CC BY
110
А.Н.Валиахметов
ЧЕХОСЛАВАЦКАЯ ЛЕГИОНЕРСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 1920-Х ГОДОВ О ЧЕХОСЛАВАЦКОМ КОРПУСЕ В РОССИИ
В современной отечественной и зарубежной историографии практически отсутствуют работы, в которых специально анализировалась бы история изучения Чехословацкого корпуса с 1918 года до наших дней. История Чехословацкого корпуса всегда привлекала внимание отечественной историографии, так как корпус рассматривался в качестве важнейшего фактора эскалации гражданской войны в России. Чехословацкая историография оценивала историю Чехословацкого корпуса в качестве ключевого события для создания национальной государственности.
Мы считаем оправданным написание словосочетания "Чехословацкий корпус" с заглавной буквы. Подобное написание призвано подчеркнуть, что данное воинское формирование было одним из основных участников гражданской войны и иностранной интервенции в России. При этом мы считаем равнозначными такие обозначения, как Чехословацкий корпус и Чехословацкий легион (последнее обозначение чаще встречается в зарубежной, особенно английской и американской историографии).
Рассмотрение историографии Чехословацкого корпуса необходимо для определения неизученных, малоизученных, спорных аспектов его истории, приоритетных проблем, дальнейших перспектив исследований, для стимулирования этих исследований в современных условиях и с позиции современных подходов.
В развитии зарубежной историографии 1920-30-е годы занимают особое место. На этом этапе происходит зарождение многих положений, которые получат свое развитие в дальнейшем. В значительной степени это применимо и к чехословацкой историографии.
В годы первой мировой войны чехословацкий народ боролся за восстановление и воссоздание своей национальной государственности. Он шел к свободе и национальной независимости двумя путями. С одной стороны были чехословацкие легионеры во главе с Т.Г.Масариком, а с другой - чехословацкие интернационалисты. Первые хотели своей борьбой принести свободу и независимость родине, вторые - всему миру. Исходя из этого, сложились и направления в историографии: легионерское и интернационалистское.
Легионерская историография представляет собой комплекс работ, для которых характерна определенная общность взглядов при оценке роли и значения Чехословацкого корпуса в гражданской войне в России и в деле борьбы за независимость Чехословакии. Тенденции легионерской историографии были заложены именно легионерами [1-8], а также политическими руководителями корпуса [9-10] и получили свое развитие в трудах историков. Изучение истории Чехословацкого корпуса началось еще в ходе ведения боевых действий на территории России. Так, в ноябре 1918 года возникла Центральная комиссия для исторической обработки обзора боев чехословацкого войска в России. Весной 1919 года эта комиссия была преобразована в исто-рико-архивное отделение [11, 8.909]. Свои историки были и у летных отрядов Чехословацкого корпуса [12, 8.38, 43].
В данной статье мы хотели проследить, какое отражение в чехословацкой легионерской историографии получила история Чехословацкого корпуса в России.
По словам А.Л.Посадскова, "...с чехословацкой стороны первыми историками легионерского движения стали сами легионеры.", при этом основной темой их трудов была "... историческая справедливость борьбы чехов и словаков на просторах Сибири за русскую демократию и создание национального чехословацкого государства" [13, с.31]. По подсчетам А.Л.Посадскова, в 1920-е годы легионеры напечатали у себя на родине не менее 202 названий книг и брошюр (исследования, воспоминания и документальные романы) [13, с.31]. Отечественные историки признавали влияние легионеров на изучение истории гражданской войны в эмигрантской историографии [14, с.28]. По мнению А.Л.Литвина и С.Б.Скибинской, для "чехословацкой буржуазной (легионерской - А.В.) историографии" было характерно стремление ".представить чехословацкий корпус в качестве противника агентов Германии на территории России" [14, с.23]. По мнению С.Ю.Малышевой, интерес чехословацкой историографии к истории Чехословацкого корпуса в России во многом был обусловлен ". той ролью, которую сыграл чехословацкий корпус, его политическое руководство, Чехословацкий Национальный Совет (ЧНС) во главе с будущим чехословацким президентом Т.Г.Масариком в деле создания чехословацкой государственности. Этот вопрос - о характере и значении действий чехословацкого корпуса в России -стал одним из ключевых вопросов довоенной чехословацкой историографии" [15, с.101-102].
Немецкий историк Н.Штегманн, рассматривая труды четырех авторов -историка Ф.Штейдлера, генерала Р.Гайды, публициста и руководителя легионерского архива Р.Медека и писателя Й.Копта, - выделяет сходное и различное в их работах. По ее мнению, все эти работы объединяет то, что в них присутствуют два центральных мотива: во-первых, слава легиона, во-вторых, судьба, рок, под которым подразумевался анабасис, неудачная попытка достичь Франции через Сибирь, а в качестве компенсации за него выступало возвращение на родину и "новая жизнь". Помимо этого, ".важным связующим звеном между военным опытом и "новой" идентичностью в Чехословацкой республике была идея авторов, что они сами ее создавали" [16, 8.38]. Вместе с тем для работ этих авторов характерны некоторые различия. Так, характеризуя воспоминания Р.Гайды, Н.Штегманн пишет, что они представляли "миф" носителя воинской чести: "Борьба легионов здесь имеет большее значение, чем завоеванное ими государство. Военный элемент изображается как воплощение бессмертной чести, которая выше времени" [16, 8.44].
С.Ю.Малышева обращает внимание на различную интерпретацию некоторых аспектов истории Чехословацкого корпуса в трудах военного и политического руководства корпуса. Наиболее ярким примером является отношение к вопросу о переориентации части корпуса на "северный путь домой": "Так, Бенеш в своих воспоминаниях указывал на достигнутую договоренность в отношении этого проекта между чехословаками, англичанами, фран-
цузами и большевиками, выгоды его, а Р.Гайда даже в 1920 году упорно приписывал авторство проекта только советской власти" [15, с.107].
Характерной тенденцией трудов легионеров было стремление к самооправданию. Б.Шмераль, один из первых чехословацких коммунистов, привел в связи с этим такой интересный факт. Легионеры 20-го транспорта, одного из самых больших, по возвращении домой опубликовали два обращения. В первом из них, под которым стояло 2120 подписей, имелись такие слова: "Желая сохранить свое имя чистым для будущности, просим, чтобы история нашего конфликта с Россией была подробно исследована беспартийной русско-чешской комиссией и результаты опубликованы" [17, с.25]. Ф.Штейдлер писал, что попытался ".дать общую картину положения, при котором возник и развился конфликт с советским правительством, а также объяснить причины и цели того, что в настоящее время называется чехословацким анабасисом в России" [8, с.9].
Самооправдание имеет место даже в работе политического руководителя заграничного национально-освободительного движения чехов и словаков Т.Г.Масарика. Во втором томе своих воспоминаний он назвал несправедливым обвинение Чехословацкого корпуса в том, что тот своими действиями способствовал расстрелу царской семьи в Екатеринбурге [10, Т.11, с.82].
Следует подчеркнуть, что чехословацкая легионерская историография развивалась во взаимодействии с российской историографией. Судя по всему, легионеры были знакомы с работами большевистских историков. Так, Ф.Штейдлер отмечал, что ".заявления явно агитационного характера перешли из газет и прокламаций в большевистскую историческую литературу и создали легенду о предательском нападении на мирное советское правительство - кондотьеров международного капитала - чехословацкой армии" [8, с.9].
Гораздо более тесно легионерская литература взаимодействовала с эмигрантской историографией. Вчерашние легионеры активно сотрудничали с ее представителями и публиковали свои работы на страницах эмигрантских изданий "Воля России", "Вольная Сибирь".
В ряде случаев чехословацкие авторы вступали в полемику со своими вчерашними "братьями по оружию" и другими действующими лицами гражданской войны в России, отвечая на их выпады и обвинения. Так, в 1926 году в Праге была опубликована книга главы ведомства финансов Парламента чешской революции Ф.Шипа, название которой говорит само за себя: "Несколько глав о хозяйстве нашей сибирской армии. В ответ на "Белую Сибирь" генерала Сахарова". В рецензии на нее на страницах журнала "Вольная Сибирь" было отмечено, что она представляет собой ".обстоятельный и достойный ответ на возводимые генералом Сахаровым обвинения. Книга написана в спокойном деловом тоне, утверждения автора подкреплены всюду документальными данными, и перед читателем вырисовывается яркая картина того, как с большими трудностями и препятствиями налаживалась постепенно интендантская часть и вообще хозяйственная жизнь чехословацких легионов в Сибири" [18, с.204]. То же самое можно сказать и в отношении кни-
ги руководителя ведомства пропаганды Парламента чешской революции Й.Кудели "О российском золотом запасе и чехословацких легионах". Так, И.А.Якушев (бывший председатель Сибирской областной думы) в рецензии на эту книгу отмечал, что в ней раскрывается вся "нелепость и абсурдность обвинения" чехословацких легионеров в краже российского золотого запаса, о чем так часто писали в правых кругах русской эмиграции [19, с.202]. Об этом же писал и сам Й.Куделя, указывая, что его книга представляет ответ на обвинение в краже чехословацкими легионерами русского золота [4, с.27].
Интерес представляет аргументация Ф.Шипа. В оправдание позиции чехословацких легионеров он писал, что реквизиции, сделанные на начальной стадии войны, были позднее оплачены [7, с.224, 231-232]. Захват обмундирования и снаряжения объяснялся тем, что именно Чехословацкий корпус вел бои в Поволжье и ему полагалось это обмундирование в первую очередь [7, с.228-229]. Иногда автор ссылался на официальные документы, позволявшие легионерам вступать во владение тем или иным имуществом [7, с.231]. Статья Ф.Шипа заканчивается следующим утверждением: "...в Симбирске и Казани, которые были временно заняты нашими и самарскими войсками, частная собственность была отменена, ибо известными советскими декретами частное имущество было национализировано и, следовательно, сражавшиеся армии были вправе считать его своей военной добычей, тем более, что дело шло об имуществе, имевшем для военных операций большое значение. Ведь советы никому ничего не платили за национализированное имущество, и правительства же освобожденных территорий также производили реквизиции для своих военных нужд" [7, с.233]. Таким образом, действия чехословацких легионеров, по сути, оправдывались условиями войны.
В этот период была создана так называемая "освобожденческая легенда". По словам чехословацкого историка Ю.Кржижека, ".буржуазная историография, служа политическим интересам правящих буржуазных групп, создала новейшую легенду об освобождении чешского и словацкого народа Т.Г.Масариком, так называемыми чехословацкими легионами и империалистами стран Антанты. По почину Т.Г.Масарика даже был построен особый архив и институт, которые должны были "научно" доказать "историческую" справедливость и ценность приведенной освобожденческой легенды. Также все школьное обучение строилось на этой освобожденческой легенде, и ее влияние мы испытываем до сих пор" [20, 8.308]. Однако историки исходили из признания важности и значимости заграничного освободительного движения во главе с Т.Г.Масариком. По словам Я.Кржижека, ". над этим вопросом размышляли политики и историки сразу после завершения первой мировой войны. Среди них было немало тех, кто главную причину (изменения отношения стран Антанты к чехословацкому заграничному движению - А.В.) видел в антисоветском выступлении Чехословацкого легиона в конце мая 1918 года... признание Чехословацкого Национального Совета отдельными странами Антанты исходило из соображений боевой ценности чехословацких заграничных войск" [21, 8.1-2].
По мнению Я.Кржижека, наиболее ярким выражением подобного подхода стала книга А.С.Калины [22]. А.С.Калина считал, что ".решающее значение для признания Вильсоном Чехословакии воюющей страной имел сибирский анабасис наших революционных войск" [22, 8.31]. По мнению А.С.Калины, день выступления легионеров был ".началом нашей победы", так как легионеры оказали помощь союзникам, за что ".союзники наградили наших легионеров в России и с ними все чехословацкое революционное движение" [22, 8.84, 264].
А.С.Калина дал высокую оценку Р.Гайде, Э.Кадлецу и С.Чечеку: ". было счастьем для нашей революции, что тогда чехословацкую заграничную политику делали, в сущности, капитаны Гайда, Кадлец и поручик Чечек со своими солдатами в Сибири, а не профессор Масарик и доктор Бенеш" [22, 8.273]. По мнению А.С.Калины, ".чехословацкое революционное движение могло быть признано союзниками еще в начале 1918 года", если бы Т.Г.Масарик и Э.Бенеш передали Чехословацкий корпус в распоряжение союзников еще раньше [22, 8.92, 203]. Таким образом, заслуга Р.Гайды, Э.Кадлеца и С.Чечека, по мнению А.С.Калины, заключалась в том, что они способствовали выступлению легионеров и, тем самым, признанию (исходя из логики автора) независимости Чехословакии.
Столь же высоко (и во многом по тем же причинам) значение заграничного освободительного движения оценивалось рядовыми легионерами: "Чехословацкое заграничное движение . выступало и от имени всего народа, который, будучи заключен в "тюрьме народов", как с полным основанием называли монархию Габсбургов, не имел возможности спокойно высказывать свои мнения и пожелания" [5, с.11]. Появляются и отдельные работы, посвященные первому президенту Чехословацкой Республики [23]. В них Т.Г.Масарика называли вождем чехословацкого революционного движения, чешского народа, который вывел его ". на светлую дорогу независимости и национального творческого подъема" [8, с.10; 23, с.9].
Особо отмечались положительные стороны выступления Чехословацкого корпуса. По словам капитана В.Голечека, ".эти первые бои чехословацкого войска за свою свободу везде считаются вечно незабвенною эпопеей нравственного героизма, военной доблести, организационных способностей и инициативы всей армии от простого солдата вплоть до командующего" [3, с.44]. Помимо чисто нравственного значения ".выступление чехословацкого войска в России на защиту собственной свободы против насилия и произвола советского правительства дает начало самостоятельной международной политике несвободной еще Чехославии и делает чехословацкий народ важным международным фактором" [3, с.57; 5, с.13-14].
Движение Чехословацкого корпуса в России получило в легионерской историографии наименование "анабасис" [24]. По словам Ф.Штейдлера, ".в широком смысле слова можно считать нашим анабасисом то колоссальное продвижение чехословацкого корпуса в 1918 году с прифронтового района Украины через Россию и Сибирь к Тихому океану" [8, с.10]. Опираясь на работу В. Голечека, можно считать, что впервые подобное образное сравнение
по отношению к Чехословацкому корпусу употребил президент Франции Р.Пуанкаре при торжественном вручении знамени 21 чехословацкому полку во Франции 30 июля 1918 года [3, с.9]. Таким образом, определение, предложенное политиком, перекочевало в историографию и стало частью "освобож-денческой легенды".
В 1925 году в Праге были опубликованы речи и статьи министра иностранных дел Чехословакии Э.Бенеша, а в 1926-1927 годах - двухтомник воспоминаний первого президента Чехословацкой республики Т.Г.Масарика, хотя сам автор признавал, что он писал "... не записки о путешествии, а политическую работу" [10. T.I, с.226]. Следует добавить, что Т.Г.Масарик находился в России с мая 1917 года по март 1918 года. Он в своей работе значительное внимание уделил истории Чехословацкого корпуса в России, именовал действия корпуса в России не иначе, как "сибирский анабасис", при этом подчеркивал, что после 25 мая 1918 года начался ".военный анабасис со сражениями" [10, T.II, с.77].
Т.Г.Масарик и Э.Бенеш писали о том, что они стремились придерживаться в России нейтралитета и не вмешиваться в борьбу противостоявших друг другу группировок [10, T.I, с.187, 197, 223; T.II, с.82-83]. По словам Э.Бенеша, ".наше движение в России с самого начала заняло позицию невмешательства (курсив автора - А.В.) во все русские дела" [9, с.206]. Т.Г.Масарик особо подчеркивал, что нейтралитет был вооруженным и что Чехословацкий корпус, в случае необходимости, был готов к самообороне [10, T.I, с.212]. Т.Г.Масарик писал не только о нейтралитете, но даже и о лояльности по отношению к большевикам, что выразилось в частичном разоружении [10, T.II, с.82].
Т.Г.Масарик признавал зависимость Чехословацкого корпуса от союзников: "Наше положение по отношению к союзникам было тяжелое. Мы были войском автономным и в то же время частью французской армии; от Франции и от союзников мы зависели и материально. Было решено, что мы получаем заем, который вернет наше государство, но на практике мы в данный момент от них зависели" [10, T.I, с.215]. Он приводил факты получения денег от французов в Москве и от англичан в Киеве, о получении кредита от президента В. Вильсона на сумму 7 миллионов долларов и пожертвований от Американского Красного Креста на сумму 12 миллионов рублей [10, T.I, с.222; T.II, с.80]. Интересно, что Т.Г.Масарик не выводил причины выступления Чехословацкого корпуса напрямую из факта зависимости от союзников. Он писал, что "...чехословаки стали известны каждому" лишь после 25 мая 1918 г., ".в Америке наши легионы стали популярными в начале августа, в Европе же немного позднее". Хотя при этом Т.Г.Масарик признавал, что выступление способствовало активизации действий союзников, направленных на помощь чехословацким легионерам [10, T.II, с.78, 80]. По словам Э.Бенеша, ".союзники никогда не требовали от нашего политического и военного управления интервенции в России. Совсем наоборот: начиная с весны 1918 года особенно Клемансо приложил все старания к тому, чтобы все
наши солдаты были переправлены на французские поля сражения (курсив автора - А.В.)" [9, с.209].
По словам Т.Г.Масарика, ".наши бои в Сибири не были вовсе интервенцией против большевиков; они возникли не из политики вмешательства, но по приведенным причинам, принуждавшим нас к обороне, .нашим же казалось, что воскресший чешско-русский фронт является обновлением борьбы с немцами и австрийцами" [10, T.II, с.82, 84].
К слову, Т.Г.Масарик писал о том, что он был противником большевизма и присоединил бы корпус к армии, которая "... была бы способна вести войну с большевиками и немцами и которая защищала бы демократию против большевизма" [10, T.I, с.216]. Для него большевизм был ".чисто военной проблемой, т.е. меня интересовало то, как большевики будут относиться к нашей армии." [10, T.II, с.199]. Согласно Э.Бенешу, принципиальное отрицание большевизма имело следующие причины: а) заключение Брест-Литовского мира, что расценивалось как преступление и предательство дела союзников и косвенная помощь воюющим с Антантой странам; б) развал русской армии как последствие "большевистской революции"; в) возмущение методами политической борьбы большевиков ("преследования политических противников, насилия, притеснения, нарушения всех свобод и прав личности"; г) возмущение идеей диктатуры [9, с.203-204].
По мнению Т.Г.Масарика, выступлению чехословацких легионеров способствовали следующие обстоятельства: "... поведение большевиков было некорректно и нелояльно; наши солдаты были убеждены, что большевиков против нас ведут немцы, особенно австрийцы и венгры, и что они воюют собственно против Германии и Австрии. Во всех сообщениях указывалось на участие немецких и венгерских пленных в большевистских отрядах, выступающих против нас" [10, T.II, с.83].
Что касается работ рядовых легионеров, то они признавали, что выступление было вынужденным и неожиданным, что они выступили в защиту своего войска [1, с.36; 3, с.11; 5, с.8; 8, с.25]. По словам Й.Кудели, "...чехословаки в целях самосохранения были вынуждены выступить с оружием в руках, чтобы пробивать себе дорогу на Сибирь" [4, с.9]. При этом, ".только победа над большевиками могла им (легионерам - А.В.) обеспечить личную безопасность; полное разоружение же, будь оно добровольное или как результат поражения, насильственное, угрожало им не только полным крушением их планов достичь Франции и принять дальнейшее участие в борьбе с Австро-Германией, но и совершенным уничтожением, постыдной гибелью от большевистских и немецко-мадьярских рук" [1, с.34].
Легионеры называли и другие причины, которые привели к выступлению. По словам Й.Кудели, ".оборонительная борьба чехословаков скоро перемешалась в содействие возрождающейся и собирающейся только с силами русской демократии" [4, с.9]. О стремлении помочь "сибирской" демократии писал также И.Глос [2, с.33].
По словам Ф.Штейдлера, чехословацкие легионеры остались в России для того, чтобы "... вместе с русской демократией помочь, по мере своих сил,
общей победе той военной программы, которая объединяла всех союзников во время мировой войны" [8, с.27].
Однако гораздо важнее для легионеров было то, что ".в России произошло воссоздание западного фронта против Австро-Венгрии и Германии" [4, с.9]. Чехословацкие легионеры также руководствовались жесткой и неумолимой логикой гражданской войны: "Друг моего врага - мой враг". А так как большевики являлись в сознании легионеров союзниками Германии и исполнителями ее воли, то они вступили в борьбу с большевиками [1, с.27, 36]. Легионеры также писали о "нравственном долге" перед русским народом [3, с.72-73].
По словам В.Голечека, о военной подготовке к выступлению против советской власти не может быть и речи [3, с.27, 35]. Далее В.Голечек конкретизировал свою мысль и писал, что ". чехословацкое войско было приготовлено к защите не с военной стороны, но лишь психологически, своим душевным состоянием, своим недоверием к советской власти, вызванным и усугубляемым самими же большевиками, и поэтому оно сумело выступить на свою защиту так единодушно, образцово и дружно" [3, с.35, 36].
Легионеры также делали особый акцент на стремлении ".соблюдать строгий нейтралитет в борьбе русских политических партий и от совместного выступления против большевистского режима отказались" [1, с.20-21; 2, с.29]. Более того, легионеры особо подчеркивали, что их "политические и военные власти действительно старались честно исполнить договор о разоружении" [8, с.15]. О том, что легионеры Чехословацкого корпуса стремились доказать советской власти свою лояльность ".даже в ущерб военной силе корпуса и даже ценою поступления ею", а политическое и военное руководство Чехословацкого корпуса ". стремилось, во что бы то ни стало . не допустить конфликта с советской властью и ее органами.", писал В.Голечек [3, с.11, 28].
Также особо подчеркивался тот факт, что корни конфликта Чехословацкого корпуса и советской власти содержались ". не в результате какой-нибудь агитации русских антибольшевиков, или же влияния офицеров, как в настоящее время некоторые большевистские авторы еще утверждают. В душе наших солдат это недоверие к большевикам глубоко залегло еще со времени первых попыток большевизации и разложения старой русской армии в 1917 году, после революции. Брест-литовский мир это недоверие только лишь усилил; а вынужденное разоружение, согласно пензенского договора, возбудило серьезные опасения, что наши войска, лишенные оружия, легко смогут стать жертвой новой немецко-русской дружбы" [1, с.27, 28; 8, с.15-16].
И политическое, и военное руководство чехословацких воинских частей подчеркивало, что возмущение накапливалось в среде рядовых легионеров и что оно являлось не результатом агитации, а результатом действий самих большевиков. Это прямо противоречит мнению, сложившемуся в отечественной историографии, что лидирующую роль во время выступления играли не солдаты, а офицеры. По всей видимости, подобным образом полити-
ческое и военное руководство Чехословацкого корпуса снимало с себя ответственность за его выступление.
Многие авторы писали, что центральные и местные советские власти вели себя по отношению к Чехословацкому корпусу, как минимум, двулично, нелояльно и даже враждебно [1, с.31, 32; 3, с.15; 8, с.17]. Отмечалась негативная роль чехословацких коммунистов, которые вели агитацию, направленную на разложение в рядах корпуса, настаивая, в связи с этим, на остановке движения поездов [8, с.18]. Все авторы видели в действиях советской власти "немецкий след". Так, Ф.Штейдлер писал о "провокациях" со стороны чехословацких коммунистов, а также немецких и венгерских военнопленных, входивших в комиссию по разоружению в Пензе [8, с.16, 17]. В.Голечек писал, что местные Советы находились под влиянием интернационалистов (военнопленных немцев, венгров и чехословацких коммунистов), а центральные власти - под влиянием германского посла Мирбаха [3, с.16]. В конечном итоге практически все авторы сходились во мнении, что именно советская власть осуществила "преступное", "коварное", "предательское" нападение на чехословацкие эшелоны [1, с.33; 3, с.19, 27, 34, 35, 37, 40; 8, с.25].
Точно и глубоко причины конфликта между советской властью и Чехословацким корпусом удалось подметить Й.Куделе: "Между нашим войском и русскими большевиками было непримиримое идейное противоречие: наше революционное движение и войско боролись за освобождение народа, они -за освобождение класса; мы призвали к участию в борьбе за лучшее устройство мира на основе самоопределения народа, они провозгласили гражданскую войну классу угнетающих." [25, 8.17-18]. Впоследствии данные идеи получат развитие в чехословацкой историографии, и результатом этого развития станет формулирование историком К. Рихтером концепции "столкновения двух революций", суть которой сводилась к тому, что в ходе революционных событий в России столкнулись две революции: социалистическая, с одной стороны, и национально-демократическая - с другой, принципиальное различие между ними и привело к трагическому конфликту [26, 8.121, 122, 124, 130, 132].
Чехословацкий корпус в России был важнейшим инструментом заграничного освободительного движения, его история стала основой так называемой освобожденческой легенды (суть которой сводилась к признанию решающей роли заграничного движения сопротивления в деле образования Чехословакии) и частью официальной идеологии домюнхенской Чехословакии [27, с.101]. В этой связи о равнозначности двух обозначенных нами направлений в чехословацкой историографии в межвоенный период говорить не приходится.
Легионерская историография создала образ революционного войска, боровшегося за высокие идеалы, которое вместе с тем стремилось оказать помощь "братскому славянскому народу". Если для литературы чехословацких интернационалистов был характерен обличительный характер, то один из основных мотивов легионерской историографии - стремление к самооправданию. Обращает на себя внимание и стремление вчерашних легионеров
представить выступление инициативой рядовой солдатской массы, а не офицерства.
В центре внимания легионерской историографии находились, как правило, различные аспекты военной и политической истории Чехословацкого корпуса: история нараставшего конфликта с советской властью, выступление и боевые действия против советских войск и т.д.
[1] Велеховский Ф. Чехословаки в России. Екатеринбург, 1919.
[2] Глос И. Чехословаки и Сибирская Областная Дума // Вольная Сибирь. T.IV. Прага, 1928.
[3] Голечек В. Чехословацкое войско в России. Prague, б.г.
[4] Куделя Й.Ф. О российском золотом запасе и чехословацких легионах. Прага, 1924;
[5] Куделя Й. Первая годовщина Чехословацкой республики. Иркутск, 1919.
[6] Папоушек Я. Предпосылки политических отношений России и Чехословакии / Перевод с чешского Н.Ф. Мельниковой-Папоушковой. Прага, 1931.
[7] Шип Ф. Как происходило снабжение чехословацкой армии? // Гражданская война на Волге в 1918 г. Сборник первый. Praha, 1930.
[8] Штейдлер Ф. Выступление чехословаков в России 1918 года // Вольная Сибирь. T.IV. Прага, 1928.
[9] Бенеш Э. Речи и статьи. Вып.1. Прага, 1925.
[10] Масарик Т.Г. Мировая революция. Воспоминания. В 2-х томах. T.I. Прага, 1926; T.II. Прага, 1927.
[11] Kutilkova D. K problematice stejnokrojû pfislusnikû Ceskoslovenské jednotky v Rusku v roce 1918 // Historie a vojenstvi. 2002. №4.
[12] Urminsky I. Letecké sily Ceskoslovenskych legii v Rusku 1918-1920 // Historie a vojenstvi. 1995. №4.
[13] Посадсков А. Л. Историография Чехословацкого корпуса в России: смена эпох и эволюция взглядов (1920-2000 гг.) // История белой Сибири: Материалы 5-й Международной научной конференции, Кемерово, 2003.
[14] Литвин А. Л., Скибинская С. Б. Современная англо-американская историография гражданской войны в Поволжье. Казань, 1990.
[15] Малышева С.Ю. Гражданская война в Поволжье. 1918 год. Историография: дис. ... канд. ист. наук. Казань, 1991.
[16] Stegmann N. Soldaten und Bürger: Selbstbilder tschechoslowakischer Legionäre in der Ersten Republik // Militärgeschihtliche Zeitschrift. 2002. Vol.61.
[17] Шмераль Б. Чехословакии и эсеры. М., 1922.
[18] Добряков Т. Рец. на: F. Sip. Nekolik capitol o hospodafstvi nasi sibifské ar-mady. V odpoved' na "Bilou Sibif" generala Sacharova. Praha, 1926. 49 s. // Вольная Сибирь. T.II. Прага, 1927.
[19] Якушев И.А. Рец. на: !Ф. Куделя: О российском золотом запасе и чехословацких легионах. Под ред. Исторического отдела "Pamatniku odboje". Прага, 1923. 28 c. // Вольная Сибирь. T.II. Прага, 1927.
[20] Knzek Jurij. Rec. on: Oldfich Riha. Ohlas Rijnové revoluce v CSR // Historie a vojenstvi. 1958. №2. [21] Kfizek J. Protisovetské vystoupeni cs. legii a zmena vztahu Dohody k cs. zahranicnimu odboji v roce 1918 // Historie a vojenstvi. 1966. №2.
[22] A.S. Kalina. Krvi a zelezem dobyto Ceskoslovenské samostatnosti. Praha, 1938.
[23] Радль Э. Томаш Г. Масарик. Его жизнь, общественная и научная деятельность. Прага, 1921.
[24] Анабасис - поход в глубь материка. Греческий писатель, ученик философа Сократа, Ксенофонт, руководил знаменитым отступлением греческой армии, которая после смерти персидского царя Кира с боями пробивалась из Малой Азии в Европу. Греческие войска проходили через совершенно незнакомые им земли, населенные многочисленными врагами. Об этом походе Ксенофонт (430-359 гг. до н.э.) написал известную книгу "Анабасис". Легионеры называли свой поход "великим сибирским анабасисом" / См.: Кржижек Я. Пенза. Славные боевые традиции чехословацких красноармейцев. Пенза, 1958. С.241.
[25] Kudela I. Ceskoslovenskä anabase v Rusku. S.a., 1928.
[26] Richter K. Setkäni dvou revoluci // Historie a vojenstvi. 1990. №1.
[27] Краль В. О контрреволюционной и антисоветской политике Масарика и Бенеша. М., 1955.
