CC BY
64
ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
Е. П. Носова
(Санкт-Петербург, Россия)
Аннотация♦ В статье рассматривается роль прецедентных феноменов, мотивированных детским чтением в национальной языковой картине мира. На примере конкретных текстов демонстрируется значение национально-прецедентных феноменов в формировании и выражении базовых оппо-зщий картины мира, а также их функционирование в качестве эталонов представлений о личности.
Ключевые слова: детское чтение; концепт; лингвокультурное сообщество; прег\едентный текст; прецедентные феномены; языковая картина мира.
CHILDHOOD READING IN NATIONAL LINGUISTIC WORLD-IMAGE
E. Nosova
(Saint-Petersburg, Russia)
Abstract The article covers the role of precedent phenomena, motivated by childhood reading, in national linguistic world-image. The examples show the value of national precedent phenomena in basic opposition formation and expression, function as a standard representation of identity.
Keywords: childhood reading; linguocultural community; concept; precedent text; precedent phenomena; linguistic world-image.
Современные исследования языковой картины мира различных лингвокультурных сообществ основываются на гипотезе лингвистической относительности Сепира-Уорфа, согласно которой носители различных языков по-разному воспринимают действительность. Усвоение национальной картины мира начинается в раннем детстве и происходит под влиянием ряда факторов: общения в семье, в воспитательном учреждении, восприятия фольклорных и литературных произведений. «Одной из причин отражения в сказочной картине мира особенностей народной культуры является то, что культура требует усвоения последующими поколениями <.. .> Заложенные в сказке нравственные ценности, нормы поведения, опыт, знания усваиваются неосознанно в раннем детстве во время многократного восприятия сказочных текстов [3, с. 27]. «В процессе социализации индивид приобретает некую систему координат, в которой имеют место шкалы «верх/низ», «плюс/минус». Данные представления всегда национально маркированы» [2, с. 19]. Таким образом, детское чтение является одним из факторов формирования системы представлений о мире, присвоения ценностей нацио-нально-лингво-культурного сообщества.
Языковыми знаками концептов, создаваемых детским чтением, являются прецедентные фено-
мены (далее-ПФ), эталоны, с которыми сравниваются реальные личности, отношения, ситуации. Мы используем прецедентное имя Айболит для номинации ветеринара или врача вообще: Доктор Айболит выразил желание взглянуть на старые снимки, чтобы понять, что и как было (Наши дети: Подростки, 2004) или прецедентное высказывание «остаться у разбитого корыта», которое является символом прецедентной ситуации, описанной в сказке А. С. Пушкина, для обозначения разорения, провала: Другие, в лице того же финансового сектора, беспокоятся, что если мы широко откроемся, то вообще останемся у разбитого корыта в случае непредвиденной кризисной ситуации(«Итоги», 04.02.2003).
Исследования показывают, что универсальные ПФ могут иметь национальные особенности восприятия и интерпретации смысла (см., например, Завьялова, 2007). В данной статье мы остановимся на национально-прецедентных феноменах, которые ярко демонстрируют своеобразие языковой картины мира этнического сообщества и представляют трудности для понимания в процессе межкультурной коммуникации.
Не имея возможности в рамках статьи рассматривать весь корпус национально-прецедентных феноменов, мотивированных детским чтением,
Перевод и сопоставительная лингвистика. Выпуск № 12
мы остановимся на ПФ, пришедших из фольклорной сказки, и ПФ, порожденных детской литературой советского периода.
Первостепенную роль в формировании национальной картины мира играет фольклор. Древнейшие представления о мире отражаются в мифологии и древних религиях, которые являются основой фольклорных произведений. Фольклор, в свою очередь, влияет на становление языковой картины мира, «одушевляя» оппозиции «свое-чужое», «хорошо-плохо», «добро-зло».
Ю.С.Степанов относит к числу констант русской культуры образы Кощея Бессмертного и Бабы-яги. Кощей «в контексте русской культу-ры-уже не только образ, но концепт-противостоит радости и красоте жизни» [5, с. 880]. То есть Кощей Бессмертный является частью фундаментальной оппозиции «жизнь-смерть» и олицетворяет связь с потусторонним миром. В текстах ПФ Кощей реализует три основных значения: 1. Крепкий здоровый старик: Глеб Бездверный, крепкий еще старик (недаром его называли Кощей Бездверный), проявил не только творческий, но и коммерческий талант («Волга», 2010); 2. Скупой человек. В этом значении обычно используется трансформированное прецедентное высказывание Кощей над златом чахнет: Чахнуть как Кощей над златом у меня нет никакого желания («Дело», 24.08.2002); Очень худой, изможденный человек: Ты что, Костик, такой худущий? Вылитый Кощей/ (Драгунский В. «Денискины рассказы»). Третье значение прецедентного феномена реализует внутренняя форма имени Кощей: «из прилагательного *Kostbjb- костяной, худой» [там же, с. 882].
Хотя Ю. С. Степанов отмечает, что «по отношению к концепту, скрытому под формой Баба-яга, понятие «персонифицированного удушья, кошмара», вообще «злой силы»-лишь одно из «соединенных понятий» [там же, с. 836], в сознании носителя языка данный ПФ имеет только отрицательную коннотацию и реализует значения: 1. Злая, сварливая женщина, иногда-преступница: Баба-яга» с Димитрова мечтала издать на основе своих дневников книгу (статья о жительнице Петербурга, подозреваемой в серии убийств) (Коме, правда, 29.09.15); 2. Безобразная, неряшливая женщина: Я еще подумала, надо же, молодая девчонка, студентка, а словно Баба-яга, ну неужели трудно рот в порядок привести, противно ведь!
(Донцова Д. «Уха из золотой рыбки»).
Выразителем концепта «удача» в речи является ПФ Жар-Птица и выражения перо Жар-Птицы, поймать Жар-Птицу. При этом персонифицированная удача в текстах в большинстве случаев осознается как нечто ушедшее или недостижимое. Ср. У него теперь жар-птица в руках — до первой, конечно, аварии. («Сельская новь», 11.11.2003); Еще попытка — неудачная. Жар-птица расправила крылья, намереваясь сменить хозяина. Я даванул с такой силой, что кнопка с трудом выбралась на поверхность. («Октябрь», 2002).
ПФ, мотивированные детской литературой советского периода, отражают эталонную модель поведения, закрепленную за носителями определенных социальных ролей.
Так например, ПФ Дядя Степа отражает представление об идеальном служителе закона-справедливом, бескорыстном, сильном, смелом, друге и защитнике детей: Правда, в МВД надеются, что такой «школьный мент» будет играть не только карательную роль, но и душеспасительную, ведь идеалом воспитательной работы у нас до сих пор выступает дядя Степа-милиционер. («Известия», 31.08.2006); Такуж получилось, что у меня всегда был интерес к мужчинам в форме (дядя Степа
— вообще идеал), поэтому я без раздумий согласилась побыть участковым. (24.06.2009). Использование данного образа в качестве эталона при оценке «людей в форме» в приведенных примерах подчеркивает лексема идеал. Зачастую это идеальное представление ассоциируется с прошлым, возникает оппозиция «прошлое с честными милиционерами, подобными Дяде Степе-настоящее, в котором милиционеры/полицейские не обладают качествами идеала». Гуров не был наивным юнцом и прекрасно понимал, что изменились времена
— изменилась и милиция. Плакатный дядя Степа ушел в прошлое. Многие коллеги в погонах, стараясь неотстать от века, очень широко трактовали понятие «власть» (Леонов Н., Макеев А. «Ментовская крыша», 2004); Людям старшего возраста еще памятные времена, когда символом милиции был не «оборотень в погонах», а дядя Степа —милиционер из знаменитого стихотворения Сергея Михалкова (Труд-7, 25.11.2006).
За ПФ Дядя Степа закреплено также значение «очень высокий человек, великан»: Что касается одежды, то свитеры местный «дядя Степа» покупает в секонд-хэнде, а рубашки и брюки
огромного размера шьют знакомые. (Коме, правда, 02.04.2004); Проход между рядами довольно широкий — коленками вас даже дядя Степа не достанет. (Труд-7, 2001.06.15). Если первое значение ПФ представляет трудности для перевода, поскольку сложно обнаружить эквивалент, то ПФ во втором значении при переводе на европейские языки может быть заменен универсальным феноменом Гулливер, который также соответствует значению «великан, человек высокого роста».
Еще одним примером создания эталона ролевого поведения является ПФ тимуровец. Номинация участника детского общественного движения, названного в честь героя книги А. Гайдара «Тимур и его команда», стало ПФ и используется для характеристики детей и подростков, помогающих старшему поколению: Дашка, четырнадцатилетняя акселератка, взяла над матерью шефство, как тимуровец над инвалидом войны. (Щербакова Г. «Год Алены», 1996). Характерно называние детских общественных организаций, летних лагерей ПФ тимуровец: Дети должны были отправиться на отдых в лагерь «Тимуровец» в Новосибирской области (КЬмс. правда, 06.12.2008). Подобное название «обещает» родителям, что их ребенок в данных учреждениях будет воспитываться в соответствии с идеалом отзывчивого, бескорыстного, ответственного, трудолюбивого, неравнодушного человека, эталоном которого и является ПФ тимуровец.
Успех коммуникации между представителями различных культур (в том числе коммуникативной ситуации, когда адресант является автором текста, а адресат-читателем и интерпретатором) зависит не только от умения оперировать лексикой и грамматикой языка общения, но и от степени овладения корпусом прецедентных текстов, составляющим фоновые знания лингвокультурного сообщества. Ю.Н. Караулов относит прецедентные тексты к единицам высшего, мотивационного уровня в структуре языковой личности [1, с. 54]. При этом при обращении к модели языковой личности, признается, что умение воспринимать и использовать прецедентные тексты характеризует высокий уровень владения языком.
В связи с вышесказанным актуальной является проблема перевода ПФ, мотивированных детским чтением, поскольку ПФ относятся к без-
эквивалентной лексике (Бархударов). За редким исключением, как, например, в паре Дядя Степа (в значении «человек высокого роста»)-Гулливер^ а также в случае обращения к прецедентным текстам, являющимся художественной переработкой произведения иностранного автора («Буратино» А.Н. Толстого-«Пиноккио» К. Коллоди; «Волшебник изумрудного города» А. Волкова-«Волшебник страны Оз» Л. Ф. Баума), ПФ не имеет в иностранном языке соответствующей лексемы, которая в точности отражала бы националь-но-культурную семантику.
1. При переводе ПФ исследователи (В. Н. Комиссаров, Л. С. Бархударов) отмечают следующие стратегии:
2. Нахождение эквивалентного соответствия;
3. Переводческая транскрипция/транслитерация;
4. Калькирование;
5. Модуляция;
6. Описательный перевод/переводческий комментарий. [4, с. 227].
ПФ, мотивированные детским чтением, отображают концепты, составляющие картину мира определенного лингвокультурного сообщества, и являются способом транслирования знаний, культурных ценностей последующим поколениям. Перевод ПФ на другие языки значительно затруднен, не столько из-за невозможности подобрать подходящую лексему, сколько из-за столкновения различных картин мира, по-разному воссоздающих и оценивающих действительность.
Список литературы:
1. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность.-М.: Издательство ЛКИ, 2007.- 264 с.
2. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций.-М.: ИТ-ДГК «Гнозис», 2002.- 284 с.
3. Плахова О. А. Языковая картина мира английской народной сказки.-Тольятти: Изд-во ТГУ, 2012.-203 с.
4. Распаева Г. Д. Прецедентные феномены со сферой-источником «Православие» в англоязычных версиях произведений Л.Н. Толстого // Политическая лингвистика. - 2012.- № 4.-С. 226-230.
5. Степанов С.Ю. Константы: Словарь русской культуры.-М., 2001.- 989 с.
