CC BY
38
Сэцэн-хан (Цэцэн-хан) Цэрэндондовын Наваннэрэн (монг. Навааннэрэн) (1877— 1937) - один из высших представителей монгольской аристократии начала ХХ века. Он был двадцатым и последним представителем младшей ветви Сэцэн-ханов, потомков Чингисида Гэрэсэндзэ, сына Даяна - последнего хана, объединившего всю Монголию. Гэрэсэндзэ выделил своим сыновьям семь отоков (племён), которые дали начало халхасцам - титульной нации современного государства Монголия.
Сэцэнханский аймак находился в восточной части Внешней Монголии, которая с конца XVII в. до 1911 г. была под властью цинских императоров. Сэцэн-ханы сохраняли собственный хошун (удел) на правах вассалов императора и возглавляли сейм правителей хошунов своего аймака. Наряду с Ту-шэту-ханами они считались «старшими» ханами во Внешней Монголии.
Наваннэрэн родился в семье тайджи (дворянина), безуспешно пытавшегося занять трон Сэцэн-ханов. После его смерти Наваннэрэна воспитывал дядя - правящий Сэцэн-хан Дэмчигдорж. Его отдали в монастырь, где он изучил тибетский, маньчжурский и китайский языки. Поскольку у Дэм-чигдоржа не было собственных сыновей, в 1910 г. Наваннэрэн был интронизован в качестве Сэцэн-хана. Есть сведения, что сам он к этому особенно не стремился, однако некоторые считали его конкурентом. После интронизации его пытались отравить, но неудачно. После интронизации Наваннэрэн не только формально стал главой одного из аймаков Монголии, но и принимал активное участие в государственной деятельности.
Его деятельность пока исследована фрагментарно. Данные, опубликованные в Улан-Баторе по материалам монгольских архивов, а также ещё не введённые в науч-
ный оборот сведения из российских архивов позволяют сделать краткую реконструкцию его деятельности.
В июле 1911 г. Наваннэрэн был одним из представителей высшей знати Монголии, подписавших письмо царю Николаю II с сообщением о «новой политике» империи Цин (направленной на китайскую колонизацию страны) и с просьбой о помощи «как малому государству для защиты наших интересов»1. Целью было провозглашение независимости. Но, по-видимому, не все удельные князья Сэцэнханского аймака разделяли это стремление. По сообщению китайской газеты «Шунь-тянь ши-бао» от 16 декабря 1911 г. со слов прибывшего из Монголии офицера, князья Сэцэнханского аймака заявили протест против этих действий, мотивируя его тем, что провозглашение независимости отдаст Монголию во власть России, её правительство лишит монголов всех привилегий: население Монголии малочисленное и умственно неразвитое2.
29 декабря 1911 г. глава буддийской церкви Внешней Монголии - Богдо-гэгэн Джебцзундамба-хутухта VIII был интрони-зован как великий хан (Богдо-хан) независимой Монголии. Указом, изданным в тот же день, он даровал Наваннэрэну титул Маха-самади Далай Сэцэн3. В 1912 г. Наваннэрэн стал вице-министром юстиции.
Согласно дневнику российского дипломатического представителя в монгольской столице И.Я. Коростовца, в 1913 г. монгольское правительство хотело командировать Сэцэн-хана в Петербург для закупки оружия для монгольских отрядов, выступивших в южном и восточном направлениях. Коросто-вец сказал, что в такой командировке нет надобности, поскольку в Петербурге уже находится князь Ханддорж (Ханда-ван), который занимается этими вопросами .
Примечательно, что в депеше в МИД России от 7 февраля 1913 г. Коростовец описывал это несколько иначе. Монголы хотели командировать Сэцэн-хана, поручив ему «возбуждение вопроса о включении Внутренней Монголии в сферу действия Русско-монгольского соглашения. <...> Я ответил Сайн-нойону, что командировка Цэ-цэн-хана, во всяком случае, не изменила бы точку зрения русского правительства. <...> Что касается пограничных сеймов Внутренней Монголии, как, например, Чжеримский, Уланцаб, Силингол и другие, то мы не препятствуем монголам выступать там на защиту их соплеменников, но по изложенным раньше политическим и практическим соображениям не можем оказать активного содействия. <...> Монголы ввиду моих предупреждений отказались командировать Цэ-цэн-хана»5.
Таким образом, главным вопросом, как его поставил Коростовцу премьер-министр Сайн-нойон-хан Т. Намнансурэн, было воссоединение Внутренней Монголии с Внешней, причем монголы ссылались на Русско-монгольское соглашение 1912 г., где не было указано, касается оно всей Монголии, или только Внешней6. Ответ Коростовца Намнансурэну был вызван тем, что Россия была связана с Японией секретными соглашениями о разделении сфер влияния, по которым восток Внутренней Монголии входил в сферу влияния Японии, куда Россия не могла вмешиваться.
В 1914 г. впервые в Монголии было создано Государственное собрание (Улсын хурал) - прообраз парламента страны. Сэцэн-хан Наваннэрэн сыграл в этом важную роль7. В 1915 г. он стал министром юстиции.
В 1916 г. в Пекине находилась делегация во главе с Сэцэн-ханом. Согласно телеграмме российского посланника в Пекине В.Н. Крупенского от 4 февраля 1916 г., Сэцэн-хан прибыл в Пекин 24 января и ведёт какие-то оживлённые переговоры с китайцами. 1 февраля он был принят президентом Китайской республики Юань Шикаем, причем сделал ему девять земных поклонов8.
Китайцы утверждали, что это якобы было сделано по особому приказу Богдо-гэгэна, а китайцы были против поклонения. Такое поведение Сэцэн-хана произвело удручающее впечатление на тамошних монголов, говоривших, «что он потерял лицо и что монгольской автономии наступил конец». Президент пожаловал ему орден Тучного
9
колоса .
Затем Сэцэн-хан посетил Крупенского и заверил его, что прибыл поднести подарки от Богдо-гэгэна президенту и никаких переговоров с китайцами не ведёт. Наваннэрэн отметил также, что, получив от президента китайские ордена, не счёл возможным принять их и запросил разрешение Богдо-гэгэ-на. Наваннэрэн попросил Крупенского оказывать ему заступничество перед китайскими властями и давать советы10. На родину вместе с миссией Сэцэн-хана вернулся Егу-зэр-хутухта - один из высших лам Халхи, арестованный в 1915 г. китайским карательным отрядом за то, что в его монастыре укрылся борец за независимость Монголии Шударга-Батор Бавужав11.
В 1918 г. Центральный исполком советов Сибири, охваченной революцией, направил своих членов Я. Д. Янсона, П.Ф. Парня-кова, Л.Д. Клейман-Муллера и переводчика Э.-Д. Ринчино через Кяхту в Монголию для закупок оружия и боеприпасов. Клейман-Муллеру и Ринчино удалось приобрести оружие у Сэцэн-хана12. Это примечательно в том отношении, что в тот период правительство Внешней Монголии само нуждалось в оружии, причем Сэцэн-ханский аймак ещё недавно был ареной вооружённых столкновений монголов и китайцев.
В 1918 г. в столицу Внешней Монголии - Ургу был введён батальон китайских войск. Некоторые представители монгольской власти втайне от Богдо-хана вступили в переговоры с китайцами об отмене автономии. В 1919 г. Китай ввёл в Ургу дополнительные войска. 17 ноября 1919 г. представители монгольского руководства под давлением китайцев подписали заранее подготовленную последними «Коллективную петицию правительства, князей и лам Внеш-
ней Монголии» об отмене автономии. В числе подписантов был и министр юстиции - Сэцэн-хан Наваннэрэн13. Эту петицию затем направили Богдо-хану, но он отказался её заверить14. Следовательно, она не получила законной силы. Однако она была направлена китайскому президенту и использована при издании его указа об отмене автономии Внешней Монголии.
В середине 1920 г. из Урги в Пекин ездила делегация монголов к президенту Китая - формально, чтобы поздравить его. В ней был и Наваннэрэн. Делегация хотела добиться санкции президента о выводе китайских войск, но не достигла своей цели и осенью вернулась15.
В 1920 г. в Сэцэнханский аймак вошли из Забайкалья белогвардейские войска барона Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга. Отсюда он двинулся к Урге и в октябре - ноябре попытался выбить из неё китайцев, но безуспешно. Судя по донесению сотрудника Дальневосточного секретариата Исполкома Коминтерна Ц.-И. Гочитского в Монголо-Тибетский отдел Секции восточных народов Сиб-бюро ЦК РКП(б) от 29 ноября 1920 г., Сэцэн-хан был арестован китайцами в числе других видных деятелей Монголии16. Это указание представляется ошибочным: монгольский историк и очевидец событий Н. Магсаржав в числе арестованных указывал не Сэцэн-хана Наваннэрэна, а Сэцэн-ва-на Гурсоронзон-Гомбосурэна17. Другой современник - Дилова-хутухта Джамсранжав тоже не приводит имени Сэцэн-хана в списке арестованных18.
Унгерн отвел свои войска в Сэцэнхан-ский аймак и стал готовиться к новому штурму. По воспоминаниям очевидцев, он установил контакты с князьями ряда хошу-нов этого аймака19. Феодалы Дугаржав-мэ-рэн и Лувсанцэвэн-тайджи отправили На-ваннэрэну и ряду чиновников его аймака письма о мобилизации. Они тайно совещались и решили, что каждый должен собрать в своём хошуне молодых людей и мобилизовать солдат. По хошунам были изданы приказы, чтобы люди соединились у Лув-санцэвэна и Дугаржава, и чтобы каждый мо-
билизовал своих людей, палатки, лошадей, провизию, тёплую одежду и всё, что удастся
собрать20.
На заседании президиума и Дальневосточного отдела Коминтерна 10 февраля 1921 г. отмечалось, что Унгерн, объявив себя монгольским подданным, открыл боевые действия против китайских оккупантов в контакте с видными представителями монголов, среди которых был Сэцэн-хан21. Эти данные подтверждают вывод о том, что Сэ-цэн-хан Наваннэрэн не был арестован китайцами.
После революции 1921 г., когда к власти пришла поддержанная большевиками Монгольская народная партия22, Наваннэрэн продолжал занимать высокие должности. Он был назначен главой сейма аймака Хан-Хэнтэй-ула (так в 1924 г. был переименован Сэцэн-ханский аймак), членом правительства страны - Малого хурала. С 1922 по 1925 г. Наваннэрэн занимал один из ключевых министерских постов Монголии - министра внутренних дел23. В постановлении правительства Монголии о дзасаках (владетельных князьях) в 1923 г. Сэцэн-хан был приведён в пример как один из князей, «выявивших себя добрыми патриотами и преданными новому государственному строю и Богдо-хагану», которых «правительство отличило и призвало на ответственные посты»24.
Сохранились сведения, что он глубоко вникал в дела МВД: например, только во второй половине 1925 г. лично принимал участие в принятии решений по 220 организационным вопросам. В этот период по линии его министерства был проведён ряд мер, выработанных революционным правительством: перепись населения и скота, на основе которой определялось налогообложение; меры по ограничению прав бывших феодалов, правила местной администрации и др.
Зимой 1924 г. Наваннэрэн объявил о желании сложить с себя титул хана. Об этом было торжественно объявлено 27 февраля 1924 г. на праздновании годовщины МНП25. В марте 1924 г. он написал заявление с
просьбой освободить его от должности министра внутренних дел и снять феодальные титулы, объясняя это ухудшением здоровья. Его заявление рассмотрел президиум ЦК МНП и постановил не снимать с должности министра, но снять звание дзасак-дарга и титул чин-ван. 7 марта 1924 г. это решение одобрили ЦК МНП и пленум правительства. Так по желанию Наваннэрэна был уничтожен титул халхаского Махасамади Далай-Сэцэн-хана, просуществовавший 277 лет - с 1627 г.
В связи с предстоящим I Великим народным хуралом в августе 1924 г. прошел III съезд МНП. На нём был заслушан доклад МВД и правительства. Так как Наваннэрэн не был членом партии, доклад зачитал Дэн-дэв26.
В ноябре 1924 г. Наваннэрэн принял участие в работе I Великого народного хурала МНР. В первый день заседаний он поднёс председателю специально изготовленную печать Хурала, затем выступил с пространным докладом. Основные положения этого доклада следующие. Раскладка повинностей в период автономии (до революции 1921 г.) по данным тогдашней переписи была неправильна, потому проведена новая перепись. По её результатам Наваннэрэн привёл подробные данные о численности населения и скота каждого аймака Монголии. Общая численность населения - 474 798 чел. Прежде чем провести новую раскладку податей, МВД планирует созвать съезд уполномоченных аймаков и шаби (ведомств мирских учеников при монастырях), чтобы совместно обсудить, где следует сократить и где прибавить подати. Раскладывая повинности на аймаки и шаби, правительство поставит целью облегчить повинности трудящихся. Подробно изложены возможности сокращения прав и расходов Великого шаби (ведомства недавно скончавшегося монарха - Бо-гдо-гэгэна VIII). От нескольких аймаков получены предложения об обложении населения повинностями, о предотвращении голода в результате стихийных бедствий.
В докладе сообщается также об ограничении пользования уртонной (почтово-транс-
портной) службой в целях экономии средств, о рассылке на места газет правительства и МНП, об ограничении прав феодалов (из которых ко времени съезда с себя добровольно сложили титулы 69 человек, в том числе Наваннэрэн); о благотворности республиканского строя, «и поскольку мы, будучи под гнётом прежних деспотов, гонявшихся за получением чинов и званий, теперь освободились от этого и узнали суть мирового революционного движения, поскольку мы с отвращением отвернулись от отличительных званий, от шариков на шапках, павлиньих перьев и тому подобных пережитков первобытных времен - постольку настала пора вовсе отменить и упомянутое положение, заменив его чем-нибудь доподлинно народным. Обсудив этот вопрос, Правительство решило: отличившихся в чем-либо граждан, по примеру иностранных государств, награждать "Эрдени-Одо" (драгоценной звездой). Министерством внутренних дел и военным министерством, во исполнение решения правительства, будет представлен правительству проект формы наградной звезды». Предложены меры регулирования использования пастбищ аймаками и шаби, причем рекомендовано запретить местным властям жертвовать земли монастырям. Кроме того, МВД выработало положение о городском самоуправлении в Урге; в первый месяц 1924 г. последнее было организовано и успело выработать план города, его очистку от мусора и нечистот; собирается открыть больницу для бедных. В добавлении к докладу говорится о выделении дел просвещения из ведения МВД и создании министерства просвещения, о сборе у феодалов печатей, выданных в период автономии, и рассылке аймачным управлениям печатей «с новыми наименованиями аймаков, не по имени их прежних владетелей, а по названию окрестных гор и рек»; о запрете свободного перехода из одной административно-территориальной единицы в другую в связи с введением местного самоуправления и районированием. Среди кандидатов в члены Малого хурала был Наваннэрэн. Большинством голосов он был
избран27.
Э.-Д. Ринчино - эмиссар большевиков, имевший большую власть в Монголии (председатель реввоенсовета, член ЦК МНП, член президиума правительства, Великого и Малого хуралов), ещё в 1922 г. отмечал, что Сэцэн-хан «замечателен тем, что первым из крупных феодалов пошёл навстречу народному правительству, создал у себя в хошуне народное собрание и содействовал образованию ячейки Союза революционной молодежи. Вообще же за последние месяцы деятельности правительства было заметно желание этого князя помогать и содействовать всем мероприятиям правительства. Но тем не менее искренность Сэ-цэн-хана, его демократизм находятся под сомнением. Привлечение Сэцэн-хана на сторону нового правительства имеет пока что большое значение, ибо князья Сэцэн-Ханов-ского аймака, если не все, то в большинстве своём идут за Сэцэн-ханом - главным князем (или великим князем) аймака. Поддержка или по крайней мере благожелательный нейтралитет значительной группы феодалов имеет большое значение для укрепления народного правительства, которое ещё не успело приобрести широких и органических корней в трудовых массах. Сэцэн-хан, кроме того, известен своим содействием Унгерну в начале его деятельности, но он, или узнав о внутренней авантюре Унгерна, или по другой причине совершенно отошёл вскоре после взятия Урги от всех унгерновских начинаний»28.
Харизма Сэцэн-хана среди монголов сохранялась и дальше. Заведующий информационным отделом полпредства РСФСР в Урге И.И. Генкин (В.Г. Дадиани) в 1924 г. сообщал, что монгольские ханы окружены «особым ореолом», так как ведут своё происхождение от Чингиса, причем «один Сэцэн-хан сочувствует, так или иначе, в той или иной степени, новым порядкам, и даже состоит министром внутренних дел тепе-
29
решнего правительства» . В том же году из всех ханов Внешней Монголии он первым отказался от ханского титула, «от звания владетельного князя и даже от должности
30
министра внутренних дел» .
Тем не менее, Начоблотдела ОГПУ Абрамов, врид. начсоч. Коркин и Начвостотде-ления Балдаев по сведениям от монгольской резидентуры доносили полномочному представителю ОГПУ по ДВЛ Альпову, что «в данный момент главной политической силой Монголии выступает группа феодалов (Ц. Дорчжи, Цэцэн-Хан) в союзе с нарождающейся буржуазией (Д. Данзан), в противовес которой стоит и вся рядовая бедняцкая масса, объединённая в НРП»31.
В то же время в ЦК МНРП обсуждалась возможность командирования Сэцэн-хана или министра юстиции во Внутреннюю Монголию для организации там революционной работы32.
В 1925 г. Китай посетила делегация МНР во главе с представителем Коминтерна в МНР Т.Р. Рыскуловым, прибывшая для переговоров с милитаристом Фэн Юйсяном. Делегация встречалась и с находившимся там Панчен-ламой. Делегаты говорили Панчен-ламе о желании населения Монголии, чтобы он приехал, об отрицательном отношении к китайцам. Функция Наваннэрэна в делегации состояла в том, чтобы пригласить Панчена в МНР. По словам Наваннэрэна, смысл этого в том, чтобы Панчен-лама помог в привлечении к революционной деятельности народов Барги и Внутренней Монголии. Он несколько раз встречался и беседовал с Панчен-ламой. При первой встрече он вручил Панчену приглашение от правительства МНР. Тот ответил, что в этот раз приехать не сможет, может быть, позже. Наваннэрэн обсудил несколько вопросов и с советским послом. Посол сказал ему, что по приглашению Чжан Цзолиня Панчен-лама собирается в Мукден -пусть монголы удержат его от этой поездки. На следующей встрече с Панченом Наваннэ-рэн предложил ему отложить поездку в Мукден и приехать в МНР. Панчен-лама сказал, что подумает, но уже принял приглашение. Позже он ездил в Мукден33, но не в МНР. Делегация привезла в ЦК МНРП письмо Панчен-ламы, где он писал о давнем желании побывать в Монголии. Все переговоры монголов проходили под контролем советских представителей34.
Жена Наваннэрэна не родила ему сына, он с ней развёлся. В конце ноября 1925 г. он всё-таки сумел сложить с себя должность министра внутренних дел и стал ламой в монастыре Гандантэгченлин в Улан-Баторе под монашеским именем Юндэнбазар. Тогда Лувсанхаймчиг - ёнзон-хамбо (учитель Богдо-гэгэна) из монастыря Дзун-хурэ, уважая его как бывшего тойна (монаха из аристократов) в монастыре Сэцэн-хан-хурэ, предложил ему должность вице-хамбо. Но Наваннэрэн отказался и семь лет был простым ламой. Он уехал из Улан-Батора в свой бывший аймак. В период «левого уклона» (1929-1932 гг.) его приводили как «плохой пример» того, кто смешивает дела религии и государства. В этот период МНРП провела кампанию конфискации имущества «мирских и церковных феодалов». Дом и прочее имущество Наваннэрэна конфиско-вали35.
В «Выписке из хроники консула СССР в Баян-Тумэн-Хан-ула» приводится его долгая беседа с Наваннэрэном в 1929 г. Этот примечательный документ стоит дать полностью.
«23-е октября. Сегодня случайно встретился у зав. палаткой Стормонга с бывшим аймачным князем Цэцэн-ханом, с которым беседовал приблизительно с полчаса на различные темы на монгольском языке. В СТМ-ге он бывает, как выясняется, довольно часто за различными покупками. Торгуется всегда за наличные. Одет в ламский костюм. По возрасту ему лет так приблизительно 45, не больше. Из короткой беседы с ним я вынес впечатление, что фигура эта обладает недюжинным умом и способностью ориентироваться в обстановке. После традиционной приветственной части нашего разговора с ним, в которой он счёл своим долгом спросить о "благоденствии трудящихся Советского Союза" (ранее князья монгольские всегда спрашивали у русских о здоровье "белого царя", но Цэцэн-хан уже счёл невозможным показать себя профаном в мировых событиях), я затронул тему о его лам-ском положении, дабы вызвать его на разговор о причине, заставившей его пойти в мо-
настырь. Мне удалось заставить его заговорить на эту тему, и он высказался в таком приблизительно духе: "После провозглашения Правителем Многими Возведённого (Богдо) я занимал довольно высокие посты, и мы искренне верили в возможность создания из всех монгольских племен своей государственности. Но вскоре мы убедились, что создание самостоятельного государства целиком зависит от отношения к нам сильнейших соседей - Китая и России. В годы мировой войны России, по-видимому, было не до нас, монголов, и Китай воспользовался случаем и постарался ликвидировать все наши права, взятые нами в первые дни китайской революции. Однако Великая Революция в России не могла пройти бесследно для нашей маленькой Монголии, и наш народ воспрянул духом в надежде, что он встретит надлежащую поддержку со стороны революционного народа России, и он не ошибся в этом - Монголия опять стала свободной и самостоятельной страной, но хозяином на этот раз уже выступил сам многочисленный народ, и мы сразу же почувствовали, что руководить новым строительством страны мы неспособны.
Хотя в первые дни провозглашения независимой революционной Монголии я ещё занимал высшие руководящие посты, был министром внутренних дел, но, когда окончательно уже выявилось, что мы не только неспособны руководить государственностью в таком духе, в каком желательно многочисленным массам и революционной партии, но по своей привычке мы можем совершенно неправильную делать установку государственного строя. История с Бодо и Данзаном меня заставила основательно задуматься над будущим Монголии, и я пришёл к выводу, что если мы неспособны воспринять новых революционных идей и быть полезными трудовому народу, то мы не должны и препятствовать развитию своего народа. Пусть он строит свою государственность и развивается так, как признает для себя наиболее полезным. Это было моё отречение от светской жизни, но я искренне признаю наши духовные идеалы и поэтому
решил посвятить остальную свою жизнь служению этим идеалам. Вот та причина, которая толкнула меня на этот путь - на путь служения алтарю" - в скромной, довольно выдержанной форме высказался Цэ-цэн-хан. Далее в беседе с ним мне удалось выяснить, что он получил наследство от бывшего до него Цэцэн-хана не по восходящей линии родства, а по нисходящей. У старого Цэцэн-хана прямых наследников, детей, оказывается, не было. Этот был, оказывается, каким-то дальним родственником старого Цэцэн-хана и получил наследство по назначению его бывш[им] императорским правительством Маньчжурской династии, будучи ещё молодым "тайчей" (дворянское звание). Сам он детей тоже не имеет. С женой развёлся перед посвящением своим в ламы. Жена в данный момент живёт тут же в Ундурхане. Имущество ими было поделено пополам. "Сейчас это имущество, как моё, так и бывшей моей жены, на основании закона о конфискации имущества у феодалов описано местными властями и, по-видимому, будет изъято из нашего владения", - подчеркнул Цэцэн-хан. На мой вопрос: "Не протестуете против изъятия Вашего имущества?" [он ответил:] "А какой толк в протесте? Разве с нашим протестом будет кто-либо считаться? Вы видите, какое настроение у широких аратских масс, которые определённо признают действия правительства правильными. Тут никакого разговора с нашей стороны не может быть. Глупец только может сейчас выступать с каким-то протестом. Вся сила на стороне руководящей партии и нынешнего правительства. Я лично своё имущество намерен был передать на религиозные нужды, но, поскольку этого не сделал раньше, то сейчас уже не о чем говорить", - в таком духе ответил мне Ц[эцэн]-хан.
Далее мне удалось выяснить, что нынешним летом он был в Сан-бэйсэ под предлогом, что намерен был поехать на лечебные горячие пары, которые находятся в 10-ти километрах от Сан-бэйсэ у советско-монгольской границы, но власти не позволили ему туда проехать. Этот случай мне не был
известен до сего времени. За этот самовольный выезд из Ундурхана его, оказывается, подвергли даже аресту на несколько дней. Факт заслуживает внимания, который показывает, что его марка значительно понизилась в глазах местных властей. Население этого случая, конечно, не могло не заметить. После конфискации имущества его авторитет, безусловно, ещё сильнее понизится.
Характерно отметить, что он всегда, говорят, ходит в сопровождении одного или двух лам. На этот раз его сопровождал один лама, который на нашей беседе не присутствовал, но в комнату, где мы с ним сидели вдвоём, этот лама несколько раз заглянул в двери и напоминал ему, что не пора ли идти домой. Создается впечатление, что со стороны ламства за ним установлен тоже надзор или охрана.
Также характерно и то, что он ни одного вопроса политического характера не задал мне, кроме того, что в вышеприведённом разговоре он подчеркнул о влиянии революции в России на монгольский народ. Здесь, по-видимому, не забыта им азиатская тактика "дипломата" - сначала расположить противную сторону в свою пользу и затем начать на неё наступление. Единственно, что спросил он у меня - это относительно монгольского языка, которым я обладаю: "Вы на нашем языке так прекрасно говорите. По-видимому, долго уже проживаете в Монголии?" Я ему ответил, что ранее по найму продолжительное время работал в пределах Монголии, сделав пояснение, что " по происхождению я крестьянин, а так как власть в нашем Советском Союзе находится в руках рабочего класса и крестьянства, то и на мою долю выпало работать там, где я наиболее могу полезно работать для трудового народа".
Тип Цэцэн-хана, как старого степного аристократа, игравшего видную роль в Монголии до начала ХХ века (при маньчжурском дворе Цэцэн-ханы, как гласит история, представляли собой одного из главнейших представителей Монголии и якобы играли там видную роль), представляет из себя в данный момент и исторической интерес и,
главное, очень важно более точно выяснить его роль влияния на аратские массы как фигуры, перед которой несколько лет тому назад араты ползали и не смели на него подымать свой взор, как на простого смертного. Сейчас этот повелитель 120 тысяч населения восточного аймака представляется покорной овечкой, но, по-моему, его всё-таки не следовало бы оставлять в этом районе под маской безобидного ламы. Оберегают его ламы недаром. Эта фигура, пожалуй, представляет из себя одну из самых главных фигур из старых феодалов Монголии, тем более что он, как видно, обладает недюжинным умом и способностью себя вести тактично при сложной для него обстановке. Его повествования очень характерны, ибо он отлично понимает, что в ином духе со мной нельзя говорить. У меня создаётся впечатление, что вокруг этой фигуры могут группироваться все контрреволюционные элементы восточного района МНР»36.
Эта записка показывает, что даже выражение бывшим феодалом своей полной лояльности революционным властям МНР трактовалось их большевистскими кураторами как скрытая контрреволюционность -даже если никаких доказательств этого у них не было.
После окончания «левого уклона» в 1932 г. на несколько лет давление на религию в МНР уменьшилось. Премьер-министром стал П. Гэндэн. Ожидая назначения на эту должность, он говорил, что Наваннэрэн - человек надёжный и его надо поставить на высокий пост в Учёный комитет (будущая АН Монголии). Наваннэрэна (под монашеским именем Юндэнбазар) назначили заместителем директора Учёного комитета. Но вскоре на МНР перекинулся «большой террор» из СССР. В 1936 г. Наваннэрэна внезапно сняли с поста замдиректора Учёного комитета и направили на работу в главное управление кооперативов. Ему вновь стали припоминать феодальное происхождение. Например, премьер-министр А. Амар писал 14 марта 1937 г., что раньше такие церковные и светские феодалы, как Манджушри-хутухта и Сэцэн-хан, эксплуатировали мон-
гольский народ, а теперь ходят на свободе. П. Гэндэн писал, что Наваннэрэн был большим феодалом, а благодаря революции получал привилегии37.
Вскоре - 24 ноября Наваннэрэна отстранили от работы в кооперативе. Теперь конфисковали и то немногое имущество, что ему тогда дали. Он стал просить городскую администрацию Улан-Батора дать ему хоть какую-то работу. В итоге один из образованнейших людей Монголии - бывший хан, министр, заместитель директора будущей Академии наук, лама, знавший несколько языков, смог стать лишь сторожем дровяного склада в местности Старый Модочин у п. Амгалан-Батор (сейчас Баян-Дзурх) на окраине Улан-Батора. Юрта при этом складе стала его последним жилищем38. Судьба распорядилась так, что именно здесь в феврале 1921 г. произошли первые успешные бои с китайскими оккупантами за Ургу войск барона Унгерна, которому Наваннэ-рэн оказал важное содействие в мобилиза-
39
ции монгольских солдат .
24 августа 1937 г. в МНР прибыли высокопоставленные чекисты: М.П. Фринов-ский - замнаркома внутренних дел Н.И. Ежова, руководитель главного управления государственной безопасности НКВД СССР и один из организаторов «большого террора» в СССР, П.А. Смирнов - начальник политуправления Красной Армии и С.Н. Миронов - бывший начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю, назначенный полпредом в МНР. 28 августа они передали в МВД МНР список из 115 человек. В этом «списке Фриновского» под № 67 значится Сэцэн-хан Наваннэрэн, который работает «в Монкоопсоюзе. По показаниям Мелькова (рус.) и Дамдинсурэна от 1934 года видно, что Цэцэн-хан Наваннэрэн, начиная с 1927 года, руководил работой японской разведки и организовывал её среди арат и ламства. Также из показаний обвиняемого по делу гендуновской к-р организации Самдана видно, что он (Цэцэн-хан) имел близкую связь с Гендуном [Гэн-дэном] и потому он должен быть замешан в делах Гендуна»40.
Наваннэрэн был арестован 12 сентября 1937 г. по ордеру №25, подписанному министром внутренних дел МНР Х. Чойбалса-ном, проводившим в Монголии сталинский курс. Основанием для ареста послужили следующие подозрения: раньше Наваннэрэн был одним из крупных феодалов, в период автономии проявил большую активность по подписанию договора трёх государств, который способствовал вхождению Монголии в Китай41, имел много китайских наград. Из документов допроса следует, что 12 сентября 1937 г. и на двух следующих допросах он свою вину не признавал, но 17 сентября на третьем допросе признал, что был членом контрреволюционной группы Гэндэна, установил связь с контрреволюционными ламами монастырей Гандантэгченлин и Дзун-ху-рэ, а когда работал в Учёном комитете, всячески препятствовал изучению истории Монголии и изданию научных трудов. Ему инкриминировали измену родине, шпионаж, диверсионную деятельность. По этим обвинениям его признали виновным и 25 октября по постановлению заседания Чрезвычайной полномочной комиссии расстреляли42.
Эти обвинения были фальсифицированными - за исключением того, что Наваннэ-рэн когда-то был крупным феодалом, а затем был связан с П. Гэндэном и ламами, в том числе - ёнзон-хамбо Лувсанхаймчигом. На-ваннэрэн не участвовал в тройственных переговорах в Кяхте в 1915 г.43 Фигурантам процесса по сфабрикованному делу «гэндэно-дэ-мидовского заговора» инкриминировали вредительство, диверсии, подготовку убийств руководителей МНРП и восстания. Гэндэн был расстрелян в СССР, Дэмид умер там же «от пищевого отравления». Чекисты заявляли о связи этого «заговора» с ещё одним сфабрикованным ими делом - «контрреволюционным центром» лам во главе с ёнзон-хамбо Лувсанхаймчигом и другими, якобы стремившимися свергнуть власть МНРП44.
Доказательная база, как и в аналогичных случаях в СССР, строилась на «признаниях» обвиняемых. Метод получения таких «признаний» описал сам Фриновский в заявлении от 13 марта 1939 г. (после того как аре-
стовали его самого): «Следственный аппарат во всех отделах НКВД разделён на "сле-дователей-колольщиков", "колольщиков" и "рядовых" следователей. <...> "Следовате-ли-колольщики" были подобраны в основном из заговорщиков или скомпрометированных лиц, бесконтрольно применяли избиение арестованных, в кратчайший срок добивались показаний. <...> Группа "колольщиков" состояла из технических работников. Люди эти не знали материалов на подследственного, а посылались в Лефортово, вызывались в Лефортово и приступали к избиению. Избиение продолжалось до момента, когда подследственный давал согласие на дачу показания. <...> При таких методах следствия подсказывались фамилии. По-моему, скажу правду, если, обобщая, заявлю, что очень часто показания давали следователи, а не подследственные»45. По воспоминаниям сотрудника МВД МНР времен Чойбалсана, такие методы применялись и там: советский инструктор «Гочиков» (Ки-чиков) «всегда говорил, что преступников надо избивать, чтобы они заговорили. Если их избивают, они говорят правду»46.
Сама Чрезвычайная полномочная комиссия в МНР - «тройка» - была результатом решения политбюро ЦК ВКП(б) №П53/106 от 19 сентября 1937 г., в котором говорилось: «Принять предложение т. Фриновско-го об организации специальной тройки в составе Чойбалсана, министра юстиции и секретаря ЦК МНРП для рассмотрения дел на монгольских лам»47. Вскоре эта «тройка» была создана на основании совместного постановления Малого Хурала и Совмина от 2 октября 1937 г.48
Так закончилась жизнь одного из высших аристократов Монголии, который предпочитал сотрудничать с институциями, обладавшими в то или иное время реальной властью там, стараясь выполнять свою работу добросовестно на благо своей страны так, как оно им понималось. Такая тактика оказалась неэффективной в обстановке ненависти по признаку принадлежности к социальной группе бывших феодалов, созданной в Монголии по указаниям ВКП(б).
Сэцэн-хан Наваннэрэн был реабилитирован 28 июня 1991 г.49 В 2010 г. в Улан-Баторе состоялась научная конференция, посвя-щённая 100-летию со дня его интронизации в качестве хана50, к ней была приурочена выставка в Монгольском национальном историческом музее.
Примечания
1 Батсайхан О. Монголо-русское соглашение о дружбе 1912 г. // Восток. 2009, № 3. С. 60. Автор выражает благодарность О. Батсайхану за содействие в получении некоторых монгольских материалов.
2 Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Ф. Миссия в Пекине. Оп. 761. Д. 313, Китайская пресса о Монголии, 19101914 гг. Л. 58.
Батсайхан О. Монголын CYYлчийн эзэн ха-ан VIII Богд Жавзандамба. Улаанбаатар: Адмон. 2011. С. 142.
4 Коростовец И.Я. Девять месяцев в Монголии. Дневник русского уполномоченного в Монголии. Август 1912 - май 1913 г. Улаанбаатар. 2009. С. 279-280.
5 АВПРИ. Ф. Китайский стол. Оп. 491. Д. 3083. Л. 128-129.
6 Подробнее см.: Кузьмин С.Л. Русско-монгольское соглашение 1912 г. и независимость Монголии // Вестник МГПУ. Сер. Ист. н. 2015. № 1. С. 80-87.
7 Бат-Очир Л. Халхын хаадын тегсбл (Сэцэн хан Навааннэрэн <Юндэнбазар>-ын цадиг ор-шивай. Улаанбаатар. 2001. 1-110; Тачибана М. Монголын мартагдсан тYYх. Богд хаант засгийн газар (1911-1921). Улаанбаатар. 2011. С. 18-19; Хишигт Н. Монголын хувьсгал 1921. Улаанбаатар. 2011. С. 76.
8 Коутоу - тройное коленопреклонение с девятикратным челобитьем. Этот обряд надлежало совершать перед особой императора, но не перед президентом.
9 АВПРИ. Ф. Китайский стол. Оп. 491. Д. 3081. Л. 177.
10 Международные отношения в эпоху империализма. Сер. 3. Т. 10. М., 1938. С. 264-265.
11 Одбаяр О. ЗYYH хязгааарын монголчуудын Е^зэр хутагт Ж. Галсандаш. Улаанбаатар: Бэм-би-сан ХХК. 2012. С. 32-36.
12 Даревская Е.М. Три портрета - три судьбы: исторические очерки. Улан-Батор: Агиймаа. 1997. С. 137.
13 АВПРИ. Ф. Миссия в Пекине. Оп. 761. Д. 1548. Л. 282-283; ТYYхийн хурээлэнгийн архив, Монгол Шинжлэх Ухааны академи, г. Улан-Батор. Ф. 22. ТYYхэн баримтууд. Тал 256-258.
14 Лонжид З. [Богдо-хан и монгольская историография 1915-2004 гг.] // ХХ зууны монголын тYYхийн судалгаа, тYYх бичлэгийн зарим асуу-дал. Улаанбаатар. 2005. С. 56; Батсайхан О. Монголын CYYлчийн эзэн хаан VIII Богд Жав-зандамба. С. 490.
15 [Diluv Khutagt] Lattimore O., Isono F. The Diluv Khutagt: Memoirs and Autobiography of a Mongol Buddhist Reincarnation in Religion and Revolution // Asiatische Forschungen. 1982. Bd. 74. Р. 100-105.
16 Монголия в документах Коминтерна. Ч. 1 (1919-1929). Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2012. C. 53.
17 Магсаржав Н. Монгол улсын шинэ ту^х. Улаанбаатар: ТYYхийн хурээлэн ба Монгол Улсын Засгийн газрын архив. 1994. C. 176.
18 Diluv Khutagt. P. 105.
19 Князев Н.Н. Легендарный барон // Легендарный барон. Неизвестные страницы гражданской войны. М.: КМК, 2004. С. 49.
20 Магсаржав Н. Монгол улсын шинэ т^^х. С. 179-182.
21 Монголия в документах Коминтерна. Ч. 1 (1919-1929). С. 60.
22 МНП, позже Монгольская народно-революционная партия - МНРП.
23 Халхын Сэцэн хан аймгийг угсаа залгамж-лан захирсан Ханууд. - http://dornod.net/r/18361
24 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 495. Оп. 152. Д. 18. Л. 24-25.
25 Ургинская газета. 29.02.1924. № 47. С. 1.
26 Бат-Очир Л. Указ. соч. С. 58-59, 66, 71.
27 Новая Монголия. Экономико-политическое и культурное состояние страны. Протоколы 1-го Великого хуралдана МНР. 1925. Улан-Батор-хото. С. 1-276.
28 Ринчино Э.-Д. О Монголии. Улан-Удэ. 1998. С.132-133.
29 Архив внешней политики Российской Федерации (АВПРФ). Ф. Референтура по Монголии. Оп. 7. Пор. № 11. Папка 2. Бюлл. № 4 Полномочного представительства СССР в Монголии, 1924 г. Л. 294.
30 АВПРФ. Ф. Референтура по Монголии. Оп. 5. Д. 11. Папка 108. Бюлл. № 8 Полномочного представительства СССР в Монголии, 5 апреля 1924 г. Л. 54; РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 29. Л. 117а.
31 Базаров Б.В., Жабаева Л.Б. Бурятские национальные демократы и общественно-политическая мысль монгольских народов в первой трети XX века. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. 2008. С. 337.
32 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 33. Л. 251.
33 Бат-Очир Л. Указ. соч. С. 69.
34 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 33. Л. 19-36; Д. 39. Л. 42^3.
35 Бат-Очир Л. Указ. соч. С. 70.
36 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 91. Л. 16об.-17об.
37 Бат-Очир Л. Указ. соч. С. 76-77.
38 Там же. С. 77-78.
39 Подробнее об этих боях см.: Кузьмин СЛ. Захват китайских передовых позиций под Ургой войсками барона Р.Ф. Унгерна в 1921 г. // Влади-мирцовские чтения - VI. Москва, 2017. С. 108-125.
40 Публикация списка: Улс тврийн талаар хэлмэгдэгсдийн дурсгал. Цагаан ном. Тэргуун боть. Улаанбаатар. /ред. М. Ринчин. 1993. С. 130-136.
41 Имеется в виду Китайско-русско-монгольское соглашение 1915 г.
42 Бат-Очир Л. Указ. соч. С. 77-78.
43 Ширендыб Б. 1960. История Монгольской народной революции 1921 г. Дис... докт. ист. н. М.: Ин-т востоковедения АН СССР. С. 148.
44 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 156. Л. 32^0. Об этом «центре» подробнее см.: Кузьмин С.Л. «Контрреволюционный центр» в Монголии в 1930-х гг. // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2014. № 4 (30). С. 3-13.
45 Лубянка. Сталин и НКВД - НКГБ - ГУКР «Смерш» 1939 - март 1946. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Москва, 2006. С. 45^16.
46 Jerryson М. Buddhism and the Mongolian People's Republic: the Remaking of Cultural Identity // Northern Buddhism and History. Kathmandu. 2008. P. 176.
47 РГАСПИ. Ф. 17. On. 162. Д. 22. Л. 7.
48 Kaplonski Ch. The Lama Question. Violence, Sovereignty, and Exception in Early Socialist Mongolia. Honolulu: University of Hawaii Press. 2014. P. 208.
49 Болдбаатар Ж. Монгол тумний сод хумуус. Улаанбаатар. 2015. С. 250-258.
50 Байгалмаа И. Сэцэн хан Навааннэрэнгийн 100 жилийн ойг тэмдэглэв. - https://www.news. mn.id=41877
