земля» (EWK). Необработанность земли, ее неокультурен-ность является, на наш взгляд, первым и самым важным признаком, позволяющим интерпретировать пространство как не-свое и далекое.
КДП «неокультуренность» является одним из многих (наряду, напр., с КДП «пустынный, одинокий» и «дикий») признаков, вербализованных лексемой wild, что позволяет нам, несмотря на далеко не доминирующий характер соответствующей семы, рассматривать лексему wild в качестве языкового репрезентанта концепта «чужое пространство» (ср. также свн. verwilden имеет значение «отчуждать»). В пользу этого свидетельствует наблюдаемое родство wild с лексемой Wald, ср. гот. wilpeis «дикая олива», др.-исл. villr «заблудший», др.-сакс. wildi «пу-
стынный». Германские соответствия двн., свн. walt швед. vall «пастбище, равнинная территория, густо поросшая травой, др.-норвеж. vollr «невозделанное поле» позволяют сделать вывод относительно первоначальной трактовки леса как необрабатываемой человеком земли. Двн. сложная лексема waldfeld «дикое / заросшее поле» описывает процесс расширения границ «своего» в результате целенаправленного проникновения на территорию «чужого», окультуривание территории, занятой лесными насаждениями (свн. rümen).
В ментальном представлении чужому пространству присущи КДП «беспорядок», «тьма» (двн. weraltfinster -«(мировая) тьма»). Согласно М. Элиа-де, дикие, невозделанные области уподобляются хаосу, они относятся к еще не дифференцированному, бесформенному бытию, предшествующему сотворению [3, с. 36].
Чужому пространству также свойственен КДП «сверхъестественное», поскольку чужое - это несакральное пространство, населенное чужими (heidenlant «страна язычников», также субстантивированное прилагательное *heipana «живущий в лесу», позже в связи с христианизацией - «нехристианин»), а также, согласно мифологическому взгляду на мир, нечеловеческими существами (двн. risónburg «город великанов», двн. riso букв. «существо, обитающее в горах»).
Описывая чужое пространство, остановимся на лексемах, обозначающих стороны света. Их анализ выявляет интереснейший факт, заключающийся в том, что отрицательно маркированным является пространство запада и севера, тогда как, согласно точке зрения Вяч. Вс. Иванова и
В. Н. Топорова, что восток и юг - положительно маркированы.
«Злое намерение маркируется невостоком. С западом связано представление о заходящем солнце, несчастье. Противопоставление юг-север изоморфно противопоставлению восток-запад. Юг как положительный член оппозиции связывается с солнцем, днем, теплом, север же - с ночью, зимой, холодом» [4, с. 109-111].
Сказанное можно подтвердить следующими языковыми фактами. Двн. nordsîta представляет собой сложное слово с корнями nord и sîta, трактуемое словарем как «северная земля». В ходе семантико-этимологи-ческого анализа выясняется, что во втором компоненте сложного слова имплицируется отрицательный КДП концептуализируемого пространства, подтверждением чего может служить др.-сев. seiô со значением «колдовство», ср. также absîte в значении «лежащая в стороне местность», а также ensît «по ту сторону, на другой стороне, за» [5, с. 366].
Что касается первого компонента, то его исходное значение (ср. двн. nordan, свн. norden) - «внизу», «слева», от и.-герм. *ner- «вниз, внизу». А все, трактуемое в контексте нижнего мира и связанное с ним, имеет отрицательную коннотацию. Таким образом, лексема со значением «север, северная сторона» также может служить репрезентантом концепта «чужое пространство».
С рассмотренными выше оппозициями коррелирует также противопоставление «правый-левый», сопоставляемое Ю. М. Лотманом по своей значимости с оппозицией «верх-низ» и рассматриваемое им как универсальное для всех человеческих куль-
328
тур [6, с. 175]. Подобно компонентам «север» и «запад», сему «плохое, злое» включает в себя оппозиционный член «левый».
Очень подробно оппозицию «правый-левый» рассматривают С. Г. Проскурин, а также Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов. Др.-англ. ь-шгдт, шгдог, ь-шодп «правый» имеет значение «сильнее» (от прил. шгд «сильный») То есть «правый» считался превосходящим «левый», что объясняется физиологическим различием правой и левой рук человека. Правая рука воспринимается как наиболее активная, функционально основная, с которой связано понятие положительного и благоприятного в противоположность более пассивной (и уже поэтому ассоциирующейся в представлениях древнего человека с чем-то неблагоприятным, неполноценным) левой руке [7, с. 3749; 8, с. 784].
Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы относительно концептуальной структуры чужого пространства. К его основным КДП, вычленяемым на основе восприятия средневековым человеком объективного окружающего мира, относятся такие, как: «снаружи», «внизу», «далекий», «плохой», «несакральный характер», «дикий, необработанный, запушенный, неокультуренный, лес», «за чертой», «пограничные, крайние, конечные области», «антимир» (^ беспорядок, хаос), «странность» (колдовство), «иррациональность», «опасность, угроза», «темнота», «антисоциальное» (^ недружелюбное, страшное, злое, населенное не-людьми, аморальное), «вред» (^ страдание, смерть). В соответствии с названными КДП можем выделить такие компоненты содержания кон-
цепта, выступающие также в качестве параметров категоризации чужого пространства, как: «(негативная) оценка» / «негативное воздействие пространства на находящегося там человека (причинение вреда)», «расположение (относительно центра)», «характер существования (бесструктурность, хаотичность)».
Все вышеперечисленные когнитивные признаки свидетельствуют о резко негативной оценке чужого пространства, о его отдаленном расположении от своего (в том числе и под землей), о его бесструктурном, хаотичном характере. Таким пугающим и плохим чужое пространство представлялось средневековому человеку, миропонимание которого, не освободившись до конца от языческих образов, определялось воздействием христианского вероучения.
Сравнивая выделенные когнитивные признаки, можно констатировать факт изменения системы оценок, в частности по отношению к чужому. Постепенно устанавливаются традиции гостеприимства (ср. улучшение значения слова двн., свн. gast: «чужак» ^ «гость»), гость находится под покровительством Бога. В христианском сознании чужое постепенно сменяется нейтральным «не-своим».
Проведенное исследование показало, что «наполнение» концепта меняется в диахронии, то есть различен набор КДП, структурирующих концепт «пространство» на определенном историческом этапе: одни из них более актуальны, коммуникативно релевантны и значимы (они наиболее ярко представлены в структуре концепта), другие же в меньшей степени эксплицированы в структуре концепта.
Языковое сознание в связи с этим «продуцирует» наиболее адекватные способы вербализации когнитивных признаков, именно они и обусловливают особенности овнешнения рассматриваемого концепта.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику: Учебное пособие. - М.: Флинта: Наука, 2004. - 296 с.
2. Попова З. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. - М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. - 314 с.
3. Элиаде М. Космос и история. - М., 1987.
4. Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Славянские, языковые, моделирующие семиотические системы (Древний период). М.: Наука, 1965. - 134 с.
5. Маковский М. М. Этимологический словарь современного немецкого языка. Слово в зеркале человеческой культуры. - М.: Изд-во «Азбуковник», 2004. - 630 с.
6. Лотман Ю. М. Семиосфера. - С.Петербург: «Искусство - СПБ», 2000. -704 с.
7. Проскурин С. Г. О значениях «правый-левый» в свете древнегерманской линг-вокультурной традиции // Вопросы языкознания. - 1990. - № 5. - С. 37-49.
8. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. (Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры). - Тбилиси: Из-во Тбилисского университета, 1984. - Т. 2. -1328 с.
9. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической системе языка. - Воронеж: Из-во Ворон. госуд. ун-та, 1996. - 104 с.
10. Болдырев Н. Н. Концепт и значение слова // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: научн. изд. / Под ред. И. А. Стернина. - Воронежский гос. ун-т, 2001. - С. 25-36.
11. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становле-
ние антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. - 2001. - № 5. - С. 64-71.
12. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - М., 2004. - 390 с.
13. Карасик В. И., Слышкин Г. Г. Лингво-культурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: науч. изд. / Под ред. И. А. Стернина. - Воронежский гос. ун-т, 2001. - С. 75-79.
14. Краткий словарь когнитивных терминов // Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. - М., 1996.
15. Кубрякова Е. С., Демьянков В. З. К проблеме ментальных репрезентаций / / Вопросы когнитивной лингвистики. -Тамбов, 2007. № 4. - С. 8-16.
16. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. - Сретенск: МЦИФИ, 2000. - 370 с.
17. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода / / Концепты. Научные труды Центрконцепта. Вып. 1. - Архангельск, 1977. - С. 11-35.
18. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.
19. Baufeld C. Kleines frühneuhochdeutsches Wörterbuch. Lexik aus Dichtung und Fachliteratur des Frühneuhochdeutschen. - Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1996.
20. Borhardt - Wustmann - Schoppe. Die sprichwörtlichen Redensarten im deutschen Volksmund nach Sinn und Ursprung erläutert VEB / F. A. Brockhaus. - VerlagLeipzig, 1955.
21. Etymologisches Wörterbuch des Deutschen / Wolfgang Pfeifer. - Berlin: Akademie-Verlag, 1989. - Bd. I-IIL
22. Kluge F. Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. - Berlin, 2002.
23. Lexer M. Mittelhochdeutsches Taschenwörterbuch. Leipzig, 1956.
24. Paul H. Deutsches Wörterbuch. - Max Niemeyer Verlag, Halle (Saale), 1954.
25. Schützeichel R. Althochdeutsches Wörterbuch. - Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 2006. ■
329
