CC BY
47
щественности) должно строиться в соответствии с принципом признания его субъектности. Это требование соответствует аксиологическим ориентирам картины мира, в которой демократия рассматривается как самостоятельная ценность.
4. Отношение ряда практиков в области социально-коммуникативных технологий к общественности исключительно как к объекту манипуляций может рассматриваться как результат переноса в условия демократического политического режима ряда черт, присущих авторитарным и тоталитарным политическим системам. При этом коммуникатор занимает социальную позицию, базирующуюся на отказе от признания права (или способности) реципиента самостоятельно ориентироваться в потоке социальной информации и определять свое отношение к фактам и событиям в соответствии с собственной системой ценностей (индивидуальных или групповых). Данная позиция находит свое оправдание в рамках соответствующего мировоззрения, аксиологическая подсистема которого несовместима с демократическими ценностями.
5. Мировоззрение участников социально-коммуникационного процесса (и прежде всего - его аксиологическая подсистема) как одна из важнейших подсистем культуры решает следующие задачи:
- определение статуса каждого участника
(субъект или объект), и организация коммуникации в соответствии с этим статусом;
- опосредование информационного обмена и взаимодействия коммуникатора и реципиента, проявляющееся в процессах кодирования и декодирования как интерпретации смыслов.
Библиографический список
1. Кривоносов А.Д. PR-текст в системе публичных коммуникаций. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. - 254 с.
2. Леви-Стросс К. Структурная антропология. - М.: Наука, 1983. - 536 с.
3. Садохин А.П. Межкультурная коммуникация: Учебное пособие. - М.: Альфа-М; Инфра-М, 2004. - 288 с.
4. Соколов А.В. Общая теория социальной коммуникации: Учебное пособие. - СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2002. - 461 с.
5. Шеляпин Н.В. Психоаналитические компоненты работы с целевой аудиторией // Петербургская школа PR: от теории к практике. Вып. 2: Сб. статей / Отв. ред. А.Д. Кривоносов. - СПб.: Изд-во «Роза мира», 2004. - С. 126-142.
6. Яковлев И. Лестница в небо // PR-диалог. -2004. - №> 3. - С. 12-13.
7. Weawer R.L. Understanding Interpersonal Communication. - Harper Collins College Publishers, 1996.
Е.Н. Костылев
ЧЕЛОВЕК МЕЖДУ ВЛЕЧЕНИЕМ И МОРАЛЬЮ
Противоречивость природы человека в истории философии выражается в наличии противоположных (биологиза-торский и социологизаторский) субстанциальных подходов к пониманию человека. Для современной философии характерно определенное преодоление «антикварного» в ее истории спора о ведущей роли природы (наследственности) или культуры и общества (воспитания) в формировании человека в пользу идеи взаимопроникновения социокультурных и биологических детерминант развития различных качеств человека. Биокультурный подход к рассмотрению природы человека, означающий его со-принадлежность миру природы и миру культуры, может быть реализован при рассмотрении различных аспектов его природы, в том числе сексуальности.
В широком смысле сексуальность определяют как совокупность психических реакций, переживаний, установок и поступков, связанных с проявлением и удовлетворением полового влечения. Приведенное определение, во-первых, указывает на онтологическую неопределенность сексуальности, которая, с одной стороны, есть биологическое, врожденное, обусловленное половым инстинктом влечение, а с другой, система представлений, оценок, поступков, имеющих социокультурный смысл; во-вторых, указывает на то, что проявление сексуальности связано у человека с его психикой и соответствующим поведением. Еще в советской философии были выявлены основные затруднения, возникающие при исследовании взаимосвязи социального и биологического в психике и поведении человека, в ко-
© Е.Н. Костылев, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2006
209
торых отражается противостояние двух видов детерминирующих факторов, как биологических (инстинктов), так и культурных (социально-исторического - норм морали, религии, права и т.д.).
Инстинкты являются основным биологическим механизмом регуляции индивидуального поведения высших животных (в частности полового), которые служат скрытой от индивидов программой служения роду (в данном случае воспроизводства потомства). В начале антропогенеза гоминиды мало чем отличались от животных по образу жизни, поэтому очевидно, что первоначально регуляция их сексуального поведения осуществлялась исключительно с помощью механизма инстинктов.
Современные науки о поведении свидетельствуют о существовании у современного человека основных базовых инстинктов, в том числе полового [1]. А. Шопенгауэр, не усматривающий различия между сексуальностью человека и половым инстинктом животных, считал, что половой инстинкт человека противоречит его культурной жизни, поскольку «оказывает вредное влияние на самые важные дела и события, ежечасно прерывает самые серьезные занятия, иногда ненадолго смущает самые великие умы, не стесняется непрошенной гостей проникать со своим хламом в совещания государственных мужей и в исследования ученых, .. .в министерские портфели и философские манускрипты, .поощряет на самые рискованные и дурные дела, разрушает самые дорогие и близкие отношения, разрывает самые прочные узы, требует себе в жертву то жизни и здоровья, то богатства, общественного положения и счастья.» [2, с. 374].
Однако, если бы психика человека была детерминирована только биологическим субстратом, а его поведение регулировалось исключительно инстинктами, то это можно было бы довольно легко выявить. Во-первых, инстинкты представляют эволюционно возникший, видовой, жесткий регулятор поведения, который является общим для всех представителей данного вида, поэтому инстинктивное поведение унифицировано, все особи в одинаковых условиях и ситуациях должны действовать сходным образом. Для человека такое поведение нехарактерно, несмотря на то, что, с точки зрения антропологии и генетики, человечество представляет единую таксономическую единицу [3]. Во-вторых, темпы развития культуры должны были бы совпадать с
темпами биологической эволюции человека, что не зафиксировано в исследованиях по данной проблематике. То же самое можно сказать об однозначном определении психики и поведения человека со стороны культуры. Если бы оно существовало, то человек мог бы действовать только по заранее полученной тем или иным способом культурной «инструкции», будучи не в состоянии отвлечься от ее императивов.
Ни один из рассмотренных вариантов поведения для человека в «чистом» виде не характерен. Наоборот, поведению человека присущи неповторимость, уникальность, непредсказуемость и, следовательно, неопределенность. Действительно, один и тот же человек в сходной ситуации может поступать совершенно по-разному. С точки зрения психологии, вариативность поведения, его начало, направленность, активность можно объяснить различными факторами, так или иначе оказывающими воздействие на поведение человека. Эти факторы имеют двоякую природу. По отношению к человеку они могут быть внутренними (его потребности, цели, мотивы и т.д.) или внешними (разного рода стимулы, в том числе культурные). Находясь в ситуации сложного поведенческого выбора, человек руководствуется влечениями, эмоциями, витальными потребностями, чувствами, разумом, принимает решения, отдавая дань традициям или же поступает в соответствии с действующими ценностными абсолютами, нормами права и т.д. Даже этот весьма короткий перечень факторов, оказывающих влияние на мотивации человека и детерминирующих его поведение, показывает, что их природа может быть как биологической (инстинкты, влечения, эмоции), так и культурной (цели, ценности), а основным свойством поведения человека является его биокультурная неопределенность (в противоположность идеям об однозначном определении поведения человека врожденными инстинктами или социокультурными императивами).
Такой подход к объяснению сексуальности человека как метаксического (от греч. детали -между) феномена (между врожденными влечениями и культурой) подразумевает реализацию врожденного полового инстинкта человека под контролем культуры, а не генетических программ, регулирующих половое поведение животных. Наиболее важное значение для управления половым инстинктом имеет нормативная культура (особенно нормы морали и религии), которая
ограничивает поведение человека как сексуального существа социокультурным пространством между врожденным влечением и моралью.
Считается, что социокультурная детерминация сексуальности человека начинается с постановки под контроль полового инстинкта. Ф. Энгельс, вслед за авторитетным исследователем первобытной истории Л. Морганом признает существование состояния, «когда внутри племени господствовали неограниченные половые связи, так что каждая женщина принадлежала каждому мужчине и равным образом каждый мужчина -каждой женщине» [4, с. 37]. Современная наука отрицает существование в первобытном обществе абсолютно нерегулируемого промискуитета, и в ни одном из известных науке современных обществ не зафиксировано полное отсутствие какой-либо упорядоченности сексуальных контактов. Но в то же время многими этнографическими исследованиями подтверждается существование в первобытном обществе кровнородственного брака. Следовательно, ограничение сексуальности некими нормами, правилами не является изначально присущим репродуктивной биологии человека, она сформировалась по мере развития культуры и общества.
Считается, что человек в антропосоциогене-зе освободился от «железной руки» инстинктов, которые управляли поведением его предка (Ю.М. Бородай, Ю.И. Семенов, Б.С. Шалютин) [5]. В отличие от животных человек приобрел способность вести себя «по мерке любого вида» (К. Маркс), в связи с чем возникновение его освобожденной от инстинктов психики благодаря жизни в социокультурном мире рассматривается как выход в царство свободы. По мнению Б.С. Шалютина, с возникновением культуры произошла замена инстинктов социокультурными программами поведения, в том числе и сексуального: «Социокультурный мир укореняется как новый тип бытия, как новый онтологический уровень, когда формируется система детерминации индивидуального поведения, побеждающая инстинктивную» [6, с. 56]. Ядро нормативной культуры составляет система запретов, посредством которых общество, используя различные социальные институты, стремится унифицировать поведение своих членов. В последнем случае, не смотря на существование полового инстинкта, сексуальное поведение человека становится по сути социокультурным, а «своеобразие эроти-
ческого изъявления, каким бы желательным оно ни представлялось, есть лишь элемент социокультурного контекста» [7, с. 155].
Одним из первых достижений человеческого предка на пути становления биокультурной природы человека можно считать возникновение экзогамии, что, по мнению Ю.И. Семенова, является необходимым и обязательным признаком человеческого рода [8, с. 58]. Формирующаяся социокультурная сфера управления биологическим воспроизводством потомства включает в себя всевозможные предписания, имеющие в большей или меньшей степени выраженное демографическое значение. Практика управления сексуальностью и репродуктивной сферой жизни человека, уходящая в далекое прошлое, была связана со специальной системой запретов, обычаев, традиций, ритуалов, широко распространенных у разных народов, исключающих временно или в течение всей жизни из процесса размножения ту или иную группу людей (жрецов, охотников и рыболовов - на время промысла, женщин -в период грудного вскармливания и т.д.). Запрет половых отношений между членами одного и того же рода становится одним из первых универсальных запретов, налагаемым культурой на инстинктивную сферу человеческой психики. Уместно вспомнить в связи с этим идею З. Фрейда о том, что вся современная культура отсчитывает начало с категорического запрета на инцест, что стало одним из первых проявлений подчинения природного начала в человеке социокультурному в нем.
Установившаяся в определенный момент человеческой истории повсеместность распространения экзогамии выводит регулирующее воздействие культуры на сферу полового общения первобытного человека за пределы предпочтений отдельных индивидов на популяционный уровень. Нарастающее воздействие культуры, постепенно сужающее круг возможных половых партнеров, последовательно исключало из их числа вначале индивидов разных поколений (родителей и детей), затем братьев и сестер и, наконец, всех членов принадлежащих своему роду [4, с. 42-43]. Взамен сведенного до минимума полового общения внутри рода люди получили возможность полного удовлетворения полового инстинкта путем общения с индивидами соседнего племени (рода). Такая организация междуколлективного отношения полов получила название дуально-родовой [8, с. 561].
Тенденция культурного ограничения возможного круга половых партнеров сохранила свое значение и в последующей истории сексуальности. Так, в католической Европе запрет на браки между одноутробными братьями и сестрами распространился на двоюродных братьев и сестер, а также на лиц, связанных духовной степенью родства [9, с. 21]. Хотя последний запрет и не может иметь столь глубоких биологических последствий, как запрет инцессионных браков, однако в силу масштабности распространения этого явления, запрет сексуальных связей на основаниях, не связанных с родственными отношениями, следует рассматривать как один из видов изоляции, действующих у человека в дополнение к природным ограничениям свободного скрещивания.
Основной формой ограничения группового инцеста, возникшей у древнего человека являлись табу - религиозные или моральные запрещения, согласно Фрейду по своей сути тождественные клиническим случаям навязчивости или невроза - «болезни табу» [9, с. 48]. Всякое табу содержит запрещение непосредственного физического или даже мысленного прикосновения к запрещенному объекту. Так, мальчикам в Меланезии при наступлении определенного возраста запрещается общение с матерью и сестрами, и этот запрет сохраняется в течение всей жизни. Лучшей защитой зарождающихся социокультурных механизмов регуляции сексуальности от разрушающего воздействия инстинктов являются предусмотренные за их проявление наказания. В зависимости от «тяжести» проступка (от мысленного инцеста до его воплощения в действии) нарушитель табу получал наказание в виде временного лишения пищи или даже смертной казни. У народностей мордвы категорически запрещались сексуальные отношения между братом и сестрой, поскольку существовало поверье, что их связь может привести к рождению собаки.
Однако нарушение табу, даже самого жесткого, не обязательно влечет за собой внешнее наказание. Вместе с запретом возникают и специальные действия, названные в психоанализе навязчивыми, «которые вне всякого сомнения по природе своей представляют собой покаяние, искупление, меры защиты и очищения» [9, с. 51]. Установившаяся со времен древнего человека возможность специальными действиями искупить грехи прочно укоренилась в религиозной этике христианства. Обращаясь к своим ученикам пе-
ред входом в Иерусалим, И. Христос говорит о неминуемом «поругании и биении и распятии», выступающим здесь, прежде всего не как позорная казнь, а как великое искупительное самопожертвование. В. Купер, исследуя историю телесных наказаний в религиозной практике, приходит к выводу об их одновременном возникновении с грехом (или с момента формирования религии, с ее запретом на определенные действия) как способе расплаты за содеянный поступок. Известно, что с самого начала формирования христианства духовники присвоили себе право сечь кающихся грешников. Смысл чудовищных по своим масштабам физических расправ, охвативших всю средневековую Европу, заключался в умерщвлении плоти как источника сексуального вожделения [10, с. 318]. При этом очень часто глубоко верующий человек, ведущий праведный образ жизни, становился объектом аутоагресии.
Дальнейшее совершенствование и усложнение механизмов нормативной регуляции полового общения происходило в рамках института семьи, который претерпел на протяжении истории человечества значительные преобразования - от группового брака двух тотемических родов до моногамной семьи. Вне зависимости от природы движущей силы изменений семейно-брачных отношений, они подразумевают некоторые преобразования сферы сексуального общения ее участников. Эти преобразования связаны с изменением числа участников брака, целей, условий и правил вступления в брак, норм и правил взаимоотношений между супругами, условий расторжения брачных отношений и т.д. Функционирование этих правил, регулирующих взаимоотношения мужа и жены, позволяют рассматривать семью как явление культуры, в своей сущности заключающее некий перечень ограничений естественного для предка человека промискуитета. Поэтому представляется возможным проследить процесс социализации и аккультурации человеческого полового инстинкта в институте брака и семьи в аспекте меняющегося понимания адюльтера, поскольку половая связь вне брака есть не что иное, как нарушение выработанных против этого культурой запретов.
Во времена существования групповой семьи, когда брак заключался между группой мужчин и женщин, принадлежащих к разным родам, понятие адюльтер теряет привычный для нас смысл, суть которого заключается в моногамных обяза-
тельствах мужа и жены. При этом групповая семья уже несет известную долю ограничений сексуальности, хотя и в виде единственного правила, запрещающего половые отношения между индивидами, принадлежащими к одной тотемичес-кой группе. Любой другой мужчина или женщина рассматривается как потенциальный партнер для полового сношения. Более того, право на жену (мужа) мог заявить любой посторонний в племени человек, временно находящийся в группе, естественно при соблюдении всех правил, поддерживающих экзогамию. Эпоха существования группового типа семьи - это время, не знающее ревности, поскольку право на половые отношения с определенной группой женщин (мужчин) наследовалось вместе с тотемом. Это означает, что в групповой брак люди не вступали, они в нем состояли с самого рождения, естественно, с отсрочкой выполнения известных супружеских обязанностей до церемонии инициации.
Ситуация существенно изменяется по мере развития социальных функций семьи, что было тесно связано с расширением деятельности человека и разными социальными ролями, которые в ней отводились мужчине и женщине. Важное значение в становлении патриархата имело возникновение социального отцовства, которое не может существовать без правильного понимания биологической роли мужчины [11, с. 20]. Мужчина эпохи палеолита был готов взять на себя социальный долг отцовства для детей женщины, вызвавшей у него половое влечение. В суровых условиях жизни способность женщин к воспроизводству теряет смысл и ценность (иногда даже нежелательна) без способностей более выносливых мужчин обеспечить потомство пищей. Считается, что благодаря усилиям мужчин человеческий род пережил ледниковый период, что стало причиной укрепления его социального положения [11, с. 21]. Приручение домашних животных, стада которых перешли из собственности рода в частную собственность мужчин, создали неслыханные до того источники богатства, усиливающие влиятельное положение мужа в семье [4, с. 57].
Эти изменения коренным образом преобразуют отношение к адюльтеру. Смысл запрета на внебрачные половые связи женщин, возникшего вместе с патриархатом, заключался не столько в ограничении сексуальности женщины, сколько в гарантии отцовства супруга. С момента осознания своей биологической роли мужчине была
очень важна уверенность в том, что его внимание, любовь, забота, а главное имущество, земли или титул станут достоянием родных детей. По словам Б. Рассела, «главным мотивом появления моральных норм в отношениях между полами в западной цивилизации еще до принятия христианства была необходимость обеспечить такую степень добродетельности женщины, без которой существование патриархальной семьи становится невозможным, так как становится невозможным определить, кто отец ребенка» [12, с. 37].
Установившееся господство в общественной жизни интересов мужчин, переносится в сферу семейно брачных отношений, что приводит к ее существенным изменениям. Патриархат впервые вносит в сексуальные отношения человека элемент неравноправия, в форме односторонней (для женщин) моногамии. Жены потеряли инициативу не только непосредственно в сексуальной сфере (это касается и сексуальной активности, и стиля поведения в сексуальных контактах), но и в выборе мужа как единственного законного сексуального партнера. В самых разных культурах Востока даже в настоящее время распространена практика организации брачных союзов по договоренности (часто в форме купли-продажи) мужчины и родителей будущей жены, без учета мнения невесты, часто заочно.
Логическим завершением формирования культурного ограничения полового инстинкта в рамках института семьи и брака можно считать распространение в современном западном мире семьи с участием одного мужчины и одной женщины. К ценностям моногамной семьи относится супружеская верность, означающая утрату права на поиск половых связей вне брака и для мужчин, что стало последним шагом по преодолению былого промискуитета. Существенна в этой связи идея Ю.М. Лотмана о том, что «культура возникает как система дополнительных запретов, накладываемых на физически возможные действия. Сочетание сложных систем брачных запретов и структурно-значимых их нарушений превращает адресата и адресанта брачной коммуникации в личности. Данное Природой: «мужчина и женщина» - сменяется данными Культурой: «только этот и только эта» [13, с. 560]. Однако в современных экономически развитых обществах Запада и в России в условиях демократии происходит либерализация в отношении сексуальных запретов, вследствие чего узаконены из-
менение пола, однополые браки, новые формы группового брака, свободные сексуальные отношения и т.д. Это приводит к ослаблению нормативно-культурной регуляции сексуальных отношений и усилению роли биологических механизмов регуляции полового поведения.
Таким образом, сексуальное поведение человека представляет собой сложную мозаику, в которой переплетаются и биологические, и социокультурные факторы регуляции. Биологическое половое влечение представляет собой энергетический источник полового поведения, выступает в качестве его причины, тогда как разнообразие культуры приводит к разнообразию форм проявления сексуальности и ее оценок, выстраивая тем самым конкретный рисунок сексуального поведения. В социокультурной жизни человека происходит не абсолютное преодоление полового инстинкта, а модификации способов его реализации в виде форм проявления сексуальности, приемлемых для той или иной культуры.
Библиографический список
1. ПалмерДж., Палмер Л. Эволюционная психология. Секреты поведения Homo sapiens. - М.; СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2003.
2. Шопенгауэр А. Метафизика половой любви // А.Шопенгауэр. Избранные произведения. -М.: Просвещение, 1993.
3. Алексеев В.П. Человек: эволюция и таксономия. - М.: Наука, 1985.
4. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 21. - М.: Политиздат, 1961.
5. Бородай Ю.М. От природно-биологичес-кой к социальной и исторической детерминации поведения человека // Биология в познании человека. - М., 1989; Семенов Ю.И. Возникновение человеческого общества. - Красноярск, 1962.
6. Шалютин Б.С. Становление свободы: от природного к социокультурному бытию. - Курган: Изд-во «Зауралье», 2002.
7. Голод С.И. ХХ век и тенденции сексуальных отношений в России. - СПб., Изд-во «Алетейа», 1996.
8. Семенов Ю.И. Возникновение человеческого общества. - Красноярск, 1962.
9. Фрейд З. Тотем и табу. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.
10. Купер В. История розги во всех странах, с древнейших времен и до наших дней. Флагелля-ции и флагеллаты. - Харьков: СП «Итербук», 1991.
11. Тэннэхил Р. Секс в истории / Пер. с англ. А.И. Блейз. - М.: КРОН-ПРЕСС, 1995.
12. Рассел Б. Брак и мораль. - М.: Изд-во «Крафт+», 2004.
13. ЛотманЮ.М. Культура как коллективный интеллект и проблемы искусственного разума // Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПб., 2000.
ГГ Научные труды преподавателей, -\
поступившие в библиотеку КГУ им. Н.А. Некрасова
ХРЕСТОМАТИЯ ДЛЯ ПЕНИЯ: учеб.-практ. пособие: В 3 ч. Ч. 3: Романсы и песни русских и зарубежных композиторов / Сост.: Н.Ю. Погорелова, А.Э. Разживина, А.М. Яровой; рец. Е.А. Румянцева. - Кострома: КГУ, 2006. -98 с. - ISBN 5-7591-0721-6.
Петраков Г.А., Устинова Ю.Ю. ЛИЧНОСТЬ В ОРГАНИЗАЦИОННОМ ПОВЕДЕНИИ: учеб. пособие / Рец.: Е.А. Цирульников, Е.М. Карпова. -Кострома, 2006. - 103 с.
Бишаева А.А. ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ВАЛЕОЛОГИЧЕСКАЯ ДВИГАТЕЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА СТУДЕНТОВ К РАБОТЕ В СФЕРЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ: метод. рекомендации по дисциплине «Физическая культура» / А.А. Бишаева, В.Н. Зимин, А.А. Пигузов / Рец. Л.А. Назарова. - Кострома: КГУ, 2006.
