CC BY
32
2011 г. А. Абдрашитов погиб в автокатастрофе. 27 ноября новым муфтием ДУМ РМ был избран Ильдус-хазрат (Абдульхакк) Исхаков.
В целом, по мнению автора статьи, формирование РАИС только усилило поляризацию сил в мусульманской умме России в целом и в умме Республики Мордовия в частности. Стороны не слышат друг друга, переговорного процесса нет, допускаются личные выпады, налицо поляризация сил, последствия которых для мусульманского сообщества РФ могут иметь деструктивный характер.
«Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2011 г.», М., 2012 г., с. 110-113.
Олег Цветков,
кандидат философских наук (ИСЭГИ ЮНЦ РАН) «ЧЕРКЕССКИЙ ВОПРОС» В ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССАХ
Понятием «черкесский вопрос» можно объединить актуальные для адыгских (т.е. адыгейских, кабардинских и черкесских) этнических активистов проблемы, которые активно транслируются ими в публичное социально-политическое пространство в форме политических и политически окрашенных требований и находят (или не находят) сочувствие в адыгской этнической среде. Эти требования, суть которых излагается чуть ниже, заметно влияют на политический процесс. Это влияние проявляется по-разному и в широкой амплитуде: от откровенных уступок власти давлению этноактивистов и этнических антрепренеров (в том числе и в ущерб российской государственности и межэтническому согласию) и теплых отношений взаимной поддержки с ними до выталкивания ею отдельных лидеров некоторых адыгских общественно-активных групп из публичного политического пространства.
Основу «черкесского вопроса» составляют представления о Кавказской войне XIX в. как о «геноциде адыгов». А актуальное содержание этого «вопроса» легко фиксируется посредством наблюдения за публичной риторикой этноактивистов, а также за событиями общественно-политической жизни Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и некоторых других мест компакт-
ного проживания адыгов, в том числе и зарубежных. В настоящее время в основное содержание «черкесского вопроса» входят:
- требования к Российской Федерации официально признать геноцид адыгов в годы Кавказской войны (1817-1864);
- требования о переселении в РФ зарубежных адыгов (потомков покинувших пределы своей исторической родины вследствие Кавказской войны), облегчении процедуры получения вида на жительство в РФ и российского гражданства, создании благоприятных условий для адаптации в РФ;
- требования части этноактивистов образовать укрупненный «адыгский» субъект РФ, который объединил бы Адыгею, КЧР, КБР и, возможно, части территорий Краснодарского и Ставропольского краев.
К локальным составляющим «черкесского вопроса» можно отнести:
- требования части черкесов (КЧР) по проведению «справедливой кадровой политики», обузданию «карачаевской этнокра-тии», образованию Черкесской автономной области и ее выделению из состава КЧР;
- требования части кабардинцев (КБР) по сохранению контроля над «кабардинскими землями», недопущению их передачи в состав муниципальных поселений с преимущественно балкарским населением.
К актуально-ситуативным составляющим «черкесского вопроса» можно отнести:
- протесты небольшой части адыгских организаций против проведения в 2014 г. Олимпиады в Сочи («месте геноцида адыгов»);
- требования к РФ обеспечить переселение сирийцев адыгского происхождения в РФ.
Адыгские этноактивисты и общественные организации не всегда едины в своих требованиях. Так, например, кто-то из них может выдвигать в разряд первоочередных задач образование укрупненного «адыгского» субъекта Федерации, а кто-то направить свою активность на требование переселения в Россию иностранных граждан кавказского происхождения. Несмотря на возросшую в последние годы популярность «черкесского вопроса» среди обществоведов (по этой теме проведены десятки конференций и написаны множество статей), его постановка и дальнейшая «легитимация» в научном и общественно-политическом дискурсе нуждаются в оговорках принципиального свойства. Дело в том, что
сама формулировка - «черкесский вопрос» - адресует ко всем черкесам (т.е. ко всем адыгейцам, кабардинцам и черкесам) и как бы указывает на то, что самым актуальным для них и является «вопрос» в изложенной выше редакции. Но на самом деле многие адыгейцы, кабардинцы и черкесы (далее в тексте - адыги) вряд ли рассматривают требования признания геноцида адыгов, переселения на российский Кавказ иностранцев кавказского происхождения и т. п. как самые актуальные для своей частной жизни. Российские адыги живут примерно той же жизнью, что и граждане других национальностей, с примерно тем же набором повседневных проблем (зарплата, дети, жилье и пр.). Таким образом, прижившийся термин «черкесский вопрос» несет в себе, в том числе, и определенный мифогенный, манипулятивный потенциал, что необходимо учитывать при анализе ситуации.
Понимание этого существует у некоторых лидеров Северного Кавказа. Так, критическую позицию в отношении формулировки «черкесский вопрос» занимает глава Кабардино-Балкарии Арсен Каноков. В январе 2011 г. в интервью журналу «Эксперт-Юг» он сказал, например, следующее: «...так называемый черкесский вопрос - это надуманная тема, с ней носятся три-четыре больных человека. Да, была Кавказская война, чего только не было, но мы это уже забыли давно, мы живем завтрашним днем. Выйдите на улицу, спросите людей, волнует их это или нет. Это волнует почему-то центральную прессу и некоторых "аналитиков"». Критически отзывались о наличии «черкесского вопроса» и руководители Карачаево-Черкесии. Понятно, что руководители республик в силу своего должностного положения склонны скорее микшировать имеющиеся проблемы, избегая их острых постановок. Однако их сдержанность и критичность в отношении формулировки «черкесский вопрос» обоснована и правомерна.
Актуальным содержание «черкесского вопроса» является преимущественно для этнических антрепренеров, активистов и этноидеологов, концентрирующихся в этнических организациях или вокруг них. Социологических замеров их реального влияния на население республик, осведомленности жителей об их деятельности нигде, за исключением Адыгеи, не проводилось. В Адыгее же социологическое исследование показало низкую степень осведомленности адыгейского населения о деятельности этноактиви-стов и общественных (этнических) организаций и небольшое количество их последователей.
Особняком стоят зарубежные адыгские организации. В СМИ можно найти о них разную информацию: как об их заверениях в лояльности современной России, так и призывах к освобождению Кавказа от «российской оккупации». Адыгские организации объединяет «категорический императив» служения своему народу, т.е. этническому, а не гражданскому целому. Гражданские инициативы, не сопряженные с этничностью, для них не характерны. Однако в политическом процессе этнический ресурс используется ими очень эффективно. Идейно-идеологической основой этого ресурса и служит изложенная выше интерпретация «черкесского вопроса». Ее политическая сущность выражается в стремлении обеспечения особого политического статуса адыгских этногрупп, а также политического этногруппового доминирования в рамках «своей государственности», т.е. «своих» республик.
Главной политической особенностью «адыгских» республик (как, впрочем, и многих других «национальных» республик) является то, что раздел власти производится здесь не между политическими партиями и иными «надэтническими» акторами, а между «национальностями». В Адыгее и Кабардино-Балкарии преимущественное положение в республиканской власти и фактический контроль над ней неизменно получают адыгейцы и кабардинцы соответственно (в Адыгее - несмотря на то, что люди неадыгейской национальности составляют 75% населения). Хотя исключением является Карачаево-Черкесия: здесь черкесы находятся в значительном численном меньшинстве, и усилия этноактивистов и их последователей направлены на то, чтобы «закрепить» за черкесами определенные должности. Утилитарно-политическая роль различных аспектов «черкесского вопроса» при разделе современной власти особенно ярко проявляется в Адыгее. Когда этническим активистам говорят, что абсолютное доминирование адыгейцев в республиканской власти при их численном меньшинстве в составе населения республики не очень справедливо, то на это обычно отвечают, что адыгейцы стали меньшинством на своей исторической родине не по своей вине, а в результате Кавказской войны. Таким образом, фактическая разница статусов этнических групп (адыгейцев и неадыгейцев) оправдывается и объявляется чем-то вроде легитимной позитивной дискриминации, обеспечивающей адыгейцам гарантии для сохранения этнического своеобразия и культурного развития. Хотя, разумеется, такая легитимация политического доминирования не является официальной, поскольку здесь все еще помнят о наличии Конституции РФ, про-
возглашающей равенство прав граждан независимо от их национальности, пола, религиозной принадлежности и др.
На региональный политический процесс большое влияние оказывает политика федерального центра. За последние 20 лет она претерпела существенные изменения. Однако, если иметь в виду фактическое проведение политики «ублажения народов» посредством негласного дарования прав на приоритетное получение должностей людьми титульных национальностей, то можно сказать, что оно во многом осталось прежним. В Москве, очевидно, полагают, что приоритетное наделение должностями граждан «главной» титульной национальности в «национальных» республиках способствует «умиротворению» данного народа и его лояльности. Действительно, нахождение на высокооплачиваемых должностях, позволяющих многим чиновникам получать еще и большие дополнительные, в том числе коррупционные, доходы, в какой-то мере купирует этнический национализм и другие потенциально разрушительные для российской государственности формы социальной активности. Проблема, однако, состоит в том, что невозможно обеспечить высокооплачиваемыми должностями всех граждан титульной национальности, так как количество должностей в несколько порядков меньше их численности. Таким образом, приоритетное распределение должностей среди них не решает всех проблем, в том числе и проблемы искомой тотальной лояльности.
Для понимания внутренней «политики» в большинстве российских «национальных» республик и роли в ней различных версий этнических идеологий (этнических «вопросов») надо осознавать, что могущественными акторами социально-политических процессов выступают здесь «этнопартии». То есть совокупность индивидов с ярко выраженной и нередко гипертрофированной этнической самоидентификацией, занимающих статусные позиции в социальной структуре, связанных между собой сетевыми отношениями взаимной поддержки и способных мобилизовать на активные массовые акции членов своей этнической группы. В рамках сетевых этнопартийных отношений реализуется множество индивидуальных и групповых интересов - от личного обогащения до удовлетворения других, каких угодно амбиций. В состав этнопар-тии могут входить люди разных национальностей, признающие правила ее игры, но ее этническая основа всегда сохраняется. На внешнем, чисто формальном плане все послесоветское время сохранялись некоторые, преимущественно имитационные, формы и
структуры общегражданской активности. Однако в республиках она всегда пульсировала вокруг этнических оснований. В настоящее время эволюция этнопартии продолжается. Эти дополитиче-ские (потестарные) образования обрели устойчивость и «институ-циональность», несмотря на формальное господство официальной, как бы «не имеющей национальности» бюрократии и наличие в республиках отделений федеральных политических партий. Этно-партии осуществляют свое господство поверх всех других институтов, в том числе государственных и партийно-политических, которые, как правило, им подчинены или адаптированы к их интересам. Наличие формальных демократических и правовых процедур сочетается с их неформальным контролем над этими институтами. Идейно-консолидирующей основой этнопартии и выступают различные версии «этнических вопросов».
Первым официальным государственным документом, содержащим в себе положения о фактически официальном признании геноцида адыгов, было Постановление Верховного Совета Кабардино-Балкарии от 7 февраля 1992 г. Затем последовало обращение президента Адыгеи и Государственного совета - Хасэ этой республики от 29 апреля 1996 г. в Государственную думу с предложением «дать правовую оценку акта геноцида, совершенного царизмом в отношении адыгского (черкесского) этноса». В рамках программы решения черкесского вопроса о зарубежных соотечественниках в 90-е годы XX в. в Адыгее и Кабардино-Балкарии были приняты республиканские законы, которые в нарушение действующего федерального законодательства предполагали облегченный порядок переезда зарубежных адыгов на Родину их предков и последующую легализацию в Российской Федерации, включая получение российского гражданства.
Активисты общественных организаций массово призывались на государственную службу в систему республиканских органов власти, где легко шагали вверх по карьерным ступеням. Многие этнические активисты из числа членов общественных организаций занимали ведущие позиции в вузах и научно-исследовательских институтах, где использовали свое служебное положение для эксплуатации «черкесского вопроса».
Ситуация несколько изменилась в первом десятилетии XXI в. Масштабная и принципиальная политическая кампания федеральной власти по приведению регионального законодательства в соответствие с федеральным, переход к стратегии жесткого подавления северокавказского вооруженного подполья, обуздание
наиболее откровенных сепаратистов из числа этнических активистов и другие меры федеральной власти были восприняты большинством российских адыгских организаций как предупреждение. Тональность большинства адыгских общественников стала более умеренной, а инициативы - более сдержанными.
Это предопределило последующую дифференциацию общественных организаций на, условно говоря, конформистские и нонконформистские. Конформизм заключался в том, что организации, услышавшие сигнал федеральной власти о нежелательности эксплуатации темы геноцида и некоторых других вопросов, снизили свою публичную активность в этом направлении. Но другая (меньшая) часть этнических активистов, недовольная конформистской позицией своих былых идейно-политических соратников, образовала нонконформистские организации. К числу последних можно отнести Черкесские конгрессы Адыгеи, КЧР и КБР, Хасэ (КБР) и некоторые другие. Они вопреки «пожеланиям» федеральной власти развили большую активность по продвижению требования официального признания геноцида (в том числе и на международном уровне), выступили против проведения в Сочи Олимпиады, усилили интенсивность своих контактов с подобными им зарубежными адыгскими организациями и проживающими за рубежом этническими активистами, а также с зарубежными учеными, журналистами и иными лицами, поддерживающими требования по решению «черкесского вопроса».
Наиболее заметными их акциями были: Обращение Черкесского конгресса Адыгеи по вопросу о необходимости признания геноцида адыгов в годы Кавказской войны к Государственной думе Федерального Собрания РФ (25 июня 2005 г.), к Председателю Госдумы РФ Борису Грызлову (23 октября 2005 г.), к Президенту РФ Владимиру Путину (28 октября 2005 г.); Обращение 20 адыгских (черкесских) организаций из девяти стран мира в Европарла-мент (11 октября 2006 г.). Примерно с 2008 г. в деятельность радикальных адыгских движений стала активно вовлекаться национальная молодежь Москвы, КБР, КЧР, Адыгеи, Ставропольского и Краснодарского краев. Стали прослеживаться тенденции ее дальнейшей радикализации, создания неформальных общественных объединений ярко выраженной протестной направленности («Форум черкесской молодежи» и др.).
Признание геноцида активно лоббируется зарубежной адыгской диаспорой, члены которой проводят митинги и пикеты у зданий зарубежных российских представительств, офисов между-
народных организаций, в период проведения международных мероприятий (например, на Олимпиаде в канадском Ванкувере и в июле 2012 г. - на Олимпиаде в Лондоне). В 2010 г. в Тбилиси была проведена конференция «Сокрытые нации, непрекращающиеся преступления: Черкесы и народы Северного Кавказа между прошлым и будущим», участники которой обратились к парламенту Грузии с призывом официально признать геноцид. 20 мая 2011 г. парламент Грузии принял резолюцию о признании геноцида черкесов (адыгов), совершенного Российской империей в Кавказской войне. Можно предположить, что по мере приближения Олимпиады Грузия будет также стимулировать протесты против Сочинской Олимпиады-2014, которая будет проводиться в непосредственной близости от ее «оккупированных территорий» (Абхазии). А такие протесты есть и в адыгской среде.
Решение Международного олимпийского комитета провести зимние Олимпийские игры 2014 г. в Сочи активно обсуждается лидерами и активистами адыгских общественных организаций. Сочи и его предместья ассоциируются в сознании многих из них с Кавказской войной. Близ Сочи проходили ее последние бои, а в районе Красной Поляны, где также планируется проведение олимпийских состязаний, 21 мая 1864 г. состоялся парад войск Российской империи в честь победы над северокавказскими горцами. Поэтому город Сочи и его предместья некоторые активисты характеризуют как «место геноцида» адыгов (здесь делается, вероятно, расчет на то, что Олимпийская хартия запрещает проведение Игр в местах массового уничтожения людей). Особый цинизм олимпийским планам, по их мнению, придает то, что год проведения Олимпиады совпадает с трагическим юбилеем - 150-летием со дня окончания Кавказской войны. Указанная позиция изложена во множестве источников, и в частности на интернет-сайте «аий-8оеЫ» («анти-Сочи»). Наиболее последовательны в протесте против Олимпиады представители трех организаций с одинаковым названием - Черкесский конгресс (ЧК Адыгеи, ЧК КБР и ЧК КЧР). Против Олимпиады высказываются также отдельные представители иных российских адыгских общественных организаций. Но при этом они подчеркивают, что выражают свое частное мнение (а не организаций).
Большинство же российских адыгских организаций не препятствуют и не планируют препятствовать проведению Игр. Они ограничиваются лишь настойчивыми пожеланиями отразить в них адыгский культурно-этнический компонент. В пример часто при-
водится зимняя Олимпиада в канадском Ванкувере, в оформлении которой была использована символика коренного населения Канады - индейцев. Тем не менее в преддверии Олимпиады можно говорить о наличии некоторых рисков - возможной мобилизации части радикально настроенных против нее молодых людей, способных организовать акции протеста в России и за рубежом. В целом же вероятность широкого черкесского (адыгского) протеста против Олимпиады внутри России мала. Но она может быть спровоцирована геополитическими конкурентами России, преследующими свои цели. Некоторые зарубежные адыгские организации протестуют против Олимпиады («Черкесский культурный институт», Нью-Джерси, США; «Черкесский научно-исследовательский институт ТИМ», Германия; некоторые черкесские организации Израиля и др.). В 2010 г. зарубежные адыги провели пикеты (малочисленные, до 10-20 человек) в Ванкувере (Канада), Нью-Йорке (США), Германии и Израиле. Самыми многочисленными протест-ные акции зарубежных кавказцев были в Турции. В июле 2012 г. в Лондоне, где проходили XXX летние Олимпийские игры, небольшая группа зарубежных адыгов протестовала против проведения Игр в Сочи.
Динамика активности российских адыгских общественников и ее направленность, вероятнее всего, не изменятся в предстоящее до Олимпиады время. Большинство организаций будут воздерживаться от протестов против проведения Игр, а «непримиримое» меньшинство будут протестовать. Иная ситуация прогнозируется за рубежом. В отдельных странах Запада, вероятнее всего, возможны только локальные протесты. В Грузии протест против Олимпиады может быть инициирован руководством этой страны и собрать значительное количество людей. Массовым протест может оказаться также в Турции.
Важнейшим средством коммуникации адыгских активистов по олимпийской тематике и по многочисленным аспектам «черкесского вопроса» является Интернет. Они проявляют в нем большую активность, где продолжают разработку и детализацию «черкесского вопроса», намечают проведение различных акций и согласовывают их. В настоящее время можно говорить о таком специфическом феномене, как интернет-адыгство, объединяющем большое количество людей, преимущественно молодежь. Адыгские интернет-ресурсы являются ярко выраженным образцом этноцентризма.
Группы пользователей Интернета по «черкесскому вопросу» объединяются вокруг:
- интернет-порталов, где выложены альтернативные советской и российской историографии источники и материалы по черкесской истории и современной политике (один из самых популярных сайтов - «Адыги.ру», многоязычный информационный портал);
- источников новостей (например, вокруг информационного агентства «Кавказский узел», которое предоставляет пользователям возможность обмениваться мнениями о событиях в разделе «комментарии»);
- форумов, на которых активисты обсуждают материалы, размещенные на информационных сайтах. Черкесские веб-форумы -это пространство, где формируются стратегии и принимаются решения; именно там виртуальная реальность соприкасается с внешним миром. Активисты обсуждают, какие политические шаги им следует предпринять, а после совершения конкретных действий происходит их оценка. Один из самых посещаемых - многоязычный информационно-аналитический веб-портал «Элот.ру» (www.elot.ru). Он превратился в политическую трибуну черкесского молодежного движения. На нем размещены выступления официальных лиц по адыгской проблематике, мнения формальных и неформальных лидеров черкесского народа, статьи российских и зарубежных политологов по черкесской проблематике, а также решения съездов, форумов, встреч черкесской молодежи;
- социальных сетей. В них созданы группы пользователей, в которых происходит активное обсуждение положения адыгов. Аудитория подобных групп широка. Так, в социальной сети «ВКонтакте» в группу «Черкесов (адыгов) ВКонтакте» входит более 5 тыс. постоянных участников.
Таким образом, «черкесский вопрос» и обусловленные им текущие этнополитические процессы получают сильные импульсы из Всемирной сети.
В то же время «ответ» Российского государства на «черкесский вопрос» является неудовлетворительным. Как показывает практика, работающие в республиках федеральные и республиканские чиновники предпочитают не возражать против концепции «геноцида адыгов», а напротив, искать благосклонности этнических антрепренеров, бесконечно будирующих «черкесский вопрос». Это проявляется, в частности, в том, что чиновники проводят с ними рабочие встречи, приглашают на различные круглые
столы и другие «респектабельные» мероприятия, имитирующие деятельность по решению «национальных вопросов». Тем самым из этнических антрепренеров, многие из которых не пользуются реальным влиянием, искусственно конструируются легальные политические игроки. Содействие их деятельности может способствовать тому, что они и на самом деле дорастут до влиятельных игроков и, не исключено, начнут стремиться подменять собой официальные органы власти, как это уже случалось на постсоветском Кавказе. Как представляется, государственные служащие, курирующие внутреннюю политику и способные отражать точку зрения Российского государства на актуальные для адыгов исторические и современные события, должны перестать молчать и выступить с конкретными заявлениями и тезисами, отражающими российские национальные интересы.
«Проблемы социально-экономического и этнополитического развития южного макрорегиона»,
Ростов н/Д., 2012 г., с. 131-137.
Светлана Аккиева,
доктор исторических наук (Институт гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН) ЖЕНЩИНЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В ИЗМЕНЯЮЩИХСЯ УСЛОВИЯХ
В настоящее время женщины в республиках Северного Кавказа составляют: в Дагестане - 51,9%, в Республике Ингушетия -55,3, КБР - 53,3, КЧР - 53,8, Северной Осетии - Алании - 53,8, Чеченской Республике - 50,9%. Несмотря на преобладание численности женщин над мужчинами, в два последних десятилетия в РФ в целом и в республиках Северного Кавказа доля женщин в занятом населении снижается.
Труд, образование и безработица. Глобальные социально-экономические и политические трансформации в России последних десятилетий в значительной мере изменили положение женщин, особенно в сфере труда и образования. Участие женщин в общественном производстве различалось в зависимости от региона Северного Кавказа. В разных регионах Северного Кавказа различно участие женщин в общественном производстве.
