CC BY
726
УДК 90
М.Н. РАДЧЕНКО
ДЕКАБРИЗМ И ДЕКАБРИСТЫ: СУДЬБЫ ДЕФИНИЦИЙ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Ключевые слова: декабризм, движение декабристов, декабристы, тайные общества, участники тайных обществ, декабрист без декабря, либерализм, менталитет, ментальность.
Рассмотена эволюция основных дефиниций в изучении декабризма: понятие «декабризм», «декабристы», «движение декабристов», «декабрист без декабря» и сопряжённые с ними. Дан историографический обзор терминологии. Уделено внимание обобщающему методу исторического исследования - изучению менталитета участников декабристского движения.
M.N. RADCHENKO «DEKABRISM» AND «DEKABRISTS»:
EVOLUTION OF DEFINITIONS IN RUSSIAN HISTORY SCIENCE
Key words: Dekabrism, Dekabrism movement, Dekabrist, Conspiracy Society, Liberalism, Mentality.
The article shows the evolution of the basic definitions and general concepts in significant part of Russian history - 1825, December 25th insurrection. Following definitions are described in the article: «Dekabrism», «Dekabrism movement», «Dekabrist without December» and correlated terms. The article gives hystorygraphcal overview of terminology, pays attention on generalization method of historical research of mentality of «Dekabrsim movement» members.
В последние годы появляется всё больше работ исследовательского характера, посвященных движению декабристов, позитивно реализуется конструктивный интерес к историографическим проблемам. Осмысление самого предмета изучения неизбежно обостряет интерес к дефинициям как в историографическом осмыслении, так в содержательном плане. Разворачивающиеся дискуссии и исследовательские перспективы связаны с уточнениями предмета и инструментария исследования.
Данная статья имеет целью рассмотрение терминологии декабристоведе-ния и её толкований. Наличие таких понятий, как преддекабристские организации, околодекабристские круги, либерализм и радикализм в декабризме, дворянская революционность, движение декабристов, «декабристы без декабря», участники тайных обществ, отошедшие от организаций и др., связано с определённой историографической ситуацией, аргументированностью и направленностью на решение конкретных исследовательских задач.
Вместе с тем концептуальные подходы к изучению декабризма и толкование его основных дефиниций связаны с одной из актуальнейших современных исследовательских проблем - изучением менталитета и ментальностей, что давно уже стало «основной методикой мировой исторической науки». По мнению известного российского ученого А.Я. Гуревича, менталитет является даже не подходом или методикой, а «первой проблемой исторического исследования» [2, с. 520]. Понятия менталитета и ментальности существенно расширяют и дополняют методологию исторического исследования, длительное время стоявшего преимущественно на материалистических позициях. Отрицать влияние социальноэкономических, классовых, партийных факторов на поведение человека невозможно, тем не менее изучение «таких ментальных факторов, как чувства, симпатии, склонности, душевные предпочтения и проч.» [20, с. 165], дает возможность более широкого толкования исторических событий. Таким образом, междисциплинарный подход к историческому исследованию, «с опорой прежде всего на философию, социологию, психологию, политологию, филологию, этнологию и т.д.; стремление обогатить традиционную событийную историю за счет изучения
образа жизни и представлений людей определенной эпохи и культуры, того «человеческого фона», который ранее почти не попадал в поле зрения авторов» [2, с. 520], безусловно обогатит историческую науку.
Что же такое «менталитет»? По мнению Л.Н. Пушкарева, этот термин в зарубежной историографии трактуется различно, хотя и близко. Он приводит определение менталитета немецкого профессора П. Динцельбахера: «Исторический менталитет - это совокупность способов и содержания мышления и восприятия, характерная для определенного коллектива в определенное время. Менталитет проявляется в действиях» [20, с. 162] и трактовку менталитета А.Я. Гуревича, данную им в 1973 г.: «Этим емким и непереводимым однозначно на русский язык словом ...обозначают то «умонастроение», то «умственные способности», то «психологию» и «склад ума», а может быть, и весь тот комплекс представлений о мире, при посредстве которых человеческое сознание в каждую данную эпоху перерабатывает в упорядоченную «картину мира» хаотичный и разнородный поток восприятий и впечатлений; в таком случае французское слово те^аМе по смыслу приближается к русскому «мировидение»» [20, с. 164]. Т.В. Орлова в статье «Движение декабристов с точки зрения истории ментальностей» предлагает следующую дефиницию: «менталитет - это психологическая детерминанта поведения миллионов людей, верных своему исторически сложившемуся «коду» в любых обстоятельствах, некая интегральная характеристика индивидов, совокупность их представлений, взглядов, ощущений, дающая возможность описать своеобразное видение этими людьми окружающего мира и объяснить специфику их реагирования на него, поведения в нем. и о менталитете, и о ментальности можно сказать, что это неосознаваемые механизмы мышления, отражающиеся в поведении» [2, с. 521].
Л.Н. Пушкарев дает также объяснение производному от менталитета термину «ментальность»: «В зарубежной историографии он вначале применялся главным образом в психологии, физиологии и философии в следующем значении: способность психики индивида хранить в себе те или иные данные либо структуры, характеристики и т.д., определяющие принадлежность данного индивида к определенному социуму или к тому либо другому времени. Чуть позже и историки начали рассматривать ментальность как своеобразную личностную либо социальную память человека или коллектива, свойственную только ему и характеризующую только его и тот круг, слой, сословие, народ, к которому он принадлежит» [20, с. 161]. Одно из современных толкований менталитета в контексте декабристских реалий выглядит так: «это не сформированная четко и не вполне осознаваемая манера мышления, это пласт мышления, где коренятся автоматизмы и привычки человека, это система образов и ощущений, которые лежат в основе человеческих представлений о мире и о своем месте в нем, и, следовательно, определяют поступки и поведение людей» [9, с. 15].
Также нельзя обойти вниманием и такую дефиницию, как «общественная мысль», часто рассматриваемую в качестве составной части понятия «менталитет». Термин «общественная мысль» имеет более длительную историю и был введен в научный оборот Н.А.Добролюбовым в 1860 г. в статье «Когда же придет настоящий день?». Для отечественной историографии декабризма это понятие имеет ключевое значение. Л.Н. Пушкарев определяет общественную мысль как «определенный уровень развития общественного сознания, притом весьма существенный. Ибо она, вырастая из обыденного сознания, общественной психологии, общественного мнения и общественных настроений, постепенно достигает высокой теоретической ступени развития - идеологии как системы идей и взглядов, в которой осознаются и оцениваются взаимоотношения людей, социальные проблемы, устанавливаются конечные цели социальной деятельности, причем все это выражено в теоретической, логически систематизированной фор-
ме» [19, с. 74]. «Общественная мысль - это осознанное отображение общественной жизни (в отличие от мировосприятия, являющегося лишь ступенью на пути формирования мировоззрения), предполагающее и нравственную, и социальную оценку явлений реальной исторической действительности» [19, с. 75].
Общественная мысль является частью духовной культуры общества на определенном этапе исторического развития и отражает морально-этические идеалы современников, общественную борьбу, развитие общества в целом. Общественная мысль окрашена национальным своеобразием каждого народа и является неотъемлемой частью общественного сознания, а следовательно, и менталитета.
«В течение десятилетий отечественная историография непоколебимо стояла на материалистических позициях. Понятия же менталитета и ментальности вводили некоторую гибкость, отражая осознание исследователями необходимости считаться с психологическими, умственными, духовными факторами в экономической, социальной жизни, не говоря уже о политике. В конце концов, приходит осознание огромного смыслового познавательного значения проблем менталитета как важного фактора социальной динамики, отражающейся в исторических процессах и явлениях» [2, с. 521]. Таким образом, феномен декабристского движения следует рассматривать в сочетании с национальным характером, дворянской (в том числе офицерской) ментальностью его участников, историческим, возрастным, религиозным факторами. Еще в 1919 г. Г.В. Вернадским было указано, что «нельзя рассматривать декабристов в отрыве от их «другого лика» - религиозного, патриотического, бытового» [9, с. 12]. Такой подход плодотворно развивал Ю.М. Лотман, в частности в работе «Декабрист в повседневной жизни».
В настоящее время значительное место в исследованиях, посвященных декабризму, занимает изучение именно социокультурного типа декабриста, его ментальных установок. Таким образом, вновь продолжены направления изысканий С.Н. Чернова, Ю.Г. Оксмана, Н.М. Дружинина, Б.Е. Сыроечковского, Ю.М. Лотма-на, В.В. Пугачева и ряда иных исследователей. Современный исследователь
В.С. Парсамов (ученик Ю.М. Лотмана, В.В. Пугачева) полагает, что «декабризм -это не только совокупность определенных общественно-политических идей и тактических замыслов, но и значительный этап в русской культуре» [16, с. 544].
Отношение к декабризму в России в XIX в. было преимущественно сочувствующим. Конечно, существовала и официальная, правительственная точка зрения, согласно которой декабристы объявлялись «людьми, развращенными гнусными страстями» [3, с. 31]. Тем не менее, по словам декабриста В.С.Толстого, «все лица, так обозначенные императором Николаем I, проехали закованные в кандалы от Петербурга до Забайкала, всюду встречая отъявное сочувствие во всех слоях народа и глубокое уважение, оказываемое даже в самых мелочах обыденной жизни; и эти сочувствие и уважение никогда не изменялись и впоследствии» [3, с. 31].
Относительно термина «декабрист» также существует разброс мнений. Кого называть этим словом? Только ли тех, кто принимал непосредственное участие в декабрьских событиях 1825 г.? Или всех прикосновенных к следственному процессу, или осужденных Верховным уголовным судом, или всех участников тайных обществ, существовавших до 1825 г.? По этому вопросу мнения расходятся. Филолог Д.М. Фельдман в статье «Декабристоведение сегодня: терминология, идеология, методология» приводит два смысла слова «декабристы». Во-первых, употребляемое сибирскими чиновниками в начале 40-х годов XIX в., оно имеет негативную окраску: декабрист - государственный преступник. В конце 1850-х годов, с подачи А.И. Герцена, слово это уже имеет позитивную окраску и означает первых русских революционеров, отказавшихся от сословных привилегий ради революции, причем слово «декабрист» имеет вполне определенный смысл:
осужденный Следственной комиссией. С.Е. Эрлих в диссертации «"Декабристская легенда" Герцена» [26] объясняет популярность декабризма в русском общественном мнении идеализацией и мифологизацией декабристов А.И. Герценом, нуждавшемся в подобной легенде для придания сакрального смысла своей жизни и деятельности. От А.И. Герцена рукой подать до публицистической версии В.И.Ленина (работа «Памяти Герцена»), ставшей альфой и омегой советского декабристоведения послевоенного периода.
Возможно, первым, кто усомнился в правомочности употребления названия «декабрист» ко всем осужденным Верховным уголовным судом, был И.Д. Якуш-кин. Он, хоть и осужденный по первому разряду, но в восстании сам не участвовавший, полагал, по свидетельству Е.Е. Якушкина, что «называться декабристом имел право только тот, кто принимал непосредственное участие в восстании 14 декабря» [6, с. 511]. Поэтому и в названии «Записок» слово «декабрист» отсутствовало. Известно, что не одинокий в своём мнении декабрист М.А. Бестужев считал декабристами только непосредственных участников восстания.
Иначе трактовал этот термин декабрист П.Н. Свистунов. «После тридцатилетнего пребывания в Сибири Свистунов гордился статусом декабриста. Полемизируя с Розеном, он писал: «Вероятно, автор не без умысла присваивает это прозвище («декабристы») исключительно лицам, участвовавшим в возмущении 14 декабря, но не логичнее ли общепринятое применение этого термина ко всем лицам, пострадавшим вследствие возмущения?»» [2, с. 699]. Д.И. За-валишин также назвал свои мемуары «Записками декабриста», хотя и придерживался якушкинской точки зрения. А.В. Поджио писал в своих «Записках» после падения крепостного права: «И если мы впервые поклонились 19 февраля перед верховным освободителем, то могли ли мы, декабристы, не видеть, как пророчески и государственно выступила тень Пестеля с "Русской Правдой" в руках?» [22, с. 18].
Д.М. Фельдман приводит определения словарей, в которых употребляется эта дефиниция: в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля 1863 г. «указано, что «декабристами называют бывших государственных преступников, по заговору 14 декабря 1825 г.»» [2, с. 670], в «Настольном словаре для справок по всем отраслям знания» Ф.Г. Толля декабристы - «люди, хотевшие произвести переворот 14-го декабря и поплатившиеся за него ссылкою в Сибирь в каторжную работу, а некоторые жизнью» [2, с. 670]. В Энциклопедическом словаре Ф.А.Брокгауза и И.А. Ефрона автор статьи Н.К. Шильдер писал: «Наименование декабристов присвоено в русской истории членам различных тайных обществ, которые образовались в России в царствование Александра I, с 1816 г., и существование которых обнаружилось открытым восстанием в Петербурге 14 декабря 1825 г.» [2, с. 670]. В седьмом томе «Русской энциклопедии» в 1914 г. декабристами назывались «участники возмущения 14 декабря 1825 г. при воцарении императора Николая I, привлеченные по поводу него к следствию (исключая нижних чинов)» [2, с. 671]. В.Н. Сергеев приводит два толкования слова «декабрист», взятые из «Словаря научных терминов, иностранных слов и выражений, вошедших в русский язык» (под ред. В.В. Битнера. СПб., 1905): «Декабристы - 1) участники в восстании 14 декабря 1825 года, имевшем целью возвести на престол Константина Павловича и изменить образ правления; 2) во Франции приверженцы Людовика Наполеона, поддержавшие государственный переворот 2 декабря 1851 г.» [21, с. 27].
В советской историографии «самый облик декабристов стал чтимым и притягательным, память о нем сохранилась в революционном движении как память о мужественных борцах за свободу» [15, с. 173]. «Труд М.В. Нечкиной «Движение декабристов» (1955 г.) закрепил и обосновал на значительный период канонизированные формулы: «первый этап освободительного движения в России», «де-
кабризм», «движение декабристов», «дворянская революционность», за которыми стояло стремление вывести национальную составляющую большевизма, обосновать закономерность и преемственность в этапах освободительного движения в России, приведшего к пролетарской революции. Совершенно логичным было в этой концепции представление о восстании 14 декабря 1825 г. как высшей фазе движения, трагедия которого состояла в том, что декабристы «страшно далеки от народа». При этом факт первого открытого революционного выступления против самодержавия служил критерием оценки истории тайных обществ в целом» [11]. С.В. Мироненко, убедительно показав случайность и отсутствие связи логики развития тайных обществ с событиями на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. [12, 13], тем самым обосновал научный подход к рассмотрению определений декабризма. К сожалению, многие современные авторы проходят мимо и этого важного результата отечественной историографии.
Возникновению слова «декабрист» уделила внимание академик М.В. Неч-кина, в частности в статье «Когда и где возникло слово «декабристы»». По мнению М.В. Нечкиной, слово прочно вошло в обиход в середине 50-х годов XIX в. в связи с работами А.И. Герцена и Н.П. Огарева, точнее, после 1857 г. Тем не менее автор отмечает употребление этого слова в 1849 г. арестованным по делу петрашевцев сибирским золотопромышленником Р.А. Черносвитовым: «Отвечая на вопрос, Черносвитов писал: «Случилось говорить мне о государственных преступниках в Сибири, сосланных по 14 декабря, их вообще в Сибири называют декабристами. Главные вопросы были об их образе мыслей.»» [22, с. 10]. М.В. Нечкина считала, что родиной слова «декабристы» является Сибирь.
По мнению М.К. Азадовского, слово «декабрист» появилось не ранее конца 1850-х годов: «Можно смело сказать, что в 20-30-е гг. XIX в. этого термина не существовало: его не знает ни один официальный документ. Он не встречается ни в переписке декабристов, ни вообще в известных нам письмах людей этого времени» [23, с. 177], С.В. Житомирская полагала, что «начало его распространения в Сибири надо искать, вероятно, в конце 1830-х гг. - времени, непосредственно последовавшем за выходом всей массы декабристов на поселение» [23, с. 181]. С.В. Житомирская при этом ссылается на статью С.Я. Штрайха «Лунин в Сибири», где цитируется письмо и.о. генерал-губернатора Восточной Сибири В.И. Копылова от 30 марта 1841 г., в котором говорится, что «декабристы» растревожены арестом Лунина.
Однако С.А. Рейсер в статье «О слове «декабрист»» приводит пример ещё более раннего употребления этого слова: «30 января 1828 г., т.е. через два с небольшим года после восстания, А.В. Никитенко записывает в дневнике о встрече со своим близким другом - Я.И. Ростовцевым: «толковали о прошлом, говорили о декабристах». Не забудем, что Никитенко был прикосновенен к кругу Рылеева и Оболенского, недаром дневник за 1825 г. он счел нужным уничтожить. Обратим внимание и на то, что слово употреблено без всяких оговорок, без частых для неологизма кавычек - значит, в 1828 г. это уже не первое его употребление» [23, с. 175]. Таким образом, можно допустить, что впервые этот термин появился в Петербурге не позднее 1828 г., но широкое употребление и содержательное насыщение произошло позднее.
В вопросах об определении декабризма и сопряжённых с ним дефиниций в постсоветской историографии (далее сознательно уклоняемся от разнузданных и невежественных «оценок», особенно в публицистике, поскольку это отдельный предмет на уровне «фоменковедения») наличествуют самые различные мнения, в значительной мере подвергнутые историографическому анализу, что свидетельствует о значительном уровне саморефлексии современной историографии.
Движение декабристов, одна из самых изучаемых тем отечественной исторической науки, в постсоветской историографии подверглось серьёзным публи-
цистическим атакам, имеющим место в сугубо оценочной плоскости и с энтузиазмом эксплуатировавшим один из парадоксов В.В.Розанова: «И пишут, пишут историю этой буффонады. И мемуары, и всякие павлиньи перья». В начале 1990-х годов М. Филин, выражая достаточно типичную инвективу, в статье «О декабристах и декабризме» объявлял: «Искры 14 декабря, восславленные в манипулируемом народном мнении, греют и сегодняшних теоретиков и практиков разрушения: ведь по существу декабристы стали порукой бессрочной индульгенции любым ниспровергателям, выбрасывающим свободолюбивые лозунги. В этом случае их «скорбный труд» действительно не пропал, а стал прецедентом для демагогов других времен. Есть и другая политическая подоплека. Что бы ни говорили лукавые сторонники декабристов, но движение это, хоть и культивировавшее «русские завтраки» с водкой и капустой, - явление гносеологически абсолютно нерусское, чрезвычайно корпоративное, искусственно насажденное в России. «Лафит» и «Клико» здесь явно доминировали» [25, с. 167]. Судя по всему, беда, по квалифицированному суждению автора, в том, что «Лафит» закусывали капустой. То, что автор вдохновился неопубликованными «Записками» Е.А. Розена (сына «недекабриста» А.Е. Розена, причастного к событиям 14 декабря 1825 г. в Петербурге), не меняет общего пафоса М. Филина вместе с Е.А. Розеном не принимающего «декабризм, как чуждый русскому строю жизни чужеземный недуг, едва не приведший державу к катастрофе» [25, с. 172].
Обострение интереса к терминам «декабризм», «декабрист» в современной историографии имеет различные объяснения: от стремления лишить этот термин какого-либо содержания («а был ли мальчик?») до возвышения его до уровня обозначения важного национального исторического феномена. Порой в этих поисках сквозит определённая усталость: «если за полтора столетия единства в определении не достигнуто, то добиваться его уже бессмысленно. историку, употребляющему данный термин, наверное, следует в каждом конкретном случае пояснять, какой смысл он вкладывает в него» [8, с. 352].
Толковый словарь обществоведческих терминов Н.Е. Яценко, 1999 г. (электронная версия) дает такое определение: «декабризм - мировоззрение и деятельность декабристов», Краткий исторический словарь, 2000 г. (также электронная версия), трактует это определение несколько шире: «декабризм - политическое течение в освободительном движении России первой четверти XIX в., идеологию которого разработали декабристы - революционно настроенное дворянство, впервые поднявшее восстание против самодержавного устройства государства и крепостничества 14 декабря 1825 г.». Г.В. Косов уточняет: «декабризм - это историческое явление, порожденное социокультурной ситуацией рубежа XVIII-XIX вв. и связанное с деятельностью молодых дворян, доминантами сознания которых были: «беспокойное желание деятельности», идеи подвижничества, жертвенности, нравственной ответственности перед историей, независимости личности от авторитетов, желание служить во благо России» [9, с. 15].
В настоящее время существуют такие определения: «Декабристы - участники российского дворянского оппозиционного движения, члены различных тайных обществ второй половины 1810-х - первой половины 1820-х гг., организовавшие антиправительственное восстание в декабре 1825 г. и получившие название по месяцу восстания» [27], «декабристы - представители дворянства, впервые в России выступившие за ограничение самодержавия и ликвидацию крепостничества, поднявшие 14 декабря 1825 г. восстание (отсюда название участников движения - декабристы)» [14].
Споры относительно этой дефиниции продолжаются. М.А.Рахматуллин предлагает считать критерием «документально подтвержденный факт участия в мятеже и/или участие в деятельности тайных обществ» [2, с. 673]. П.В. Ильин -
исследователь качественного состава участников тайных обществ - считает, что критерием определения участника декабристского движения является «достоверное свидетельство о причастности к тайному обществу, принадлежащее осведомленному лицу - участнику тайного общества, заговора и восстаний декабристов, либо человеку, фиксирующему такого рода свидетельство» [7, с. 12]. Важное направление изучения количественных и качественных параметров участников тайных обществ, конкретных событий, лиц, к ним прикосновенных, многое даёт для дальнейших исследовательских перспектив.
Комментируя подходы М.А. Рахматуллина и П.В. Ильина, украинские историки Г.Д. Казьмирчук и Ю.В. Латыш в статье «Современное декабристоведение на постсоветском пространстве» указывают на имеющиеся, по их мнению, вопросы: «Обе эти концепции имеют свои недостатки. Первая оставляет за пределами декабристского круга основателей движения М.Ф. Орлова, И.А. Долгорукова, Ф.П. Толстого, вторая позволяет считать декабристами даже доносчиков А.И. Майбороду, И.В. Шервуда. Это еще раз доказывает, что универсализация подходов является, как правило, искусственной конструкцией, и иногда довольно сложно уместить конкретных людей в рамки четко регламентированных норм. Проблема термина «декабрист» вообще представляется нам надуманной, поскольку понятийный аппарат в гуманитарных науках всегда относителен» [2, с. 644-645].
По мнению Д.М. Фельдмана, и П.В. Ильин, и М.А. Рахматуллин изъяли из термина идеологическую компоненту и устранили целостный аспект [2, с. 678]. Автор приходит к выводу, что «нельзя сформулировать определение термина «декабрист» внеидеологически, не противореча полуторавековой традиции. Но и определение, в основе которого идеологическая компонента, целостная установка, не может быть непротиворечивым. Противоречия будут всегда» [2, с. 678].
Еще одно определение термина «декабрист» было дано П.В. Ильиным и
С.Е. Эрлихом. «Декабристы - все участники тайных обществ (Союз спасения, Военное общество, Союз благоденствия, Измайловское общество, Общество добра и правды, Общество Ф.Н. Глинки, Северное и Южное общества, Общество соединенных славян, Общество Гвардейского экипажа, Практический союз), а также те участники антиправительственных выступлений (события 14 декабря 1825 г. в Петербурге, выступления Черниговского полка, инцидент в Полтавском полку), которые, не будучи членами тайных обществ, были знакомы с их целями» [2, с. 679].
Наконец, Д.М. Фельдман отмечает еще один подход к этой проблеме: «Иной подход предложила Киянская. По ее словам, если нельзя избавиться от противоречий, можно избавиться от бесплодных дискуссий. Коль скоро нет общепринятого определения, а пояснять каждый раз, что именно обозначает термин «декабрист», неудобно, проще вовсе отказаться от термина, заменив его в каждом случае соответствующим контексту «нейтральным словосочетанием» - «член тайного общества», «участник выступления 1825/26 гг.» и т.д.» [2, с. 680].
К проблеме определения понятия декабрист примыкает продолжение темы «декабриста без декабря». Термин «декабрист без декабря» получил особую известность после того, как был введен в оборот С. Кутановым (Н.С. Дурылиным) в 1932 г. в статье «Декабрист без декабря» [5, с. 213]. Сначала это определение относилось к представителям околодекабристских кругов, «но содержание этой формулы было сужено до размеров биографических исключений» [5, с. 213] (П.А. Вяземский). Впоследствии, в связи с более широким изучением общественного движения первой четверти XIX в., рамки этого термина расширились. К «декабристам без декабря» стали относить Д.В. Давыдова (Экштут), А.С. Грибоедова (М.В. Нечкина), а также А.И. и С.И. Тургеневых, П.Д. Киселева и многих
других. Общественные идеалы «декабристов без декабря», не внося принципиально нового в существующие определения, характеризуются современной исследовательницей «идеями просвещенной монархии и духовно-нравственным воспитанием гражданина; стремление к формированию общественного сознания через открытые общественные организации определяло гражданскую позицию, ориентированную на сотрудничество с императором в деле служения Отечеству, доминирующей формой деятельности явилось реформаторское проектирование, практика «малых дел», благотворительность, способствующие постепенному и последовательному исправлению нравов и преобразованию государственной и общественной жизни» [1, с. 22-23].
Плодотворны и требуют дальнейшего осмысления размышления Т.Н. Жуковской в её эссе, названном автором рецензией на книгу В.М. Боковой: «Использование современными историками этого термина («декабристы». - М.Р.) позволительно рассматривать не только как дань научной традиции, но и как простейшую из возможных дефиниций, взятую из лексикона современников, «оптимизирующую» пространные описания границ изучаемого явления. Всем известно, что понятие «декабрист» родилось после 14 декабря, после следствия, суда, исполнения приговора, оно относилось только к фигурантам следственного процесса, т.е. изначально выступало анахронизмом в отношении всего, что предшествовало 14 декабря, и выключало все, что не было вписано в добытую следствием и представленную публике версию. Спустя десятилетия, в представлениях современников, а затем в научном обиходе содержание понятий «декабризм», «движение декабристов» изменялось постоянно, продолжает изменяться и поныне, с появлением новых исследований. Споры о правомерности или неправомерности использования данного исторического понятия в качестве научной категории относятся к разряду бесплодных - всё равно, что искать замену общепринятым маркировкам: «огораживание», «холодная война» и т.п.» [4, с. 539-540].
Безусловно солидаризируясь с общим подходом Т.Н. Жуковской, заметим, что, по существу в предшествующей отечественной историографии такие подходы разрабатывались, более того имели статус определённых направлений и школ. Один из основоположников такого направления В.В.Пугачёв замечал: «Был ли Пушкин декабристом? Думается, что да. Если, конечно, не считать декабристами только членов тайного общества. .И теперь, спустя 167 лет после восстания, остаётся неясным, кому вручать «партийный билет» декабриста (как принято было выражаться 67 лет назад, когда отмечался 100-летний юбилей восстания)» [18, с. 78].
В отношении термина «декабризм» в настоящее время существует мнение, состоящее в подходе к дефиниции как обозначающей историческое явление, идейно-политическое движение, тесно связанное с революционными, либеральными, социокультурными, в том числе литературными идеями, но оценка самого движения разнится от негативного до однозначно позитивного.
Дефиниция «декабрист» подвергается регулярному пересмотру, что ведет к противоречиям в толковании этого термина. Споры по этому вопросу носят преимущественно схоластический характер. Термин «декабрист без декабря» трактуется расширительно и на данный момент включает в себя понятие «либера-лист», разработанное в советской историографии и ряде современных работ.
В заключение уместно привести слова В. Скуратовского из статьи «О декабристах и антидекабристах»: «Чем была бы русская история без декабризма? Историей без культуры. Это состояние, о котором ныне и возмечтало ан-тидекабристское племя. С его главным паролем - «свободу самодержавию» (Салтыков-Щедрин)» [24].
Литература
1. Балахнина В.Ю. Декабрист как социокультурный тип человека: автореф. дис. ... канд. ист. наук / В.Ю. Балахнина. Комсомольск-на-Амуре, 2005.
2. Декабристы: Актуальные проблемы и новые подходы / отв. ред. О.И. Киянская; сост.: О.И. Киянская, М.П. Одесский, Д.М. Фельдман. М.: Изд-во Рос. гос. гуманит. ун-та, 2008.
3. Декабристы: новые материалы / под. ред. М.К. Азадовского. М.: Госкультпросветиздат, 1955.
4. Жуковская Т.Н. Рецензия: «Бокова В.М. Эпоха тайных обществ. Русские общественные
объединения первой трети XIX в. М., 2003». Примечание 2 / Т.Н. Жуковская // 14 декабря 1825 года. Источники, исследования, историография, библиография. Вып. VII. СПб.: Изд-во Санкт-
Петербургского института истории РАН "Нестор-История"», 2005.
5. Жуковская Т.Н. Дворянский либерализм в России в первой четверти XIX в.: итоги и задачи изучения: дис. ... канд. ист. наук / Т.Н. Жуковская. СПб., 1992.
6. Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина / ред. и коммент. С.Я. Штрайха. М.: Изд-во АН СССР, 1951.
7. Ильин П.В. Новое о декабристах: прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825-1826 гг. / П.В. Ильин. СПб.: Нестор-История, 2004.
8. Киянская О.И. Южное общество декабристов. Люди и события: очерки истории тайных обществ 1820-х гг. / О.И. Киянская. М.: Изд-во РГГУ, 2005.
9. Косов Г.В. Декабризм в социальной истории России: автореф. дис. ... канд. истор. наук / Г.В. Косов. СПб., 1999.
10. Леонтович В.В. История либерализма в России. 1762-1914 / В.В. Леонтович. М.: Русский путь - Полиграфресурсы, 1995.
11. Макаров В.Б. Умеренные в тайных обществах Александровской эпохи: К советской историографии проблемы / В.Б. Макаров // Культура и история России XVI-XIX веков: Сборник статей к юбилею профессора В.А. Китаева. Н.Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 2002
12. Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история России первой половины XIX столетия / С.В. Мироненко. М.: Мысль, 1990.
13. Мироненко С.В. 14 декабря 1925 года. Восстания могло не быть / С.В. Мироненко // Отечественная история. 2002. № 3.
14. Национальная историческая энциклопедия (электронная версия).
15. Нечкина М.В. Декабристы / М.В. Нечкина. М.: Наука, 1982.
16. Парсамов В.С. Декабристы и культурно-политические традиции Франции конца XVIII - начала XIX вв.: дис. ... докт. истор. наук / В.С. Парсамов. Саратов, 1993.
17. Плешаков К. Дилемма Жуковского / К. Плешаков // Новое время. 1990. № 29.
18. Пугачёв В.В. Пушкин, Радищев и декабристы / В.В. Пугачев. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1992.
19. Пушкарев Л.Н. Содержание и границы понятия «общественная мысль» / Л.Н. Пушкарев // Отечественная история. 1992. № 6.
20. Пушкарев Л.Н. Что такое менталитет? / Л.Н. Пушкарев // Отечественная история. 1995. № 6.
21. Сергеев В.Н. Декабристы / В.Н.Сергеев // Русская речь. 1985. № 6.
22. Сибирь и декабристы: сб. ст.: вып. 1 / редкол.: Б.С. Мейлах (гл. ред.) и др. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1978.
23. Сибирь и декабристы: сб. ст.: вып. 2 / редкол.: Б.С. Мейлах (гл. ред.) и др. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1981.
24. Скуратовский В. О декабристах и антидекабристах / В. Скуратовский // Столичные новости (Киев). 2001. № 48.
25. Филин М. О декабристах и декабризме: Некоторые размышления над страницами ново-найденного текста / М. Филин // Москва. 1993. № 6.
26. Эрлих С.Е. «Декабристская легенда» Герцена: дис. ... канд. истор. наук / С.Е. Эрлих. СПб.,
2001.
27. Ь|йр://ги.\«1к1ре<1а.огд/\«1к1/Категория:Википедия:Статьи к викификации / декабрь 2006.
РАДЧЕНКО МАЙЯ НИКОЛАЕВНА - соискатель ученой степени кандидата исторических наук кафедры истории и политологии, Волго-Вятская академия государственной службы, Россия, Нижний Новгород ([email protected]).
RADCHENKO MAIYA NIKOLAYEVNA - competitor of scientific degree of candidate of Historical Sciences, Volgo-Vyatsky region Civil Servants Academy, Russia, Nizhny Novgorod.
