CC BY
99
УДК 88 (497)
Дробышева М. Н.
Далматинско-дубровницкая поэзия эпохи Возрождения
В статье анализируется возникновение дубровницкой поэзии эпохи Ренессанса, основанной на южнославянском эпосе и народно-песенной традиции. Первые дубров-ницкие поэты Джоре Држич, Шишко Менчетич, Г анибал Луцич, находясь под итальянским влиянием, в своих исканиях обращались к народной поэзии. Своеобразие далматинской поэзии проявилось в развитии патриотической темы, направленной против турецкого владычества на Балканском полуострове.
The article is devoted to the origin of Dubrovnik poetry of the Renaissance based on the epos of the south slavs and the tradition of folk songs. The first Dubrovnik poets Dzhore Drzhich, Shishko Menchetich, Ganibal Lucich, who were under the Italian influence in their searches turned to folk poetry. The pecularity of Dalmacia poetry is shown in the developement of the patriotic theme direct the Turkish dominion on the Balkan peninsula.
Ключевые слова: Ренессанс, поэзия, южнославянский эпос, поэты, Дубровник, итальянская традиция, Далмация.
Key words: Renaissance, poetry, epos of south slavs, poets, Dubrovnik, Italian tradition, Dalmacia.
Далматинско-дубровницкая литература развивалась в окружении богатейшего эпоса сербских, хорватских, боснийских крестьян. В литературных сочинениях описывается особый ренессансный, образ жизни, отличный от итальянского, испанского, английского. Дубровницкие поэты благодаря народной песенной традиции возвысили миф о виле (о женских духах, очаровательных девушках с распущенными волосами и крыльями) до художественного воплощения мифологических образов греческих и римских богов.
В Дубровнике появляется самобытная литература на родном языке. Возникает поэзия, основанная на южнославянском эпосе и народнопесенной традиции. Именно к XV-XVI векам относится цикл юнацких песен о Бранковичах и Якшичах, управлявших Сербией после ее порабощения турками. Этот цикл называют песнями среднего времени. В них упоминается Дубровник, где происходит действие. Например: «снарядился в славный он Дубровник», или «спокойно двинулся в Дубровник». В одном из эпизодов описывалось, как стоя перед дубровницкой крепостной стеной герой сербского эпоса королевич Марко обращается со следующими словами к Новаку-Дебеличу: «Старый друг, дубровницкий владыка!» [6, с. 7 - 16].
© Дробышева М. Н., 2014
69
Песни, сложенные при дворе Бранковичей в середине XV века, распространились в Хорватии и Южной Далмации через Среднюю Сербию, а затем стали достоянием далматинских гуманистов. Именно поэты Дубровника занялись собиранием и толкованием юнацких песен, сербского героического эпоса [13, с. 35 - 36]. Первые дубровницкие поэты Шишко Менчетич (1457 - 1527), Джоре Држич (1461 - 1502), Ганибал Луцич (1482 - 1553), подражая поэзии петраркистов, находясь под итальянским влиянием, тем не менее обращались к славянской языческой мифологии, народной поэзии. Именно они стали для выдающегося драматурга эпохи Возрождения Марина Држича образцом для подражания.
Дядя Марина - поэт Джоре Држич - учился в дубровницкой гуманистической школе ("Studia humanitatis”), основанной итальянским гуманистом Филиппом де Диверсисом, в которой в середине XV века особое внимание уделялось латинскому языку, риторике и философии [13, с. 9 - 31]. Там преподавали дубровницкий гуманист Илия Цриевич (1463 - 1520), ученик Помпония Лэта, и Юрий Драгишич (1450 - 1520). Джоре Држич в Италии изучал право, с 1497 года приступил к обязанностям священнослужителя церквей Всех Святых (Домино) и аббатства Св. Петра на Коло-чепу. Он был автором первой светской драмы «маскераты» “Gizdave mladosti i vi svi ostali” («Прекрасной молодости и вы, все остальные»), а также эклоги «Радмило и Любмир».
Шишко Менчетич был родом из старейшей дубровницкой аристократической семьи. Он окончил гуманистическую школу в Дубровнике, обучаясь искусству поэзии у Тидея Аччарини. В Дубровницком архиве сохранилось много судебных протоколов, свидетельствующих о бурной молодости поэта, не случайно в его акростихах встречается двадцать пять зашифрованных женских имен.
Менчетич был типичным дубровчанином, который занимался торговлей и ездил по многим городам Балкан. В конце жизни его выбрали князем Дубровницкой республики. Умер он, как и многие горожане, в год эпидемии чумы (1527). До нас дошло 500 стихотворений рукописного наследия поэта в сборнике Никши Ранины (1494 - 1582). В поэтическом творчестве Менчетича заметно воздействие поэзии Петрарки. Для примера сравним его стихотворение «Блаженны час и миг, когда я в первый раз...» (“Blazeni cas i hip najprvo kad sam ja”) с сонетом Петрарки LXI “Benedetto sia l‘giorno, e’l mese, et l’anno.” («Благословен день, месяц, лето, час»).
Образы Менчетича созвучны образам итальянского поэта: описание возлюбленной, ее лучистые глаза, пафос самопознания. Но Менчетич снижает образ любимой, он очерчен поэтом более зримо и чувственно и он утрачивает возвышенность, свойственную Петрарке. Однако при этом нельзя исключить, что итальянская традиция заметно корректировалась творчеством петраркистов, таких, как Каритео, Серафимо дель Аквила, и страмботистов. Этого же мнения придерживался и И.Н. Голенищев-
70
Кутузов, указывая на то, что поэзия Менчетича гораздо ближе к ним, чем к самому Петрарке [1, с. 85].
Поэзия Серафимо ставила своей целью развлекать, вызвать эмоциональные переживания у слушателей, и часто исполнялась под аккомпанемент струнного инструмента, как правило, лютни. А повседневная жизнь Дубровника того времени изобиловала различными торжествами, свадебными пирами, праздниками, на которых декламировались стихи и показывались представления.
Для нас это стихотворение Менчетича представляет интерес еще и потому, что в одной из пасторальных драм М. Држича мы обнаруживаем вариацию сонета Петрарки LXI:
Blazen je vecni raj, koji te uziva, blazen je i cvitak taj ki tvoj pram odiva, zemlja blazena ku plese stupaj i trava zelena, kralice svih gospoj.
Blazen je i pogled taj ki pozri.
(Блажен вечный рай, которым ты наслаждаешься,
Блажен тот цветок, который ты надела,
Земля блаженна от твоих танцующих шагов,
И трава зелена, королева из всех королев.
Блажен твой взгляд, кто видит твою красоту) (Пер. наш. - М.Д.). Однако не только влияние итальянских поэтов проявилось в лирике Менчетича. Перед поэтом стояла более важная цель - создание любовной поэзии на народном языке. Его поэтические сочинения близки поэтике народной стихотворной традиции. Эпос не изображал любовные страдания, любовные переживания, что было характерно для итальянцев; именно поэтому Менчетичу пришлось в своих исканиях прикоснуться к творческому наследию Петрарки и его последователей. Как отмечают исследователи, XVI век в истории итальянской литературы без преувеличения можно назвать «веком петраркизма» [7, с. 6]. У Петрарки существовал целый ряд принципов изображения возлюбленной, поэт использовал устоявшиеся, неизменные сравнения и метафоры, как, например: «Лаура - солнце», «волосы Лауры - золото, зубы и уста - жемчуг и розы». Поэты, как правило, следовали за эстетикой установленного, разработанного ещё трубадурами Прованса. Затем эта традиция была подхвачена сицилийской школой поэтов и уже во второй половине XIII века перешла в школу нового «сладостного» стиля.
Для Менчетича и его современника Джоре Држича основой для выражения любовных чувств служили образцы петрарковской поэзии: поэт пленен Дамой сердца, сгорает от любви. Эта поэтическая традиция, поэтическая тема наблюдается в стихотворении Менчетича “Nikud bez tebe” («Никуда без тебя»): “...u pakli ove dni bez tebe da sam bil, ter da se odcela hoce svit oborit, iz cela do cela vas ognjem pogorit...” («..без тебя все дни я провел в аду...»). Почти в каждом стихотворении возникает мотив безыс-
71
ходной влюбленности, например: «...зачем не умер я во чреве материнском! Или жизнь без тебя лишь мука!» (“...kako se bez sebe ne more ziviti takoj ja bez tebe ne mogu ziv biti”). В его поэзии встречались сюжеты, подобные мотивам Петрарки, - это и любовь с первого взгляда, и красота как эстетическое наслаждение. Передавалось и отчаяние, когда «Госпожа» проявляла бессердечие к лирическому герою. Однако в стихотворениях Менчетича отсутствовало трагическое начало, которое было в «Канцонье-ре», и поэт не писал стихов на смерть героини, как Петрарка. Стихотворения не завершались обращением к Богу или к Богородице.
Современник Менчетича Джоре Држич использовал петрарковские образы: “rajsko lice” («райское лицо»), “romon s nebesa” («небесная музыка»), “rajske liposti” («красоты рая»), “smih stvori sramom bez priroka” («стыдливая, непорочная улыбка»).
В стихотворениях Менчетича и Д. Држича звучит народная интонация, используются слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами. Возлюбленная, госпожа, «розочка» (“ruzice”), «солнышко» (“sunacce”), «птичка» (“ptica”). Так, например, в стихотворении “Nikud bez tebe”: “Reci mi, ruzice” («Скажи мне, розочка»). Дубровницкие поэты подробно описывают внешность возлюбленной, что было характерно и для народной поэзии. Поэтому очевидно, что Менчетич обращался к поэтике юнацких эпических песен. Так, например, он использует характерный для эпической песни стиль повторений и вариаций в стихотворении “Blazena ti i sva tvoja ljepota” («Блаженна ты и вся твоя красота»). В этом стихотворении восемь раз повторяется эпитет: “blazeni cas, blazena sva mista, blazen cas, blazeni boljezni, blazeno vapinje, blazeni trak, blazena ljepos” (блаженный час, блаженны все места, блаженные страдания, блаженный плач, блаженный след, блаженная красота).
Неоднократно встречается и тавтология, как в эпической поэзии: “...kad se ja s tobom, ruzice, razdilju, kako sam se sobom razdiljen uscvilju, ter tebe zeleci, sam sebe toj zelju?” или “sebi cas da ne dam ziviti zivotom. Razdilju uskvilju” (поделимся - разделен горюю) (zeleci - zelju (желаю - желание). Повторение наблюдается и в окончании строк, как и в народной песне: “A zatoj’ ne dopust’ toliku na svit zled, daruj mi tvoje ust’ iz kih vri slatki med” или “. koralj crljeni, .cvite rumeni! Na svit gled - slatkimed” (на свет злой - сладкий мёд); Koralj crljeni - cvite rumeni” (коралл красный -губы алые).
В одном из своих стихотворений, “Moja ispovijes” («Моя исповедь») поэт для создания акростиха применил не имя возлюбленной, а характерное для тех мест народное далматинское междометие “ajme!”, что означает восклицание «ой, ох». Таким образом он подчеркивает мятущееся состояние души героя. В его лирических стихах, подобно эпической поэзии, встречаются диалоги, например, в стихотворениях “Covjek je slab prema ljubavi”, “Moja molitva” и “Nikad da se rastanemo” («Человек слаб в любви»,
72
«Моя молитва» и «Никогда не расстанемся»): в них используются глаголы “se govori”, “molim te”, “pusta ric hrlo”
В поэзии дубровницких стихотворцев проявляется соединение христианского и мифологического, фольклорная основа. Главной героиней поэзии и Менчетича, и Д. Држича, и других поэтов становится вила. В своем небольшом стихотворении “Njena kosa” («Ее волосы») Менчетич рисует свою «Госпожу», Даму сердца в образе вилы с распущенными волосами, обладающими необыкновенной, чудесной силой: “Pogledaj svak hrlo gdi je ovaj pustila niz bil vrat i grlo kosice jak vila: lipo t’ bi po dvori ovako da pogre, neka se pomori tko ljepos nje pozre” («Когда бы госпожа с распущенными волосами, как у вилы, вышла бы из дома, каждый бы мог увидеть такую красоту»).
Д. Држич в своей поэзии хотя и говорит о смерти, но при этом создается ощущение веселого легкого состояния духа, как, например, в стихотворении: “Kada bih najvolio umrijeti?” («Когда бы захотелось умереть?»). В стихотворении “Gorcije zalosti jesu li gdi komu?” («Томлюсь печалью») поэт свои переживания передает целым рядом выражений, взятых из устного народного творчества: пословиц, словосочетаний, воссоздающих повседневную жизнь.
В поэзию включаются и герои эпоса: девушка-крестьянка, мать-старуха, юнак, добрый молодец, преданный брат и вила. Д. Држич широко использовал эти образы народной поэзии
Менчетич сочинял стихотворения на екавском штокавском наречии с элементами икавизмов и чакавизмов. У далматинских поэтов того времени не существовало единого литературного языка, поэтому они писали на различных диалектах. Например, поэтический язык Г. Луцича состоял из чаковского диалекта Хвара с элементами штокавского и дубровницкого.
В связи со становлением поэзии на народном хорватском языке необходимо упомянуть Г анибала Луцича и Петра Г екторовича с острова Хвара. Каждый из этих поэтов попытался сказать новое слово в развитии хорватской поэзии. Так, в стихотворении “Jur nijedna na svit vila” («Всех красавиц меркнет слава») Г. Луцич прославляет идеальный женский образ, в его поэтических строках прорывается сильное чувство, в котором он восхваляет «вилу», смеясь и радуясь счастью бытия, изображая в своем стихотворении свою госпожу веселой и жизнерадостной. Его состояние передается особым ритмом стиха, музыкальностью:
Blazen tko joj bude grlit Grlo i vrat, bil I gladak,
Srica ga ce prem zagrlit, Ziviti ce zivot sladak,
Zarko sunce nece hrlit Da mu pojde na zapadak Grlo i vrat, bil i gladak, Blazen tko joj bude grlit [12].
Счастлив тот, моя царица,
Кто твое обнимет тело.
Этот миг пускай продлиться!
Солнце, стой! - он скажет смело.
В том обьятии таится Счастье - нет ему предела.
Кто твое обнимет тело,
Счастлив тот, моя царица! [5, с. 140] (Перевод А.М. Ревича).
73
В поэзии Г. Луцича неоднократно повторяются эпитеты, характерные для народной поэзии, например, «черные глаза»:
Г. Луцич создал и панегирическую поэму «Похвала Дубровнику», в которой высказал мнение о том, что свободу от турецкого нашествия можно обрести только в Дубровницкой республике:
Стоишь неколебимо - и нет прочней твердыни.
Дубровник, твердо стой, смотри в глаза напасти,
Удел извечный твой - творить для граждан счастье (перевод Е.А. Левашова).
Далматинские поэты были живыми свидетелями страшных событий турецкого нашествия, что, несомненно, нашло отражение в хорватской литературе Далматинско-Дубровницкого региона. В результате появились стихотворения антитурецкой направленности. Именно в развитии патриотической темы, отраженной в сюжетах героической песни югославян, и проявилось своеобразие далматинской поэзии. Однако в течение XIV-XV веков ситуация в Дубровнике значительно изменилась вследствие захвата Турцией славянских государств [2, с. 117]. Завоевание турками-османами городов Балканского полуострова началось с вторжения в византийский город-порт Гелиболу (Галлиполи) в 1354 году, а затем в 1371 году, после битвы на Марице, им подчинилась Македония. В 1389 году на Косовом поле сербы потерпели поражение, в 1393-1396 годах туркам покорилась Болгария, а в 1456-1459 годах Сербия. В 1453 году пал Константинополь, а затем прекратило существование и Боснийское королевство, а его король Степан был казнен по приказу султана Магомета II. Албания покорилась султану в конце XV века. В 1482 году Герцеговина стала одной из турецких областей. В Далмации первое столкновение турок с венецианцами произошло в сентябре 1468 года. Особенно жестокими были нападения турок на Далмацию в 1473, 1475 и 1478 годах.
В XVI веке Славония и большая часть городов далматинского побережья оказалась под властью турок. Турецкое владычество имело тяжелые последствия для духовной жизни южных славян. Завоеватели принесли с собой пеструю, чуждую славянам культуру, влияние которой выразилось в многочисленных турецких заимствованиях, а также в арабских и персидских элементах поэтической народной образности, особенно в чувственном тоне, красочности, характерных для магометанской народной лирики.
Obrve su tanke i crne Nad crnima nad ocima, Crne oci kada svrne,
(Брови тонкие и черные Над черными очами. Черные очи сверкают
Nad crnima nad ocima Obrve su tanke i crne.
Над черными над очами Брови тонкие и черные.)
74
Антитурецкая тема нашла отражение в южнославянской литературе. Реальные события тех лет - борьба с турецким нашествием и гнетом - воссоздаются в сюжетах героических песен южных славян, начиная с песен косовского периода, цикла о королевиче Марко и циклов о Бранковичах и Якшичах, о хорватских банах, венгерских воеводах, совместно с которыми сербы сражались против турок на протяжении XV - XVII веков. Существовали циклы и о гайдуках, боровшихся внутри страны.
Дубровницкие поэты более эмоционально и страстно, чем западноевропейские, выражали свой гнев против турецких завоевателей. Так, Марко Марулич в «Молитве против турок» («Molitva suprotiva Turkom») отражает реальные события, происходившие в Далмации, описав зверства «бусур-манских рук».
Свидетелем турецкого нападения на Шибеник был поэт Юрай Шиж-горич. В «Элегии на опустошение полей Шибеника» («Elegia de Sibenicen-sis agri vastatiane»), написанной на латыни, он попытался отобразить реальные события сентября 1468 года, участником которых он был, когда отряды турецкой конницы разорили окрестности Шибеника. Это было первое столкновение турок с венецианцами на территории Далмации. Враги не сразу смогли завоевать город, хорошо защищенный фортификационными укреплениями:
А нечестивцы, ярясь, пожару предали села,
Уничтожая дотла все по деревням дома.
Нежные всходы хлебов, высоко колосящихся в поле,
Без сожаления стравил турок голодным коням.
И виноградники все с листвою и Вакховым цветом Были растоптаны, став кормом для угнанных стад.
Славные все дерева Паллады даются Вулкану Или Минерва дает тень их на месте домов.
Тут же уводятся в плен во множестве юноши, старцы,
Всех забирают детей, все забирают добро [5, с. 32 - 37].
В стихотворении М. Марулича наряду с полным описанием насилий и зверств, совершаемых турецкими завоевателями, проглядывает поучительно-назидательная интонация, свойственная автору религиозно-моральных сочинений, таких как «Трактат об устройстве доброй и праведной блаженной жизни святых» (“De institutione bene beateque vivendi per exempla sanctorum”, 1506), или «О вере и любви» (“Evangelistarium”, 1516 -?), или «О подлинных ценностях жизни» (“De Laudibus Heraculis”, 1524 - ?). Марко Марулич был ученый гуманист, в его моралистических поэтических сочинениях ощущается мягкий, добрый сердечный юмор, как, например, в стихотворении “Anka satira” («Анка сатира»). Необходимо отметить, что на хорватском языке он предпочитал писать стихами. Изучив хорватские глаголические бревиарии, М. Марулич обратился к библейскому сюжету о Юдифи и создал одноименную поэму «Юдифь» (“Judita”) [9], в которой поэта в странствиях сопровождает некое лицо, почитающее языческих богов, - образ, напоминающий Вергилия, сопровождающего Данте в его
75
странствиях [3]. Ариосто высоко ценил поэзию Марулича и называл его божественным поэтом.
Творческие искания Данте повлияли на становление далматинских поэтов. Его книги имелись в библиотеках городов Далмации и Дубровника. В библиотеке Марко Марулича было не только жизнеописание Данте, составленное Боккаччо, но и другие итальянские книги. О знании Марули-чем «Божественной комедии» свидетельствует то, что он перефразировал в латинских гекзаметрах начало ее первой песни. Если брат Марулича сражался с турками на галерах, то поэт-гуманист силой своего поэтического пера боролся с турецким нашествием, создав аллегорическую поэму «Юдифь» (“Judita”). Этот библейский образ часто встречался в хорватских глаголических бревиариях. Марулич воссоздал пленительный образ девушки-далматинки в типичном национальном наряде, характерном для женщин того региона, а не каноническую библейскую героиню:
Splete glavu kosom, vitice postavi,
Kontus, s urehom svom vazam na se stavi;
S osvom nike spravi, usi s userezmi,
Na godah napravi cizmice z podvermi [10, с. 37].
И волосы косой вкруг головы сложила,
Наряд печальный свой на праздничный сменила,
Рукав пышнее взбила, сережек блеск в ушах,
Ногам не тесно было в изящных сапожках (перевод Е.М. Солоновича). В этой поэме автор иносказательно выразил свое отношение к завоевателям. Марулич полагал, что «нашествие их - наказание Божье за грехи христиан, и за спасением он обращается прямо к Богу», - писал Н. Петровский [4, с. 35]. Главными героями его поэзии становятся Юдифь, Давид, Геракл, вступающие в борьбу с тиранами. Чистота, добродетель Юдифи противопоставляется дьявольскому сладострастию Олоферна.
Патриотическая тема воплощалась и у бенедиктинского монаха Мавро Ветрановича, призывавшего бороться с турками. В его стихотворении «Г а-лион» есть строки, звучащие как издевка над неприятелем. Ветранович в своих стихотворениях дал оценку политической ситуации на Балканах. Турки находились в расцвете своего могущества и несли угрозу христианскому миру больше, чем когда-либо. Между западными державами происходил разлад, они стремились втянуть нейтральную Дубровницкую республику в действия, направленные против Османского царства. Ветра-нович глубоко сочувствовал братьям-славянам, порабощенным турками на Балканском полуострове. В стихотворении “Pjesma slavi carevoj” («Песня славы царской») он обращается к господам и королям Боснии, воеводам и князьям: «Где, славные баны, ваша свобода, а также и к славным хорватам, кого не пощадил огненный змей, ни одного не оставив храброго витязя, сжигая города». М. Ветранович не забывает и других неприятелей Дубровника - венецианцев, советуя им оставить в покое дубровчан и биться с турками: “Dubrovnik ohajte a s Turci bite boj” [12, с. 49 - 51].
76
Анализ творчества поэта позволяет оценить степень его художественного мастерства, поэтического таланта, образности языка, к тому же отдельные произведения отличались политической остротой. Но главное -эти стихотворения позволяют представить события на Балканах так, как воспринимали их современники Марина Држича.
Далматинцы и дубровчане участвовали в обороне Шибеника, Сплита, Трогира, Задара, поэтому их сочинения полны гнева и страсти. Воспоминания Кориолана Чипико, сочинения дубровчанина Феликса Петанчича (1455 - 1522) описывают нависшую над Европой угрозу турецкого вторжения. В своем трактате “Quitus itinecilus Turd sunt agrediendi” Петанчич высказал свою позицию, как следует защищаться от турок и «бить их на собственной территории» [11, с. 362 - 384].
Необходимо подчеркнуть, что в Хорватии, Далмации и Дубровнике турецкое нашествие усилило внимание поэтов-гуманистов к народным корням, активизировало желание понять суть устного народного творчества. Проявилось стремление сохранить свое национальное искусство и культуру. Вторжение грозило ассимиляцией славян турками. В силу особых исторических условий поэты не имели возможности прямо обличать турок, их протест реализовывался в опосредованной форме. Всемирная литература создавала на протяжении столетий излюбленные образцы. Одни выходили за рамки их конкретно-исторического содержания породившей их эпохи, становясь вечными, появление других объяснялось укладом, бытом, отношением к действительности, традицией.
Список литературы
1. Г оленищев-Кутузов И. Н. Итальянское Возрождение и славянские литературы XV - XVI веков. - М.: Наука, 1963.
2. История Югославии. - М., 1963. - Т. 1.
3. Кравцов Н. Н. Данте в литературах югославянских народов // Данте и славяне. - М., 1965. - С. 157 - 182.
4. Петровский Н. М. О сочинениях Петра Гекторовича (1485 - 1572). - Казань,
1901.
5. Поэты Далмации эпохи Возрождения XV-XVI веков / сост. и пер. И. Н. Голенищев-Кутузов. - М., 1959.
6. Сербский эпос. - М., 1960.
7. Якушкина Т. В. Итальянский петраркизм XV - XVI веков: Традиция и канон. -СПб., 2008.
8. Diversis De Filip. Opis slavnoga grada Dubrovnika predgovar, transkripcija i prevod Zdenka Janekovic-Romer. - Zagreb, 2004.
9. Hamm J. Judita u hrvatskim glagoljskim brevijarima // Radovi Staroslavenskog In-stituta. - Zagreb, 1958. - Knj. III. - C. 103 - 201.
10. Marulic M. Pjesme. - Zagreb: JAZU, 1869.
11. Matkovic P. Putovanja po Balkanskom poluotoku u XVI v.; Felix Petancic i njega opis puteva. - Tursku: Rad JAZU, 1879; Felice Petanzio di Raguza... Archivio storico per la Dalmazia. - Roma, 1938. - XXIV.
12. Pjesme Mavro Vetranica. Stari Pisci. - Zagreb: JAZU, 1871. - Т. I.
13. Pjesme S. Mencetica i Gjore Drzica. Stari Pisci. - Zagreb: JAZU, 1870.
14. Soerensen A. Beitrag zur Geschichte der Entwicklung de serbischen Helden-dichtung “Archiv ffir slavische philologie”. - Berlin, 1892. - Bd. XV.
77
