CC BY
702
УДК 94(4)
Д. И. Портнягин
британская дипломатия на парижской мирной
конференции 1919 г.
Истории Парижской мирной конференции 1919-1920 гг. посвящено бесчисленное количество научных монографий и статей, что неудивительно, учитывая масштаб проблем, решавшихся ее участниками, и тех последствий, которые имели подписанные в ходе ее работы договоры. Конференция подвела итоги первого глобального кризиса человечества и заложила фундамент Версальско-Вашингтонской системы международных отношений. Учитывая недолговечность последней, а также ее очевидные пороки, многие участники конференции и последующие исследователи склонны были оценивать результаты работы этого крупнейшего международного форума в негативном свете, видя в них истоки Второй мировой войны. Следует отметить, однако, что в последние годы появился ряд крупных научных исследований, в которых предпринята попытка подвергнуть некоторой ревизии подобный подход [10; 15]. Авторы этих работ обращают внимание на ограниченность возможностей для маневра главных действующих лиц конференции, а также особо подчеркивают тот факт, что в 1919 г. в Париже была предпринята первая серьезная попытка переустроить международный порядок на гуманитарных принципах. Очевидно стремление связать трагический опыт острейших международных конфликтов в Югославии и Ираке в конце XX—начале XXI в. с историей мирного урегулирования после Первой мировой войны. С одной стороны, оба государства возникли как результат перекройки политической карты мира на Парижской конференции, а следовательно, и многие связанные с ними в последующем проблемы берут свое начало там же. С другой стороны, знаменитые 14 пунктов Вудро Вильсона заложили реальные основы доктрины гуманитарной интервенции, ставшей важнейшей составляющей внешней политики США и Великобритании в последние годы.
Исходя из выше сказанного представляется небезынтересным еще раз обратиться к истории подготовки и участия британской делегации в работе Парижской мирной конференции, тем более что ее глава Дэвид Ллойд Джордж публично заявлял о близости своих воззрений вильсоновской концепции нового мирового порядка и даже претендовал на первенство в некоторых аспектах [7. С1т. 2948].
Основной этап подготовки британской делегации приходится на период между подписанием Компьенского перемирия в ноябре 1918 г. и открытием конференции в январе
© Д. И. Портнягин, 2009
1919 г. Однако отсчет начала процесса планирования послевоенного урегулирования принято вести от заседания 31 августа 1916 г. военного комитета кабинета министров, на котором премьер-министр Генри Асквит предложил его членам подумать над вопросами, которые могут возникнуть в ходе переговоров по итогам войны [12. Р. 41-52]. На этом начальном этапе подготовки велись самые общие дискуссии в рамках нескольких постоянных комитетов, результатом которых стала публикация ряда докладов, определявших цели борьбы Британской империи, а также возможные варианты мирного урегулирования, которые являлись выражением различных точек зрения относительно тактических и стратегических задач британской дипломатии после окончания войны. Пожалуй, самым важным достижением обсуждений 1916-1917 гг. стало осознание глубины и сложности возникающих проблем и необходимости создания организационной структуры, которая бы занималась сбором и анализом информации, которую впоследствии могли бы использовать британские представители на мирной конференции. В результате 11 марта 1918 г. было объявлено о формировании в рамках Форин-офис специального департамента политической разведки, который собирал информацию политического, экономического и военного характера о положении дел как в странах-союзниках, так и в стане врагов. Итогом деятельности департамента стали с марта 1918 г. до окончания мирной конференции в январе 1920 г. около двух сотен меморандумов о политической ситуации во всех значимых регионах мира. Кроме того, в период с ноября 1918 г. по январь 1919 г. департамент подготовил 71 доклад специально для британской делегации. В результате каждый из ее членов к моменту начала конференции имел необходимый справочной материал по любой важной проблеме, которая могла быть поднята в Париже [4. Р. 63-85].
Департамент политической разведки стал одним из самых необычных подразделений в составе Форин-офис за все время его существования. Специфичность этой структуры определялась ее составом: в ней практически не было профессиональных дипломатов, зато было немало историков и других выходцев из академической среды. Одним из самых известных среди них был Арнольд Тойнби, впоследствии с удовольствием вспоминавший о работе в «департаменте-талантов» [16. Р. 161]. К числу других колоритных фигур можно отнести льюиса Намиера, также известного историка, и братьев Алена и Рекса Липеров, последний из которых впоследствии стал основателем Британского совета. Проблема, однако, заключалась в том, что для большинства кадровых работников Министерства иностранных дел департамент стал прибежищем слишком большого числа эксцентричных интеллектуалов. Для того чтобы предотвратить возможные трения, главой нового департамента был назначен карьерный дипломат Уильям Тиррел, во многом благодаря талантам которого члены нового подразделения в конечном итоге добились признания постоянного состава Форин-офис.
Тем не менее, при оценке результатов предварительной работы необходимо учитывать, что сама подготовка шла не только в рамках Министерства иностранных дел. По инициативе Ллойд Джорджа, ставшего премьер-министром в конце 1916 г., в апреле 1917 г. Имперский военный кабинет учредил комитет по подготовке условий мирного договора, который состоял из двух подкомитетов, возглавлявшихся Керзоном и Милнером. Кроме того, разработкой планов послевоенного урегулирования занимались и другие министерства и ведомства. В результате, несмотря на проделанную огромную подготовительную работу, нельзя сказать, что прибывшая в Париж британская делегация имела единое стратегическое видение послевоенного мироустройства. Имелся определенный набор базовых принципов, не противоречивших в основных своих положениях
друг другу. Они отражали взгляды трех основных групп в составе британских переговорщиков [4. P. 229-231]. Это сторонники традиционной политики баланса сил, т. н. «Новая Европа» и приверженцы колониальной экспансии.
Принципы политики баланса сил оказали наибольшее влияние на позицию Великобритании в отношении урегулирования в Западной Европе. Главная цель, преследовавшаяся здесь, была неизменна для британской дипломатии уже на протяжении нескольких веков: не допустить доминирования в регионе одной державы. В конкретной ситуации 1919 г. речь шла о блокировании большинства планов Франции по максимальному ослаблению Германии. Общепринятой точкой зрения было признание права Франции на возвращение Эльзаса и Лотарингии. Однако все прочие французские планы, вроде установления контроля или аннексии Люксембурга, Саара или Рейнской области, должны встречать решительный отпор. Причем приверженность этой позиции была четко сформулирована еще в 1916 г. [8. P. 469-483] и выдерживалась неукоснительно на протяжении всей конференции.
Идеи сторонников концепции «Новой Европы» в значительной степени определяли позицию британской делегации по проблеме послевоенного урегулирования в Центральной и Восточной Европе. Сама доктрина связана в первую очередь с именем британского историка Роберта Уильяма Сетон-Ватсона, который хотя и отказался перейти на работу в департамент политической разведки, оказал значительное влияние на подготовку материалов к конференции. Кроме того, в департаменте оказалось значительное число его сторонников. В общем виде их позиция сводилась к признанию необходимости проведения границ новых государств, возникших на развалинах Австро-Венгрии, как можно ближе к районам этнического размежевания. Подобный подход обеспечит стабильность в регионе, что и является главной задачей британской политики [13-14]. Другой важнейшей задачей они считали поддержку нового государства Чехословакии, которое призвано было до некоторой степени восполнить тот вакуум силы, который возник в Центральной и Восточной Европе после распада Австро-Венгрии.
Позиция группы «Новая Европа» совпадала с доминирующим в Форин-офис взглядом на судьбу империи Габсбургов. В конце Первой мировой войны Великобритания не предприняла никаких попыток сохранить Дунайскую монархию, а также отказалась поддержать идею ее федерализации. К тому времени для британских экспертов Австро-Венгрия представляла собой не более чем «несуразную смесь» враждебных друг другу народов, слабое в военном и экономическом отношении государство, которое не может являться альтернативой германской гегемонии в дунайском регионе [1. P. 222]. Конечно, кадровые дипломаты понимали, что создание многочисленных новых государственных образований на месте Австро-Венгрии вряд ли укрепит стабильность в регионе, однако, такой выход казался более предпочтительным, чем возможная реализация в будущем германской идеи Срединной Европы (Mitteleuropa). Такая позиция отчасти объяснялась и тем, что британские интересы концентрировались в основном на прибрежной зоне. Неслучайно, в ходе конференции британские переговорщики проявили наибольшую заинтересованность в дискуссиях вокруг ключевых портов Данцига и Фиума (г. Риека). Непосредственно с проблемой урегулирования на территориях бывшей Австро-Венгрии оказался связан и вопрос о поиске основного союзника в Средиземноморском регионе. Здесь выявилось две точки зрения. Первая, которая доминировала среди членов «Новой Европы», сводилась к поддержке создания Великой Греции. Сторонники второй делали акцент на восстановлении роли Турции. В итоге столкновение этих двух позиций привело
к одному из самых острых кризисов внутри британской делегации за все время работы Парижской конференции.
Вопросу о будущем Британской империи придавалось важнейшее значение в период подготовки к мирным переговорам. Среди экспертов существовало единство относительно базового принципа, которого следует придерживаться при любом развитии ситуации: недопущение любой другой великой державы в зону британских интересов. Учитывая глобальный характер интересов Великобритании, нетрудно было предвидеть сложности, которые могли возникнуть в отношениях с союзниками. За пределами общего согласия относительно мотивов британской политики в вопросах территориального урегулирования вне Европы можно выделить три направления, приверженцы которых по-разному видели имперское будущее Великобритании. Первых можно охарактеризовать как империалистов старого классического типа. Они полагали, что необходимо добиваться максимального расширения империи. Сторонники более умеренного подхода полагали, что желательно минимальное приращение за счет стратегически важных территорий. Наконец, третьи полагали, что империя и так слишком велика, ее трудно защищать и ею трудно управлять. Поэтому следует отказаться от дальнейшей колониальной экспансии и сосредоточиться на консолидации уже имеющегося. Несмотря на различное видение будущего империи, в целом участникам британской делегации удалось избежать внутреннего раскола по этой проблеме и достичь компромисса, позволившего успешно отстаивать собственные интересы в переговорах с союзниками.
Что касается нетерриториальных вопросов, планируемых к обсуждению на конференции, то они с точки зрения стратегии британской дипломатии должны были служить скорее обрамлением для дискуссий вокруг новых границ. Проблема репараций должна обсуждаться в контексте сохранения баланса сил в Западной Европе. Создание Лиги Наций и системы мандатов служило удобным прикрытием, с одной стороны, для расширения колониальных владений, а с другой—создавало механизм для решения вопросов международного сотрудничества без принятия Великобританией на себя специфических обязательств в отношении других стран.
Безусловно, британская делегация прибыла на конференцию в Париж хорошо подготовленной для обсуждения любых вопросов послевоенного урегулирования. Однако оценка результатов ее работы невозможна без учета личности человека, ее возглавлявшего. Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж был политиком неординарным, хотя его действия, в том числе и на мирной конференции, вызывали неоднозначную оценку. Одним из самых известных его критиков был выдающийся британский экономист Джон Мейнард Кейнс, присутствовавший в Париже в качестве представителя Министерства финансов. Он полагал, что Ллойд Джордж, так же как и президент США Вудро Вильсон, слишком плохо представлял себе ситуацию в Европе для того, чтобы принимать взвешенные решения, в особенности относительно Германии [9. Р. 21-22]. Известно, что вся большая тройка, определявшая ход конференции: Ллойд Джордж, Вильсон и Кле-мансо,—имели мало опыта в международных делах. Все трое предпочитали получать советы от ближайшего окружения и в меньшей степени от своих дипломатов. Британский премьер-министр к тому же имел посредственные представления о географии. Выступая в палате общин по поводу конфликта между Чехословакией и Польшей вокруг Тешинской Силезии, он заявил: «Я не боюсь сказать, что никогда не слышал о ней» [7. С1т 2938].
С другой стороны, можно привести немало положительных свидетельств участников британской делегации о методах ведения дел премьер-министром. Гарольд Николсон
отмечал, что Ллойд Джордж не вмешивался во все вопросы, возникавшие на конференции, разумно полагая, что большая часть работы должна вестись в соответствующих комитетах. Он не стремился полностью поставить под свой контроль Форин-офис. В результате, по мнению профессионального дипломата Г. Николсона, определение общей линии, а в особенности решение неполитических и экономических вопросов, на конференции осуществлялось Министерством иностранных дел [11. Р. 271]. В любом случае необходимо учитывать, что Ллойд Джордж был не дипломатом, а политиком, что предполагало известное различие в методах достижения общих целей. Имея возможность пользоваться советами любых экспертов, окончательные решения британский премьер-министр принимал на заседаниях Совета четырех в дискуссиях с Вильсоном, Клемансо и Орландо, которые также были политиками, а не профессиональными дипломатами. Возможно, следует согласиться с исследователем истории британского Министерства иностранных дел Гордоном Крейгом, который полагал, что при этом Ллойд Джордж чаще руководствовался интуицией, а не рекомендациями экспертов [2. Р. 20].
Британская имперская делегация на Парижской мирной конференции была одной из самых многочисленных. На некоторых этапах работы ее общая численность превышала 500 человек, а организационная структура была очень сложной. Это объяснялось тем, что помимо собственно Великобритании представительство на конференции получили ее доминионы (за исключением Ньюфаундленда), а также Индия. Британская империя получила 14 из 70 мест на пленарных заседаниях, а также назначила 20 полномочных представителей. Среди них наиболее заметными фигурами, помимо Ллойд Джорджа, были министр иностранных дел Артур Бальфур, лорд хранитель печати Эндрю Бонар Лоу, министр без портфеля Джордж Бернс, министр по делам колоний Альфред Милнер, военный министр Уинстон Черчилль, премьер-министр Южно-Африканского Союза Ян Смэтс. В Париж практически в полном составе переместился Имперский военный кабинет. Помимо полномочных представителей, британская делегация насчитывала около 200 экспертов, которые были разделены на 9 профильных секций.
С точки зрения послевоенного урегулирования в Европе наибольший интерес для британских переговорщиков представляла ситуация в западной ее части, где они стремились достичь баланса сил. Поскольку Германия была побеждена, то основная опасность виделась в распространении французского влияния. Для того чтобы не допустить чрезмерного усиления Франции главным для британской стороны было решение проблем Бельгии, Люксембурга, Саара, Рейнской области и репараций Германии. Усиление позиций Бельгии представлялось важнейшим условием ее способности в будущем противостоять как французскому, так и немецкому давлению. Бельгийская тема была тесно связана с решением вопроса о статусе Люксембурга. Оптимальным вариантом для британской дипломатии представлялось присоединение Люксембурга к Бельгии. Тем самым удалось бы решить две проблемы: упрочить позиции Бельгии и нейтрализовать возможные прогерманские устремления Великого Герцогства. Воплотить этот идеальный вариант в жизнь Великобритании не удалось, отчасти и потому, что маршал Фош расположил свою штаб-квартиру в Люксембурге. Однако минимальная цель была достигнута: Франция не сумела установить контроль над регионом, Люксембург остался независимым, несмотря на очевидные экспансионистские устремления французов.
Будущее Саара виделось французской стороне в контексте возвращения ей Эльзаса и Лотарингии. Однако Великобритания категорически возражала против восстановления исторической территории Лотарингии, которая включала в себя и Саар. Против
аннексии Саара Францией выступили и США. Итогом длительных и напряженных дискуссий стало принятие Советом четырех 8-9 апреля 1919 г. оригинального, но эффективного решения. Компромисс заключался в том, что Саар передавался под управление Лиги Наций, Франция получала контроль над угольными шахтами, а через пятнадцать лет население области должно было высказаться на плебисците относительно своей государственной принадлежности. Авторство этой идеи, по всей видимости, принадлежит члену британской делегации Джеймсу Хедлэм-Морли [5. Р. 166-167].
Проблема Рейнской области была связана с давним желанием французов установить контроль над левым берегом Рейна. Для Франции обладание этим регионом означало создание буферной зоны против возможной будущей агрессии со стороны Германии, а для остальной Европы — установление французского доминирования на континенте. Решение проблемы было найдено на высшем политическом уровне и заключалось в демилитаризации Рейнской области и сохранении ее в составе Германии. Кроме того, Франция получала англо-американские гарантии безопасности, оказавшиеся, впрочем, пустым звуком после того, как Версальский договор не был ратифицирован конгрессом США.
Самые острые споры на конференции развернулись по вопросу германских репараций. Среди членов британской делегации не было единства относительно размеров выплат Германии. Одним из самых принципиальных противников французского требования максимального возмещения Германией нанесенного ущерба был Дж. Кейнс, который полагал, что подоплекой служит все то же стремление Франции поглотить рейнские провинции [3. Р. 49]. Ллойд Джордж оказался в сложной ситуации. С одной стороны, он понимал, что требования Франции никак не согласуются с целями Великобритании в Западной Европе, с другой, он не мог публично этого озвучить, боясь потерять общественную поддержку у себя в стране. Тем более что и победную для себя избирательную кампанию 1918 г. он провел под лозунгом «Германия должна за все заплатить». В конечном итоге известный компромисс был найден в том, что в тексте договора общая сумма репараций не была указана, ее в будущем должна была определить союзническая комиссия. Авторство этой идеи приписывается Дж. Кейнсу [4. Р. 239].
Таким образом, оценивая результаты, достигнутые британской дипломатией в вопросах западноевропейского урегулирования, следует отметить, что ей удалось добиться главной своей цели — сохранить статус-кво в регионе. Фактически Великобритании ничего не приобрела, но и не позволила сделать этого другим.
Ситуация в Восточной и Юго-Восточной Европе отличалась крайней неустойчивостью, связанной с распадом Австро-Венгрии, ростом национализма, сложностью определения границ новых государств. Важнейшую роль в решении вопросов данного региона в британской делегации играли сторонники «Новой Европы», чьи позиции, в общем, совпадали с вильсоновской идей национального самоопределения, но при условии, что в конкретной ситуации они не противоречат британским интересам. В целом можно признать, что британской дипломатии удалось добиться определенных успехов и в этом направлении. Прежде всего, это касается создания двух новых государств: Королевства сербов, хорватов и словенцев и Чехословакии. Оба новых образования активно поддерживались Великобританией, поскольку рассматривались ею как основа стабильности в регионе после краха Австро-Венгрии. С другой стороны, потерпели неудачу планы сторонников «Новой Европы» создать Великую Грецию. Основная причина заключалась в расколе британской делегации на тех, кто видел в Греции потенциально главного союзника Великобритании в восточном Средиземноморье, и тех, кто занимал протурецкую позицию. Не было единства среди
британских дипломатов и по вопросу о будущих границах Польши. Одна часть выступала за создание Великой Польши, включавшей в себя значительное немецкое меньшинство. Она мыслилась как противовес России и Германии. Другая часть, прежде всего сторонники «Новой Европы», полагали, что значительное увеличение территории Польши за счет немецких территорий только ослабит это государство. В итоге определенные на конференции границы были близки к тому, что предлагалось «Новой Европой».
Безусловно, принятые на конференции решения по перекройке политической карты Европы были очень спорными. Приблизительно треть жителей Центральной Европы оказались меньшинствами в стране проживания, что стало причиной последующих проблем в 1920-1930-е гг. То же можно сказать об избирательности применения принципа национального самоопределения в зависимости от политической целесообразности, как его понимали участники конференции. Показательно, что на эту избирательность прямо указал будущий министра иностранных дел Великобритании Самуэль Хор. В качестве примера он привел запрет на объединение в будущем Германии и Австрии, несмотря на сильные настроения в пользу этого в последней [6. Clm. 324-325].
Из вопросов неевропейского территориального урегулирования наибольшие осложнения у Великобритании возникли с Францией по поводу ситуации на Ближнем и Среднем Востоке. Сложный компромисс был достигнут благодаря согласию британской стороны на получение Францией мандатов Лиги Наций на управление Сирией и Ливаном. В свою очередь Великобритания получила мандаты на Месопотамию (Ирак), а также Палестину, включая Трансиорданию. Дележ немецких владений в Африке прошел без каких-либо осложнений. Британия была заинтересована в получении тех территорий, которые, с ее точки зрения, обеспечивали безопасность коммуникаций с Индией. Для этого Великобритании требовалось подтвердить свой контроль над Египтом, присоединить Танганьику, а также добиться передачи Южно-Африканскому Союзу германской Юго-Западной Африки. Учитывая успешное решение этих задач, а также получение мандата на германскую Восточную Африку и раздел с Францией Того и Камеруна, можно говорить о полном выполнении британской дипломатией поставленных задач на африканском континенте.
Подводя итог рассмотрению деятельности британской дипломатии на Парижской мирной конференции, следует отметить, что ей удалось решить практически все поставленные задачи, и, по сравнению с другими участниками, ее достижения были самыми значительными. Другое дело, что сам фундамент новой системы международных отношений покоился на старых порочных имперских принципах, что и предопределило ее недолговечность и нестабильность. Это осознавали и многие члены британской делегации. Г арольд Николсон вспоминал: «Мы прибыли в Париж убежденные в необходимости создать новый порядок; мы покинули его уверенные в том, что новый порядок всего лишь прикрывает старый» [11. P. 212].
литература.
1 Batonyi G. Britain and Central Europe 1918-1933. Oxford, 1999. 240 p.
2. Craig G. A. The British Foreign Office from Grey to Austen Chamberlain // The Diplomats, 1919-1939 / ed. by G.A. Craig, F. Gilbert. New York, 1972.
3. ElcockH. Portrait of a Decision: The Council of Four and the Treaty of Versailles. London, 1972.
4. Goldstein E. Winning the Peace. British diplomatic strategy, peace planning, and the Paris Peace Conference, 1916-1920. Oxford, 1991. 307 p.
5. Headlam-Morley J. A Memoir of the Paris Peace Conference, 1919. London, 1972. 272 p.
6. House of Commons Debates, 12 Feb., 1920. Vol. 125.
7. House of Commons Debates, 16 April, 1919. Vol. 114.
8. Jenkins R. Asquith. London, 1967. 640 p.
9. Keynes J. M. The Economic Consequences of the Peace. New York, 1920. 140 p.
10. MacMillan M. Peacemakers: The Paris Peace Conference of 1919 and its attempt to end war. London, 2002. 592 p.
11. Nicolson H. Peacemaking, 1919, Being Reminiscences of the Paris Peace Conference. Boston, 1933. 170 p.
12. Rothwell V.H. British war aims and peace diplomacy, 1914-1918. Oxford, 1971. 326 p.
13. Seton-Watson R. W. Europe in the melting-pot. London, 1919. 272 p.
14. Seton-Watson R. W., Wilson J. D., Zimmern A. E., Greenwood A. The War and Democracy. Lon-
don, 1914. 362 p.
15. The Paris Peace Conference, 1919 / ed. by M. L. Docrill, J. Fisher. London, 2001. 213 p.
16. ToynbeeA.J. Acquaintances. London, 1967. 312 p.
