CC BY
55
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 16 (307). Филология. Искусствоведение. Вып. 78. С. 65-68.
Е. В. Капинос
ДЕРЖАВИНСКИЙ ПОДТЕКСТ РАССКАЗА И. А. БУНИНА «НЕСРОЧНАЯ ВЕСНА»
Статья написана в рамках проекта «Литература и история: сферы взаимодействия и типы повествования» (интеграционный проект СО РАН № 53, совместный с ИИиА УрО РАН)
Один из фрагментов рассказа И. А. Бунина «Несрочная весна» рисует портрет императрицы Екатерины, в этом фрагменте обнаруживается державинский подтекст, который обогащает и углубляет семантический строй произведения.
Ключевые слова: Г. Державин, И. А. Бунин, и документальное.
«Несрочная весна» - это один из первых рассказов, написанных И. А. Буниным в эмиграции, в Приморских Альпах, в 1923 г. В этот период все отчетливее проявляются новые черты поэтики Бунина: с одной стороны, усиливается лирическое, описательное начало его прозаических текстов, с другой стороны - в художественную прозу «вкрапляются» документальные фрагменты. Соседство «лирического» и «документального» становится характерным признаком прозы Бунина 1920-х гг.
Рассказ «Несрочная весна» построен в форме письма, причем читателю открывается письмо не целиком, а только его фрагмент. Измученный послереволюционным бытом москвич отправляется на несколько дней в провинцию, посещает там старинную опустевшую усадьбу. превращенную новыми властями в музей, и, вернувшись в Москву, пишет о своей краткой поездке в Париж русскому другу-эмигран-ту. И в адресате, и в адресанте письма можно при желании разглядеть черты самого автора. Картины московской жизни очень напоминают те, что наблюдал сам Бунин и запечатлел в «Окаянных днях»: «Да, она <Москва> очень противна... Какое азиатское многолюдство! Сколько торговли с лотков на всяческих толкучках и пупках, выражаясь тем подлым языком, который все более входит у нас в моду» [3. С. 119] («Несрочная весна»), «Вся Лубянская площадь блестит на солнце. Жидкая грязь брызжет из-под колес. И Азия, Азия - солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой, маковыми плитками, папиросами» («Окаянные дни») [5. С. 40]. Образ адресата письма - русского эмигранта, получающего вести с родины, -тоже подсвечивается биографией Бунина, покинувшего Россию в 1920 г.
интертекст, лирический подтекст, лирическое
Очень точные, порой специально перегруженные жизненной, бытовой достоверностью кадры разрушенной Москвы и угасающей провинции («У дверей вокзала сидел мужик, пришедший к ночному поезду на Москву, печальный и безучастный. Поговорил с ним. Он только рукой махнул. “Кто теперь поедет! Лошадь редкость, вся снасть сбита... Стан колес - два миллиарда, выговорить страшно”» [3. С. 120]) чередуются с лирическими описаниями, имеющими мощный поэтический (прежде всего элегический) подтекст. Само название «Несрочная весна» содержит в себе реминисценцию из знаменитой элегии Боратынского «Запустение», а в тексте рассказа мелькают многочисленные отсылки к Пушкину, Батюшкову и поэзии ХУШ в. В данном случае нас будет интересовать державинский подтекст.
В ряду мотивов, связанных с литературой и историей XVIII в., имя Державина не раз упоминается у Бунина, вот описание батурин-ского дома в «Жизни Арсеньева»: «В зале не топят, - там простор, холод, стынут на стенах портреты деревянного, темноликого дедушки в кудрявом парике и курносого, в мундире с красными отворотами, императора Павла, и насквозь промерзает куча каких-то старинных портретов и шандалов, сваленных в маленькой, давно упраздненной буфетной, заглядывать в полустеклянную дверку которой было в детстве таинственным наслаждением <...> Сколько бродил я в этом лунном дыму, по длинным теневым решеткам от окон, лежащим на полу, сколько юношеских дум передумал, сколько твердил вельможно-гордые державинские строки:
На темно-голубом эфире Златая плавала луна.
Сквозь окна дом мой озаряла
И палевым своим лучом
Златые стекла рисовала
На лаковом полу моем» [4. С. 101].
В той же главе «Жизни Арсеньева» перечислены книги из библиотеки Писарева, чье имение расположено по соседству с Батуриным: «Там оказалось множество чудеснейших томиков в толстых переплетах из темно-золотистой кожи с золотыми звездочками на корешках - Сумароков, Анна Бунина, Державин, Батюшков, Жуковский, Веневитинов, Языков, Козлов, Боратынский. Как восхитительны были их романтические виньетки, - лиры, урны, шлемы, венки, - их шрифт, их шершавая, чаще всего синеватая бумага и чистая, стройная красота, благородство, высокий строй всего того, что было на этой бумаге напечатано» [4. С. 101].
Сюжет посещения старинного, затерянного и заброшенного поместья, хранящего память о прошлых веках русской истории, неоднократно повторяется у Бунина и до и после «Несрочной весны», есть он и в бунинском романе, где Алексей Арсеньев вспоминает, как уже после продажи Батурина заезжал туда, чтобы взглянуть на старый, уже не принадлежащий его семье дом и сад. В духе А. К. Жолковского, предположившего, что в «Легком дыхании» и «Грамматике любви» речь идет об одной и той же книге [7. С. 329], которую первом случае читают Хвощинский и Ивлев, а в другом случае - Оля Мещерская, можно предположить, что Бунин многократно описывает одну и ту же усадьбу, которой в «Несрочной весне» владели исчезнувшие в революционной буре князья Д., а в «Жизни Арсеньева» - родители Алексея Арсеньева. Во всяком случае, нельзя не заметить, что усадьбы обрисованы в одних красках: просторные залы, тенистый сад за окнами, фамильные портреты, библиотека: «В силу чего русской душе так мило, так отрадно запустенье, глушь, распад? Я шел к дому, проходил в сад, подымавшийся за домом <.> Деревянный дом, обшитый серый тесом, конечно, гнил, ветшал, с каждым годом делаясь все пленительнее, и особенно любил я заглядывать в его окна с мелкорешетчатыми рамами. как передать те чувства, что испытываешь в такие минуты, когда как бы воровски, кощунственно заглядываешь в старый, пустой дом, в безмолвное таинственное святилище его давней, исчезнувшей жизни!» («Жизнь Арсеньева») [4. С. 86].
Прежде, чем перейти к державинской теме у Бунина, наметим ее исторический фон. Одним из самых ярких образов «Несрочной весны» является образ Екатерины: среди фамильных портретов мелькает и ее портрет, сообщается также, что императрица бывала в усадьбе. Описание портрета Екатерины дает возможность разглядеть тень императрицы во множестве других мотивов «Несрочной весны» и провести параллели между «Несрочной весной» и несколькими текстами Державина. Правда, с Екатериной связан не только державинский подтекст рассказа Бунина. Не менее сильно, чем Державин, на Бунина, как нам кажется, повлияло «Путешествие в замок Сирей» Батюшкова, где описывается путешествие в затерянное и навсегда оставленное хозяевами поместье маркизы дю Шатле и Вольтера. Как символ ушедшей эпохи упомянута в «Путешествии в замок Сирей» и Екатерина, «лучшее украшение протекшего века». Она появляется по ассоциации с письмами Вольтера и в связи со стихами Державина: «мы читали <...> оды певца Фелицы» [1. С. 111].
Имперские мотивы нередко позволяют Бунину строить свои тексты как временной палимпсест, где под одной исторической темой лежит другая, различные исторические периоды проглядывают в настоящем. Гибель империи в 1917 г. как бы вбирает в себя и гибель императорской семьи, и гибель тех знатных родов, которым принадлежали старинные русские усадьбы наподобие той, что запечатлена в «Несрочной весне». Однако мотивы гибели империи у Бунина всегда даны несколько косвенно, «растушеванно», в «Жизни Арсеньева», например, Арсеньев провожает на станции своего провинциального города траурный поезд с телом Александра III, в следующих главах участвует в похоронах великого князя Николая Николаевича, умершего в Антибе. В последних сценах «Чистого понедельника» появляется великая княгиня Елизавета Федоровна, которой не в таком уж далеком будущем грозит мученическая смерть от рук большевиков, однако гибель настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее послушниц остается за кадром повествования, но, конечно, оживает в памяти читателя (см.: [8]). Екатерининский век, век наивысшего расцвета страны, век легких, блистательных, триумфальных побед контрастирует с веком гибели, запустения.
Тень Екатерины царит и среди теней заброшенной усадьбы в «Несрочной весне» Бу-
нина: «на озере остров с павильонами, где не однажды бывали пиры в честь Екатерины, посещавшей усадьбу» [3. С. 123]. Но если у Батюшкова в центре повествования оставлена все-таки владелица замка и история ее любви к Вольтеру, то у Бунина тень Екатерины почти полностью замещает хозяев («И ярче и величавее всех Екатерина»), чьи имена («князья Д.»), портреты, судьбы стерты революционной стихией - уничтожен как будто бы сам корень, исток «музея».
Фрагмент, который касается Екатерины, написан у Бунина с явным наведением на очень известный текст - «Развалины» Державина с их сочными царскосельскими пейзажами, на фоне которых является «домашняя», улыбающаяся («блистая щедростью лица») Екатерина. Она смотрит на рдеющих в воде рыб, на собачек с завитыми кольцами хвостами:
Киприда тут средь мирт сидела,
Смеясь, глядела на людей;
На восклицающих смотрела Поднявших крылья лебедей;
Иль на станицу сребробоких Ей милых сердцу голубков;
Или на пестрых, краснооких Ходящих рыб среди прудов;
Иль на собачек, ей любимых,
Хвосты несущих вверх кольцом [6. С. 263]. У Бунина все это пестрое, живое великолепие будто бы растворено в предваряющем появление Екатерины пейзаже, который, несомненно, таит в себе державинские строки: «.где вода прозрачна, как слеза, хотя и казалась черной, и мелькали серебром мелкие рыбки, пучили глаза какие-то зеленые тупые морды... А затем я переходил старинный каменный мост и подымался к усадьбе.
Она осталась по счастливой случайности нетронутой, неразграбленной, и в ней есть все, что обыкновенно бывало в подобных усадьбах. Есть церковь, построенная знаменитым итальянцем, есть несколько чудесных прудов; есть озеро, называемое Лебединым» [3. С. 123].
Второй момент, заставляющий вспомнить элегию Державина, - описание частицы флагманского корабля «Св. Евстафий», лежащего в кабинете «на небольшом письменном столе». Чесменская битва, где погиб флагманский корабль, - это та самая победа, на памятник которой смотрит Екатерина у Державина:
А здесь, исполняясь важна вида,
На памятник своих побед Она смотрела: на Алкида,
Как гидру палицей он бьет;
Как прочие ее герои,
По манию ее очес,
В ужасные вступали бои И тьмы проделали чудес [6. С. 263]. Название корабля и очень известная история его гибели важны для уточнения отдельных смыслов «Несрочной весны».
Когда-то подаренный Екатериной сыну 66-пушечный «Св. Евстафий Плакида» был одним из лучших судов русской армады, в Хиосском проливе он должен был наряду с двумя другими линейными кораблями и одним фрегатом выступать в авангарде; именно на «Св. Евстафии» был поднят русский флаг командующим адмиралом Г. А. Спиридоновым. Е. В. Тарле так описывает гибель «Св. Евстафия»: «Что касается арьергарда, то он оставался некоторое время вдали. Первыми напали на турецкий линейный корабль “Реал-Мустафа” (где находился сам капитан-паша) русские линейные суда “Европа” и “Евстафий”. “Реал-Мустафа” вскоре загорелся от русского артиллерийского огня. Команда в панике бросилась в море, чтобы вплавь добраться до берега. Но тут русских постигла большая неудача: “Евстафия” течением нанесло прямо на горящего ярким пламенем “Реал-Мустафу”, и никакими усилиями нельзя было удержать его от этого гибельного сближения. Когда “Евстафия” прибило окончательно к “Реал-Мустафе”, русские матросы и армейский отряд бросились на абордаж и перебили турок, еще находившихся на борту пылающего судна. Но тут горящая грот-мачта турецкого корабля вдруг рухнула прямо на “Евстафия”, и так как крюйт-камера была открыта (для пополнения артиллерии порохом и снарядами во время боя), то горящие головешки попали в нее. Раздался оглушительный изрыв, и “Евстафий” взлетел на воздух. Спустя несколько минут был взорван и “Реал-Мустафа”» [9]. Как и предписывается уставом, адмирал Спиридонов и штаб оставили «Св. Евстафия» сразу после начала пожара, а капитан А. И. Круз, потомок моряка, служившего у Петра I, находился на корабле до последней минуты. При взрыве его выбросило в море, и он чудом спасся, ухватившись за обломок «Евстафия».
«Частица флагманского корабля» в тексте Бунина воскрешает сразу всю его легендарную историю, а случайная, нелепая и трагическая гибель судна (из приблизительно шести-
сот погибших в Чесменском сражении около четырехсот моряков погибло на «Св. Евстафии») дает еще одну семантическую параллель случайной (так ее воспринимал Бунин) гибели России в пожаре революции. Имеет значение еще и то, что в 1915 г. житие Евстафия Плакиды стало поводом для сочиненного Буниным стихотворения (беглая поэтическая квинтэссенция жития Евстафия Плакиды есть и в бунинском рассказе «Аглая»), которое заканчивается строфой, живописующей кульминационный момент жития - крест, пламенем воссиявший над головой оленя, настигаемого Евстафием на охоте:
Мрак и стволы великой чащи,
Органных труб умолкший ряд,
Взор, и смиренный и грозящий,
И крест из пламени, горящий В рогах, откинутых назад [2. С. 370]. Перекличка названия корабля с заглавием написанного еще до революции в бунинском имении Васильевское стихотворения, лесные и «огненные» мотивы жития и «Несрочной весны», «смиренный и грозящий взор» оленя и немые взоры владельцев заброшенной усадьбы, устремленные на путешественника с портретов княжеского дома, - все это будто бы возводит христианский крест над имперской темой «Несрочной весны».
Но вернемся к «Развалинам» Державина. Возникающий в последних стихах у Державина мотив запустения становится ключевым для финала «Несрочной весны»: «Запустение, окружающее нас, неописуемо, развалинам и могилам нет конца и счета: что осталось нам, кроме “Летейских теней” и той “несрочной весны”, к которой так убедительно призывают они нас» [3. С. 129]. Значение местоимения «они» слегка расплывается, «подтекает»; грамматически «они» - это «могилы» и «развалины», это они обещают «несрочную весну», но у местоимения есть и другой оттенок: «они» -это поэты, чьему перу принадлежат «Запустение», «Развалины» и еще множество элегий на тему руин. Екатерининская элегия Державина увенчана аллегорией плачущей любви и изысканной анафорой, отозвавшейся в середине предпоследней строки, последние четыре стиха Державина создают образ женского рыдания, захватившего «все и вся», и, конечно, отозвавшегося в рассказе Бунина:
Все тьмой покрылось, запустело;
Все в прах упало, помертвело;
От ужаса вся стынет кровь, -
Лишь плачет сирая любовь [6. С. 263].
Итак, обнаруженный нами в рассказе «Несрочная весна» державинский подтекст открывается как картина екатерининской эпохи, вписанная в послереволюционное настоящее. «Екатерининский» фрагмент позволяет углубить и расширить образ времени и истории в том виде, в котором она предстает перед Буниным. Русская история для Бунина невозможна без памяти о триумфе и расцвете империи, который заканчивается на глазах писателя упадком и запустением, не случайно в «Окаянных днях» Бунин проводит параллели между Россией и гибнущим Римом. Элегические мотивы смерти контрастируют с темами побед, жизненной полноты и преизбытка (все это оставлено в далеком XVIII в.), которые придают теме запустения и гибели тон величия. Кроме того, державинский подтекст (и шире - объемный поэтический подтекст «Несрочной весны») позволяет острее подчеркнуть разницу между «бытовыми» документальными картинами послереволюционной Москвы и идеальным, поэтическим образом того государства, которое призвана представлять его столица.
Список литературы
1. Батюшков, К. Н. Избранная проза / сост., посл. и примеч. П. Г. Паламарчука. М., 1988. 522 с.
2. Бунин, И. А. Собр. соч. : в 9 т. Т. 1. М.,
1965. 596 с.
3. Бунин, И. А. Собр. соч. : в 9 т. Т. 5. М.,
1966. 543 с.
4. Бунин, И. А. Собр. соч. : в 9 т. Т. 6. М., 1966. 340 с.
5. Бунин, И. А. Окаянные дни. М., 1991. 256 с.
6. Державин, Г. Р. Стихотворения. Л., 1957. 472 с.
7. Жолковский, А. К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. 428 с.
8. Лекманов, О. А. Из комментария к «Чистому понедельнику» И. А. Бунина // Рус. речь. 2004. № 6. С. 19-20.
9. Тарле, Е. В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774) [Электронный ресурс]. иКЬ: http://flot.com/ puЫicatюns/books/shelf/senyavm2/шh7.htm.
