CC BY
340
О.И. ТИМАНОВА ( Санкт-Петербург)
«ЧЕРНАЯ КУРИЦА, ИЛИ ПОДЗЕМНЫЕ ЖИТЕЛИ» А. ПОГОРЕЛЬСКОГО И ТРАДИЦИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО «ПУТЕШЕСТВИЯ»
Рассматриваются особенности одной из первых в русской прозе авторских сказок для детей «Черная курица, или Подземные жители»
А. Погорельского, связанные с традицией литературного путешествия и до сих пор в науке практически не освещенные.
Ключевые слова: тема путешествий, русская литература, литературная сказка.
Путешествие в литературе - одна из наиболее притягательных тем современной мировой литературной науки, в силу мно-гоаспектности феномена порождающая разнообразные подходы [5]. В отечественном литературоведении существует своя традиция ее рассмотрения, причем художественной словесности XVIII - первой половины XIX в. здесь отводится немаловажное место [12; 4 и др.]. Однако «волшебная повесть» некогда знаменитого отечественного прозаика А. Погорельского «Черная курица, или Подземные жители» (1829) специальному аналитическому рассмотрению в обозначенном аспекте не подвергалась. У российских филологов заметный интерес вызывала преимущественно автобиографическая основа произведения [9; 1; 6 и др.]; общее внимание привлекали литературные звезды «первой величины», тогда как писатели «второго ряда» и конкретно Погорельский занимать умы исследователей начали относительно недавно [14; 3; 10]. Между тем художественный потенциал одной из первых русских прозаических сказок для детей несравненно богаче, нежели только удавшийся эксперимент «пересадки» Э. Т. А. Гофмана на русскую почву или позитивный опыт национальной нравоучительной прозы о ребенке и для него. К тому же потенциал приключенческого в отечественной литературе 1800 - 1840-х гг., как показывают наблюдения, аккумулировался не только в фантастических и собственно сказочных
разновидностях прозы: в организации «занимательного» повествования существенная роль отводилась «путешествию», его «дискурсивному образу».
За жанровой структурой «путешествия» в европейской художественной культуре вообще тянется «шлейф» серьезных наставнических намерений: всякое путешествие - аналог целенаправленной познавательной деятельности, имеет заранее заданный культурный характер. «Путешествие» в русской литературе первой половины XIX в. - «отчасти роман, отчасти сборник анекдотов, отчасти история, отчасти политика, отчасти естествознание. Каждому читателю дает оно все, что только хочет найти он» [15: 155]. Поэтому в конце XVIII - начале XIX в. в России «путешествия» популярны, издаются во множестве; возможность самовыражения в них получают различные категории авторов: ученый-поэт («Описание земли Камчатки» С.П.Крашенинникова, 1755 - 1756) и ученый-исследователь («Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского Государства. 1768 и 1769 годы» И.И. Лепехина, 1771; «Путешествие по разным провинциям Российской империи» П.С. Палласа, 1773; «Путешествие вокруг света в 1803 - 1806 годах: На кораблях «Надежда» и «Нева» И.Ф. Крузенштерна, 1809 -1812; «Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 на корабле «Нева» под начальством Ю. Лисянского» Ю.Ф. Ли-сянского, 1812); повествователь, настроенный саркастически («Письма из Франции» Д.И. Фонвизина, 1777 - 1778) и «чувствительный» путешественник («Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина, 1797 - 1801; «Новый чувствительный путешественник, или Моя прогулка в А ***» К*. Г*., 1802; «Чувствительное путешествие по Невскому проспекту» П.Л. Яковлева, 1828); путешественник «гневный» (у А.Н. Радищева) и охочий до «происшествий и случаев необыкновенных» романтический пилигрим (у А.А. Бестужева-Марлинского); путник, странствующий во времени и пространстве («Странник» А.Ф. Вельтмана, 1831 - 1832), и «паломник», совершающий воображаемые фантастические прогулки («Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в 29 веке», 1824; «Невероятные небыли-
© Тиманова О.И., 2009
цы, или Путешествие к средоточию Земли», 1825; «Путешествие к антиподам на Целебный остров» Ф.В. Булгарина, 1842 и «Фантастические путешествия Барона Брамбеуса» О.И.Сенковского, 1830); пу-тешественник-«экскурсовод» («Прогулка с детьми по Санкт-Петербургу и его окрестностям», 1838; «Прогулка с детьми по России», 1839; «Прогулка с детьми по Земному шару» В.П. Бурнашева, 1844; «Прогулка с детьми по Киеву» Л.А. Ярцовой, 1858) и путешественник-наставник («Каникулы 1844 года, или Поездка в Москву» А. О. Ишимовой, 1846).
Популярность «путешествия» предопределяется культурной «памятью» жанра. Его содержательный смысл - в демонстрации прикованности человека к известному месту, к назначенной территории; одновременно - констатация попытки вырваться из привычного уклада жизни как свидетельства формирования индивидуальных жизненных горизонтов личности. Сходными установками в размышлениях о природе ребенка руководствуется автор литературной сказки «Черная курица, или Подземные жители». Начало раскрепощения героя здесь положено путешествиями детской души по лабиринтам воображения; не теряя драматической остроты, мотив путешествия-грезы обретает мифопоэтические коннотации. Погорельским акцентирована тема наваждения, специфическая для романтического искусства: пережив состояние «обморока», «тяжелого сна», Алеша оказывается во власти темных сил, но только на время. По законам сказочного жанра жизнь возвращается на круги своя, а зло устраняется, смешение реального с чудесным не влечет за собой сомнения в ценности идеального ряда. Прибегая к характерной для «романа воспитания» и «образовательного путешествия» паре персонажей «учитель»/«ученик», Погорельский усиливает дидактическую идею книги, и без того в ней открыто явленную. Логическим финалом повести становятся слова напутствия, данного Алеше Министром Подземного царства: «Старайся исправиться и будь опять таким же добрым мальчиком, каким был прежде» [11: 230].
Благодаря оригинальному развертыванию в произведении мотива путешествия «в глубь чего-либо» (в глубь веков, к центру земли) повесть Погорельского попадает в круг «прогулок», очерчиваемых как «образовательные». Мотив путешествия «в
глубь чего-либо» разрабатывался в рамках мировой мифоэпики задолго до появления «Черной курицы» и значительное время после нее: в героическом эпосе («Гильгамеш», «Рамаяна») и в эпосе «поисков» («Одиссея» Гомера и «Робинзон Крузо» Д. Дефо); в эпосе пародийном («Путешествие Гулливера» Д. Свифта) и в эпосе фантастико-утопическом («Путешествие к центру земли» Ж. Верна). В отечественной приключенческой литературе конца XVIII - начала XIX в. этот тип сюжета отмечен у М.Д. Чулкова (фантастико-авантюрные странствия Гомалиса и Аскалона в «Пересмешнике», 1766 - 1768), у Булгарина (сатирико-утопические «Невероятные небылицы, или Путешествие к средоточию земли»», 1825) и Сенковского (фантастико-пародийное «Сентиментальное путешествие на гору Этну» из цикла «Фантастических путешествий Барона Брамбеуса», 1833). В частности, «Невероятные небылицы» Булгарина задуманы как памфлет, направленный против любомудров; аналогичным образом у Сенковского подземный мир представляется пародийно, по отношению к земному миру устроенным буквально «вверх ногами» (живущие под землей ходят по потолку, ругательство в том мире является похвалой и т. п.).
Что касается Погорельского, его привлекает идея жанровой свободы, заложенная в сюжете и архитектонике «путешествия»; способность пространства «путешествия» быть и реальным, и воображаемым одновременно. Из двух типов «путешествия», известных в европейской «изящной» словесности, писатель при этом избирает «путешествие» с внутренним сюжетом, «путешествие в духе Стерна». Причем, если в обычном «путешествии» в ходе повествования путешественник, как правило, мало меняется (он существует в чужом мире, отделен от него позицией наблюдателя; соответственно, встреченные им люди - «чужие», а их рассказы - всего лишь истории «встреченных»), то в «Черной курице» изображение сказочно-фантастических «прогулок» грезящего ребенка подчинено воспитательным целям. Странствия Алеши познавательны и поучительны одновременно: проходя через комнаты старух-голлан-док, оказываясь под землей, вновь возвращаясь в стены пансиона, герой претерпевает развитие, узнавая новое о себе самом, об окружающем мире. А подсказки Министра-«учителя жизни» помогают ос-
мысливать все увиденное: «Сегодня был ты умен, хотя неосторожно поступил, поклонясь фарфоровым куклам. Если б ты им не поклонился, то рыцари остались бы на стене. Впрочем, ты сегодня не разбудил старушек, и оттого рыцари не имели никакой силы» и пр. [11: 214].
Говоря об особенностях реализации в «Черной курице» мотива странствия в глубь земных недр, важно подчеркнуть и следующую его особенность. Современникам писателя хорошо была известна гипотеза английского путешественника первой трети XIX в. А. Лесли, согласно которой в полом центре земли существует целая внутренняя планета со своей растительностью и животным миром. В эти рамки у Погорельского вписывается заимствованный из «Эльфов» Л.Тика (1811) и «Щелкунчика» Гофмана (1822) пространственный образ места обитания сказочного народца, существующего суверенно, независимо от людей. Но значительно более интересным для отображения писателю представляется именно путь, пролегающий к названной территории. Как оказывается, принципы его художественного воссоздания Погорельский соотносит не только с литературным «путешествием», фольклорным «обмиранием», мифом и сказкой, но и с установками древнерусской агиографии и средневековых русских «хожений»; с опытом «изящного» письменного слова, в России подготовленного светской словесностью XVIII в.; с традициями книжной ориенталистики, в отечественной культуре тоже имеющими свою историю, о чем небезынтересно в последнее время пишут исследователи [7; 13].
Географические представления в Древней Руси не отделялись от морально-религиозных понятий: считалось, что к идеалу можно приблизиться, совершив пространственные перемещения. Соответственно, в «хождениях», в древнерусских житиях подобные транспортации сопрягались с уходом из греховного «мира» в монастырь или в пустынь. В волшебной фольклорной сказке очистительные акции, происходящие во времени и пространстве, корреспондируют с обрядовым «перенесением» персонажа из мира живых в мир умерших предков. В «волшебной повести» Погорельского этот путь предстает как воображаемое путешествие героя-ребенка в Подземный мир и возвращение домой повзрослевшим.
В фольклорной сказке открытость «пути-дорожки» как линеарного пространства путешествия воспроизводит наивное мировосприятие древних: этимология слова «время» в индоевропейских языках сопряжена с категориями пространства, и в незапамятную эпоху одно из значений слова «время» - «путь», «колея», «дорога». В произведении Погорельского просматриваются отголоски различных символических интерпретаций пути-пространства. Если актуализировать собственно славянские мифологические ассоциации, можно говорить о проявлении в «Черной курице» центрального для системы славянских верований понятия о дуализме Вселенной, органично накладывающегося на дихотомическое в основе детское мировосприятие главного персонажа литературно-письменной сказочной повести. В традиционной славянской культуре символика «черного» соединялась с раскрытием пространственной двухмерности света, с обоснованием возможностей проявления качеств «потустороннего» существования в земном («этом») мире. Существовало убеждение в наличии загробного мира (часто подземного) - местонахождения мифических персонажей и душ умерших; наличествовало воззрение на ближайшее пространство, окружающее человека, как сферу, имеющую места, соотносимые с зоной смерти и входом в «иной» мир. В народном представлении такие пункты не обязательно суть кладбища, колодцы, другие местности у воды; в пределах жилого пространства это также печная труба, углы дома и подпол. Не зря Черная курица предстает перед глазами Алеши, явившись из-под «белой простыни, висящей почти до полу» [11: 208]; затем оба спускаются «вниз по лестнице, как будто в погреб» и т. п. (Там же: 211). В своеобразном путешествии на «тот» свет проводником Алеши, посредником в связи миров, становится Чернушка-Министр; охраняют пределы «той» и «этой» сфер заступающие путешественникам дорогу «славные» рыцари, о деяниях которых увлеченный волшебно-авантюрными романами мальчик давно и много знает; конечным итогом столь опасного странствия, приобретенным в его процессе магическим знанием становится способность изменить самого себя, заглянув в ту, другую, сторону души, познав ее тайну.
Для Погорельского как беллетриста начальных десятилетий становления рус-
ской прозы разнообразные культурные контексты, «наращивающие» художественный «объем» произведения, как видим, не безразличны. В поисках жанровых традиций, на которые можно было бы опереться в создании фантастической повести, изображающей «дитятко», Погорельский приходит к синтезу элементов родственных эпических жанров - фольклорных и письменных, к актуализации разнообразного дискурсивного потенциала эпохи, в том числе литературного «путешествия». Литература
1. Бабушкина, А.П. «Черная курица» Антония Погорельского / А.П. Бабушкина // История русской детской литературы. М., 1948. С. 196 - 203.
2. Ботникова, А.Б. Трансформации принципов немецкой романтической сказки в русской литературной сказке первой половины XIX в. (А.По-горельский, В.Ф.Одоевский) / А.Б. Ботникова // Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей. М., 1987. С. 56 - 68.
3. Брио, В.В. Творчество Антония Погорельского. К истории русской романтической прозы: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1990. 26 с.
4. Гуминский, В.М. Открытие мира, или Путешествия и странники / В.М. Гуминский. М.: Современник, 1987. 284 с.
5. Демин, А.О. От Улисса до...: материалы Междунар. конф. по исслед. мотива путешествия в мировом искусстве: Империа, 2000 - 2002 // Рус. лит. 2004. № 3. С. 241 - 247.
6. Званцева, Е.П. Жанр литературной сказки в творчестве А. Погорельского / Е.П. Званцева // Проблемы эстетики в творчестве романтиков. Калининград, 1982. С. 51 - 53.
7. Ильин, О.А. История развития «восточной повести» в русской литературе XVIII века: автореф. дис. ... канд. филол. наук / О.А. Ильин. М., 1989. 18 с.
8. Ильченко, Н.М. Русско-немецкие связи в отечественной романтической прозе 30-х гг. XIX в.: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Н.М. Ильченко. М., 2002. 26 с.
9. Кирпичников, А.И. Былые знаменитости русской литературы. Статья 2. Антоний Погорельский (А.А.Перовский) / А.И. Кирпичников // Ист. вестн. 1911. Т. 52. С. 45 - 82.
10. Китанина, Т.А. «Двойник» А. Погорельского в литературном контексте 1810 - 1820-х гг.: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т.А. Китанина. СПб., 2000. 26 с.
11. Погорельский, А. Черная курица, или Подземные жители / А. Погорельский // Сказки русских писателей / сост., вступ. ст. и ком. В.П. Аникина. М., 1985. С. 201 - 231.
12. Роболи, Т.А. Литература «путешествий» / Т.А. Роболи // Русская проза: сб. ст. Л.: Academia, 1926. С. 42 - 73.
13. Рожкова, Т.И. Беллетристическая книга последней трети XVIII века: диалог повествовательных практик / Т.И. Рожкова. Магнитогорск, 2004. 186 с.
14. Турьян, М.А. Вступительная статья / М.А. Турьян // А. Погорельский. Избранное. М., 1985. С. 3 - 22.
15. Чернышевский, Н.Г. Полное собрание сочинений: в 16 т. / Н.Г. Чернышевский. М.: Гослитиздат, 1949. Т. 9.
“The dark hen” or underground inhabitants by A. Pogorelsky, and traditions of literary trip
The peculiarities of one of the earliest in Russian prose author tales for children “Dark hen or underground inhabitants ” by A. Pogrelsky are shown, which are connected with traditions of literal trip and which hadn’t been practically covered in science so far.
Key words: trip subject, Russian literature, literal tale.
А.Ш. АБДУЛЛИНА (Бирск)
НАЦИОНАЛЬНОХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТРАДИЦИИ В ПРОЗЕ А. АМИНЕВА
Раскрывается специфика создания национальной картины мира в прозе А. Аминева, жанровостилевое своеобразие которой, глубокая внутренняя связь с традиционной культурой народа, его историей, мировоззрением остаются пока не изученными. Дан анализ поэтики художника, определяются роль и место национально-художественных традиций в прозе башкирского писателя.
Ключевые слова: поэтика, литература народов России, национальный характер, мифологема, архетип.
Проза А.Аминева воссоздает широкую и разностороннюю картину жизни башкирского народа конца XX - начала XXI в. Основные черты национального характера, неповторимый уклад жизни народа, его
© Абдуллина А.Ш., 2009
