CC BY
57
ИСТОРИЯ: ФАКТЫ И СИМВОЛЫ № 1 (18), 2019
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Курицын С. В.
(Москва)
УДК 93/94
БРАТАНИЕ В 11-й АРМИИ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА
ВЕСНОЙ-ЛЕТОМ 1917 г. КАК ФЕНОМЕН ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ РОССИЙСКОЙ АРМИИ
В данной статье исследуется братание и близкие к нему формы контактов, получившие распространение в 11-й армии Юго-Западного фронта в первые месяцы после Февральской революции в России. Для комплексного рассмотрения данного явления, свойственного только Первой мировой войне, применяются сравнительно-исторический метод, анализ, синтез. При написании статьи использованы как опубликованные источники по теме, так и архивные документы, ранее не введенные в научный оборот. Необходимо отметить, что братание на фронте 11-й армии имело свою специфику: нарастая со второй половины марта по первую декаду мая 1917 г., оно в дальнейшем несколько снизилось, однако эффективность борьбы с ним в данной армии была ниже, чем в 7-й и 8-й армиях Юго-Западного фронта. Австро-германское командование стимулировало развитие братания и пыталось использовать его в целях усиления разложения русской армии, а также разведки. Для русских же солдат главным побудительным мотивом для участия в братании являлось желание скорейшего прекращения боевых действий, а также меновая торговля, в ходе которой они получали, в частности, алкогольные напитки, передавая австро-германским военнослужащим хлеб и другое продовольствие. Для борьбы с братанием командование и солдатские комитеты всех уровней принимали различные меры: разъяснялась пагубность братания для дела обороны государства, его неприемлемость в условиях небывалой по масштабам войны, разоблачались истинные цели командования войск Четверного союза. Если же братание на том или ином участке все же начиналось, предписывалось открывать огонь по вышедшим из окопов. Чаще всего братание прекращал обстрел легких батарей. По нашему мнению, высокий уровень развития братания на фронте 11-й армии способствовал дальнейшему усилению ее разложения, что наглядно продемонстрировали бои в ходе июньского наступления.
Ключевые слова: Первая мировая война, Юго-Западный фронт, 11-я армия, братание, разложение армии, меновая торговля, разведка.
This article investigates fraternization and close to it forms of contacts with the enemy, which became widespread in the 11th army of the South-Western front in the first months after the February revolution in Russia. For complex consideration of this phenomenon peculiar only to the First World War, the comparative-historical method, analysis and synthesis are applied. Both published sources on the topic and archival documents that have not previously been under study are used in the article. It should be noted that truces at the front of the 11th army had its own specifics.It was increasing from the second half of March to the first decade of may 1917, although it further decreased to some degree, but the effectiveness of the fight against it in this army was lower than in the 7th and 8th armies of the Southwestern front. The development of fraternization with the enemy stimulated by the Austro-German command. They tried to use it both for the decomposition of the Russian army and for intelligence purposes. For the Russian soldiers the main motive for the truce was the desire to hasten the end of the fighting, as well as
barter, in which they received, in particular, alcoholic drinks, passing the Austro-German military bread and other food. To prevent fraternization, the command and the soldiers' committees at all levels took various measures: explained the harmfulness of fraternization with the enemy for the defense of the state, its unacceptability in an unprecedented scale of the war, exposed the true goals of the command of the troops of the Quadruple Alliance. In such cases, it was ordered to open fire to those who came out of the trenches. Fire of the light artillery stopped the truces very often. In my opinion, the high level of development of fraternization at the front of the 11th army contributed to the further strengthening of its decomposition, which was clearly demonstrated by the fighting during the June offensive.
Keywords: World war I, South-Western front, 11th army, fraternization, decomposition of the army, barter trade, intelligence.
DOI: 10.24888/2410-4205-2019-18-1-85-97
В настоящей статье предпринята попытка исследовать развитие братания и близких
к нему форм контактов, получивших распространение на участке 11-й армии Юго-
Западного фронта весной - летом 1917 г.
Необходимо отметить, что, хотя и феномен братания получил широкую известность, до настоящего времени не появилась работа, целиком посвященная изучению этого вида антивоенных выступлений. Вместе с тем братанию уделялось внимание некоторых исследователей. Так, уже в мае 1917 г. вышла брошюра А. Жаркова «Германские прокламации и "братание"» [1]. В ней автор назвал братание и немецкие прокламации, распространяемые войсками Четверного союза, «новым оружием германцев» [14, с. 4]. Кроме того, летом 1917 г. в Москве вышла в свет брошюра П. Д. Бурского «Братание с врагом» [ 8]. Необходимо подчеркнуть, что в указанных работах приведено большое количество источников: немецких прокламаций, писем, решений солдатских комитетов.
В книге А. С. Изгоева (Ланде) «Социалисты во Второй русской революции» также уделено внимание братанию [15]. В данной работе приведены выдержки из газет различных социалистических партий, а также из «Известий Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», в той или иной степени посвященных братанию. По мнению автора, развитию братания способствовала не только деятельность большевиков, но и других социалистических партий, принявших участие в конференции в Циммервальде (1915 г.) и дальнейших конференциях социалистов [15, с. 12].
В советской исторической науке братанию также уделялось внимание. Так, упоминал о нем в своей книге В. И. Вегер [9, с. 21]. Также вышли работы В. Хохлова [39, с. 10, 11, 13], Я. Г. Темкина [35], Л. И. Велигуры [10; 11]. Особое внимание стоит обратить на исследование А. Г. Ткачука, изучавшего братание на Юго-Западном и Румынском фронтах [36]. Особо выделяется статье В. В. Кутузова [20], в которой рассмотрена источнико-вая база, необходимая для исследования братания. Данные о количестве случаев братаний на Русском фронте осенью 1917 г., хотя и далеко неполные, приведены в труде И. И. Минца «История Великого октября» [22, с. 745]. М. С. Френкиным также уделялось внимание изучению данного вида антивоенных выступлений [38, с. 12, 14, 17, 19, 28-30, 173177, 273-275]. Еще одна монография, в которой довольно подробно рассмотрено братание и другие виды антивоенных выступлений на Румынском фронте, принадлежит Е. Н. Ист-рати [17, с. 26-119].
В постсоветский период вышли в свет новые работы, в которых данный феномен изучался многопланово. Среди них необходимо назвать монография Ю. Г. Фельштинско-го [37], статьи С. Н. Базанова [3; 4; 5], А. Б. Асташова [1; 2], Ю. А. Бахурина [6], В. В. Бондаренко [7].
Теперь следует обратиться непосредственно к рассмотрению специфики братания в 11-й армии весной - летом 1917 г. В указанный период братание и близкие к нему формы контактов получили здесь широкое распространение. В этой связи необходимо подчерк-
нуть, что весть о падении монархии в России вызвала у австро-германского командования и войск в целом позитивную реакцию: «Известия о вспыхнувшей в России революции сильно обрадовало австро-германцев, полагающих, что война с нами скоро кончится сепаратным миром. С другой стороны, назначение великого князя Николая Николаевича главнокомандующим, известного у австро-германцев как человека с железной волей и хорошего стратега, произвело на последних впечатление большого удара» [30, л. 25].
Следует отметить, что на фронте 11-й армии, как и в других армиях Юго-Западного фронта, первым случаям братания предшествовала пропагандистская работа австро-германской стороны: различными способами распространялись прокламации, выставлялись плакаты [28, лл. 169-170, 173]. По данным, зафиксированным в сводках Штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, а также Штаба командующего 11 -й армией, в марте на участке армии имели место следующие эпизоды: против северной части Гржималувка, а также в районе с. Ставки (22 марта); в районе Баткув (27 марта); против Ляходувской переправы (29 марта) [28, лл. 219, 221, 229, 235].
Однако данный перечень далеко не полон. К примеру, командир 14-го Финляндского стрелкового полка уже 23 марта составил два донесения, направленные начальнику 4-й Финляндской стрелковой дивизии генерал-лейтенанту В.И. Селивачёву «... о начавшемся знакомстве наших и австрийских солдат; положение ненормальное, а посему приказал запретить и строго следить» [34, с. 126]. Но уже 27 марта генерал В.И. Селивачёв записал: «. в 11 часов вновь в 14[-м] Ф[инляндском] с[трелковом] п[олку] выходили солдаты из окопов для разговоров с австрийцами, о чем мне сообщил к[оманди]р 3[-ей] артил[лерийской] бригады. Полковник Давыдов, открыв огонь по разговаривавшим, счел, однако, необходимым умолчать об этом, и, когда я спросил, для чего он скрывает факт, он ответил, что до сих пор не имеет донесения от командира батальона - это с 11 до 17 часов-то, - но что австрийцы передали нашим прокламацию, которую он представил мне» [34, с. 127].
Небезынтересны также способы, использовавшиеся австро-германской стороной с целью спровоцировать братание. К примеру, в окопах, недалеко отстоящих от позиций российских войск, военнослужащие армий Центральных держав в некоторых случаях демонстрировали поведение, явно не соответствовавшее условиям военного времени: «Против северной части Гржималувка в окопах противника в течение дня слышался шум, пение, а с 10 до 12 часов был выставлен белый флаг» [28, л. 219]. Иногда призыв к братанию или близким к нему формам контактов мог доставляться в письменном виде. Так, 30 марта «... из австрийских окопов вновь в 14-й Ф[инляндский] стр[елковый] полк переслали воззвание с приглашением сегодня, в пятницу (31 марта. - С. К.), прислать депутата для переговоров с ручательством, что прибывшему ничего дурного сделано не будет» [34, с. 129].
Интересно, что в оперативных сводках Штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта приведенные выше факты братания (или попыток к нему), имевшие место в 11 -й армии, не отражены.
В апреле, начиная со дня Пасхи, пришедшейся в 1917 г. на 2 (15 н. с.) апреля, братание на фронте 11 -й армии нарастало. Случаи братания (или попытки к нему - источники вследствие лаконичности сообщений не позволяют утверждать однозначно), были зафиксированы в районе 6-го армейского корпуса (1 апреля); на всем фронте армии (2 апреля) [25, ч. 1, л. 61, 67]; на участке Берлинская переправа, севернее Хатки (3 апреля) [28, л. 256]; на участке 6-го армейского корпуса в районе Зборова (8 апреля) [25, ч. 1, л. 72]; против отметки 418, южнее Хукалиовце (9 апреля) [28, л. 285]; на фронте 5-го армейского корпуса в районе Дзиковина, а также на участке 32-го армейского корпуса в районе Пони-ковина (10 апреля) [25, ч. 1, л. 95]; на фронте 6-го армейского корпуса в районе Юзефовка (21 апреля) [25, ч. 2, л. 187].
В начале мая братание на фронте 11 -й армии оставалось весьма интенсивным, о чем свидетельствует, в частности, сообщение, содержащееся в письме офицера 1 -го Гвар-
дейского корпуса родным: «Армия погибает. Теперь вид войск такой же, как в Петрограде. ... Войну продолжать не хотят - братаются с немцами. ... Боевых действий нет никаких - фактическое перемирие» [16, с. 206]. Случаи братания в указанный месяц отмечены: 1 мая - несколько попыток на фронте армии [25, ч. 2, л. 272]; на участке 6-го армейского корпуса был зафиксирован целый ряд эпизодов: 2 мая (два факта), 3, 9 мая - в районе Пресовце [25, ч. 2, лл. 273, 277, 324]; 23 мая - в районе Юзефувка [26, ч. 1, л. 108]; 29 мая - на участке 5-го Сибирского армейского корпуса, в районе д. Холубица [26, ч. 1, л. 168]; 30 мая - на фронте 1-го Туркестанского армейского корпуса [26, ч. 1, л. 176].
Теперь необходимо остановиться на некоторых из приведенных эпизодов подробнее. Братания в день празднования православной Пасхи в целом стали традиционными на Русском фронте. Однако 2 апреля 1917 г. они приобрели небывалый ранее размах. Так в оперативной сводке Штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта № 1328 от 3 апреля отмечалось: «[В] 11[-й] армии [на] всем фронте армии отдельные люди и небольшие кучки австрийцев выходили из окопов и делали всевозможные попытки вступить [в] переговоры [с] нашими солдатами. Встречаемые нашим огнем, австрийцы быстро скрывались [в] своих окопах» [25, ч. 1, л. 67]. В разведывательной же сводке штаба 11 -й армии за 3 апреля, в частности, говорилось: «На участке Берлинская переправа, что севернее Хатки, замечены поверх окопов солдаты противника в австрийской форме» [28, л. 256]. Сведения, имеющиеся в разведывательной сводке, более обтекаемы: не упоминается о том, что попытки к братанию прекращались огнем, но и не говорится, состоялось ли братание.
По всей видимости, данная информация, приведенная в обеих сводках, далеко не в полной мере отражает действительность, т. к. инициатива пасхальных братаний была обоюдной. В этой связи приведу лишь два свидетельства, оставленных деятелями, которые принадлежали к противоположным политическим партиям. Так, председатель армейского комитета 11-й армии прапорщик-большевик Н. В. Крыленко отмечал: «... после первого дня Пасхи, когда всегда на фронте, даже при Николае, прекращалась стрельба, армия получила возможность не стрелять и теперь - не было такой силы, которая вновь бы заставила стрелять, и само собой установилось перемирие на всем фронте. Немцы не стреляли тоже. А отсюда уже был один шаг до братания, до того, чтобы пойти туда, куда до сих пор только посылали пули, пойти, чтобы хотя бы «посмотреть» на тех, кого до сих пор приказывали только убивать. Так началось "братание"» [19, с. 21-22]. А в докладе членов Государственной Думы А. М. Масленникова и П. М. Шмакова, посетивших в том числе и части 11 -й армии, говорилось, в частности, что в 1 -м Гвардейском корпусе «. на Пасху ... братания приняли прямо уродливые формы» [Цит. по: 12, с. 507].
В этой связи заслуживает особого внимания тот факт, что солдаты, побывавшие в расположении противника, опрашивались представителями военной разведки: «Солдаты 401[-го] пех[отного] Карачаевского полка (101-я пехотная дивизия. - С. К.), побывшие на Пасху в расположении противника и вернувшиеся в полк, на опросе [в] штакор (Штабе корпуса. - С. К.) показали: видели в районе ж[елезной] д[ороги] Броды - Львов германцев с цифрами на погонах 12 и 16 и красными кантами у прореза позади мундира и на фуражках, но без красных околышей; в Барчине женщина сказала им, что германцы две недели назад сменили австрийцев, которые ушли на Итальянский фронт» [28, л. 309]. Интересно, что эти солдаты не только побывали в расположении австро-венгерских войск, но и имели возможность общаться с жителями населенных пунктов. Еще один опрошенный в штабе корпуса солдат «... перешедший в расположение противника у Холотувка / южная окраина Ляходува / показал: видел в окопах противника германцев с цифрами на погонах 55 и цифрами не то 107, не то 127 или 137 / спрашиваемый не помнит средней цифры 2 или 3 / большинство солдат с цифрами 55» [28, л. 309-310]. Таким образом, разведывательные службы пытались извлекать из имевших место фактов братания хотя бы некоторую пользу для дела обороны.
Отдельно следует остановиться на столь важной составляющей братания, как меновая торговля. К примеру, кадет 83-го полка 33-й австрийской дивизии (венгр), взятый в плен 4 апреля, на опросе в штабе армии, в частности, сообщил: «... в районе Баткув -Звыжин наши солдаты и солдаты противника постоянно сходятся и узнают друг от друга все волнующие обе стороны новости, угощая друг друга папиросами, хлебом, водкой и др.» [30, л. 42 об.]. Также примечателен случай братания, зафиксированный 9 апреля. Согласно разведывательной сводке Штаба командующего 11-й армией № 5001 был принят «... против отметки 418, что южнее Хукалиовце, солдат 273 рез[ервного] герм[анского] полка ... / германец пришел в наши окопы за хлебом, взамен которого принес водку» [28, л. 285]. А ефрейтор команды разведчиков, председатель комитета 138-го пехотного Бол-ховского полка (35-я пехотная дивизия, 17-й армейский корпус) Я. И. Кальницкий вспоминал: «После братания у наших солдат появлялись шоколад, смешанный с сахаром австрийский кофе, ром, газеты, а иногда желтые тяжелые ботинки или серые обмотки. . В австрийских окопах после братания наслаждались русским ржаным хлебом, крепким сахаром и примеряли мягкие складные папахи» [18, с. 25]. Также в своих «Записках прапорщика» поручик Д. П. Оськин отметил, что во время братания, происшедшего 26 апреля в 3 батальоне 11 -го пехотного Псковского полка (3 -я пехотная дивизия, 17-й армейский корпус) «. австрийцы угощали наших солдат ромом и спиртом, меняли у наших солдат свои перочинные ножи, бритвы и другие предметы на хлеб и сало» [24, с. 259]. Необходимо обратить внимание и на то, что в процессе описанного Д. П. Оськиным эпизода братания «... беседа относительно революции и наступления не имела места, ибо люди плохо понимали друг друга» [24, с. 259]. Эти факты говорят о том, что уже весной 1917 г. братание часто имело в своей основе стремление обеих сторон к меновой торговле: австро -германским войскам не хватало хлеба [См., напр.: 30, л. 49] и другого продовольствия, недостаток которого можно было хотя бы в некоторой степени компенсировать во время братания, а русские солдаты получали взамен те или иные вещи, а также алкоголь, который в России в связи с введением сухого закона в 1914 г. был дефицитным продуктом. О том, что уже в марте - мае 1917 г. спиртные напитки часто употреблялись русскими солдатами в ходе братаний, имеются сведения и из соединений других армий и фронтов [31, л. 65 об.; 8, с. 7; 14, с. 6]. Таким образом, меновая торговля, наряду с желанием мира, была одним из главных побудительных мотивов к братанию для русских солдат.
Обращает на себя внимание тот факт, что, по-видимому, на фронте 11 -й армии имело место большее количество случаев стихийного или, по крайней мере, недостаточно контролируемого австро-германским командованием братания. Так, согласно воспоминаниям председателя комитета 138-го пехотного Болховского полка Я. И. Кальницкого, «днем в бинокль, а в ясную погоду и невооруженным глазом можно было наблюдать, как между двумя враждебными линиями появлялись серовато-синие и серовато-зеленые фуражки, которые гуляли под руку, собирались в толпы, ходили в те и другие окопы» [18, с. 25]. А по сведениям, имеющимся в разведывательной сводке № 4511 от 31 марта «... Принятые в районе Ярославице два перебежчика 273[-го] герм[анского] полка ... на опросе [в] штакор показали: ... с 29 на 30 марта 32[-й] л[ан]дв[ерный] герм[анский] полк должен был будто сменить 1-й и 3-й батальоны 273[-го] полка, стоявшие у Ярославице. Батальоны эти должны будут идти к Злота Гура для участия [в] предполагаемой на днях атаке этой горы, при этом людям будто объяснили, что посылают их туда в виде наказания за отказ стрелять по русским, ходившим последние дни распутицы по верху окопов, ибо русские также не стреляли по их людям» [28, лл. 241, 259; 30, л. 41]. Однако данная операция австро-германских войск так и не состоялась. По словам перебежчиков, «Атака Злота Гу-ры, в районе которой были сосредоточены к 1-му апреля 273[-й] рез[ервный] герм[анский] и 29[-й] л[ан]дв[ерноый] австр[ийский] полки и ударные команды других полков, была отложена по двум причинам: 1 / из-за перебега на нашу сторону накануне атаки двух эльзасцев 273[-го] рез[ервного] герм[анского] полка и 2 / из-за отказа германцев и австрийцев
наступать в первые дни наших праздников» [30, л. 45 об.]. Эти факты позволяют утверждать, что степень боеспособности не только австро-венгерских, но даже германский резервных полков, противостоящих 11 -й армии, была заметно снижена. По-видимому, этому в определенной степени способствовало братание с русскими солдатами. Однако нельзя говорить о полной утрате дисциплины в австро-венгерской армии. Так, в 11 -м пехотном Псковском полку инициаторами братания выступили русские солдаты [24, с. 257-258], а относительно поведения австрийцев Д. П. Оськин отмечал: «Через какие-нибудь полчаса (после начала братания. - С. К.) весь 3-й батальон (11-го пехотного Псковского полка -С.К.) был впереди окопов, причем со стороны австрийцев народу было значительно меньше. Видимо, часть австрийских солдат осталась в своих окопах с оружием, будучи настороже» [24, с. 259].
Интересно, что в разведывательной сводке от 7 апреля зафиксирован примечательный факт: «В районе выс[оты] 312, что севернее Яснувского леса, в окопах противника был слышен шум и спор, здесь же неприятель обстреливал нас тяжелыми снарядами, по прекращению стрельбы прекратился и шум, и из окопов австрийцы кричали, что их пришли сменять немцы» [28, л. 278]. Данная информация согласовывалась со сведениями о смене частей, которыми располагало разведывательное отделение 11-й армии [28, л. 279]. Приведенный эпизод, по всей видимости, свидетельствует о все более нараставшей неприязни между германскими и австро-венгерскими военнослужащими, о чем неоднократно сообщали перебежчики и пленные [29, л. 312]. Иногда эта напряженность во взаимоотношениях между солдатами Центральных держав выливалась и в вооруженные столкновения [29, лл. 259, 265].
Вместе с тем следует отметить, что подобные сообщения австрийцев о готовящихся с их стороны операциях на фронте 1 1-й армии были не единичны. К примеру, в районе 138-го пехотного Болховского полка в русские окопы «... австрийцы бросили бутылку с запиской, в которой предупреждали, что на рассвете будет взорвана наша первая линия. Мы доложили об этом начальству и первый батальон перевели во вторую линию, а на рассвете, часов в пять, действительно взлетела на воздух верхушка Золотой горы вместе с первой линией окопов» [18, с. 25]. Весьма вероятно, что такого рода сообщения делались действительно без ведома командного состава армии Австро-Венгрии. Однако с не меньшей долей вероятности они могли носить провокационный характер и делаться с целью убедить русских солдат в миролюбии войск Четверного союза. Вероятно, что в разных случаях и на различных участках фронта рассматриваемой армии преобладала то первая, то вторая мотивация.
Необходимо также сказать, что австро-германское командование принимало меры для прекращения неконтролируемого им братания, имевшего место на некоторых участках фронта 11-й армии. Так, в разведывательной сводке от 26 апреля в этой связи говорилось: «В районе Шельвов [в] жизни противника, видимо, произошла перемена, выражающаяся в том, что за последнее время противник перестал выходить из окопов, часто открывает огонь по нашим солдатам и усиленно работает по укреплению своей позиции. Все это дает основание думать, что здесь произошла смена частей противника» [28, л. 336].
Таким образом, исходя из имеющихся документов, можно сделать вывод, что на участке 11 -й армии весной - в начале лета имела место своеобразная «чересполосица»: «.австрийцы, усердно работая над разложением нашей армии, не убереглись и сами от заразы разложения и в данное время не смогут с полным правом назвать свою армию боеспособной. По крайней мере, то, что наблюдается в австрийских частях перед фронтом армии, по характеру близко приближается к состоянию наших войск; германские части находятся в ином состоянии: братания нет, артиллерия продолжает свою обычную деятельность» [33, с. 72]. Следует также обратить внимание на то, что различные соединения австро-венгерских вооруженных сил были неодинаковы по своему боевому потенциалу.
Во многом настроение, а следовательно и боевые качества того или иного соединения, определялось его национальным составом: «Самыми боеспособными пехотными частями австро-венгерского войска считаются Босно-Герцеговинские, ландверные и императорские тирольские егерские ландверные горные полки и части, укомплектованные венграми; худшими - части, укомплектованные народностями, расположенными в пользу России, как то - чехами, русинами, румынами, правосл[авными] сербами, итальянцами и др. Полки, укомплектованные австрийскими немцами, не отличающимися особой воинственностью, на плохом счету» [30, л. 26]. По-видимому, такие различия в степени боеспособности того или иного подразделения австро-венгерской армии влияли и на характер братания на их участках. А о том, что именно австрийцы предпринимали, «усердно работая над разложением нашей армии», речь пойдет ниже.
Поскольку верховное командование Центральных держав понимало недостаточность внутренних резервов своих стран для достижения победы, то уже 12 декабря 1916 г. «.Четверной союз выступил с мирным предложением» [21, с. 274]. Следствием этого стала и работа, проводимая в австро-германских войсках: «Опрошенный [в] штакор (Штаб корпуса. - С. К.) пленный мадьяр 86[-го] полка, взятый в плен 4 апреля у Могила» сообщил: «офицеры говорили солдатам, что довольно уже проливать кровь, и мир должен быть заключен» [28, лл. 273-275]. Идеи мира вообще и сепаратного мира с Россией в частности должны были не только поддерживать боевой дух войск, якобы ведущих «оборонительную войну», но и распространяться при братании, убеждая русских солдат в миролюбии Австро-Венгрии и Германии. В этом смысле даже стихийное братание отчасти было полезно для Центральных империй.
Кроме того, по воинским соединениям австро-германских армий издавались приказы, в которых предписывалось организовывать братание с русскими солдатами. Так, 5 апреля «...агентурно опрошенный [в] штакор пленный кадет 83 имп[ерского] полка, захваченный севернее Баткува, показал: .по дивизии (33-й австрийской дивизии. - С. К.) было несколько приказов, чтобы по русским не стрелять, а всеми средствами войти с ними в дружеские отношения, чтобы таким образом быть всегда ориентированными, что делается у нас» [28, лл. 268-270]. Также во время братания 26 апреля на участке 3-го батальона 11-го пехотного Псковского полка «во главе австрийцев был молодой офицер» [24, с. 258]. А в разведывательной сводке от 29 апреля сообщалось: «Захваченный 25 апреля на участке против д. Августовки пленный чех 75 имп[ерского] полка 19 австр[ийской] див[изии] на опросе [в] штакор показал: .командир роты приказал им, чтобы они возможно чаще сходились с русскими солдатами и узнавали бы расположение русских частей в этом районе» [28, л. 345].
Также во время братания «.иногда видно было, как с той стороны появлялся фотографический аппарат и вокруг него толпились группы наших солдат, спешивших запечатлеть свои физиономии на бумаге» [18, с. 25]. Сделанные фотографии затем обрабатывались «.в соответствующих штабах» австро-германских войск [29, л. 243 об.] для более детального изучения российских позиций. Потому, по-видимому, это и являлось причиной того, что снимки у русских солдат появлялись «как редкость» [18, с. 25]. Примечательно, что даже изучение расположения русской армии, проводимое из австро-германских окопов, могло перейти в ту или иную форму контактов: «Против Звыжына около 12 часов была замечена в окопах противника группа людей 10-12 человек, одетых в форму, несколько напоминающую форму наших гражданских инженеров, причем люди эти внимательно рассматривали наши окопы, и после того как один из них был убит огнем стрелков, послышались крики: «Русс, зачем убиваешь инженеров?»» [28, лл. 221-222].
Следует также отметить, что на фронте 11 -й армии, судя по имеющимся материалам, получила гораздо меньшее распространение, чем, к примеру, в 8-й армии, такая близкая к братанию форма контактов, как посылка парламентеров. Попытка к таковой отмечена в оперативных сводках Штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта
только однажды, 10 апреля: «[В] 11[-й] армии [в] 5[-м] арм[ейском] корпусе [в] районе Дзиковина из окопов противника вышел [с] белым флагом и горнистом австрийский офицер и кричал, чтобы ему выслали на встречу офицера Генерального Штаба, офицеру было предложено немедленно скрыться» [25, ч. 1, л. 95]. Сравнительно малое число случаев посылки парламентеров австро-германскими войсками, имевших место на участке 11-й армии, по нашему мнению, свидетельствует о преобладании на ее фронте классического братания как наиболее распространенной формы контактов, а значит, и большей степени ее разложения в сравнении с 7-й и 8-й армиями.
Для борьбы с развитием братания на фронте 11 -й армии, в частности, в Предписании командующего армией генерал-лейтенанта А. Е. Гутора командирам корпусов от 13 апреля говорилось: «В последнее время замечаются всюду усиленные братания с врагом и безмолвное, как бы по взаимному уговору, соглашение не стрелять. Вновь подтверждаю принять к искоренению этого зла все доступные меры, при том лучшим средством считаю периодический огонь легкой артиллерии и производство частых и энергичных поисков (вражеских разведчиков. - С. К.) .По всем врагам, появляющимся с белыми флагами, обязательно открывать артиллерийский ружейный и пулеметный огонь» [32, с. 497]. Именно артиллерия в большинстве случаев разгоняла братающихся [См., напр.: 18, с. 25; 19, с. 21-22], на что пехотинцы все чаще реагировали агрессивно: «.попытки артиллерии прекратить братание встречаются пехотой с крайним озлоблением, вплоть до угрозы жестокой расправы со стреляющими батареями» [33, с. 71-72]. Враждебно реагировали солдаты пехотных частей и на обстрел позиций австро-германских войск. Так, к примеру, в 1-м гвардейском корпусе «.солдаты пехоты часто перерезывают телефонные провода артиллерийских наблюдательных пунктов. Грозят артиллерии в случае стрельбы в противника поднять артиллеристов на штыки. Не позволяют под угрозой штыков открывать пулеметный огонь» [Цит. по: 12, с. 507]. Подобное поведение солдат частей 11-й армии объясняется тем, что они, стремясь к сохранению затишья на фронте, продолжавшееся на ряде участков фронта с пасхальных дней начала апреля по май [16, с. 206], видели в батарейцах причину его срыва.
Интересный способ противодействия братанию, применявшийся в 138-м пехотном Болховском полку (35-я пехотная дивизия, 17-й армейский корпус), описал в своих воспоминаниях Я. И. Кальницкий: «Вследствие все развивавшегося братания охрана нашей линии ночью не доверялась ротам, и нам, разведчикам, пришлось проводить ночи в секретах, то полевых, по обе стороны железной дороги, то укрепленных, вынесенных из первой линии и разбросанных вокруг воронки на Золотой горе. .Начальство много ругалось из-за братания и дошло до того, что увело части из первой линии, а нас, разведчиков, заставили и днем нести охрану укреплений» [18, с. 24-25]. Важно отметить, что и по адресу разведчиков, служивших буфером, препятствовавшим братанию, имели место враждебные действия: «Случалось иногда вечером, что сзади секрета рвалась русская ручная граната, и мы знали, что это - предупреждение сторонников братания» [18, с. 25]. Таким образом, в 11 -й армии уже весной 1917 г. обозначилось разложение частей не только «по вертикали» - офицеры - солдатская масса, но и «по горизонтали» - между родами войск.
Стоит также обратить внимание на то, что, несмотря на предписания командования армии и фронта, в некоторых полках имела место некоторая нерешительность в борьбе с братанием. Так, 26 апреля в штабе 11 -го пехотного Псковского полка, узнав о происходящем на участке 3-го батальона братании, «.видимо, растерялись и никакого распоряжения не дали, предписав лишь наблюдать за происходящим братанием и о его результатах вечером донести в штаб». Подобное поведение командования полка способствовало тому, что «часа три продолжалась беседа русских с австрийцами. Разошлись лишь тогда, когда ротные кухни привезли к окопам обеды» [24, с. 259].
Необходимо отметить, что к началу июня справиться с братанием в 11 -й армии не удалось. В этой связи показателен приведенный военным атташе Великобритании в Рос-
сии А. Ноксом эпизод братания, имевший место 2 июня [23, с. 568-569]. Примечательно, что даже после начала 18 июня июньского наступления на отдельных участках фронта 11 -й армии фиксировались случаи братания. Так, в частности, в оперативной сводке № 4493 за период с 18 часов 20 июля до 8 часов 21 июля указывалось: «[В] 1-м Туркестанском [армейском] корпусе наша артиллерия пристреливалась по району дер[евни] Терешковец, где, по поступившим сведениям, происходит братание солдат 5[-го] Туркестанского полка с противником» [27, ч. 2, л. 122].
Стоит также обратить внимание на тот факт, что снижение интенсивности братания к началу лета 1917 г. было во многом обусловлено позицией австро-германского командования. Так, по словам перебежчика 55[-го] германского ландверного полка, принятого 27 апреля в районе д. Сыдонувка, имел место приказ, согласно которому «.солдатам теперь строго запрещено под угрозой 6[-ти] месяч[ного] тюремного заключения вступать в какие то ни были переговоры с русскими» [30, л. 51-51 об.]. Появление подобных приказов, по всей видимости, было вызвано двумя причинами: с одной стороны, командование войск Четверного союза опасалось пагубного влияния русских солдат, так как армия России «парализована социалистами - идеалистами» [30, л. 51]; с другой стороны, в течение марта - апреля стало ясно, что российские вооруженные силы существенно ослаблены. В этой связи заслуживают внимания показания перебежчика 5-го егерского батальона, чеха, принятого 8 июня в районе деревни Конюхи: «В районе Конюхи изо дня в день ожидают нашего наступления, коему, однако, никакого значения не придают, так как не верят больше в боеспособность наших солдат, представляющих собой, будто бы, в массе банду» [30, л. 56]. Подобная оценка состояния русской армии весной - в начале лета 1917 г. были не единичны [30, лл. 49, 51, 57; 13, с. 173]. По-видимому, в формировании такого представления о состоянии российских войск не последнюю роль сыграло братание.
Подводя итоги, необходимо отметить, что на фронте 11 -й армии братание носило массовый характер и далеко не всегда было организовано и контролируемо с австро-германской стороны, хотя работа в этом направлении имела место. Это позволяет говорить о значительной степени разложения частей рассматриваемой армии, показателем которого и является уровень развития братания. Несомненно, такое состояние 11 -й армии стало одной из главных причин ее неудачных действий в ходе июньского наступления и Тарнопольского прорыва войск Центральных империй.
Список литературы
1. Асташов А. Б. Братания на Русском фронте Первой мировой войны // Новый исторический вестник. 2011. № 2. С. 29-41.
2. Асташов А. Б. Братания на Русском фронте Первой Мировой войны: между пацифизмом и мировой революцией // Первая мировая война, Версальская система и современность. Сб. статей. СПб.: СПбГУ, 2012. С. 40-47.
3. Базанов С. Н. Братание как феномен Первой мировой войны // Первая мировая война - пролог XX века. Материалы международной научной конференции. (Москва, 810 сентября 2014). Ч. 2. М.: ИВИ РАН, 2015. С. 215-222.
4. Базанов С. Н. «Немецкие солдаты стали. переползать к русским «товарищам» и брататься с ними» // Военно-исторический журнал. 2002. № 6. С. 43-50.
5. Базанов С. Н. Феномен братания на Русском фронте // Первая мировая война в истории и культуре России и Европы: Сб. статей. Калининград: Живем, 2013. С. 154-162.
6. Бахурин Ю. А. О первых братаниях с противником в годы Первой мировой войны // Вопросы истории. 2010. № 12. С. 167-168.
7. Бондаренко В. В. Братания на фронте // Россия в Первой мировой войне. 19141918. Энциклопедия. В 3 т. Т. 1. М.: РОССПЭН, 2014. С. 203-205.
8. Бурский П. Д. Братание с врагом // Народные беседы. 1917. № 17. 17 с.
9. Вегер В.И. К изучению ленинизма. Ленин. Большевики. Диктатура пролетариата. Иваново-Вознесенск: Основа, 1924. 74 с.
10. Велигура Л. И. К вопросу о братании на русско-германском фронте в период борьбы Советской России за претворение в жизнь Декрета о мире (ноябрь - декабрь 1917) // Вопросы германской истории. Русско-германские отношения Нового и Новейшего времени. Днепропетровск: ДГУ, 1982. С. 96-104.
11. Велигура Л. И. В. И. Ленин о значении братания на русско-германском фронте в период подготовки Великой Октябрьской социалистической революции // Великий Октябрь и революционное движение в Германии. Днепропетровск: ДГУ, 1977. С. 28-39.
12. Головин Н. Н. Россия в Первой мировой войне. М.: Вече, 2014. 544 с.
13. ГофманМ. Война упущенных возможностей. СПб.: Лимбус пресс, 2016. 227 с.
14. Жарков А. Германские прокламации и «братание». Пг.: Воен. тип., 1917. 15 с.
15. Изгоев А. С. Социалисты во Второй русской революции. Пг.: Партия народной свободы, 1917. 84 с.
16. Из офицерских писем с фронта в 1917 г. // Красный архив. 1932. Т. 1-2 (50-51). С. 194-210.
17. Истрати Е. Н. Демократическое движение за мир на Румынском фронте в 1917 году. Кишинев: Штиинца, 1973.148 с.
18. Кальницкий Я. И. От Февраля к Октябрю: воспоминания фронтовика. Харьков: Госиздат Украины, 1924. 156 с.
19. Крыленко Н. В. Почему побежала русская революционная армия. Пг.: [б. и.], 1917. 31 с.
20. Кутузов В. В. Документы о братаниях в фондах ЦГВИА // Советские архивы. 1968. № 4. С. 98-101.
21. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. / Пер. с нем. А. А. Свечина. М.: Вече, 2014. 704 с.
22. Минц И. И. История Великого октября. В 3 т. Т. 2. М.: Наука, 1977. 1008 с.
23. Нокс Альфред. Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917 / Пер. с англ. А. Л. Андреева. М.: ЗАО Центрполиграф, 2014. 671 с.
24. Оськин Д. П. Записки прапорщика. М.: Гос. публ. б-ка России, 2014. 464 с.
25. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2067. Оп. 1. Д. 192.
26. РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 193
27. РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 194
28. РГВИА. Ф. 2129. Оп. 1. Д. 159
29. РГВИА. Ф. 2134. Оп. 1. Д. 856
30. РГВИА. Ф. 2148. Оп. 1. Д. 521
31. РГВИА. Ф. 3130. Оп. 1. Д. 75.
32. Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис: документы и материалы. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 935 с.
33. Революционное движение в русской армии, 27 февраля - 24 октября 1917 года: сборник документов. М.: Наука, 1968. 621 с.
34. Селивачёв В. И. Из дневника ген. В. И. Селивачёва // Красный архив. 1925. Т. 2 (9). С. 104-132.
35. Темкин Я. Г. Большевики в борьбе за демократический мир. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. 435 с.
36. Ткачук А. Г. Братание на фронтах в 1917 г. (по материалам Юго-Западного и Румынского фронтов) // Участие трудящихся зарубежных стран в Октябрьской революции. М.: Наука, 1967. С. 131-145.
37. Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир: Октябрь 1917 - ноябрь 1918. М.: ТЕРРА, 1992. 656 с.
38. ФренкинМ. С. Русская армия и революция. Мюнхен: Logos, 1978. 750 с.
39. Хохлов В. Тактические разногласия среди большевиков в 1917 г. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1931. 77 с.
References
1. Astashov A. B. Bratanija na Russkom fronte Pervoj mirovoj vojny [Fraternization on the Russian front of the First World war]. Novyj istoricheskij vestnik [New historical Bulletin], 2011, no. 2, pp. 29-41. (in Russian).
2. Astashov A. B. Bratanija na Russkom fronte Pervoj mirovoj vojny: mezhdu pacifiz-mom i mirovoj revoljuciej [Fraternization on the Russian front of the First World war: between pacifism and the world revolution]. Pervaya mirovaya vojna, Versal'skaya sistema i sovremen-nost'. Sb. statej [World War I, the Versailles system and modernity. Sat. articles]. St. Petersburg, SPbGU Publ., 2012, pp. 40-47. (in Russian).
3. Bazanov S. N. Bratanie kak fenomen Pervoj mirovoj vojny [Fraternization as a phenomenon of the First world war]. Pervaya mirovaya vojna - prolog XX veka. Materialy mezhdu-narodnoj nauchnoj konferentsii. (Moskva, 8 - 10 sentyabrya 2014). Ch. 2 [World war I - the prologue of the XX century. Materials of the international scientific conference. (Moscow, 8-10 september 2014). Vol. 2. Moscow, IVI RAN Publ., 2015, pp. 215-222. (in Russian).
4. Bazanov S. N. "Nemetskie soldaty stali ... perepolzat' k russkim «tovarishham» i bra-tat'sja s nimi" ["German soldiers began ... to crawl to the Russian "comrades" and fraternize with them"]. Voyenno-istorichesky zhurnal [Military Historical Journal], 2002, no. 6, pp. 43-50. (in Russian).
5. Bazanov S. N. Fenomen bratanija na Russkom fronte [The phenomenon of fraternization on the Russian front]. Pervaya mirovaya vojna v istorii i kul'ture Rossii i Evropy: sb. statej [World war I in the history and culture of Russia and Europe: collection of articles]. Kaliningrad, Zhivem Publ., 2013, pp. 154-162. (in Russian).
6. Bahurin Ju. A. O pervyh bratanijah s protivnikom v gody Pervoj mirovoj [On the first fraternization with the enemy during the First World war]. Voprosy istorii [Questions of history], 2010, no. 12, pp. 167-168. (in Russian).
7. Bondarenko V. V. Bratanija na fronte [Fraternization at the front]. Rossiya v Pervoj mirovoj vojne. 1914-1918. Entsiklopediya. V 3 t. T. 1. [Russia in the First World war. 19141918. Encyclopedia. In 3 vols. Vol. 1]. Moscow, ROSSPEHN Publ., 2014, pp. 203-205. (in Russian).
8. Burskij P. D. Bratanie s vragom [Fraternization with the enemy]. Narodnye besedy [People's conversations], 1917, no. 17, 17 p. (in Russian).
9. Veger V. I. K izucheniju leninizma. Lenin. Bol'sheviki. Diktatura proletariata [To the study of Leninism. Lenin. Bolsheviks. Dictatorship of proletariat]. Ivanovo-Voznesensk, Basis Publ.,1924, 74 p. (in Russian).
10. Veligura L. I. K voprosu o bratanii na russko-germanskom fronte vperiod bor'by So-vetskoj Rossii za pretvorenie v zhizn' Dekreta o mire (nojabr' - dekabr' 1917) [On the question of fraternization on the Russian-German front during the struggle of Soviet Russia for the implementation of the Decree on peace (November - December 1917)]. Voprosy germanskoj istorii. Russko-germanskie otnosheniya Novogo i Novejshego vremeni [Questions of German history. Russian-German relations of the New and Modern times]. Dnepropetrovsk, DGU Publ., 1982, pp. 96-104. (in Russian).
11. Veligura L. I. V. I. Lenin o znachenii bratanija na russko-germanskom fronte v period podgotovki Velikoj Oktjabr'skoj socialisticheskoj revoljutsii [V. I. Lenin on the importance of fraternization on the Russian-German front during the preparation of the great October socialist revolution]. Velikij Oktyabr' i revolyutsionnoe dvizhenie v Germanii [Great October and the revolutionary movement in Germany]. Dnepropetrovsk, DGU Publ., 1977, pp. 28-39. (in Russian).
12. Golovin N. N. Rossija v Pervoj mirovoj vojne [Russia in the First world war]. Moscow, Veche Publ., 2014, 544 p. (in Russian).
13. Gofman M. Vojna upushhennyh vozmozhnostej [A war of missed opportunities]. St. Petersburg, Limbus press Publ., 2016, 227 p. (in Russian).
14. Zharkov A. Germanskie proklamatsii i "bratanie" [German proclamations and "fraternization"] Petrograd, Voen. tip. Publ., 1917, 15 p. (in Russian).
15. Izgoev A. S. Sotsialisty vo Vtoroj russkoj revoljutsii [Socialists in the Second Russian revolution]. Petrograd, Partiya narodnoj svobody Publ., 1917, 84 p. (in Russian).
16. Iz oficerskih pisem s fronta v 1917 g. [Of the officers' letters from the front in 1917]. Krasnyj arhiv [The Red files],1932, no. 1-2 (50-51), pp. 194-210. (in Russian).
17. Istrati E. N. Demokraticheskoe dvizhenie za mir na Rumynskom fronte v 1917 godu. [Democratic movement for peace on the Romanian front in 1917.] Chisinau, Stiintsa Publ., 1973,148 p. (in Russian).
18. Kal'nickij Ja. I. Ot Fevralja k Oktjabrju: vospominanija frontovika [From February to October: memories of the soldier]. Kharkiv, Gosizdat Ukrainy Publ., 1924, 156 p. (in Russian).
19. Krylenko N. V. Pochemu pobezhala russkaja revoljucionnaja armija [Why did the Russian revolutionary army run]. Petrograd, 1917, w.p., 31 p. (in Russian).
20. Kutuzov V. V. Dokumenty o bratanijah v fondah CGVIA [Documents on fraternization in the funds of the TSVIA]. Sovetskie arhivy [Soviet archives], 1968, no. 4, pp. 98-101. (in Russian).
21. Ljudendorf Je. Moi vospominanija o vojne 1914-1918 gg. [My war memories about The war 1914-1918]. Transl. by A. A. Svechin. Moscow, Veche Publ., 2014, 704 p. (in Russian).
22. Mints I. I. Istorija Velikogo oktjabrja. In 3 t. T. 2 [The history of the Great October. In 3 vols. Vol. 2], Moscow, Nauka publ., 1977, 1008 p. (in Russian).
23. Noks Al'fred. Vmeste s russkoj armiej. Dnevnik voennogo attashe. 1914-1917 [With the Russian army. Diary of a military attaché. 1914-1917]. Transl. by A. L. Andreev. Moscow, ZAO Tsentrpoligraf Publ., 2014, 671 p. (in Russian).
24. Os'kin D. P. Zapiski praporshhika [Ensign's notes]. Moscow, GPIB Rossii Publ., 2014, 464 p. (in Russian).
25. Rossijskij gosudarstvennyj voenno-istoricheskij arhiv (RGVIA) [Russian state military historical archive]. F. 2067, op. 1, d. 192. (in Russian).
26. RGVIA. F. 2067, op. 1, d. 193. (in Russian).
27. RGVIA. F. 2067, op. 1, d. 194. (in Russian).
28. RGVIA. F. 2129, op. 1, d. 159. (in Russian).
29. RGVIA. F. 2134, op. 1, d. 856. (in Russian).
30. RGVIA. F. 2148, op. 1, d. 521. (in Russian).
31. RGVIA. F. 3130, op. 1, d. 75. (in Russian).
32. Revoljutsionnoe dvizhenie v Rossii v aprele 1917 g. Aprel'skij krizis: dokumenty i ma-terialy [Revolutionary movement in Russia in April 1917. April crisis: documents and materials]. M.oscow, AN SSSR Publ., 1958, 935 p. (in Russian).
33. Revoljutsionnoe dvizhenie v russkoj armii, 27 fevralja - 24 oktjabrja 1917 goda: sbornik dokumentov [Revolutionary movement in the Russian army, February 27 - October 24, 1917: collection of documents]. Moscow, Nauka Publ., 1968, 621 p. (in Russian).
34. Selivachjov V. I. Iz dnevnika gen. V. I. Selivachjova [Gen's diary. V. I. Selvacava]. Krasnyj arhiv [Red archive], 1925, no. 2 (9), pp. 104-132. (in Russian).
35. Tjomkin Ja. G. Bol'sheviki v bor'be za demokraticheskij mir [The Bolsheviks in the struggle for democratic peace]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1957, 435 p. (in Russian).
36. Tkachuk A. G. Bratanie na frontah v 1917 g. (po materialam Jugo-Zapadnogo i Ru-mynskogo frontov) [Fraternization at the front in 1917 (based on the South-Western and Romanian fronts)]. Uchastie trudyashchihsya zarubezhnyh stran v Oktyabr'skoj revolyutsii [Participa-
tion of foreign workers in the October revolution]. Moscow, Nauka Publ., 1967, pp. 131-145. (in Russian).
37. Fel'shtinskij Ju. Krushenie mirovoj revoljucii. Brestskij mir: Oktjabr' 1917 - nojabr' 1918 [The collapse of the world revolution. Brest peace: October 1917 - November 1918]. Moscow, TERRA Publ., 1992, 656 p. (in Russian).
38. Frenkin M. S. Russkaja armija i revoljutsija [The Russian army and the revolution]. Munich: Logos Publ., 1978, 750 p. (in Russian).
39. Hohlov V. Takticheskie raznoglasija sredi bol'shevikov v 1917 g. [Tactical differences among the Bolsheviks in 1917]. Moscow, Sotsehkgiz Publ., 1931, 77 p. (in Russian).
