CC BY
117
Control + Shift: Публичное и личное в русском интернете: Сб. статей/ Под ред. Н. Конрадовой, Э. Шмидт и К. Тойбинер. М.: Новое литературное обозрение, 2009. 336 с.
Дарья Александровна Радченко
независимый исследователь, Москва
darya_radchenko@maiLru
Вопрос о том, каким образом писать об Интернете, с переменным успехом дискутируется на протяжении последних двух десятилетий. За этот период вышли десятки работ по социологии, антропологии, культурологии Интернета, в основном носивших описательный характер. С конца 1990-х — начала 2000-х гг. активно развивается предметная область internet studies, выходит ряд монографий и сборников статей1, однако все эти работы сохраняют традиционную структуру академического нарратива. Сборник статей «Control + Shift: Публичное и личное в русском Интернете» под редакцией Н. Конрадовой, Э. Шмидт и К. Тойбинер оказался первым научным трудом, намеренно спроектированным таким образом, чтобы максимально соответствовать объекту исследования — как с формальной точки зрения, так и идеологически.
Сборник является результатом работы проекта Russian-cyberspace.org, основанного, согласно информации на официальном сайте, в 2004 г. Энрикой Шмидт, Кати Тойбинер и Нильсом Цуравски. Проект нацелен на изучение таких явлений, как «сетевая культура и литература, политика и социальное развитие в Сети, идентичность в эпоху медиа и культурная гибридность»2. Кроме
1 См., например: [Computer-Mediated Communication 1996; Communities in cyberspace 1999; Гуманитарные исследования 2000; Интернет и российское общество 2002; Folk-art-net 2007; Интернет и фольклор 2009] и др.
2 <http://www.ruhr-uni-bochum.de/russ-cyb/project/ru/opisanie.htm> (Дата обращения 1.2.2011).
официального сайта, проект представлен блогом1, на базе которого проводится мониторинг актуальных тенденций Рунета и исследований в этой области. В рабочую группу проекта вошли как западные авторы и эмигранты (Германия, Великобритания), так и отечественные филологи, антропологи, социологи, культурологи.
Сборник, созданный на основе проведенных в рамках проекта исследований, носит, таким образом, междисциплинарный характер. Состав авторов также во многом определил вектор исследования: сборник в значительной степени представляет собой взгляд на Рунет «извне», из определенной культурной перспективы. Некоторая отстраненность исследователей от своего объекта, с одной стороны, позволила создать более объемное его видение, более трезво оценить ряд процессов, происходящих в Рунете, с другой — привела в отдельных случаях к тому, что авторы увлеклись первичным описанием материала, иногда в ущерб более глубокому теоретическому анализу.
Обращает на себя внимание то, что сборник выпущен по принципу open source в соответствии с Creative Commons License2: его материалы можно свободно копировать, распространять, использовать при условии сохранения данных об авторах, некоммерческого использования и распространения любой работы на его основе на тех же условиях (полнотекстовая версия сборника доступна на сайте проекта: <http://www.ruhr-uni-bochum.de/russ-cyb/library/texts/ru/control_shift.htm>). Тем самым авторы декларируют свои представления об оптимальном устройстве информационного пространства и, в частности, Интернета: открытый доступ к данным, свободное взаимодействие на их основе, отсутствие цензуры и ангажированности, но при этом сохранение авторства и отсутствие анонимности. Эти представления во многом определяют содержание и идеологию сборника.
Сборник состоит из вступления, «руководства пользователя», вводной статьи и трех разделов. Это «Исторический, политический и социальный контекст» (здесь дается описание Интернета как информационной среды), «Построение сообщества и конструирование идентичности» (дискуссия о специфике «русского Интернета», гендерной, национальной, культурной идентичности в Рунете и взаимовлиянии идентичности и груп-пообразования в данном сегменте сети), «Сетевое искусство, литература и эстетика Интернета» (вопросы вербального и визуального творчества русскоязычного Интернета).
1 <http://russ-cyberspace.Livejournal.com/> (Дата обращения 1.2.2011).
2 <http://creativecommons.org/licenses/by/1.0/> (Дата обращения 1.2.2011).
Однако эту структуру усложняют многочисленные дополнения к основным текстам, которые имитируют гипертекстовую структуру страниц Интернета: всплывающие окна, гиперссылки, иллюстрации. На страницах сборника авторы вступают в полемику, дискутируют или приводят аналогичные примеры (эти фрагменты выделены темным фоном). Благодаря этому текст воспринимается не как завершенный, застывший конструкт, а скорее как пространство обмена мнениями, виртуальная конференция, в которой читатель становится хотя и пассивным, но вполне полноправным участником.
Вторая (не менее удачная) инновация — включение в книгу позднейших добавлений к каждой статье. Шаг этот, безусловно, имеет вынужденный характер в силу того, что между созданием статей, основанных на материалах конца 1990-х — начала 2000-х гг., и выходом сборника на русском языке (впервые сборник был издан в англоязычной версии в 2006 г. [Control + Shift 2006]) прошло достаточно много времени, чтобы составляющие его материалы утратили актуальность. Дополнения, написанные авторами спустя четыре-пять лет после завершения работы над текстом, разворачивают динамику изменений объекта исследования. Книга становится своего рода палимпсестом, диалогом не только между авторами, но и между прошлым и настоящим. В результате те выводы, которые при ином, более традиционном подходе к публикации, безнадежно устарели бы, приобретают ценность исторического взгляда. Более того, такая структура создает у читателя ощущение непрекращающегося исследования, постоянного обновления. В этом плане книга оказывается чем-то большим, чем сумма составляющих ее статей: качество, которое крайне важно для сборников, но встречается редко.
Кроме отказа от общепринятой структуры, сборник роднит с объектом его анализа еще одна черта — сложно связанная с контекстом визуальная составляющая, которая не ограничивается иллюстративной ролью, но имеет и собственное содержание. Например, на карикатуре (С. 202) изображен графоман, пишущий на туалетной бумаге. Эта карикатура не столько иллюстрирует текст, посвященный любительской прозе сервера «Заграница», сколько выражает оценку этой прозы и ее творцов автором статьи. Иллюстрации, которые не всегда находятся в прямой связи с текстом, вызывают ассоциации с поиском в Интернете по ключевому слову, когда на запрос «русская литература» выпадают как портреты классиков, так и сайты рефератов. (Здесь, впрочем, трудно удержаться от шпильки в адрес составителей сборника: приветствуемая ими идеология соблюдения авторского права, по всей видимости, не распространяется на авторов иллюстраций — см. с. 30, 43, 82 и т.д.) Наря-
ду с фотографиями и рисунками в текст органично включаются скриншоты веб-страниц и баннеров, напоминая о всплывающих окнах Интернета.
Другой важной чертой сборника является замена традиционного указателя терминов на визуально выделенные «гиперссылки». Такое оформление не только внешне имитирует связанность веб-страниц и отмечает ключевые для сборника понятия, но и способствует перекличке текстов, почти исключенной при размещении указателя в конце книги.
С формальной точки зрения, этот прием также следует считать безусловной удачей сборника, между тем интересно остановиться на содержательной стороне так оригинально сформированного указателя. Посмотрим, какие именно термины, имена и понятия представляются авторам и составителям основополагающими, тем более что их не так много. Итак, в алфавитном порядке:
Андреев, блат, веб-дизайн, Вербицкий, Владимир Владимирович тм, де-виртуализация, Гельман, гендерный стереотип, география сети, границы, Делицын, Житинский, интеллигенция, Лебедев, Лейбов, литература, логотипизация, Лужков, любительство, класс, Кононенко, контркультура, контроль, культурная идентичность, Масяня, Мошков, негативная семантика, Носик, «опасный Интернет», Павловский, падонки, память, платформа, политическое искусство, полит.ру, политтехнологи, позитив, порнография, постмодернизм, публичная сфера, Путин, Рунет, сетевое пространство, славянофилы, сопротивление, социальная шизофрения, стабильность, терминология, элита, эссенциализм, язык, e-Russia, fake, www.
По сути, перед нами попытка найти «силовые точки» виртуального пространства — описать стоящие за ним персоналии, технические инструменты и идеологические силы. Если бы мы попытались дать портрет сборника, основываясь лишь на этом указателе (что, впрочем, не так уж неправомерно), мы бы сказали, что это попытка описать не столько собственно Интернет, сколько векторы общественно-политического развития России двухтысячных, определить, что держит крайние точки осей «власть — сопротивление» и «цензура / контроль — свобода / анонимность». Не случайно каждое восьмое слово «указателя» связано с политической активностью и ее отражением в Сети.
Обращает на себя внимание и то, что сборник, по сути, посвящен "WEB 1.0": основное значение придается проблематике творческих «элит», в рамках которой «аудитория» рассматривается как пассивный потребитель «контента». Отдельные
работы, впрочем, обращают внимание и на Интернет-пользователей следующего «поколения», активно взаимодействующих с потоками информации, но это направление исследования не нашло отражения в указателе.
Вернемся, однако, к текстам сборника. Можно выделить четыре ключевые темы, так или иначе прослеживающиеся в работах авторов.
Первой такой темой, безусловно, является специфика русскоязычного Интернета по сравнению с другими национальными (или транснациональными) сегментами Сети, проблема «русской» культурной идентичности и ее проекции в виртуальную среду. Именно этому вопросу и посвящен сборник — определить, «насколько исторический опыт и культурная идентичность влияют на использование коммуникационных технологий» (вступление, с. 9). Вопрос о том, как обозначить объект исследования — Рунет, русскоязычный Интернет, российский или русский Интернет — остается открытым. Е. Кратасюк в своей статье даже высказывает сомнение в том, насколько этот объект вообще реален, существует ли «Рунет» как особое пространство на самом деле, или это мифологема, созданная и поддерживаемая пользователями и исследователями (С. 45).
Границы «русскоязычного Интернета» (остановимся пока на этом громоздком термине) расплывчаты, а внутри сегмента развивается сильная дифференциация. Специфика его, тем не менее, имеет место и последовательно выявляется авторами сборника. С точки зрения исследователей, данный сегмент отличается высокой степенью связанности, «коммунальностью», склонностью к образованию групп и сообществ (вступление, с. 14) и при этом замкнутостью, «закукливанием» в силу языкового фактора (Шмидт, Тойбинер, с. 23).
Проблематика «границы», реальной или воображаемой, и ее преодоления оправданно занимает значимое место в работах, вошедших в состав сборника, поскольку связана с определением самого объекта исследования. «Русскоязычный Интернет» включает в себя пользователей из России и бывшего СССР, представителей русскоязычных диаспор по всему миру и является пространством «сопротивления распространению глобальных (американских) культурных ценностей» (Боулз, с. 43). Но при всей «надграничности» идиллической картины единства информационного пространства на основании единства языка не получается: «Рунет» формирует замкнутые группы с собственной идентичностью.
Исследователи также отмечают высокий уровень исторической и политической рефлексии русскоязычного сегмента. На пер-
выи взгляд, с этим нельзя не согласиться, однако некоторые сомнения вызывает недостаток сравнительного анализа в большинстве работ сборника. Выявление специфики «Рунета» является одноИ из основных задач авторов, при этом он практически всегда рассматривается в изоляции от общего развития Интернета.
Весьма продуктивным можно считать также другое направление, которое принял анализ специфики «Рунета» — соотношение его содержательной и формальной стороны. Так, во вступлении составители сборника отмечают, что «русский Интернет гораздо более ориентирован на содержание, чем на форму, и гораздо больше заинтересован в коммуникации, чем в технологии» (вступление, с. 17). Это положение поддерживается наблюдением Е. Горного, хотя понятия «русская культура» и «русский человек» употреблены здесь несколько поверхностно: «Многопользовательские игры, каналы IRC, чаты и форумы характеризуются преобладанием устной речи, хотя бы и в письменной форме. Юзнет, домашние страницы и блоги, напротив, ориентированы на риторику письменную. Именно поэтому, в полном соответствии с литературоцент-ризмом русской культуры, они обрели более высокий ценностный статус для русского человека онлайн» (Горный, с. 213).
Между тем А. Горных и А. Усманова настаивают на структурной специфике русскоязычного Интернета, предлагая искать ее «в тотальных повторах базовых шаблонов Интернета, создающих эффект "обнажения приема" (В. Шкловский), обнажения логики постмодернистского визуального потребления» (Горных, Усманова, с. 280). Впрочем, при описании этого явления на основании наблюдений авторы отказываются от каких-либо сравнительных исследований, из-за чего результат работы вызывает определенное недоверие. Так, они отмечают, что «Рунет отличает систематическое использование gif- и flash-анимаций, зачастую по нескольку в одном окне, что создает впечатление визуальной агрессивности» (Горных, Усманова, с. 276), однако сетевое пространство вне русскоязычного сегмента гораздо более насыщено этими элементами.
Другая важная тема сборника — взаимоотношения Интернета и власти. В статьях сборника Интернет рассматривается как пространство контркультурной деятельности и сопротивления в широком смысле слова (Шмидт, Тойбинер, с. 22; Боулз, с. 32; Горюнова, с. 249 и далее), источник неподцензурной информации, которая благодаря этому воспринимается как достоверная, но далеко не всегда является таковой (Кратасюк, с. 49).
Особый интерес вызывает произведенный Э. Шмидт и К. Тойбинер (с. 78 и далее) анализ осторожных попыток власти «приручить» оппозиционные настроения Рунета, поддерживая их или развивая негативную семантику Интернета, настаивая на том, что неподконтрольность и сетевых ресурсов синонимична некачественности, небезопасности. Взаимоотношения веба и власти в представлении последней оборачиваются оппозицией «природа — культура», в которой «культура» является означающим понятия «контроль». Действительно, к настоящему времени сложилась ситуация, в которой сетевое пространство стало одной из основных сред развития сопротивления — пространством, где находится место сколь угодно альтернативным идеям и направлениям, и в то же время оно остается механизмом утверждения устоявшихся, «мейнстримовых» культурных парадигм.
Сочетание внешней неподконтрольности и возможностей манипуляции в сетевом пространстве находит отражение в еще одном явлении, стоящем в центре внимания авторов сборника — феномене «виртуальной личности», рассматриваемой и как конструкт, и как агент влияния. «Русская» виртуальная личность описывается прежде всего как литературный жанр — «узнаваемый жанр сетевого творчества, узаконенный соответствующей категорией в сетевом литературном конкурсе» (Горный, с. 212).
Здесь следует отметить, что статьи сборника в целом характеризует та литературоцентричность, которая считается одним из столпов национальной идентичности. Настойчивые попытки авторов вписать сетевую активность в контекст литературной традиции, возможно, не всегда оправданны, но всегда носят некоторый оправдательный оттенок; «литературность» в их интерпретации является своеобразным подтверждением ценности феноменов сетевой культуры и значимости их для исследования. Однако авторы отмечают и то, что «русская» виртуальная личность больше, чем виртуальная личность в «западном» понимании. Она «понимается здесь [в России], как правило, именно как репрезентация "я", его психологическое и экзистенциальное расширение, а не как отчужденный и самодостаточный механизм» (Горный, с. 214). Игры с идентичностью, складывание мозаичных «я-кон-струкций» приводят, тем не менее, не к психологической компенсации, а к бегству от идентичности как таковой (Кра-тасюк, с. 45).
Казалось бы, русскоязычный Интернет увлечен этими играми и даже поощряет их, но стремление его к верификации получаемых сведений (в силу уже описанного восприятия веб-ресур-
сов как неподконтрольных, а следовательно, содержащих достоверную информацию) толкает его к де-виртуализации (раз-виртуализации), преобразованию виртуального сообщества в реальное (Горный, с. 108).
Наконец, авторы неизбежно обращаются к теме Интернета как информационного пространства и его специфики. Он рассматривается как деструктурированное, лишенное системности, упорядоченности, иерархий, но при этом плотно сплетенное гиперссылками и связями социальных сетей поле, как мерцающий, ускользающий, сложный, мозаичный объект, одновременно размыкающий границы и замкнутый в себе, ведущий в никуда, запутывающий пользователя замкнутым кольцом гиперссылок (утверждение, которое с учетом современного опыта все же является известным преувеличением, но оправдано для определенного периода существования Сети): «Интернет в качестве соблазнительной возможности дает шанс узнать о мириадах отдельных вещей за счет утраты познаваемости самого мира» (Горных, Усманова, с. 278). С точки зрения авторов сборника, «новостные сайты и ленты информационных агентств, русскоязычные и англоязычные ресурсы, выведенные на одну плоскость экрана или связанные гиперссылками, уже одним фактом своего соединения вызывают чувство необъятности, неподконтрольности и плюралистичности информационного потока» (Кратасюк, с. 57). Однако «именно в потенциальной способности Интернета обеспечить единство часто болезненно ощущается утрата целостности» (Шмидт, Тойбинер, Цуравски, с. 173).
Авторы настаивают на разложении нарратива в Интернете, усилении визуального «рассеянного» восприятия, логотипиза-ции событий и явлений, сведении информации к разрозненным знакам, между которыми бродят люди «поколения двухтысячных». Интернет в этом ракурсе оказывается как отражением фрагментированного, разорванного мира, так и попыткой компенсировать этот разрыв за счет образования новых групп и новых идентичностей. Сборник же, в свою очередь, является портретом как эпохи становления русскоязычного Интернета, так и определенного этапа развития русской культуры в целом, хотя ценность его, безусловно, не исчерпывается его историческим значением.
Библиография
Гуманитарные исследования в Интернете. М.: Можайск-Терра, 2000. Интернет и российское общество. М.: Гендальф, 2002. Интернет и фольклор: Сб. статей. М.: ГРЦРФ, 2009.
Communities in Cyberspace. N.Y.: Routledge, 1999.
Computer-Mediated Communication: Linguistic, Social, and Cross-Cultural Perspectives. Amsterdam: John Benjamins Publishing Co, 1996.
Control + Shift. Public and Private Usages of the Russian Internet. Norderstedt: Books on Demand, 2006.
Folk-art-net: новые горизонты творчества. От традиции — к виртуальности. М.: ГРЦРФ, 2007.
Дарья Радченко
Центральная Азия в составе Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 464 с. (Historia Rossica).
Александр Моррисон (Alexander Morrison)
Ливерпульский университет,
Великобритания
Эта весьма полезная и значимая книга вышла в серии «Окраины Российской империи» (Historia Rossica), главными редакторами которой являются Алексей Миллер, Анатолий Ремнев и Альфред Рибер. Авторский коллектив включает превосходных исследователей (С.Н. Абашин, Д.Ю. Арапов, Н.Е. Бекмаханова, О.В. Боронин, О.И. Брусина, А.Ю. Быков, Д.В. Васильев, А.Ш. Кадырбаев, Т.В. Котюков, П.П. Литвинов, Н.Б. Нарбаев и Ж.С. Сыздыкова), принадлежащих к первому постсоветскому поколению русскоязычных ученых, занимающихся исламскими регионами империи. Между тем многочисленность авторов неизбежно приводит к различиям в тональности и возникающим время от времени противоречиям.
Данная книга является важной вехой в развитии того, что можно было бы ориентировочно назвать «постколониальной» (или по
