CC BY
15
УДК 378:1
ДЕТЕРМИНАНТЫ ТОПОСА СОЦИАЛИЗАЦИИ В ОБЩЕСТВЕ ПОТРЕБЛЕНИЯ
л _ о
Е.М. Николаева1, М.С. Николаев2
Казанский (Приволжский) федеральный университет, 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18.
Статья посвящена исследованию детерминант социализации в обществе потребления. Показано, что социальное становление личности проблематизируется утратой локальности. Оторванность социально-культурных практик, повседневного опыта от конкретной территории приводит к формированию детерриторизированных локаль-ностей. Пространство, в котором происходит социализация, насыщено визуальными, эстетическими структурами. Производство и потребление эстетического становится универсальным основанием современной социальности. Библиогр. 12 назв.
Ключевые слова: общество потребления; социализация; локус социального; топос социализации; визуализ а-ция; эстетизация.
DETERMINANTS OF THE SOCIALIZATION TOPOS IN CONSUMER SOCIETY E.M. Nikolaeva, M.S. Nikolaev
Kazan (the Volga region) Federal University, 18 Kremlevskaya St., Kazan, 420008.
The article is devoted to the studies of socialization determinants in consumer society. It is shown that the social formation of personality is problematized with the loss of locality. The isolation of socio-cultural practices and everyday experience from the particular area leads to the formation of territory-deprived localities. The space, where the socialization occurs, is full of visual and aesthetic structures. Production and consumption of the aesthetic becomes a universal foundation of modern sociality. 12 sources.
Key words: consumer society; socialization; social locus; socialization topos; visualization; aesthetization.
Социализация личности - одна из тех фундаментальных проблем социально-гуманитарного познания, актуальность изучения которых не ослабевает с течением времени. Более того, с учетом реалий современного общества, необходимость разработки проблемы социализации лишь усиливается. Социализация современного человека начинает все в большей степени реализовываться через потребительскую культуру, через практики потребления. Следствием этого является существен-ная трансформация онтологических оснований топоса социального становления личности.
Топос социализации в современном обществе -это детерриторизированное и визуализированное пространство, где господствуют зрелищные, максимально эстетизированные формы. Он утрачивает субстанциональность, ему все больше присущи атрибуты воображаемого, наблюдаемого. В терминологии Ж. Бодрийяра это - симулякр, который заменяет естественный мир его искусственным подобием. Утрачивается принцип реальности вещей (равно как и людей), их заменяют фетиш, образ, имидж, модель. З. Бауман по этому поводу пишет: «Постепенное и неуклонное развитие технических средств позволило перемещать информацию независимо не только от ее телесных носителей, но и от тех объектов, о которых
она информирует, техника освободила «означающее» от «означаемого» [1].
Иными словами, современное общество основано на производстве и обмене самореферентными, максимально эстетизированными, свободно перемещающимися «означающими», которые представляют исключительно самих себя, и не имеют никакой связи с теми сущностями, которые они означают. То пространство, в котором происходит социализация индивида - это гигантский склад идей, фактов, образов, которые дают возможность сформировать представление о мире, но их количество таково, что нет никакой возможности свести их в систему, образовать между ними логические зависимости. В огромном, слабо структурированном потоке фактов (в большинстве своем эстетически оформленных) потребитель не способен осмыслить информацию, и, приложив собственные усилия, перевести ее в знание. Социальное, по сути, становится «симуляцией» информационных технологий и масс-медиа. Распространяемая ими информация не позволяет отличить реальность от пер-фоманса, не порождает смысла, тем самым не способствует социализации, а напротив, «взрывает социальность» (Ж. Бодрийяр).
Смысл самого понятия «реальность» претерпевает в современном обществе серьезную трансформа-
1Николаева Евгения Михайловна, доктор философских наук, профессор кафедры общей философии, тел.: 89173908467, e-mail: [email protected]
Nikolaeva Evgeniya, Doctor of Philosophy, Professor of the Department of General Philosophy, tel.: 89173908467, e-mail: [email protected]
2Николаев Михаил Сергеевич, аспирант, тел.: 9272494247, e-mail: [email protected] Nikolaev Mikhail, Postgraduate, tel.: 9272494247, e-mail: [email protected]
ВЕСТНИК ИрГТУ №3 (62) 2Q12
311
цию. Это отмечают многие известные исследователи, в частности, Н. Луман в работе «Реальность массме-диа» отмечает: «Мы не формулируем вопрос о том, как массмедиа искажают реальность своим способом ее представления. Ибо это предполагало бы онтологическую, наличную, объективно доступную реальность, познаваемую свободно от конструкций и представляющую в итоге древний космос сущностей» [2, с.17]. По мысли Лумана, говорить об объективно доступной реальности - абсурдно. Сегодня реальность понимается как конструкт, как визуальный эффект, произведенный усилиями массмедиа. Кроме этого, реальность не представляет собой единой целостности. Это скорее полиреальность, представленная множеством сегментов, несоединимых друг с другом. Массмедиа становятся инстанцией, которая конструирует и конституирует реальность, тем самым, удостоверяя действительность тех или иных событий.
«Позднекапиталистический потребительский рай, при всей своей гиперреальности, по сути, ирреален, несубстанциален, лишен материальной инерции... Окончательная истина капиталистической утилитарной бездуховной вселенной состоит в дематериализации самой «реальной жизни», в превращении ее в призрачное шоу» [3, с. 19-21]. Положение человека в современном топосе социального фиксируется понятиями, которые в большинстве своем опосредованы зрелищными практиками: консюмер, реципиент, объект воздействия (манипуляции), сетенин и т.д. Среда существования человека изменилась настолько, что традиционные понятия «индивид», «личность», «индивидуальность» уже не схватывают сути происходящих перемен, перестают быть достаточным концептуально-понятийным рядом, эффективно работающим в поле социально-гуманитарного исследования.
Возникает новый порядок интеракции, организуемый и управляемый посредством медиа-технологий, массово производящих зрелища. В результате меняются представления о традиции, социальных нормах и правилах, механизмах передачи опыта. Традиционная интерактивность, основанная на словесной коммуникации все больше уступает место визуализации.
В потребительском обществе ослабевают межпоколенные связи, процессы наследования социально-культурных норм и идеалов становятся все более проблематичными. Если традиционные процессы социализации предполагают укорененность индивида в локальности, наличие точки пребывания (локуса), то социальное становление в современном обществе отличается детерриторизацией - утратой локальности, отрывом от корней. Мы имеем дело с «плавающей социализацией», в которой культурный опыт не имеет тесной связи с определенным местом. П. Слотердайк по отношению к современному человеку использует метафору «освобожденный от пут реальности» [4].
Важным механизмом социального становления является локальная повседневная практика людей, которую социальный антрополог У. Ханнерц называет «оформляющая жизнь рамка» (form-of-life frame) [5]. Эта рамка вбирает ежедневную обыденную деятельность, профессиональную активность, коммуникацию
со своим непосредственным окружением. Все это имплицитно содержит использование символических культурных форм. В пределах (локусе) этой «оформляющей рамки» производится и распространяется культура, устойчиво циркулируют значения. При этом ее генеральная роль заключается в том, что внешние, привносимые культурные элементы (а в современном мире они носят характер глобального и универсального) подвергаются ревизии существующим локальным опытом, традицией. Вследствие чего они могут быть приняты, отвергнуты, трансформированы и т.д.
В условиях современного общества эта «рамка» разваливается, все больше проблематизируется ее функция оформления, локализации бытийственного пространства личности. Оторванность социально-культурных практик, повседневного опыта от конкретной территории приводит к формированию детеррито-ризированных локальностей. Французский антрополог М. Оуже полагает, что глобализация замещает реальные локальности «безместностью» («non-places»). «Если место определяется в отношениях, связано с историей и формирует идентичность, то место, которое не может быть определено в отношениях, истории и идентичности, является «безместностью» [6, с. 108— 109].
Этой позиции созвучны идеи Э. Гидденса, который фиксирует новые характеристики социальной локальности. Он пишет, например, что «пространство становится в высшей степени фантасмагоричным: место действия пронизано и определено социальными процессами значительно дистанцированными от него..., его «видимая форма» маскирует дистанцированные отношения, которые определяют его сущность» [7, с.18-19].
Именно в этом пространстве происходят идентификационные процессы. Перманентное поточное производство идей, текстов, визуальных образов создает иллюзию свободы выбора. Однако следует принимать во внимание тот факт, что далеко не каждый потребитель способен самостоятельно ориентироваться в безграничном потоке культурных артефактов. Основная причина затруднений кроется в том, что для осуществления выбора необходимо владеть совокупностью эстетико-культурных критериев. Это своеобразный «эстетический фильтр», который обеспечивает должный уровень рефлексии. Риск оказаться под влиянием чужих, зачастую заниженных эстетических предпочтений, существенно возрастает, если индивид не обладает подобным «фильтром». Наиболее уязвимым в этом отношении является потребитель, не прошедший в своем жизненном пути процесса инди-видуации. К.Г. Юнг сформулировал понятие «индиви-дуация» для обозначения процесса личностной реализации, в результате которого человек становится психологически «неделимым» (in-dividual), то есть отдельной, целостной сущностью.
Эта проблема отражает диалектику современного глобализированного общества. Очевиден дихотомич-ный характер процесса визуализации. Следует признать, что современные структуры визуализации позволяют индивиду преодолевать рамки традиционных
(во многом рутинных) социальных правил, несут в себе большой потенциал креативности. При этом одновременно они и деструктивны, поскольку уводят человеческое сознание от реального мира, его сложности, многогранности, подменяя реальность продуктами визуальной индустрии. Э. Гидденс в этой связи подчеркивает, что «жизнь в веке информационном требует....
большего объема социальной рефлексивности, .....
нам постоянно приходится думать или размышлять об обстоятельствах, в которых мы проводим жизнь» [7, с. 23]. Погружение в новую, насыщенную структурами визуального социальность, может стать для индивида как точкой роста, разворачивания субъектности, так и точкой деградации.
Ситуацию усугубляет процесс деструкции традиционных ценностей и смыслов, задаваемых идеологией, религией, искусством. Визуализация, нивелируя и разрушая структуры традиционного социального порядка, формирует свое пространство «институциональных» основ, пребывая в которых человек отдален либо вовсе изолирован от реальных институтов социализации. Этот процесс носит характер социально-культурной диффузии, приводящей к обновлению социальной ткани. Причем логика этого обновления сводится к замещению реальных практик интеракции структурами визуального.
Традиционные, ставшие привычными понятия получают приставку медиа: медиареальность, медиа-субъект, медиасфера и т.п. Обращение к словарно-энциклопедическому тезаурусу дает нам следующую информацию: media в переводе с латинского языка -средство, посредник, середина. В философии существует более глубокое и объемное понимание этого феномена. Здесь сущность медиа не сводится исключительно к посреднической функции (медиатору). Природа медиа обнаруживается не в опосредовании коммуникации, а в способности производить особую реальность. То есть медиа обладают самостоятельным значением. Как отмечает отечественный исследователь В.В. Савчук: «Это не мы пользуемся медиа, а медиа - нами, они существуют внутри нас, определяют стратегию поведения, наши желания, чувственность, конструкцию взгляда» [8].
Общество победившей современности итальянский философ Джанни Ватимо в 1989 году назвал «обществом победивших коммуникаций». Результатом этой победы стало возникновение медиареально-сти, особого медиамира, который для обыденного сознания представлен потоком видеообразов. В 70-е годы прошлого века Ж. Деррида провозгласил тезис «все есть текст» и «ничего нет кроме текста». Это была эпоха лингвистического поворота, когда лингвоцен-тризм становится признанной методологией трактовки сознания, познания, отношения человека к миру. Сегодня с не меньшим основанием можно утверждать, что «все есть образ». Это новый поворот в философии, социально-гуманитарном познании, который современный теоретик и историк искусства Готфрид Беем в конце ХХ века назвал «иконическим поворотом» (iconic turn). Давая оценку происходящим переменам, В.В. Савчук отмечает: «Иконический поворот» есть
означающее сдвига в социально-культурной ситуации, при котором онтологическая проблематика переводится в план анализа визуальных образов. Видимость становится исходной точкой мысли... «Иконический поворот» констатирует то, что в истоке формирования реальности, представшей сегодня в качестве медиа-реальности, роль образа - основополагающая. Образ - начало и конец, итог анализа и исходный пункт принятия решения. Он приобретает онтологический статус» [9, с. 139].
Индивидуальное сознание в современном обществе буквально отпущено на свободу, однако эта свобода напоминает произвольность, и, по мнению Б. Хюбнера, оборачивается феноменом компенсации. «. именно потому, что произвольность как следствие современной этико-экзистенциальной апории царит в этической сфере, она накладывает отпечаток и на широкую область эстетического, причем именно отрицание этоса привело к необходимости эстетического: там, где существует этос, эстетическое пребывает внутри, но там, где нет этоса, нет ИДЕИ, эстетика обязательно выходит наружу, продуцируется в чувственном, чтобы иметь возможность пребывать внутри» [10, с. 19-20].
Процессы самореализации индивида начинают протекать не по социальным законам, а по законам эстетического. Возникает эпоха «приятного стиля», «стремления к эффекту» [11, с. 12]. В этой гегелевской формулировке содержатся очень точные характеристики современной социальности, когда явление «призывает к себе публику и пытается установить с ней связь лишь способом изображения» [11, с. 12]. Уже великий немецкий мыслитель в своих работах выразил тенденцию эстетизации социального, когда эстетические категории выполняют функции социальных взаимосвязей. Однако то, что в эпоху Гегеля существовало в своем непроявленном, предпосылочном состоянии, сегодня становится одним из универсальных оснований культуры потребительского общества.
Следует отметить, что речь идет не о господстве эстетики в ее классической форме, а о господстве тотальной эстетизации. Здесь каждый феномен обладает равным со всеми правом быть в полной мере выраженным, несмотря на возможные общие моральные ограничения. Это скорее практическая эстетика, имеющая технологический характер. Она не имеет ничего общего с идеей единства морали и эстетики, подчиненного принципу «эстетической совести», которую развивал В. Виндельбанд [12, с. 232]. Там, где отсутствует содержание, смысл и, как следствие, возникает этико-метафизический дефицит, там возникает необходимость восполнить, компенсировать этот дефицит (заретушировать?) путем апелляции к эстетическим формам.
Однако в современном обществе эстетика является не только источником удовольствий. Наряду с этим происходит постоянный рост эстетических ожиданий, а это требует от человека постоянных усилий, направленных на поддержание соответствия этим ожиданиям. Только эстетизированное «Я», в котором деятельность, реальные поступки редуцированы к
ВЕСТНИК ИрГТУ №3 (62) 2012
313
перфомансу, презентации, способно вызвать впечатление и очаровать. Эстетизированное «Я» преимущественно ориентировано во вне, оно стремится обрести опору в подтверждении собственной самости в символах моды, рекламы, бренда. Таким образом, если человек стремится к рецепции и признанию в этом обществе, он должен не только потреблять эстетическое, но и одновременно производить эстетику. А подобная тенденция указывает на подрыв социального, на его замену эстетизированным, визуализированным, коммуникативным.
По мнению Б. Хюбнера, эстетика не нуждается в оправдании, в какой-либо попытке фундаментального обоснования. «Вопрос «зачем быть эстетичным?» ведет к вопросам «зачем жить весело?» или «зачем удовольствия?», или «зачем быть счастливым?»... Эстетическое не нуждается в обоснованиях того, почему оно осуществиться, оно само будет» [10]. Развитие эстетизации социальных отношений в XX-XXI вв. демонстрирует безграничность этого процесса. Эстетизация обладает свойством универсальности и в этой связи способна художественно упаковать, прикрыть любую пустоту, компенсировать нравственную, духовную несостоятельность.
Если рассматривать общие эффекты эстетизации повседневности, то среди них можно выделить два основных. Во-первых, исчезновение границ между искусством и жизнью вообще, в результате чего искусство начинает обнаруживать себя самым неожиданным образом, где угодно и когда угодно. В этой связи, если взять антропологический срез эстетизации повседневности, то здесь обращает на себя внимание такой симптом - растущее стремление индивида «стать собой», «сделать себя» посредством выбора облика и стиля жизни, путем привнесения в жизнь эстетического компонента, позволяющего сформировать «Я-образ», заключенный в товарную упаковку. А это, в конечном итоге, превращает саму жизнь в искусство, а фокус смещается от ее содержания в сторону оформ-
ления.
Во-вторых, смешение высокой (традиционной) культуры с массовой и признание искусством продукты массового производства. Необходимо помнить, что популярное массовое искусство обладает своей спецификой, оно не ставит своей задачей подтолкнуть индивида к глубоким и сложным переживаниям, поискам своего уникального жизненного сценария. Его назначение - развлекать. Потребителю предлагается калейдоскоп картинок, наполненных действием. Именно действие само по себе является единственным их содержанием. Истинное искусство, погружая индивида в мир сложных образов, идей, эмоций, побуждает его к пониманию, глубине чувств, раздвигает границы его «жизненного мира», дает возможность «перерасти себя настоящего». Зрелища массовой культуры обращены к элементарному, они встряхивают самые поверхностные человеческие эмоции. Развлекая, одевая мир в красочные, маскарадные костюмы, они тем самым воспитывают, по- своему социализируют, однако эффекты этой социализации весьма антиномичны.
Смешение высокой и массовой культуры зачастую происходит посредством cultural recycling. Это процесс, суть которого заключается в том, что многообразие и богатство мировой культуры подвергается фильтрации. На выходе остаются лишь те ее составляющие, из которых можно составить эффектное, легко потребляемое зрелище. При этом духовные основы традиционной культуры, ее глубина «выносятся за скобки» в силу своей избыточности, нерыночности в условиях потребительского общества.
Таким образом, топос социального становления личности в обществе потребления - это пространство, утрачивающее свойства локальности, становящееся все более детерриторизированным. В этом пространстве господствуют визуальные, эстетизированные формы, что существенно смещает фокус социализации от ее содержания в сторону оформления.
1. Бауман З. Власть без места, место без власти / Пер. с англ. [Элетронный ресурс] // Режим доступа: http://www.nir.ru/socio/scipubl/sj/34-bauman.htm.
2. Луман Н. Реальность массмедиа. М.: Праксис, 2005. 256 с.
3. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального! М.: Фонд «Прагматика культуры», 2002. 160 с.
4. Слотердайк П. После истории. [Элетронный ресурс] // Режим доступа: http: www.photounion. by /klinamen / fila 22. html.)
5. Hannerz U. Transnational connections. Culture, People, Places. London and New York: Routladge, 1996. 200 р.
6. Tomlinson J. Globalization and Culture. Chicago: The university of Chicago Press, Cambridge: Polity Press, 1999. 238 р.
Библиографический список
7. Giddens A. The consequences of modernity. Cambridge: Polity in association with Blackwell, 1990. 186 р.
8. Савчук В.В. Медиареальность. Медиасубъект. Медиафи-лософия [Электронныйресурс] // Режим досту-па:http://www.intelros.ru/pdf/mediafilosofia 2/31.
9. Савчук В.В. Метафора поворота в философии // Философские науки. 2010. № 10, С. 135-150.
10. Хюбнер Б. Искусство истины и/или эстетика очарования // Эстетика в XXI веке: вызов традиции?: сб. ст. СПб., 2008. С. 19-27.
11. Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике. Т. 2. М.: СПб.: Наука, 2007. 622 с.
12. Виндельбанд В.В. Философия культуры. Избранное. М.: ИНИОН, 1994. 350 с.
