CC BY
44УДК-32:321.7
DOI: 10.17072/2218-1067-2018-3-50-66
ЧТО СКРЫВАЕТСЯ ЗА «ФАСАДОМ»? ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОГРАММА ЭЛЕКТРОННОГО
УЧАСТИЯ В НЕДЕМОКРАТИЧЕСКИХ СТРАНАХ1
Ю. А. Кабанов2
Последнее десятилетие отмечено заметным ростом интереса недемократических стран к электронному участию: онлайн-механизмам взаимодействия с гражданами по вопросам публичной политики, вроде порталов электронных петиций и обращений. Подобные инструменты появляются в самых разных недемократических странах, от постсоветского пространства до Ближнего Востока. Это ведет к переосмыслению соотношения информационных технологий и политического режима. Если ранее Интернет воспринимался как «технология освобождения», то сейчас все больше исследователей склоняется к тому, что он может обеспечивать выживание авторитаризма. В этих условиях электронное участие становится очередным «демократическим институтом», адаптируемым в целях авторитарной консолидации.
Хотя попытки осмыслить этот процесс растут, исследовательская повестка далеко не исчерпана. В данной работе мы суммируем уже имеющиеся знания о функционировании электронного участия в недемократических странах, а также обрисовываем возможные дальнейшие направления исследований. Для этого электронное участие рассматривается как политический курс, институт и процесс.
Как политический курс электронное участие предстает как результат диффузии инноваций и policy learning. Наиболее вероятным реципиентом данного курса среди недемократических стран становится тот, кто больше зависит о внешней и внутренней легитимации режима, а также обладает достаточным уровнем развития государственных институтов. Довольно часто электронное участие служит прикрытием репрессивной Интернет-политики и не выходит за пределы вебсайтов.
1 Публикация подготовлена по результатам проекта "Управление в многоуровневых политических системах: наднациональные союзы и федеративные государства (на примере Европейского союза, Евразийского Экономического союза и Российской Федерации") в рамках Программы фундаментальных исследований ВШЭ.
2 Кабанов Юрий Андреевич — преподаватель департамента прикладной политологии, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» Санкт-Петербург. Email: [email protected] (ORCID: 0000-0002-4011-2010. ResearcherID: L-7012-2015).
© Кабанов Ю.А., 2018
В некоторых случаях электронное участие может стать институтом авторитарной консолидации, выполняя схожие с другими «демократическими» институтами функции, вроде сбора информации о предпочтениях и мониторинга за элитами. Для этого онлайн-механизмы должны обладать определенным институциональным дизайном и часто подвергаются манипуляциям. Благодаря этому диктаторам удается канализировать протестный потенциал в Интернете в контролируемые им пространства.
Об электронном участии как процессе мы знаем пока немного. Имеющиеся данные позволяют говорить о том, что использование подобных механизмов действительно повышает легитимность режима в глазах граждан. Однако пока только предстоит выяснить, кто, почему и с каким результатом оказывается вовлеченным в недемократическое электронное участие.
Мы полагаем, что более тесная интеграция сравнительного авторитаризма и E-Participation Studies усилит исследования в обеих дисциплинах.
Ключевые слова: авторитарный режим; электронное участие; авторитарная консолидация; диффузия инноваций; гражданское участие.
Введение
Выживание авторитарных режимов часто обусловливается тем, насколько успешен диктатор в выстраивании отношений с элитами [12; 21; 27; 59], в то время как гражданам отводится довольно второстепенная роль. Это справедливо лишь отчасти, и дело не только во вполне реальной опасности массовых протестов [60]. За пределами политической борьбы авторитарные правительства вынуждены постоянно взаимодействовать с обществом через политические курсы , осуществляя в широком смысле управление. И в этом, как подчеркивают С. Гуриев и Д. Трейзман, диктаторам все актуальнее быть, или казаться, компетентными [37].
Вероятно, поэтому они все чаще делают вид , что им важно мнение граждан по вопросам публичной политики . Для этого учреждаются разнообразные механизмы общественного участия - как офлайн, так и онлайн. Последние, вроде интернет-опросов, петиций и обращений , часто объединяются термином электронное участие (э-участие) и составляют предмет данной статьи.
В последние годы механизмы э-участия получили широкое и стремительное распространение в самых разных авторитарных контекстах: от электоральных режимов до монархий [5], и приобрели характеристику «потемкинских электронных деревень» [47], фасадом авторитарного правления.
Но что скрывается за фасадом? В действительности, эта тенденция позволяет задуматься о многих чертах современного авторитаризма и его стратегиях
51
выживания: от способности учиться инновациям до умения адаптировать демократические институты. Почему одни автократии активнее внедряют инструменты э-участия, чем другие? Способствуют ли они демократизации или авторитарной консолидации? Наконец, как эти инструменты влияют на процесс принятия решений и на самих граждан?
Данная статья не дает исчерпывающих ответов на эти вопросы. Ее задача заключается в суммировании того, что уже известно о феномене э-участия в недемократических странах, а также в определении возможных направлений дальнейших исследований. Это, как представляется, позволит обогатить две развивающиеся отрасли знаний - сравнительный авторитаризм, с одной стороны, и междисциплинарное поле E-Participation Studies, с другой.
Электронное участие и авторитаризм: что мы (не) знаем?
Рост интереса недемократических стран к э-участию стал особенно заметен во втором десятилетии XXI в., о чем мы знаем благодаря Индексу электронного участия ООН (UN E-Participation Index), оценивающему правительственные сайты на наличие инструментов информирования (e- information), консультирования (e-consultation) и участия (e-decision-making)1. Высокие показатели некоторых автократий в рейтинге и заставили ученых по-новому взглянуть на соотношение э-участия и политического режима.
Одни авторы высказали обоснованное сомнение в валидности измерений [34; 35], сопряженное с попытками сделать их более « чувствительными» к режиму [53]. И действительно, рейтинг ООН ничего не говорит о реальном использовании э-участия. Однако его режимная «нейтральность» открыла интересную исследовательскую перспективу, зафиксировав стремление недемократических стран, если не внедрить э- участие, то хотя бы быть выше в самом рей-тинге, через «подгонку» сайтов под критерии экспертов ООН [9].
Подобное положение вещей шло вразрез с прежними представлениям о том, что э-участие, как и э-правительство, оказываются для авторитарных стран либо непосильными, либо неинтересными , либо опасными [63; 52; 47]. Правда, уже на ранних этапах «демократическая» переменная работала не всегда, оказываясь то значимо положительным [43], то значимо отрицательным фактором [78]. Сейчас же способность отдельных авторитарных стран внедрять сопоставимые с демократиями технологии вызывают мало сомнений [45; 70].
1 UN E-Participation Index. Available at: URL: https://publicadministration.un.org/egovkb/en-us/about/overview/e-participation.
На первый взгляд, ничего нового и необычного в этом нет. Каналы, позволяющие рядовым гражданам обратиться с жалобой и предложением, существовали и ранее в различных авторитарных странах. Например, механизм обращений граждан в СССР, по мнению Е. Богдановой, мог влиять на принятие решений и представлял «наиболее легитимную возможность отстаивания интересов гражданами» [1:141]. Жалобы и доносы служили и инструментом контроля, и каналом « обратной связи» [2: 23—24]. Подтверждается это и выводом М. Димитрова, что в социалистической Болгарии анализ жалоб был даже более важным источником информации, чем выборы [23].
Однако э- участие не является простой реинкарнацией прежних институтов. Во-первых, речь идет о глобальной волне распространения инновации, где на прежние представления о формах участия наслаивается дискурс демократизации и неолиберальной идеологии государственного управления [65]. В некоторых странах, как в России, происходит гибридизация прошлого опыта с новыми тенденциями [64], где-то подобные институты создаются «с нуля». В любом случае, с количественным ростом каналов э-участия усиливается и их переосмысление в различных контекстах.
Во-вторых, э-участие затрагивает не только проблему участия граждан, но и роли инноваций, в частности, Интернета в динамике авторитарного режи-ма. Это еще один повод задуматься, является ли он «технологией освобожде-ния» [22] или инструментом авторитарного контроля [31]. Хотя э-участие и контролируется государством, для его дальнейшего развития нужен Интернет, а значит открываются возможности для мобилизации [66].
Иными словами, несмотря на заметную преемственность, э-участие все-таки представляется и количественно, и качественно новым этапом развития гражданского участия в авторитарном контексте.
Первая проблема, с которой сталкиваются исследователи, заключается в однозначном разграничении э-участия на « демократическое» и «авторитарное». Это сделать сложнее, чем в случае участия офлайн, поскольку неэффективность последнего в авторитаризме легче поддается выявлению. Действительно, э-участие в автократиях не оказывает существенного влияния на качество управления или снижение коррупции [54], но проблема в том, что и в демократиях подобные эффекты новых технологий вызывают сомнения [7].
Поскольку связь между э-участием и режимом ослабевает и на уровне причин, и на уровне эффектов, резонно обратиться к другим объяснениям. Наиболее очевидным представляется фокус на организационных, финансовых, технологических возможностях государства, качестве институтов и человеческом капитале [20; 41].
И тем не менее, одной лишь способностью («потому что могут») нельзя объяснить всего. Почему э-участие оказывается на повестке дня самых разных недемократических стран: от Китая и Казахстана до ОАЭ и России? Почему рост интереса начинается с 2010—2012 гг.? Наконец, как объяснить высокий уровень флуктуации этих стран в Индексе ООН? Яркими примерами здесь являются ОАЭ, поднявшиеся с 79-го места в 2012 г. на 19-е в 2016 г., или Казахстан, вырвавшийся на 3-е место в 2012 г. и опустившийся на 67-е в 2016 г.1
Поэтому на первый план выходят не только способности государств, но и их мотивация. Многие авторы задумались о том, что за внедрением технологий стоит стремление к дополнительной легитимации через своеобразный «электронный образ» государства, свидетельствующий о его современности, открытости и стабильности [15; 74].
Отсюда, как показала работа И. Острема и др., демократические и недемократические государства отличаются тем, на кого направлено э-участие. Если мотивация первых формируется изнутри через давление гражданского общества, то последние ориентируются на международную социализацию и привлечение инвестиций [5].
Новый этап развития этой гипотезы заключается в поиске различий в стратегиях легитимации уже внутри группы авторитарных стран. И такие различия находятся: если закрытые гегемонистские режимы действительно склонны создавать порталы «на экспорт», то соревновательные автократии используют э-участие и для внутренней легитимации [58]. Более того, как показывает исследование М. Кнойера и С. Харниша, различия в мотивации связаны с типом режима (так, охотнее всего э-участие внедряют монархии), а также с отдельными «кризисами легитимности», вроде финансового кризиса 2008 г. и Арабской весны [50].
Среди авторитарных стран явно выделяется группа, где э-участие оказывается наиболее вероятным и успешным. Их называют по-разному: «электронными гегемониями» [67], «сетевыми автократиями» [57], странами с «двойной стратегией» [46]. Все эти термины роднит не только высокий уровень проникновения ИКТ, но и значительная степень цензуры в Интернете.
Таким образом, за последние несколько лет исследования значительно продвинулись в осмыслении заметного роста механизмов э-участия в недемократических странах. Ключевым стал отход от простой дихотомии «демократия - авторитаризм» к оценке более сложной динамики внутри отдельных типов авторитарного режима, а также фокус на легитимирующем потенциале новых
1 ЦК Е-Рагйарайоп Мех.
технологий. Однако пока единой объяснительной модели нет. Кроме того, данный кластер количественных работ не позволяет увидеть, что происходит с этой инновацией дальше. Глядя на цифры рейтинга ООН, мы в действительно-сти не знаем, существует ли э-участие за пределами веб-сайтов.
Опыт институционализации э- участия хорошо изучен на примере Китая. Именно отсюда появляется понятие консультативного авторитаризма, «в котором власть использует коммуникацию для сбора предпочтений от [граждан], и принимает их предпочтения во внимание ... для процесса принятия решений» [40, 273]. В теории, развитие практик участия мыслится как движение в сторону делиберативного авторитаризма - сочетания делиберативных практик с неизменностью концентрации власти [40].
Как и в рассмотренном ранее случае посткоммунистических стран, э-участие в Китае ложится на почву выстроенной системы «аналоговых» институтов участия, позволивших стране канализировать общественное недовольство в контролируемые режимом институты [62], попутно собирая информацию для более эффективного управления [40]. В этом смысле сотрудничество с гражданами мыслится не только в терминах политического выживания, но и в русле оперативного решения социально-экономических задач [72; 79]. Оба этих компонента, в конечном счете, должны работать вместе на повышение легитимности власти [44].
Вполне естественно, что такие благоприятные для режима эффекты могут наблюдаться лишь в том случае, если (1) участие граждан предполагается, и (2) институциональный дизайн э-участия особым образом настроен.
Немногочисленные работы, посвященные анализу э-участия как процесса вовлечения граждан, действительно находят интересные закономерности. Так, Р. Труэкс определил, что участие в работе государственных интернет-порталов в Китае действительно повышает восприятие гражданами режима как легитимного и открытого. Впрочем, это, скорее, относится к менее образованным слоям населения [75]. Помимо социальных характеристик, важен и институциональный дизайн порталов: работа П. Уоллина доказывает, что авторизация на порталах под собственным именем заставляет граждан проявлять большую лояльность к власти [77]. Дж. Чен и Й. Сей показали, что онлайн-обсуждения еще и приводят к расколу между самими гражданами, заставляя их обвинять в неправильной политике друг друга, а не власть [17].
Аутентификация - не единственный инструмент контроля э-участия. Во-первых, правительство обладает значительной дискрецией в том, какие мнения граждан учитывать [30; 75], и зачастую отзывчивость власти обеспечивается лишь в случае серьезного давления «сверху» или «снизу» [16]. Во-вторых, ре-
пертуар подобного участия сильно ограничен как перечнем тем (локальные вопросы публичной политики), так и отсутствием возможности коллективной мобилизации на порталах [30]. В-третьих, активность приветствуется только на государственных каналах, в то время как остальное интернет-пространство находится под пристальным контролем [49].
Однако и здесь важен баланс, поскольку чрезмерная имитация этого института чревата, поскольку может усугубить некомпетентность власти в глазах граждан, что используется оппозицией для ее дискредитации [24].
Таким образом, из обзора литературы выкристаллизовывается три базовых направления исследований э-участия в авторитарном контексте. Первое ориентировано преимущественно на количественные исследования, фиксирующие и объясняющие паттерны распространения э-участия. Здесь э-участие понимается, скорее, как политический курс, успешность принятия которого (или актуальность его в повестке дня) отражается в Индексе ООН.
Второе направление призвано раскрыть более глубокую динамику функционирования э-участия, и с этой точки зрения последнее мыслится как институт, формирующий правила взаимодействия государства и общества, и оказывающий влияние на политическую систему.
Наконец, третье, и наименее представленное направление, непосредственно анализирует собственно процесс: вовлеченность и участие граждан на интернет-каналах, его причины и эффекты.
Представляется, что дальнейшая проработка этих направлений ценна не только для осмысления э-участия per se, но и для понимания важных процессов современной практики выживания авторитарных режимов. Это, соответственно, обучение policy learning и авторитарная модернизация, авторитарная консолидация и роль институтов, а также участие граждан и их восприятие политического режима.
Исследовательская программа: возможные направления
Э -участие как политический курс: авторитарная диффузия. Как показывают последние исследования, заимствование политических курсов и институтов - как друг у друга, так и у демократий, — является существенным элемен-том устойчивости авторитарных стран [4; 42; 39]. Э-участие укладывается в ло-гику подобной авторитарной диффузии [50], хотя ее каналы пока не вполне яс-ны. Наиболее вероятным «нулевым пациентом» является Сингапур, не поки-
давший первую десятку Индекса ООН за время наблюдений,1 хотя сейчас говорят о нескольких волнах и разных каналах диффузии, зависящих от географии и типов режимов [50].
На данный момент исследованиям диффузии э-участия не хватает единой объяснительной модели, и среди множества таких в области policy learning [71], наиболее полной и подходящей представляется модель Ф. Берри и В. Берри, согласно которой готовность внедрить инновацию определяется: 1) мотивацией акторов; (2) препятствиями и ресурсами для их преодоления; (3) другими курсами и (4) внешними факторами [8].
Важнейшим аспектом мотивации, по-видимому, можно считать стремле-ние к легитимации [5; 50; 58], которая наряду с кооптацией и репрессиями ста-новится ключевой опорой режима [29]. Однако еще предстоит уточнить, с ка-кими именно притязаниями на легитимность диффузия э-участия связана силь-нее всего: отзывчивость и «демократичность» власти [25], включенность в миро-вое сообщество или эффективность государственного управления [76], а также как связь притязаний и э-участия связана с типом авторитарного режима [50]?
Следует учитывать и необходимость минимизации технологических и административных рисков на пути развития инновации, для чего нужны ресурсы и определенная state capacity, которая выражается как в контроле над населением и территорией, так и в «способности бюрократии выполнять поставленные перед ней задачи» [73]. Некоторые консолидированные авторитарные страны имеют сопоставимый c демократиями уровень возможностей [6], что позволяет им успешно внедрять политические курсы. Не следует забывать и об agency, когда в отсутствии достаточного качества государственных институтов в ход идет политическая воля и внимание к курсу со стороны ключевых игроков [28].
Остальные элементы модели пока встречаются в литературе довольно редко и нуждаются в эмпирической проверке. В частности, речь идет о сопутствующих политических курсах, вроде регулирования рынка телекоммуникаций [36], политики в области э-правительства [51], цензуры в Интернете [46; 57]. Есть основания полагать, что репрессивная политика в Сети тесно связана с попытками «прикрыть» ее э-участием, а монополизация телекоммуникационной отрасли позволяет авторитарным правительствам более эффективно претворять его в жизнь. Следует отметить и важность внешних факторов («внешних шоков»), например, кризисов легитимности [50], которые должны получить отражение в модели диффузии.
1 UN E-Participation Index.
Э-участие как институт. Как показывает опыт Китая, если э-участие предполагает хотя бы минимальную работоспособность и не ориентировано исключительно вовне, перед диктатором неизбежно возникает проблема институционального выбора и неопределенности. «Необитаемые» вебсайты вряд ли полезны [7] и играют против режима [24], а чрезмерная свобода чревата мобилизацией. Как пишет А. Шедлер, «пока политические институты не получили минимальную власть и автономию, они не могут внести независимый вклад в авторитарное управление и выживание, но как только политические институты [их] получают, они могут повернуться против диктатора» [69: 73].
Хотя э-участие на первый взгляд не столь значимо, как другие институты, интересно, как решается дилемма в этом случае. Многое указывает на умение авторитарных стран справляться с ней в свою пользу , превращая э-участие в инструмент авторитарной консолидации [3; 33]. Черты консолидации: повышение управляемости, отзывчивости и укорененности власти в обществе [32; 33], —вполне логично встраиваются в функционал э-участия.
Оценка вклада э-участия в авторитарную консолидацию возможна через выявление тех функций, которое оно выполняет. Здесь, как мне видится, у он-лайн-петиций и опросов много общего с другими псевдодемократическими институтами, вроде партий и выборов. Как пишет Д. Бранкати, они выполняют множество функций: (1) сигнал оппозиции о силе режима; (2) сбор информации; (3) распределение патронажа ; (4) credible commitment; (5) мониторинг за элитами [14]. Эту классификацию можно использовать в качестве начальной точки поиска. При этом сигнальная, информационная и мониторинговая функции э-участия кажутся наиболее вероятными.
Очевидно, что, как и другие институты, э-участие не избегает манипуляций, что отчетливо видно на примере того же Китая. Подобное «меню манипуляций» [68] вытекает, в первую очередь, из институционального дизайна э-участия. Даже в демократических странах результаты э-участия ставятся в зависимости от особенностей организации и регулирования коммуникации на разных площадках, равно как и от способов учета этих результатов при принятии решений [38; 56].
Гипотетическое «меню манипуляций» э-участием довольно разнообразно: это и манипуляции на «входе», вроде именной авторизации на порталах, ограничения репертуара возможных тем обсуждений и предварительной модера-ции, и манипуляции процесса ( сокращение возможностей коллективного обсуждения инициатив, «накрутка» сообщений и голосов и т.п.), а также манипуляции на выходе: отсутствие реальных механизмов учета мнения граждан; чрезмерная дискреция в отборе инициатив; наличие «амортизирующих» институтов
между порталом э-участия и органами власти (комиссии и пр.). Этот перечень, конечно, нуждается в дальнейшей эмпирической проверке.
Э-участие как процесс. Процессы э-участия в авторитарных странах остается наименее изученным аспектом этого феномена. Кто, почему и с каким результатом оказывается вовлеченным? Играют ли роль социально-экономические и демографические факторы [13]?
Опыт изучения демократий подсказывает, что Интернет мало поменял ситуацию, и э-участие не избежало неравенства с точки зрения гендера, образования и дохода [10; 55; 61]. Применима ли данная стратегия объяснения к автократиям? На интуитивном уровне подобное предположение правдоподобно, поскольку э-участие изначально предполагает некий порог «входа» вроде ИКТ-навыков и иных ресурсов. Однако эффект, скажем, образования, может быть противоположным [18] и нуждается в проверке.
Следует проверить и иную перспективу, основанную на институциональном подходе и подчерчивающую значение « правил игры», выгод и издержек участия [11]. Особо важным фактором здесь видится political efficacy [26; 48], которая не в последнюю очередь определяется и институциональным дизайном э-участия.
Немногочисленные работы, построенные на китайском материале [75; 77], дают хорошую основу для изучения влияния вовлеченности граждан в работу порталов э-участия на их восприятие легитимности и эффективности режима . Анализ иных кейсов и их сопоставление существенно усилить имеющие-ся на данный момент выводы.
Заключение
В то время как исследования э-участия в авторитарном контексте только набирают обороты, появляются свидетельства и некоторого отхода от этой по-
литики1. Очевидно, что по мере спада ажиотажа вокруг данной инновации, будет усиливаться дифференциация между теми, кто «наигрался» и теми, кто увидел в э-участии потенциал к укреплению режима с точки зрения как выживания, так и управления. Будет усиливаться и разрыв между теми, кто провалил реформу из-за нехватки ресурсов, эффективности бюрократии или отсутствия антрепренеров, и теми, кому удалось успешно провести проект авторитарной модернизации в жизнь. Тем интереснее будет анализировать судьбу проектов э-участия в широкой сравнительной перспективе.
1 Крашениников Ф. Куда зашло открытое правительство? // Ведомости. 2018. 23 мая. URL: https://www.vedomosti.ru/opinion/columns/2018/05/23/770376-otkritoe-pravitelstvo.
59
Указанная в обзоре проблематика пока содержит больше вопросов, чем ответов. И ответы, которые могут быть даны, позволят по-новому взглянуть не только на э-участие, но и на тенденции развития современных авторитарных режимов. Представленные в работе направления исследований э-участия: как политического курса, института и процесса, — затрагивают большое число тем, представляющих растущий интерес в сравнительной политологии и политическом анализе.
В целом, мы полагаем, что интеграция наработок в области сравнительного авторитаризма и E-Participation Studies станет шагом в развитии обеих дисциплин. Если первая получит новый показательный случай адаптации «демократических» институтов в целях авторитарной консолидации, вторая выиграет за счет более эмпирической повестки, переносящей дискуссию с технологически детерминированных нормативных суждений на анализ ИКТ в контексте властных отношений. Большое значение для такой интеграции будут иметь сравнительные исследования, дополненные глубоким анализом отдельных случаев.
Библиографический список
1. Богданова Е.А. Обращения граждан в органы власти как опыт отстаивания своих интересов в условиях позднесоветского общества (1960—1970-е гг.): дис. ... канд. социол. наук. СПб., 2006 [Bogdanova E.A. Obrashcheniya grazhdan v organy vlasti kak opyt otstaivaniya svoikh interesov v usloviyakh pozdnesovetskogo obshchestva (1960—1970-e gody). Dis. kand. sotsiol. nauk [Citizens' Appeals to Public Authorities as a Practice of Defending Interests in the Conditions of the Late Soviet Society (1960-1970s). Cand. soc. sci. diss. St. Petersburg, 2006].
2. Сунгуров А.Ю. Функции политической системы и их изменения в процессе российского транзита. СПб., 2008 [Sungurov A. Yu. Funktsii politicheskoy sistemy i ikh izmeneniya v protsesse rossiyskogo tranzita [Functions of Political System and Their Changes in the Process of the Russian Transit. St. Petersburg, 2008].
3. Ambrosio T. Beyond the Transition Paradigm: A Research Agenda for Authoritarian Consolidation // Demokratizatsiya. 2014. Vol. 22. No. 3. P. 471494.
4. Ambrosio T. Constructing a Framework of Authoritarian Diffusion: Concepts, Dynamics, and Future Research // International Studies Perspectives. 2010. Vol. 11. No. 4. P. 375—392.
5. Äström J. et al. Understanding the Rise of E-Participation in Non-Democracies: Domestic and International Factors // Government Information Quarterly. 2012. Vol. 29. No. 2. P. 142-150.
6. Bäck H., Hadenius A. Democracy and State Capacity: Exploring a J Shaped Relationship // Governance. 2008. Vol. 21. No. 1. P. 1-24.
7. Bekkers V., Homburg V. The Myths of E-government: Looking Beyond the Assumptions of a New and Better Government // The Information Society. 2007. Vol. 23. No. 5. P. 373-382.
8. Berry F.S., Berry W.D. Innovation and Diffusion Models in Policy Research // Theories of the Policy Process. Ed. by Paul A. Sabatier and Christopher M. Weible. Boulder: Westview Press, 2014. P. 307362.
9. Bershadskaya L, Chugunov A., Trutnev D. E-government in Russia: Is or Seems? // Proceedings of the 6th International Conference on Theory and Practice of Electronic Governance. ACM, 2012. P. 79-82.
10. Best S. J., Krueger B. S. Analyzing the Representativeness of Internet Political Participation // Political Behavior. 2005. Vol. 27. No. 2. P. 183 -216.
11. Bimber B, Flanagin A. J., Stohl C. Reconceptualizing Collective Action in the Contemporary Media Environment // Communication Theory. 2005. Vol. 15. No. 4. P. 365-388.
12. Boix C., Svolik M. W. The Foundations of Limited Authoritarian Government: Institutions, Commitment, and Power-Sharing in Dictatorships // The Journal of Politics. 2013. Vol. 75. No. 2. P. 300 -316.
13. Brady H.E., Verba S., Schlozman L. Beyond SES: A Resource Model of Political Participation // American Political Science Review. 1995. No. 89. P. 271-294.
14. Brancati D. Democratic Authoritarianism: Origins and Effects // Annual Review of Political Science. 2014. Vol. 17. P. 313-326.
15. Chadwick A. The Electronic Face of Government in the Internet Age: Borrowing from Murray Edelman // Information, Communication & Society. 2001. Vol. 4. No. 3. P. 435-457.
16. Chen J., Pan J., Xu Y. Sources of Authoritarian Responsiveness: A Field Experiment in China // American Journal of Political Science. 2016. Vol. 60. No. 2. P. 383-400.
17. Chen J., Xu Y. Authoritarian Governance with Public Communication // Annual Conference of the Midwest Political Science Association, Chicago. 2014.
18. Croke K. et al. Deliberate Disengagement: How Education Can Decrease Political Participation in Electoral Authoritarian Regimes // American Political Science Review. 2016. Vol. 110. No. 3. P. 579 -600.
19. Curtin D., Meijer A. J. Does Transparency Strengthen Legitimacy? // Information Polity. 2006. Vol. 11. No. 2. P. 109-122.
20. Dada D. The Failure of E Government in Developing Countries: A Literature Review // The Electronic Journal of Information Systems in Developing Countries. 2006. Vol. 26. No. 1. P. 1-10.
61
21. De Mesquita B. B. et al. The Logic of Political Survival. MIT Press, 2005.
22. DiamondL. Liberation technology // Journal of Democracy. 2010. Vol. 21. No. 3. P. 69-83.
23. Dimitrov M. K. What the Party Wanted to Know: Citizen Complaints as a "Barometer of Public Opinion" in Communist Bulgaria // East European Politics and Societies. 2014. Vol. 28. No. 2. P. 271-295.
24. Distelhorst G. The power of Empty Promises: Quasi- democratic Institutions and Activism in China // Comparative Political Studies. 2017. Vol. 50. No. 4. P. 464498.
25. Dukalskis A., Gerschewski J. What Autocracies Say (and What Citizens Hear): Proposing Four Mechanisms of Autocratic Legitimation // Contemporary Politics. 2017. Vol. 23. No. 3. P. 251-268.
26. Finkel S. E. Reciprocal Effects of Participation and Political Efficacy: A Panel Analysis // American Journal of Political Science. 1985. Vol. 29. No. 4. P. 891913.
27. Gandhi J., Przeworski A. Authoritarian Institutions and the Survival of Autocrats // Comparative Political Studies. 2007. Vol. 40. No. 11. P. 1279-1301.
28. Gel'man V., Starodubtsev A. Opportunities and Constraints of Authoritarian Modernisation: Russian Policy Reforms in the 2000s // Europe-Asia Studies. 2016. Vol. 68. No. 1. P. 97-117.
29. Gerschewski J. The Three Pillars of Stability: Legitimation, Repression, and Cooptation in Autocratic Regimes // Democratization. 2013. Vol. 20. No. 1. P. 1338.
30. Gilley B. The Limits of Authoritarian Resilience // Journal of Democracy. 2003. Vol. 14. No. 1. P. 18-26.
31. Goebel C. The Innovation Dilemma and the Consolidation of Autocratic Regimes. 2013. Available at: https://ssrn.com/abstract=2287539.
32. Goebel C., Lambach D. Charting the Dark Side of the Moon: Regime Responsiveness, Authoritarian Consolidation and the (In-) Stability of Authoritarian Regimes. Available at: http://paperroom.ipsa.org/papers/ paper_1073.pdf.
33. Goebel C. The Information Dilemma: How ICT Strengthen or Weaken Authoritarian Rule // Statsvetenskaplig tidskrift. 2013. Vol. 4. P. 385-402.
34. Grônlund Â. Connecting eGovernment to Real Government. The Failure of the UN eParticipation Index // International Conference on Electronic Government. Springer, Berlin, Heidelberg, 2011. P. 26-37.
35. Grônlund Â. ICT Is Not Participation Is Not Democracy - eParticipation Development Models Revisited // International Conference on Electronic Participation. Springer, Berlin, Heidelberg, 2009. P. 12-23.
36. Gulati G. J., Yates D. J. Strategy, Competition and Investment: Explaining the Global Divide in E-government Implementation with Policy Variables //
Electronic Government, an International Journal. 2011. Vol. 8. No. 2-3. P. 124-143.
37. Guriev S., Treisman D. How Modern Dictators Survive: An Informational Theory of the New Authoritarianism // National Bureau of Economic Research, 2015. Working Paper No. 21136.
38. Hale S. A. et al. How Digital Design Shapes Political Participation: A Natural Experiment with Social Information // PloS ONE. 2018. Vol. 13 (4). P. e0196068.
39. Hall S. G. F., Ambrosio T. Authoritarian Learning: a Conceptual Overview // East European Politics. 2017. Vol. 33. No. 2. P. 143-161.
40. He B., Warren M. E. Authoritarian Deliberation: The Deliberative Turn in Chinese Political Development //Perspectives on Politics. 2011. Vol. 9. No. 2. P. 269-289.
41. Heeks R. Do Information and Communication Technologies (ICTs) Contribute to Development? // Journal of International Development. 2010. Vol. 22. No. 5. P. 625-640.
42. Heydemann S., Leenders R. Authoritarian Learning and Authoritarian Resilience: Regime Responses to the 'Arab Awakening' // Globalizations. 2011. Vol. 8. No. 5. P. 647-653.
43. Jho W, Song K. J. Institutional and Technological Determinants of Civil e-Participation: Solo or Duet? // Government Information Quarterly. 2015. Vol. 32. No. 4. P. 488-495.
44. Jiang M., Xu H. Exploring Online Structures on Chinese Government Portals: Citizen Political Participation and Government Legitimation // Social Science Computer Review. 2009. Vol. 27. No. 2. P. 174-195.
45. Kabanov Yu., Romanov B. Interaction between the Internet and the Political Regime: An Empirical Study (1995-2015) // International Conference on Digital Transformation and Global Society. Springer, Cham, 2017. P. 282-291.
46. Karlsson M. Carrots and Sticks: Internet Governance in Non-Democratic Regimes // International Journal of Electronic Governance. 2013. Vol. 6. No. 3. P. 179-186.
47. Katchanovski I., La Porte T. Cyberdemocracy or Potemkin e-villages? Electronic governments in OECD and Post-Communist Countries // International Journal of Public Administration. 2005. Vol. 28. No. 7-8. P. 665-681.
48. Kenski K., Stroud N. J. Connections between Internet Use and Political Efficacy, Knowledge, and Participation // Journal of Broadcasting & Electronic Media. 2006. Vol. 50. No. 2. P. 173-192.
49. King G., Pan J., Roberts M. E. How Censorship in China Allows Government Criticism but Silences Collective Expression // American Political Science Review. 2013. Vol. 107. No. 2. P. 326-343.
50. Kneuer M., Harnisch S. Diffusion of E-government and E -participation in Democracies and Autocracies // Global Policy. 2016. Vol. 7. No. 4. P. 548-556.
51. Krishnan S., Teo T. S. H., Lymm J. Determinants of Electronic Participation and Electronic Government Maturity: Insights from Cross-Country Data // International Journal of Information Management. 2017. Vol. 37. No. 4. P. 297-312.
52. Lee C., Chang K., Berry F. S. Testing the Development and Diffusion of E-government and E-democracy: A Global Perspective // Public Administration Review. 2011. Vol. 71. No. 3. P. 444-454.
53. Lidén G. Technology and Democracy: Validity in Measurements of E-democracy // Democratization. 2015. Vol. 22. No. 4. P. 698 -713.
54. Linde J., Karlsson M. The Dictator's New Clothes: The Relationship Between E-Participation and Quality of Government in Non-Democratic Regimes //
International Journal of Public Administration. 2013. Vol. 36. No. 4. P. 269281.
55. Lindner R., Riehm U. Broadening Participation through E Petitions? An Empiri-cal Study of Petitions to the German Parliament // Policy & Internet. 2011. Vol. 3. No. 1. P. 1-23.
56. Lindner R., Riehm U. Electronic petitions and institutional modernization. International parliamentary e-petition systems in comparative perspective // JeDEM- eJournal of eDemocracy and Open Government. 2009. Vol. 1. No. 1. P. 1-11.
57. MacKinnonR. China's "Networked authoritarianism" // Journal of Democracy.
2011. Vol. 22. No. 2. P. 32-46.
58. MaerzS. F. The electronic face of authoritarianism: E-government as a tool for gaining legitimacy in competitive and non -competitive regimes // Government Information Quarterly. 2016. Vol. 33. No. 4. P. 727-735.
59. Magaloni B. Credible Power-Sharing and the Longevity of Authoritarian Rule // Comparative Political Studies. 2008. Vol. 41. No. 4-5. P. 715741.
60. Magaloni B., Wallace J. Citizen Loyalty, Mass Protest and Authoritarian Survival
/ Conference on Dictatorships: Their Governance and Social Consequences, Princeton University. 2008.
61. Min S. J. From the Digital divide to the Democratic Divide: Internet skills, Politi-cal Interest, and the Second-Level Digital Divide in Political Internet Use // Jour-nal of Information Technology & Politics. 2010. Vol. 7. No. 1. P. 22-35.
62. Nathan A. J. Authoritarian Resilience // Journal of Democracy. 2003. Vol. 14.
No. 1. P. 6-17.
63. NorrisP. Digital Divide: Civic Engagement, Information Poverty, and the
Internet Worldwide. NY: Cambridge University Press, 2001.
64. Owen C. A Genealogy of Kontrol' in Russia: From Leninist to Neoliberal Gover-nance // Slavic Review. 2016. Vol. 75. No. 2. P. 331-353.
65. Owen C., Bindman E. Civic Participation in a Hybrid Regime: Limited Pluralism in Policymaking and Delivery in Contemporary Russia // Government and Oppo-sition. 2017. P. 1-23.
64
