CC BY
61
ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ?
(послесловие к письму Гамана к Краусу)
Письмо Гамана к Краусу имеет самое непосредственное отношение к драматичным взаимоотношениям между Гаманом и Кантом, поскольку касается парадигмальной кантовской работы «Ответ на вопрос: Что такое Просвещение?», опубликованной в 1784 году в декабрьском выпуске «Берлинского ежемесячника». «Просвещение — это выход человека из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого» [2, с. 29], — таковы начальные строки работы Канта. В этих всемирно известных его словах заключена сокровенная надежда Просвещения, против основной сути которой, а имен-
35 Меж псом и волком (фр.). Это — старый французский идиоматический оборот, который Гаман часто использует в своих письмах. Он означает то ночное время, когда пес и волк могут столкнуться друг с другом, то есть очень позднее время. Гаман нередко писал свои письма по ночам.
36 Кнут для Мортчини (лат.). Так Гаман дружески-иронично называет Крауса.
37 В шутливом стиле Гаман намекает на то, что, прочитав переданную ему Краусом работу Канта и написав письмо с ее оценкой, он чувствует облегчение, освободившись как от долга свободно высказать свое мнение, так и от идеи свободы, развитой Кантом в этой работе. Под экзотерической свободой он иронически обыгрывает идею Канта о свободе публично пользоваться собственным разумом, а под эзотерической — частное пользование разумом. Ср.: «Для просвещения требуется только свобода, и притом самая безобидная, а именно свобода во всех случаях публично пользоваться собственным разумом. <...> Частным применением разума я называю такое, которое осуществляется человеком на доверенном ему гражданском посту или службе» (Кант И. Указ. соч. С. 31).
38 Маг на таможне (лат.). Этим выражением, проникнутым самоиронией, Гаман часто подписывал свои письма, обыгрывая, с одной стороны, присвоенное ему Карлом фон Мозером из Дармштадта прижизненное звание «Маг с Севера», а с другой — свое место службы в качестве управляющего на таможенном складе в Кёнигсберге.
39 Гаман приводит по памяти строки из стихотворения немецкого поэта Христиана Фюрхтеготта Геллерта «Богатство и честь»: «И в темноте служить нам должно Богу / Пусть незаметно миру» (пер. с нем. — В. Г.).
40 См.: Матфей 11, 10—11: «Я посылаю вестника Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою».
но: Просвещение есть, прежде всего, область личной ответственности человека — кто-либо вряд ли осмелится что-то возразить. Однако именно Гаман оказался первым, кто осмелился, сделав это в письме к Христиану Якобу Краусу от 18 декабря 1784 года. Краус стал другом Гамана, несмотря на то, что был младше его на 23 года. Именно под влиянием Гамана Краус увлекся философией и позже, после завершения образования в Гёттингене в 1782 году, стал первым профессором камеральных наук и практической философии в Альбертине [3, с. 29].
Парадокс, или суть времени, однако, в том, что Краус одновременно был и другом Канта, который первым отметил научно-творческие способности Крауса и еще во время его учебы в университете рекомендовал ему заняться математикой. Феномен Крауса важно иметь в виду, читая письмо Гамана к нему, поскольку Краус стал неким центром пересечения «силовых полей» двух своеобразных полюсов эпохи Просвещения, которые представлены Кантом и Гаманом. Краус, ставший при жизни одной из самых популярной личностей в университете, выбрал Канта, о чем свидетельствует его дальнейшая судьба. В 1795 году он получил кафедру экономики и активно занялся теорией и практикой рационального ведения хозяйства, основываясь, прежде всего, на учении Адама Смита. Именно Краус вручил Гаману свой экземпляр работы Канта. Гаман, прочитав ее, вернул Краусу, приложив к ней свое письмо. Об этом Гаман сообщил в письме к Лафатеру от 20 декабря 1784 года, в котором, в частности, пишет: «Ну, а то, что наш Кант имеет в виду под несовершеннолетием по собственной вине, а не по вине опекунов, о чем он объявил в рождественском выпуске «Берлинского ежемесячника», затронуло меня до глубины души. И еще позавчера поздним вечером я написал нашему Мортчинимастиксу41 письмецо в четыре страницы» [4, Bd 5, Б. 294].
Письмо Гамана представляет собой в чем-то уникальный документ эпохи, в котором со всей парадигмальной решительностью отражена ее идейная драма на границе двух противостоящих онтологических принципов — богоцентрического и автономного. Гаман проявляется в этом письме во всем блеске своего писательского таланта, демонстрируя фейерверк уникального стиля — каскады «центонов», коллаж, игра, ураган аллюзий и переиначенных цитат, срывающий крышу с ладно построенных конструкций своих оппонентов. При этом он стремится деконструировать Канта, пользуясь Кантовой аргументацией, которую Гаман, однако, истолковывает как ловушку неразрешимого противоречия. Логика Канта, по Гаману, неизбежно ведет к тому, что, пытаясь освободить читателя от опеки со стороны другого, Кант невольно возводит себя в статус нового опекуна. При этом Гаман, критикуя проводимое в работе Канта различие между публичным и частным применением разума и свободы, не может сдержать возмущения по поводу того, что Кант, выступая опекуном «несовершеннолетних по собственной вине», невольно впадает в несовершеннолетие, отдавая себя, как считает Гаман, под опеку главного опекуна в Прусском го-
41 В переводе с латыни означает примерно «кнут для Мортчини». Так Гаман называет Крауса, обыгрывая в этом придуманном им самим имени для друга название одной критической работы Крауса, направленной против мошенника, скрывавшегося под маской барона фон Мортчини. См. в этой связи упоминание о статье И. Э. Бистера «Псевдобарон фон Мортчини» в приложении 1 «Избранное оглавление Берлинского ежемесячника за 1784 год» [1, с. 89].
сударстве — «короля просветителей» Фридриха II. Кант ставит знак равенства между веком Просвещения и веком Фридриха42. Это возмущает Гамана до глубины души, поскольку он уже давно позиционировал себя как философский и политический противник Прусского короля. В ряде своих сочинений он критикует «придворную философию» Фридриха, представленную французскими материалистами Ламетри, Гольбахом, Гельвецием. Эта «философия Вавилона» во главе с Фридрихом, как именует ее Гаман, порождает ложную «политическую арифметику» со стороны опекуна в отношении его «несовершеннолетних по собственной вине» подданных.
Противопоставляя себя двум навязываемым ему Кантом опекунам — самому Канту и его опекуну Фридриху, — Гаман дерзко объявляет в этом споре, что и он тоже опекун. Есть, однако, то несовершеннолетие и, соответственно, опекунство, от которого Гаман никогда не откажется, о чем он намекает в своем письме к Краусу. Это — несовершеннолетие верующего в Бога христианина, в котором он постоянного переживает свою зависимость и доверие по отношению к руководству со стороны главного опекуна своей судьбы и творчества...
В. Х. Гильманов
Список литературы
1. Волкова К. А. Моисей Мендельсон и его статьи о просвещении // Кантовский сборник. 2011. № 3 (37).
2. Кант И. Ответ на вопрос: Что такое Просвещение? // Кант И. Собр. соч. : в 8 т. Юбилейное издание 1794 — 1994 / под ред. А. В. Гулыги. М., 1994. Т. 8.
3. Лавринович К. К. Альбертина: очерки истории Кёнигсбергского университета. Калининград, 1995.
4. Hamann J. G. Samtliche Werke: 6 Bde. Historisch-kritische Ausgabe von J. Nadler. Wien, 1949 — 1957.
О переводчике
Гильманов Владимир Хамитович — д-р филол. наук, проф. кафедры зарубежной филологии Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта, Калининград, [email protected]
About the Translator
Prof. Vladimir Gilmanov, Department of International Philology, Faculty of Philology and Journalism, Immanuel Kant Baltic Federal University, gilmanov. [email protected]
42 См.: «В этом отношении наш век есть век просвещения, или век ФРИДРИХА» [2, с. 35].
