CC BY
73
знался: «В сфере, связанной с населением, ни одной живой цифры нет - все вранье!»1.
Таким образом, в системе государственного управления России давно назрела необходимость в создании аналитического органа, способного оценить всю полноту и достоверность поступающей информации Президенту РФ, Правительству РФ в процессе подготовки, принятия и реализации государственных
1 Аргументы и факты. 2005. № 6; Земское обозрение. 2005. № 5. 8 февр.
решений и, прежде всего, в обнаружении закономерностей исторического развития конкретных исторических ситуаций в стране и мире. Создание в большом формате «фабрики мысли» было бы, по мнению Ю.И. Дроздова и С.И. Илларионова, «почти как строительство мощного современного рубежа обороны вокруг России»2.
2 Дроздов Ю.И, Илларионов С. И. Россия и мир. Куда держим курс. М., 2007. С. 352.
БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ В НИЖНЕМ ПОВОЛЖЬЕ В КОНЦЕ ХУ1-НАЧАЛЕ XVII ВЕКА
© ЛОБАНОВ Андрей Викторович -
кандидат юридических наук, доцент, профессор Академии военных наук, чальник организационно-научного и редакционно-издательского отдела ратовского юридического института МВД России
8 8(845-2) 379-125
© кузнецов Олег Владиславович -
кандидат исторических наук, доцент, профессор Академии военных наук, заместитель начальника организационно-научного и редакционно-издательского отдела Саратовского юридического института МВД России
8 8(845-2) 379-125, И kuznetoleg63@yandex.ru
Статья посвящена вопросам усиления влияния Московского государства в Нижнем Поволжье в конце XVI-начале XVII вв., а также вопросам борьбы с преступностью в этом регионе, основанной на воеводском правлении. Освещается широкая компетенция этих должностных лиц, приводятся примеры успешно проведенных ими тайных и явныхполицейских операций.
Ключевые слова: Нижнее Поволжье, воеводы, розыск, «воровские казаки».
Конец XVI и весь XVII век прошли под знаком усиления влияния Московского государства на юге, а также в Среднем и Нижнем Поволжье. Здесь интересам страны угрожали крымские татары и ногайская орда. Для укрепления границ русские государи начали строительство городов-крепостей, выполнявших на Волге еще одну функцию - оберегать речной торговый путь. Одним из таких городов стал построенный в 1590 году
воеводою князем Григорием Осиповичем Засекиным и Федором Михайлович Туровым Саратов [1, с. 142-143]. Вероятнее всего это был рубленый город, строительный материал для которого был заранее заготовлен и сплавлен вниз по реке. Он представлял собой небольшую крепость и не предназначался для концентрации значительных воинских подразделений, а также длительной осады. По мере расширения пределов Московского госу-
дарства на первый план стала выдвигаться задача обеспечения внутренней безопасности и порядка, чтобы по Волге «никаких воровских людей никого не было» [2, с. 70]. Здесь главными нарушителями спокойствия выступали «воровские казаки», а также кочевые племена ногайцев.
Население Саратова составляли, главным образом, пешие и конные стрельцы. Летом они «...находились в постоянных разъездах и военных экспедициях. Начиная же с осени жизнь в крепости замирала: движение по Волге прекращалось, мимо города не проходил ни конный, ни пеший.» [3, с. 5]. Административно Саратов, или как его нередко именовали «Новый город», подчинялся Казанскому приказу, который в царствование Федора Иоанновича возглавлялся боярином Борисом Годуновым.
Города «засечной линии» являлись опорными пунктами. Управление в них осуществляли воеводы. Эти должностные лица, в отличие от своих коллег в центральных уездах России, обладали чрезвычайно широкими полномочиями в судебной и полицейской сферах. Еще при Иване Грозном началось формирование органов, выполнявших полицейские функции из числа местных выборных людей - губных старост. Однако в Нижнем Поволжье в силу специфики местного населения (отсутствие исторически сложившегося дворянства и зажиточной верхушки городов, лояльно относившихся к центральным властям) создание этого института было затруднено. Поэтому вопросы обеспечения внутренней безопасности и организации розыска преступников решались местными воеводами.
Первым саратовским воеводой стал основатель города - князь Г.О. Засекин. Его обязанности, так же как и других воевод, в тот период были достаточно разнообразны. Среди них выделялось проведение в жизнь распоряжений русских государей: «.всякие государевы и расправные дела делать по сему великого государя наказу и по прежним государевым наказам и по указным грамотам; и каковы Государевы грамоты учнут к нему впредь из Казанского приказу и по астраханским отпискам и государевым всяким делом радеть и промышлять, и во всем искать Великому государю прибыли...» [2, с. 68]. На воеводу возлагались организация регулярной военной службы - «.жить с великим бережением, неоплошно, чтобы было крепко и осторожливо, и караулы были по острогу в день и в ночь беспрестанно» [2, с. 69], отражение нападений на сам город, а также поддержание в готовности фортификационных сооружений. Он наблю-
дал за перемещением населения в регионе, «.чтобы с поля, и с Дону и с Волги, и с понизовых и с верховых городов., и из иных городов.и всякие люди безвестно не жили. А каковые люди откуды учнут приходить -и тем людям велеть являться к себе в съезжей избе и их расспрашивать накрепко, и кто имен, и какие люди, и откуда, и для чего приехали, и не для воровства ли.» [2, с. 69]. Воевода был обязан следить за государственной винной монополией, «чтобы всякие люди на продажу вина не курили и пива не держали; .чтобы никто государевым ничем не корыстовался.» [2, с. 71-72]. Особо важным направлением деятельности воевод в это неспокойное время стало обеспечение безопасности внутренних торговых путей, чтобы «. рыбным ловцам и всяким торговым людям, промышленным проезжать было бесстрашно» [2, с. 70]. Кроме того, на воеводу возлагались задачи разбора различных судебных тяжб, обеспечения противопожарной безопасности в городе, установления правил торговли на базаре, соблюдения санитарных норм, добросовестного отправления церковных обрядов. Даже далеко не полный перечень компетенций воеводы позволяет сделать вывод о том, что центральное место в его деятельности занимали административно-полицейские задачи. При этом он опирался на так называемую «внутреннюю армию» [4, с. 13], которая состояла из стрельцов и городовых казаков.
Выполняя свои обязанности, саратовские воеводы действовали решительно и эффективно. Этому сохранился ряд свидетельств. Известно, что вскоре после постройки крепости воевода Засекин провел первую полицейскую операцию - погоню за «воровскими казаками». По его приказу стрелецкий сотник Бирюков и казачьи атаманы Болдырь и Губарь отправились на реку Медведицу для задержания вожаков «лихих людей». Вскоре в Саратов были доставлены два атамана «воровских казаков» - Треля Щеголев и Савва Долгий [5, с. 22].
В дальнейшем административно-полицейские функции воевод расширялись. Это происходило потому, что общественно-политическая жизнь Московского государства усложнялась: обострялись классовые противоречия; продолжался процесс закрепощения крестьян; развивалась общеуголовная преступность, появлялись новые виды правонарушений. В конце XVI - начале XVII века изменилось и само понятие «преступления». Отныне им считалось деяние, нарушающее интересы государства, правопорядок, установленный им. В силу этого роль государственных
органов в раскрытии и расследовании преступлений значительно возрастала. В ХУ1-ХУП веках ведущей процессуальной формой стал «розыск», или «сыск». Так назывались все расследования по делу, допрос обвиняемого, изыск доказательств, опрос свидетелей и т.д. При этом использовались различные методы, в том числе и методы негласного характера. Воеводам в городах предписывалось «про воров и разбойников проведать тайно всякими мерами» [6, с. 7-8].
Конец XVI - начало XVII века в жизни русского государства, как известно, получили название «Смутное время». Пресечение правящей династии породило возможность появления множества самозваных претендентов на пост главы государства. Отсутствие законной центральной власти создавало условия для массового роста преступности в стране. Избрание в 1613 году на московский престол молодого Михаила Федоровича Романова устранило юридическую основу Смут, однако подлинное спокойствие в государстве после тяжелых потрясений восстановилось не скоро. Особенно затянулся этот процесс в Саратовском Поволжье, где традиционно находилось множество лиц, заинтересованных в продолжении Смуты. Им были выгодны сохраняющееся безвластие и беззащитность юго-восточной окраины государства. Кочевые обитатели заволжских и задонских степей - ногайцы и крымцы, с одной стороны, «воровские» донские и волжские казаки, с другой - всегда были не прочь поживиться за счет местного населения. Их жертвами становились и зажиточные купцы, и земледельцы со скромным достатком.
Смутное время породило в среде волжских казаков чувство безнаказанности, пренебрежение законом. Среди них также стали появляться самозванцы, предшественники Разина и Пугачева. Так, зимой 1605-1606 годов на реке Терек казачье войско терпело большую нужду из-за того, что не получало жалованья и «кормов» от московского правительства. Понимая безвыходность положения, 300 казаков во главе с атаманом Федором Бодыриным решили идти на Волгу и «промыслить себе зипунов» погромом торговых судов. Чтобы сделать свой уход более оправданным, казаки Бодырина объявили Илейку Муромца «царевичем Петром», сыном последнего Рюриковича, Федора Ивановича (как известно, никогда не имевшего детей) [1, с. 192-193]. Вокруг Илейки собралось до 4 тыс. человек «вольницы», которые начали свою деятельность отчаянными грабежами на Волге, нагнав ужас на торговых людей. Разграбив города Нижнего Поволжья,
Илейка отправился на стругах вверх по Волге, объявив, что идет в Москву к своему дяде царю Дмитрию (Лжедмитрию I). Поход сопровождался новыми погромами. Мнения историков относительно того, был ли захвачен Саратов казаками или его гарнизон выдержал осаду, разнятся. Борьба с различного рода самозванцами стала главной задачей воевод и направляемых московскими властями со специальными заданиями в Нижневолжский регион стрелецких голов.
В 1607 году среди волжских казаков объявились сразу три самозванца: один из них по прозвищу Август выдавал себя за сына Ивана Грозного царевича Ивана, а другие два, Осиновик и Лавр, - за его внуков. Борьба с ними - яркий пример эффективной деятельности воевод и успешно проведенных ими полицейских операций, в том числе негласного характера. После взятия в 1608 году Царицына казачье войско двинулось вверх по Волге, намереваясь соединиться с Лжедмитрием II, приходившимся по выдуманной легенде младшим братом Лжеивану. Когда казаки осадили Саратов, воевода Замятня Сабуров предпринял ряд решительных действий. В результате успешной тайной операции был спровоцирован конфликт в стане осаждавших, приведший к гибели их вожака - Лжеивана. Два других самозванца впоследствии были повешены Лжедмитрием II, который не признал их своими родственниками [7, с. 24-25]. Участники обороны данной операции были пожалованы новым русским царем Михаилом Романовым «за саратовскую службу и за осадное сидение при царе Василье с Замятнею Сабуровым» [3, с. 11].
В 1613 году главной опасностью для Нижнего Поволжья стали отряды казачьего атамана Ивана Заруцкого. Объединив вокруг себя значительные силы, не признавшие нового монарха, вместе с Мариною Мнишек и ее маленьким сыном Иваном (от Лжедмитрия I) он обосновался в Астрахани, требуя от населения Поволжья присяги Ивану как законному наследнику московского престола. Влияние Заруцкого распространилось на все Нижнее Поволжье.
Оплотом московского правительства в регионе остались крепости - Самара, Саратов и Царицын. «Воровские казаки» свободно ходили по Волге. Более того, на всем протяжении нижневолжского торгового пути они возвели свои опорные пункты - станицы. Самая южная из них находилась в селе Вязовка в 150 километрах ниже Царицына. Вторая такая станица располагалась возле Саратова, третья - недалеко от Самары. В связи с этим главной
задачей самарского, саратовского и царицынского воевод становится «.над воровскими казаками поиск учинять и о том писать к великому Государю.», при этом настоятельно рекомендовалось «.сыскивать накрепко и по сыску тем ворам наказание чинить.» [2, с. 69, 72]. Но «промышлять астраханских воров» саратовскому воеводе было явно не под силу. Окруженный земляным валом с дубовыми бревнами, вбитыми в землю сплошною стеною, Саратов располагал гарнизоном всего в 150 конных, 350 пеших стрельцов и несколько человек при «затинных пищалях» (так в то время называли небольшие пушки). Вести активные действия против преступников с такими силами, оставив крепость на произвол судьбы, было бы рискованно. Тем не менее Самара, Саратов и Царицын как опорные пункты нового московского правительства представляли серьёзную угрозу для «воровских казаков». Не случайно зимой 1613-1614 годов крепости Саратов и Царицын при невыясненных до сегодняшнего дня обстоятельствах практически одновременно сгорели дотла. Трудно объяснить это простым совпадением. По данным источников саратовские стрельцы, совершив 350-километровый марш, пришли в Самару «душой и телом», т.е. как беженцы без всякого имущества [1, с. 198]. Еще одна историческая загадка этого периода - поведение самарских стрельцов, посланных для борьбы с «воровскими казаками». Вместо наведения порядка в окрестностях Саратова они неожиданно занялись кладоискательством. «И вы, - говорилось в одном акте стрелецким головам, - с Самары отпущены под Астрахань наспех днем и ночью, и вы заезжали .... на саратовское городище (Увек) и копали ямы и искали поклажев (кладов), а от городища заезжали к Саратову, близко 10 верст, и прислали колокола, а мы вас послали под Астрахань наспех, а не ям копать, и не поклажев искать, и не для колоколов» [8].
Гибель Саратова и Царицына стала грозным предупреждением московскому правительству. Весной 1614 года из Казани в Самару с отрядом стрельцов в связи с умножением «разбоев и татев» был направлен стрелецкий голова Пальчиков с предписанием «посылать от себя вниз и вверх станицы, чтобы воровские люди безвестно не пришли, и рыбных ловцов не погромили» [9, с. 7-8]. Можно сказать, что это было передовое охранение, вслед за которым вниз по Волге на Заруцкого двинулись регулярные войска.
Арест Заруцкого с Мариною и ее сыном и прекращение эпохи самозванцев не привели к нормализации общественной жизни
в Нижнем Поволжье. Плодородные черноземные почвы, свободные земельные угодья, богатые рыбными запасами реки, казалось, создавали благоприятные условия для экономического развития и интенсивной колонизации края. Однако этот потенциал не был реализован. И тому был ряд причин.
Первой из них стал набиравший ход процесс закрепощения крестьян в Московском государстве. Ограничение права крестьянского перехода от одного феодала к другому, непомерно высокие размеры «пожилого», длительная барщина, рост поборов делали невозможной полноценную колонизацию региона с участием экономически самостоятельных крестьян, нуждавшихся в свободных землях. В связи с этим основную массу переселенцев составляли «гулящие» люди, привлеченные возможностью вольной жизни и безнаказанностью разбоев и грабежей на Волге. Большинство из них по-прежнему были беглыми крестьянами. Измученные поборами, раздраженные новыми московскими порядками, не имевшие ни кола, ни двора - они составили основу шаек грабителей и готовы были идти куда угодно по приказу первого же атамана. Ситуация осложнялась тем, что правительству Москвы в то время было не до заволжских окраин. Государственный механизм был расшатан. Все заботы властей сосредоточивались, главным образом, на добывании средств для удовлетворения своих крайних нужд. Таким образом, нормализация экономической и политической жизни в Нижневолжском регионе приносилась в жертву общегосударственным интересам.
Нигде разбои в то время не принимали таких страшных размеров, как в Саратовском и Самарском Поволжье. По Волге и по степям, там где плавали торговые суда и начинали ходить от города до города обозы, разъезжали шайки преступников со своими атаманами. К ним часто примыкали и «понизовые» бурлаки, известные тогда всей России как самые опасные разбойники. Их опасались даже некоторые воеводы и коменданты крепостей. Такое положение сохранялось на протяжении всего XVII и первой половины XVIII столетия.
Громкие имена атаманов занесены в кровавую летопись Саратовского края: Иванов, Тимофеев, Заметаев, Филиппов, Сучков, Буков, Юдин, Шагала, Рыжий, Дегтяренко, Брагин, Зубакин, очередные самозванцы Богомолов и Ханин. В этих условиях еще больше возрастала роль воевод как гарантов относительного порядка на этих территориях. В 1650 году саратовский воевода В.Г. Феофилатьев провел успешную операцию по поимке волжского
атамана Соколова с товарищами. Самого атамана в Саратове немедленно повесили, а задержанных вместе с ним казаков посадили в тюрьму [10]. В этот период участились нападения волжских и донских казаков на торговые караваны. Волжские города-крепости выделяли специальные отряды стрельцов для борьбы с ними и сопровождения купцов. В сентябре 1659 года после очередного разбоя саратовский воевода стольник Д.В. Хитрово направил отряд стрельцов под командованием Петра Климова на поиск «воровских казаков». Отряд Климова преследовал казаков до «воровского городка», однако ввиду своей малочисленности штурмовать его не стал. Спустя две недели, нападение на купеческие струги повторилось: в 170 верстах ниже Саратова «воровские казаки» ограбили Карпа Селиванова приказчика купца Федора Горохова. Для поимки преступников вновь был направлен тот же отряд Климова. Стрельцы обнаружили казаков на реке Иловле. В бою казаки были разбиты, а в отношении двоих захваченных был учинен розыск. Рассмотренные мероприятия иллюстрируют сложную в криминальном отношении обстановки в регионе. Недаром Саратовское Поволжье слыло тогда «воровским краем».
Второй причиной экономического отставания рассматриваемой территории стало опасное соседство с заволжской степью и её обитателями. После присоединения Иваном Грозным Астраханского ханства к Москве были установлены вассальные отношения с ханами кочевых народов. Однако эта зависимость носила лишь формальный характер. Ногайская орда при Михаиле Федоровиче хотя и признавала авторитет русской власти и даже отдавала воеводам в «атаманы» лучших своих людей как залог верности и подчинения правительству, но при всяком удобном случае вторгалась и грабила русские поселения. Центральная власть считала подобного рода проблемы делом сугубо внутренним и передавала их разрешение воеводам. Угроза ногайского нападения несколько ослабла после того, как в 1626-1627 годах саратовский воевода Григорий Никитич Орлов совместно со стрелецким головой Никифором Кошелевым нанесли им сильное поражение. За эту победу Орлову были пожалованы царем кубок, шуба «атлас золотной» на соболях в 89 руб. 28 алтын, 200 четвертей земли и годовое жалованье 40 рублей [8]. Ситуация резко обострилась, когда в 1634 году в Заволжье появились новые дикие кочевники - калмыки. Подчинив себе ногайцев, калмыки на долгое время сделались хозяевами положения в обширных степях Заволжья. В конце
царствования Михаила Федоровича калмыки присягнули «быть под высокою царскою рукою», но эта присяга («шерсть») калмыцких ханов, как и присяга князей и мурз ногайских племен, имела больше формальное значение. Она была принесена ими лишь для того, чтобы получать от русских монархов разные подарки, «до которых так всегда были охочи начальники кочевых народов». Саратовские воеводы Ф.Н. Барятинский (1649-1650), В.Г. Феофилатьев (1650-1651), стольник А.П. Чириков (16521654), В.В. Нелединский(1655-1657) [5, с. 3536] и др. то и дело отписывали в Москву, что калмыцкие тайши (начальники) «на той шерсти своей не устояли, учали приходить под Саратов и на ногайские улусы и приходя, города и уезды воюют, села и деревни жгут, ногайские улусы разоряют, животы (выражение, означающее в наше время имущество, средства вообще) отбирают, людей побивают и в полон емлют» [8]. Устраиваемые на калмыцких «гонах» и «перелазах» сторожевые вышки для наблюдения за передвижениями этих кочевников делу не помогали. Губительные вторжения кочевников в XVII в. простирались иногда даже до Тамбова и Пензы.
Калмыцкая угроза сохранялась вплоть до конца века. Даже на рубеже 90-х годов XVII века воевода стольник М.Н. Кологривов описывал государю тяжелое положение местного населения с приложением челобитной детей боярских Тихона, Ивана и Федора Шахматовых «со товарищи», в числе которых значились имена стрелецких десятников, пятидесятников, сотников и всех рядовых стрельцов общей численностью до 500 человек. В этой челобитной саратовцы жаловались на калмыцкого хана Аюку и других тайшей, улусные люди которых кочевали близ Саратова и «своею скотиною насильством потравили и потолочили сенные покосы все без остатку», и «ссоры и зодоры чинятъ безпрестанно: и лошадей отнимают, и из луков стреляют, и многих бьют и ранят, и в Саратове грабят, топоры и платья отнимают, и над женским полом неистовства чинят», и т.д. В заключении челобитчики просили издать милостивый указ про те «их калмыцкие обиды и грабежи, что нам, холопьем, от того разорения своих лошадей и всякой скотинешки голодною смертью не поморить и в конец не разориться и государевых служб не отбыть» [8].
В своей борьбе с «понизовой вольницей» и кочевниками воеводы испытывали серьезные затруднения сугубо материального характера. К концу 20-х годов XVII века Саратов как крепость представлял довольно жалкое зрелище, потому что «...стены земляные обвалились
без остатка и около города ров земляной валом завалило, а пищалей в городе по башням малое число и зелья пушечного и ручного самое малое число, а свинцу ничего нет, и от приходу воровских людей городу Саратову без пороха и свинцу опасение большое». Только в 1630 году был построен новый острог. Под этим термином в то время понималось не только военное укрепление, но и место для проведения воеводами следственных действия. Это было рубленое строение, напоминавшее неправильной формы четырехугольник, с общей длиной стен 1650 метров при семи башнях. В центре находились воеводская изба, торговые ряды и церковь. Согласно официальным данным гарнизон Саратова в 1632 году состоял из воеводы, стрелецкого головы, 18 детей боярских и трех сотников. Им подчинялось 100 конных стрельцов, 200 пеших и 100 «годовальщиков», сосланных за провинности или по жребию из центральных уездов на 2-3 года, 4 пушкаря и 2 воротника [5, с. 29-30]. В 1663 году в связи с усилением разбоя на Волге постоянный гарнизон Саратова был увеличен до 526 человек.
Годом позже центральное правительство предприняло ряд мер по усилению власти воевод на местах. В частности, был расширен круг лиц, которых они имели право привлекать для проведения розыскных мероприятий и осуществления других полицейских функций. К ним были причислены дворяне, дети боярские, все служилые люди, пушкари, рассыль-щики, сотские, пятидесятские и десятские, приказчики и старосты. В регионах со сложной криминогенной ситуацией рекомендовалось задействовать в выполнении полицейских функций даже простых крестьян. 20 февраля 1664 года был издан царский Указ о сыске воеводам воров и разбойников, в соответствии с которым на них возлагалась персональная ответственность за организацию и проведение розыска «воровских людей, разбойников, татей и смертных убойцев» [11, с. 54].
Между тем местное население по-прежнему представляло собой социально нестабильную среду. Кроме множества беглых крестьян, недовольных условиями жизни, даже население городов-крепостей Поволжья носило в то время, как видим, неоднородный характер. Основную массу городского населения составляли стрельцы. Их вербовали из разных городов и привлекали для несения тяжелой сторожевой службы. Переселение в новое место для многих из этих «оберегате-лей» было сопряжено со значительными материальными потерями. Все это порождало неудовольствие, которое при первом удобном случае могло перерасти в открытое непослу-
шание правительству. Можно понять, почему при встрече с настоящим вольным казаком, при появлении возможности «повоевать на себя», т.е. пограбить, стрелец «бросал знамя государства» и присоединялся к казакам.
В таких исторических условиях в конце 60 - начале 70-х годов XVII века в Поволжье началась крестьянская война под руководством Степана Разина, охватившая пространство от Астрахани до Нижнего Новгорода. Она сопровождалась огромными людскими потерями и экономическим разорением. Эти события затронули и Саратов. В первой половине августа 1670 года 10-тысячное войско Разина подошло к городу. Воевода Кузьма Иванович Лутохин попытался организовать оборону, однако население его не поддержало. В результате город был сдан, а администрация во главе с воеводой уничтожена. Нигде в городах Поволжья воеводская администрация, поставленная для борьбы с «лихими людьми», не сумела организовать эффективного противодействия мятежникам. Это объясняется не только ее слабостью в военном отношении, но и неспособностью должностных лиц организовать розыскные и следственные мероприятия на местах.
Трагические события, связанные с крестьянской войной Степана Разина, заставили центральное правительство существенным образом перестроить работу созданного еще в 1539 году Разбойного приказа - центрального полицейско-судебного органа. На первый план в его деятельности стал выдвигаться сыск. В 1682 году Разбойный приказ стал именоваться Разбойным сыскным приказом, через год - Сыскным приказом, а в 1687 году - Приказом сыскных дел. В связи с этим началась перестройка работы воевод на местах. Существенное место в ней уделялось проведению розыскных мероприятий в целях своевременного выявления готовящихся преступлений и потенциальных правонарушителей. Активизировалась эта работа и в Нижнем Поволжье.
17 августа 1673 года саратовский воевода Федор Иванович Леонтьев докладывал царю о «воровских казаках», собирающихся для грабежа на Волгу. «7 июня дня сказал мне холопу твоему Царицына города Ивашко Былинин, что казаки на Дону собираются со стругами и лодками, а куды неизвестно. Можно ожидать их прихода по прежнему для воровства на Волге и в понизовые города, а я холоп твой для подлинной ведомости про тех казаков послал с Саратова саратовца Фадея Левашева с саратовскими служилыми людьми в двух стругах .... и велел ему Фадею про тех ка-
заков проведать всякими мерами, а проведав велел ему ехать на Саратов без молчания» [12, с. 41-42]. Сохранился ряд подобных докладов, свидетельствующих об активной оперативной деятельности тогдашних саратовских воевод -стольника Максима Михайловича Вишнякова и Максима Никифоровича Кологривова, направлявших своих агентов для наблюдения за казачьими и раскольничьими городками на реке Медведице. 26 июля 1688 года воевода Кологривов писал государям Ивану Алексеевичу, Петру Алексеевичу и государыне Софье Алексеевне о донских казаках, собиравшихся грабить на Волге государевы отчины: «Конный стрелец Феактист Федоров сказал: был де он Феактист послал с Царицына на Дон казачий Иловленский городок для про-ведывания вестей и в том де городке говорили ему Феактистке Кременского городка казак Янушка..., что де воры казаки и раскольники донские... хотят соединиться и мыслят идти войною под городок Царицын.» [12, с. 44-45].
Тем не менее прежняя система организации борьбы с уголовной преступностью и крестьянскими выступлениями, основанная на воеводском правлении, показала свою полную несостоятельность и себя изжила. Потребовались кардинальные изменения. Только централизованный государственный аппарат с сильной властью монарха, опирающийся на регулярную полицию, был способен эффективно бороться как с крестьянскими выступлениями на юге России, так и с многочисленными отрядами «воровских казаков». Начинался новый этап борьбы с преступностью.
Библиографический список
1. Гераклитов А.А. История Саратовского края ХШ-ХУШ вв. Саратов, 1923.
2. Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Вып. 20. Саратов, 1896.
3. Казаков Б.И., Казакова Г.Д., Любомирова Л.Н. Страницы летописи Саратова. Саратов, 1987.
4. Амиров Р.З. Полицейские функции армии Российского государства (XVIII - первая четверть XIX века). М., 1997.
5. Семенов В.Н. Начальные люди Саратова. Саратов, 1998.
6. Мулукаев Р.С. Полиция в России (IX - начало XX в.). Н. Новгород, 1993.
7. Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Вып. 30. Саратов, 1913.
8. Юрьев В. Саратовский край при первых Романовых // Саратовский вестник. 1913. 21 февр.
9. Твои четыре века, город / Авт.-сост.: З.Е. Гусакова, Г.А. Дзякович, Б.Л. Петров. Саратов, 1990.
10. Голомбиевский. Материалы для истории г. Саратова // Записи книг Печатного приказа 1650-1675.
11. Полиция России. Документы и материалы. 1718-1917 / Авт.-сост.: А.Я. Малыгин, Р.С. Мулукаев, Б.В. Чернышев, А.В. Лобанов. Саратов, 2002.
12. Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Т. IV. Вып. 1. Саратов, 1893.
« ----------й — i
I ТТЛ VATA linrv АГГИТГТИЛ I
подписной индекс
^ по каталогу агентства | 1 «роспечать» 1
1 36829 1
ч
