CC BY
15
СОЦИОЛОГИЯ
УДК 314.373
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ
ПОТРЕБНОСТИ В ПОЗДНЕМ МАТЕРИНСТВЕ В СОВЕТСКОЙ
РОССИИ (ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ - ДО КОНЦА 1960-Х ГГ.)
Д.А. Бистяйкина, А.С. Табакова, Т.В. Соловьева
Аннотация. В статье рассматриваются аспекты влияния позднего деторождения в советской России в период послевоенных лет - до конца 1960-х гг. на общий ход развития демографической ситуации в стране. Проведен вторичный анализ эмпирических исследований, посвященных процессам регулирования рождаемости среди женщин фертильного возраста, а также выделены факторы, оказывающие влияние на темпы формирования семьи в советском обществе. Особое внимание уделено различным вариантам демографического поведения, формирующего установки женщин на откладывание деторождения. Выявлены особенности удовлетворения потребности в детях среди населения советского периода, которые указывают на ее сокращение, обусловленное замещением ее чем-то другим: другими видами деятельности, объектами, удовлетворяющими те же потребности столь же эффективно, но с меньшими затратами.
Ключевые слова: потребность, деторождение, позднее материнство, демография, демографическое поведение.
DEMOGRAPHIC CONSEQUENCES OF MEETING NEEDS IN LATE MOTHERHOOD IN SOVIET RUSSIA (LAST YEARS - TILL THE END OF THE 1960s)
D. Bistyaykina, A. Tabakova, T. Solovieva
Abstract. The article discusses the impact of late childbearing in Soviet Russia during the post-war years - until the end of the 1960s on the general course of development of the demographic situation in the country. A secondary analysis of empirical studies on the processes of birth control among women of childbearing age is carried out, and factors that influence the pace of family formation in Soviet society are identified. Particular attention is paid to various options for demographic behavior, which forms the attitude of women to delay procreation. Peculiarities of satisfying the need for children among the population of the Soviet period have been revealed, which indicate its reduction due to its replacement with something else: other types of activities, facilities that satisfy the same needs are just as effective, but at lower cost.
Keywords: need, childbearing, late motherhood, demography, demographic behavior.
Новое демографическое сознание, допускавшее и считавшее нормой внутрисемейное регулирование деторождения, становилось достоянием все большего числа людей, которые искали и находили способы такого регулирования, даже когда условия для этого были недостаточно благоприятными.
В ноябре 1955 г. запрет аборта был отменен, и число абортов сразу же резко выросло. В 1956 г. было зарегистрировано в 2,3 раза больше абортов, чем в 1954 г. В дальнейшем этот рост сильно замедлился, хотя до конца 50-х годов оставался все же значительным. В 1960 г. было произведено в 3,5 раза больше абортов, чем в 1954 г [5, с.117].
Однако этот огромный рост почти не отразился на динамике показателей рождаемости.
В целом, запрет аборта, по-видимому, не смог существенно затормозить переход к новому типу рождаемости. Каждое последующее поколение женщин, вступавших в возраст прокреации, на протяжении рассматриваемого периода, отличалось от предыдущего не просто меньшим числом рожденных детей, но и всем характером прокреационного поведения, «календарем» рождений. В частности, от поколения к поколению снижался возраст, в котором женщины заканчивали рождение детей, см. таблицу 1 [7, с.108].
Таблица 1. - Средний возраст женщин при рождении последнего ребенка (по материалам обследования 1960 г.)
Возраст женщин в 1960 г. Все женщины в том числе
в городах в сельской местности
50 - 54 34,2 32,7 34,6
Продолжение таблицы 1
55 - 59 35,7 32,6 36,3
60 - 64 37,4 33,1 38,4
65 - 69 38,4 34,7 39,4
70 - 74 39,1 36,5 39,9
Таким образом, исходя из данных, указанных в таблице 1, следует отметить, что средний возраст матери, при рождении ребенка, снизился с 32,3 лет у женщин, родившихся до 1885 г., до 28,3 года у женщин 1910 - 1914 гг. рождения.
В то же время происходило снижение среднего интервала между вступлением в брак и рождением первого ребенка (протогенетического интервала). Если у женщин, вступивших в брак в 1925 - 1929 гг., он составлял 2,3 года, то у вступивших в брак в 1955 - 1956 гг. он уменьшился до 1,5 года [7, с. 147].
Вследствие этого, сокращение числа рождаемых детей сопровождалось определенным управлением сроками их появления на свет.
Полученные в результате проведенного анализа данные могут быть подтверждены тем, что возрастная структура населения СССР, рассчитанная на середину 1941 г., испытала на себе следы двух демографических катастроф. Первая мировая и гражданская войны вызвали значительную диспропорцию численностей полов в возрастах старше 40 лет и провал в поколениях, родившихся в 1916 - 1921 гг. Голод 1933 г., который привел к снижению рождаемости и резкому повышению смертности (особенно детской), также оставил провал в возрастной структуре на возрастах 5 - 9 лет, см. таблицу 2 [1, с.55].
Таблица 2. - Численность населения СССР на середину 1941 г., тыс. человек
Возраст Оба пола Мужчины Женщины Возраст Оба пола Мужчины Женщины
Всего 196716 94338 102378 Всего 196716 94338 102378
В том числе в возрасте, лет
0 - 4 26514 13324 13189 35-39 13622 6625 6997
5 - 9 18463 9228 9235 40-44 11043 5085 5959
10 - 14 22325 11102 11222 45-49 8242 3805 4437
15 - 19 20914 10451 10462 50-54 6978 3106 3872
20 - 24 14950 7231 7718 55-59 5850 2482 3368
25 - 29 17436 8342 9094 60-64 4926 1974 2952
30 - 34 16618 8163 8456 65 и старше 8835 3419 5416
Так, исходя из данных, представленных в таблице 2, на начало 1941 г. исследователи (Е.М. Андреев, Л.Е. Дарский, Т.Л. Харькова) приняли численность 195,4 млн. человек (другой вариант -194,8 млн. человек), а предвоенные расчеты ЦСУ СССР дают 198 млн. человек. Можно полагать, что она завышена по сравнению с фактической в результате некритического восприятия переписи 1939 г. и полноты учета в 1939 - 1940 гг., т.е. в результате повторения ошибки 1927 - 1936 гг. Принятие этой преувеличенной оценки численности населения, на середине 1941 г., вело бы к более высокой оценке потерь во время войны и более низкой оценке в предвоенные годы. В соответствии с данными тенденциями постепенно происходит нарастание проблем в
методике построения измерителей плодовитости в связи с широким распространением внутрисемейного планирования деторождения.
При регулировании как общего числа рождений, так и сроков появления на свет детей, темпы формирования современной малодетной семьи могут быть разными в различных группах населения и поколениях. Формирование семьи может закончиться и в молодом возрасте, чему способствует раннее вступление в брак, но может растягиваться и на более длительный срок. Рождения в существующих семьях могут откладываться при неблагоприятных условиях, а затем наверстываются при их улучшении. Кроме возраста женщины существенное влияние на ее плодовитость в календарном периоде оказывает,
таким образом, предшествующая
демографическая история [7, с. 11].
Тем самым, следует отметить, что в большинстве случаев, в СССР до появления первого ребенка регулирование деторождения было распространено в меньшем количестве. Имеются некоторые группы населения, в которых практикуется откладывание рождений первого ребенка. Зачастую данная тенденция, в большинстве своем, была актуальна в крупных городах, среди наиболее образованных слоев населения.
Данные некоторых выборочных
обследований, проведенных в 1991 г. в Москве и Ленинграде указывают на немалое число абортов и среди первобеременных. Так, И.П. Катковой среди 400 молодых семей, в одном из районов Москвы, было обнаружено, что у 21% женщин первая беременность прерывалась искусственным абортом [6]. По данным Н.И. Туроверовой, 38% первородящих в 1963 г. в Ленинграде имели в анамнезе искусственные аборты [6]. Но в наших условиях в основной массе населения регулирование чаще начинается с последующих рождений.
Основывающееся на западноевропейском опыте мнение немецкого социал-гигиениста К. Мелана, что ограничение деторождения начинается с первого ребенка в наших условиях, как правило, мало оправдывается.
Авторы, занимавшиеся определением длины интервалов между рождениями, приходят к выводу, что средний интергенетический интервал, при отсутствии или незначительном распространении мер предупреждения деторождения, колеблется в периоде от 24 до 34 месяцев. Если рождение ребенка в ближайшее время нежелательно, одни женщины могут его отложить на более поздний срок, другие же вовсе от него отказаться. Возможно также, что у некоторых женщин, надолго откладывающих рождение, оно в дальнейшем не может произойти из-за снижения с возрастом физиологической плодовитости или вторичного бесплодия в результате абортов.
По статистическим данным, которые были проанализированы раннее о родившихся в 1945 -1956 гг., наиболее длительным был интервал между первым и вторым рождениями, по данным обследования 1960 г. у родившихся за период 1920 - 1949 гг. максимальным был интервал между вторым и третьим рождениями. Происшедший сдвиг свидетельствует об изменении в характере формирования семьи. Если раньше наиболее часто откладывались
рождения третьего ребенка, то в послевоенном периоде среди населения, регулирующего деторождение, наибольшим количеством женщин откладывалось уже рождение первого ребенка.
Явление, наблюдавшееся по данным о родившихся за период с 1920 - 1949 гг. по Москве, где наиболее длинным был интервал между первым и вторым рождениями (4,3 года), распространилось и на широкие массы населения, регулирующего деторождение [7, с. 164].
Влияние прочности семьи на характер ее формирования - это важный социальный и демографический вопрос, на который можно в некоторой степени ответить после сравнения показателей формирования семьи (интервалов) у состоящих в непрерывном первом браке с показателями у всех женщин, т.е. включая и тех, у которых брак прерывался.
Необходимо отметить, что число родившихся у женщин, состоявших в непрерывном первом браке до момента обследования, проведенного в 1958 г. Л.В. Чуйко, составляло (в среднем во всем массиве) от 74 до 77% в разных очередностях рождения. У этой группы женщин процесс формирования семьи протекал более интенсивно и более быстрыми темпами.
Особенно сильно сказалось влияние непрерывности брака на появлении второго ребенка. Из 100 всех женщин, имевших первое рождение, второе появлялось у 77, а среди состоявших в непрерывном браке - у 82. Продолжительность интервала между первым и вторым ребенком, в первой группе женщин, составляла 4 года, а во второй - 3,8 года.
В остальных очередностях рождения наблюдалось то же явление, хотя и выраженное в значительно меньшей степени. У женщин, состоявших в непрерывном первом браке, была выше вероятность следующего рождения и меньше интервалы между поколениями, чем у всей массы женщин, включающей и тех, у которых первый брак прервался.
Таким образом, данные, полученные исходя из анализа исследования Л.В. Чуйко, указывают на положительное влияние длительного брака на формирование семьи. Но они не дают окончательного решения вопроса, поскольку в группу, с прерванным браком, входят и вступившие в брак повторно. По расчетам ученого, повторно вступают в брак 48% «разведенных женщин [4, с. 132].
Несомненно, важным и значимым, в данном контексте, является аспект анализа и рассмотрения демографических последствий в
государстве в связи с удовлетворением потребности в позднем материнстве женщинами фертильного возраста в послевоенные годы. При взаимозависимости процесса позднего материнства от темпов формирования семьи по социальным группам, следует отметить следующее: в Советском Союзе, где существовала почти сплошная занятость в общественном труде женщин молодых возрастов, вопрос о влиянии занятости женщины на срок появления первого ребенка не мог быть даже рассмотрен, поскольку группа незанятых практически отсутствовала. Все более снижающийся средний протогенетический интервал у советских женщин заставлял думать, что участие в общественном труде в массе не приводит к существенному откладыванию рождения первого ребенка. Однако между различными группами работающих женщин наблюдались и некоторые различия в общем уровне плодовитости и в темпах формирования семьи, поскольку сохранялись известные различия в условиях труда, уровне образования и других факторах, дифференцирующих образ жизни [3, с.101].
В соответствии с этим суммарная плодовитость у работниц была на 20% выше, чем у служащих. Первый ребенок появляется у служащих незначительно позже, чем у работниц (в среднем позже на 1 месяц после вступления в брак).
В том числе, формирование семьи у колхозниц носит несколько иной характер, чем у работниц и служащих. Доля добрачных рождений и добрачных зачатий у колхозниц ниже. Среди работниц и служащих процент первых рождений до брака (по республикам с низкой рождаемостью) - 2,7%, а у колхозниц - только 1,8%; причем, доля добрачных зачатий у работниц и служащих - 2,8%, у колхозниц - 1,9%. Одновременно с этим появление первого ребенка, после заключения брака, происходит у колхозниц несколько раньше, чем у работниц и служащих. Зачастую, средний протогенетический интервал составлял у работниц 1,58 года, у служащих -1,68 года, а у колхозниц - 1,53 года.
Важный фактор, оказывающий влияние на темпы формирования семьи - уровень образованности супругов, и прежде всего, жены. Более образованные, по-видимому, не только отличаются большей приспособленностью к регулированию деторождения, благодаря лучшей осведомленности о соответствующих мерах предупреждения беременности и большей способности к их применению, но и большей
склонностью к регулированию развития семьи как в отношении ее численности, так и сроков появления детей.
Образование также оказывает определенное влияние, поскольку рождение ребенка нередко откладывается брачными парами, в том числе, до его окончания. По данным обследования рабочих и служащих, проведенного Р.И. Сифман в 1967 г., позднее всего появляется первый ребенок у женщин с высшим образованием. На первый год брака у наиболее образованных женщин приходится 35% всех первенцев, со средним образованием - 38%, с неполным средним - 40% и соответственно больше приходится первенцев у образованных женщин на более поздние сроки брака [7, с.174]. В том числе, по мнению Р.И. Сифман, степень образованности как фактор, определяющий формирование семьи, сказывается гораздо больше на последующих рождениях, чем на первом [7, с. 174].
Характер перехода поколений женщин от высокой плодовитости к низкой и ряд его последствий становятся ясней при рассмотрении изменений, происшедших в распределении женщин различных поколений по числу имевшихся у них в течение жизни рождений. Переход от высоких коэффициентов суммарной плодовитости к низким был результатом не увеличения относительного числа женщин, не имевших рождений (инфертильных), а результатом сокращения доли многорожавших [2, с. 33].
Основная тенденция изменения типа «плодовитости советских женщин» заключается не в отказе от детей, а в ограничении небольшим их числом.
Однако, при невысоком уровне инфертильности в различных поколениях женщин (за исключением пострадавших от войны) она была высока, например, среди жительниц крупнейших городов.
Таким образом, в сокращении инфертильности кроется один из резервов повышения рождаемости. Инфертильность может быть результатом как демографических, так и других социальных факторов (условий брачности, намеренной бездетности), а также физиологического бесплодия (и женщины, и мужчины).
Ограничение деторождения первых очередностей приводит к тому, что генеративная деятельность женщины заканчивается в сравнительно молодом возрасте, а омоложение материнства имеет ряд социальных последствий. Выполнение в молодом возрасте материнских
обязанностей, требующих наибольшего труда и внимания от женщины, создает возможность более высокой трудовой активности для женщин среднего возраста.
Рождение детей в раннем возрасте матери сокращает возможность ухода за ними со стороны старшего поколения - бабушек и дедушек, не достигших еще ко времени рождения внуков пенсионного возраста, но приводит к удлинению периода сосуществования поколений. В том числе, сокращение длины женского поколения оказывает влияние на темпы прироста населения.
В современном мире имеется огромное разнообразие демографических явлений и тенденций, которые на первый взгляд вообще не поддаются какому-либо концептуальному объяснению. Не случайно среди части демографов получили распространение «разовые» толкования каждого демографического феномена, его объяснение конкретными условиями данного места и времени.
Разумеется, знание конкретных условий чрезвычайно важно для анализа воспроизводства того или иного населения, понимания его специфических черт. Однако опора только на конкретные условия неизбежно ведет к преувеличению роли местных особенностей и к недооценке общих закономерностей
демографического функционирования и развития. Опасность такой недооценки особенно велика в наше время, когда в воспроизводстве населения во всем мире происходят очень глубокие перемены, разнообразие которых в разных частях мира, у разных народов также не удается объяснить одним лишь сходством или различием производственных отношений и общественного строя. Признание решающей роли местных особенностей, традиций в этом случае означало бы прямой отказ от марксистского принципа единства исторического процесса.
Таким образом, демографическое поведение, определяющее реальные демографические
события, оказывается обусловленным, с одной стороны, индивидуальным бытием, с другой -общественным, которое через социальные нормы воздействует на индивидуальное сознание. Стало быть, и изменения в демографическом поведении, а потому и во всем ходе демографических процессов, зависят от изменений индивидуального и общественного бытия. Эта зависимость имеет свои особенности.
Во-первых, во влиянии на демографическое сознание и поведение переплетается множество разнородных, а часто и разнонаправленных экономических и социальных перемен - как тех, которые вытекают из общих закономерностей развития, так и порожденных специфическими, локальными, нередко случайными условиями и обстоятельствами.
Во-вторых, изменения в общественном сознании, непосредственно воздействующие на демографическое поведение, происходят сравнительно медленно и отражаются на характеристиках собственно воспроизводства населения не прямо и не сразу. Усвоение системы ценностей и норм поведения происходит в течение всей жизни поколения, а на демографических процессах (в частности, на числе рожденных детей) сказывается уже в следующем поколении.
В-третьих, как общественное бытие, так и сознание разных социально-демографических групп неодинаково, потому неодинаково и демографическое поведение их представителей. В любой момент времени, в населении, существуют разные поколения и разные социальные группы, поэтому общее движение во многом зависит от структуры населения и ее изменений. Последние иногда мешают видеть отчетливо реальный ход демографических процессов, а иногда создают обманчивое представление об их действительных тенденциях. Все эти особенности дали о себе знать в ходе демографической революции в нашей стране.
1. Андреев Е.М. Население Советского Союза: 1922-1991: учебник / Е.М. Андреев, Л.Е. Дарский, Т.Л. Харькова. - М.: Наука, 1993. - 143 с.
2. Бебель А. Женщина и социализм: монография / А. Бебель. - М.: Госполитиздат, 1959. - 596 с.
3. Вишневский А.Г. Воспроизводство населения СССР: учебник / А.Г. Вишневский, В.А. Белова, Г.А. Бондарская. - М.: Финансы и статистика, 1983. - 303 с.
4. Влияние социально-экономических факторов на демографические процессы: монография; отв. ред. В.С.
Жученко. - Киев: Наук. думка, 1972. - 233 с.
5. Садвокасова Е.А. Социально-гигиенические аспекты регулирования размеров семьи: учебник / Е.А. Садвокасова. - М.: Медицина, 1969. - 191 с.
6. Седьмой ежегодный демографический доклад. Население России 1999 [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/ ns_r99/razdel3g3_6.html
7. Сифман Р.И. Динамика рождаемости в СССР: учебник / Р.И. Сифман. - М.: Статистика, 1974. - 183 с.
Сведения об авторах:
Бистяйкина Динара Асымовна (г. Саранск, Россия), кандидат социологических наук, доцент кафедры социальной работы ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва», e-mail: [email protected]
Табакова Алёна Сергеевна (г. Саранск, Россия), магистрант 2 года обучения направления подготовки «Социальная работа» ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва», e-mail: [email protected]
Соловьева Татьяна Владимировна (г. Саранск, Россия), кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры социальной работы Мордовского государственного университета имени Н.П. Огарева, e-mail: [email protected]
Data about the authors:
D. Bistyaykina (Saransk, Russia), Candidate of Sociological Sciences, Associate Professor of the Department of Social work of the Mordovian State University, e-mail: [email protected]
A. Tabakova (Saransk, Russia), Undergraduate 2 years of study in the direction of training "Social Work" of the Mordovian State University, email: [email protected]
T. Solovieva (Saransk, Russia), Сandidate of Sociological Sciences, associate Professor, associate Professor of the Department of social work of N. p. Ogarev Mordovian state University, e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 10.11.2019 22.00.04 - «Социальная структура, социальные институты и процессы»
