CC BY
167
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
УДК 94(470)"19/..."
Гулин Александр Олегович
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
БЕЖЕНЦЫ НА ТЕРРИТОРИИ ВЛАДИМИРСКОЙ, КОСТРОМСКОЙ И ЯРОСЛАВСКОЙ ГУБЕРНИЙ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В статье рассматриваются вопросы эвакуации, регистрации, размещения, организации первичной помощи, трудоустройства и социальной адаптации беженцев и вынужденных переселенцев из районов боевых действий в годы Первой мировой войны. Обобщаются статистические данные о количестве и национальном составе перемещенных во Владимирскую, Костромскую и Ярославскую губернии жителей западных и юго-западных регионов Российской Империи. Показываются процессы формирования и деятельности государственной системы обеспечения нужд беженцев, роль местных органов власти, общественных организаций и частных лиц в деле помощи этой категории вынужденных мигрантов. На основании данных государственных архивов Владимирской, Ивановской, Костромской и Ярославской областей, опубликованных документов, материалов центральных, губернских и уездных газет и журналов, воспоминаний современников приводятся примеры отношения широких масс населения Верхневолжского региона к проблемам беженцев.
В статье делается вывод о том, что явление «беженства» возникло именно в результате участия Российской империи в боевых действиях периода 1914-1917 годов; оно стало массовым летом - осенью 1915 года в связи с так называемым «Великим отступлением» русских армий на Западном и Юго-Западном стратегических направлениях и не без участия военных и административных властей прифронтовых регионов. Особое внимание уделено истории принятия законодательных актов военного времени, имевших особое значение для беженцев и нуждающихся в помощи пострадавших от военных действий: «Положению о комитете Ее Императорского Высочества Великой Княгини Татьяны Николаевны», закону «Об обеспечении нужд беженцев» и «Руководящим положениям по устройству беженцев».
Ключевые слова: Первая мировая война, беженцы, российская провинция, земские союзы, социальная помощь, благотворительность.
Обстановка, сложившаяся на Германо-Австрийско-Российском фронте летом 1915 года в результате так называемого «Великого отступления» русских армий, породила в уже гораздо больших, чем в начале войны, объемах как добровольное бегство, так и принудительное переселение десятков и сотен тысяч жителей западных губерний в центральные и восточные регионы Российской Империи. Под влиянием сопровождавшегося тяжелыми боями отступления у военного руководства страны сформировалось мнение о том, что большая часть населения западных и юго-западных областей окажется «на оккупированной территории, где их могут заставить пойти на военную службу, выдать сведения о русской армии, участвовать в шпионских операциях или даже просто снабжать вражескую армию продовольствием» [20, с. 158]. Подходы к решению вопросов выселения местного населения из предполагаемых районов оккупации у военных и гражданских администраций в течение 1915 года неоднократно менялись, и только 4 августа по инициативе Ставки Верховного Главнокомандующего «состоялось решение центральных властей о массовом перемещении беженцев во внутренние губернии Империи для разгрузки прифронтовой местности от избыточного населения и предоставления ему более действенной помощи в условиях тылового проживания» [18, с. 134]. С этого времени на восток двинулись формируемые местными органами власти беженские обозы во главе с представителями сельских администраций и духовенства. В пути следования для беженцев были
организованы пункты питания, выдавался «сухой паек» и корм для скота, нуждающимся оказывалась медицинская помощь, предоставлялся ночлег [19, с. 103-104].
В течение первого года войны центральным органом по защите беженцев в России являлся образованный 14 сентября 1914 года Комитет под председательством Великой Княжны Татьяны Николаевны (Татьянинский Комитет). С момента создания комитет функционировал при поддержке правительства, получая государственные субсидии, также определенную часть денежных средств давали частные взносы и сборы пожертвований. В условиях многократного роста числа беженцев и массы возникших проблем с их эвакуацией и размещением правительство было вынуждено принять специальный «Закон об обеспечении нужд беженцев», который в общеимперском формате предусматривал выделение в 1915 году 25 млн. рублей на «беззамедлительное удовлетворение настоятельных нужд беженцев» и учреждал под председательством министра внутренних дел Особое Совещание по устройству беженцев. В губернских масштабах закон возлагал «местное попечение о беженцах и их дальнейшей судьбе... на земские учреждения и городские общественные управления» [25, с. 11-14].
Власти, общественные организации и население Владимирской, Костромской и Ярославской губерний в середине лета 1915 года в большинстве своем проявляли искреннее участие к судьбам беженцев. Газета «Старый Владимирец», например, писала: «.волна беженцев докатывается и до нас.
24
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2015
© Гулин А.О., 2015
Беженцы на территории Владимирской, Костромской и Ярославской губерний в годы Первой мировой войны
Скоро они будут стучаться и в двери нашей Владимирской губернии. Надо будет незамедлительно раскрыть двери и приютить их у себя... Это дело должны безотлагательно взять в свои руки местная администрация, земства и городское самоуправление» [26]. Владимирское Губернское Земское собрание 5 сентября 1915 года постановило дело помощи беженцам поручить образованному Губернскому Комитету, который на своем заседании совместно с представителями городов определил план первоочередных мероприятий и составил смету предстоящих расходов. Всего к началу октября 1915 года для помощи беженцам в Комитет «поступило 56 тыс. руб. (31 тыс. от Всероссийского Земского Союза и 25 тыс. от Губ. земства)» [30, с. 133]. В Ярославской губернии 28 июля и 21 августа 1915 года были образованы Городской Комитет и Губернская Комиссия помощи беженцам [13, л. 1 об.] Аналогичные органы были созданы в Рыбинске и Ростове [14, л. 1].
25-26 сентября в Костроме состоялось заседание Губернского Земского Комитета с участием общественности городов, уездов и кооперативных обществ, где «в срочном порядке был образован Губернский Объединенный Комитет по устройству беженцев» [1, с. 271]. На заседании были проанализированы возможности размещения беженцев в губернии на постоянной основе. Предварительные расчеты уездных руководителей и специалистов показывали, что Галичский уезд мог принять 2 тыс. человек, Буйский и Юрьевецкий - по 1 тыс., Кинешемский и Костромской - по 4 тыс., Нерехт-ский - 2 тыс. и Макарьевский - 3,5 тыс. беженцев. Общее число прибывших в губернию могло составить не менее 17,5 тысяч человек [7, л. 5 об. - 6].
Во второй половине 1915 года вынужденные переселенцы из западных областей России были размещены также и в промышленных центрах Владимирской губернии - городах Иваново-Вознесенске и Шуе. Порядок прибытия, регистрации, расселения и содержания беженцев в этих городах в общих чертах совпадал с установившимся в других городах и уездах Верхневолжских губерний. Так, в Иваново-Вознесенске «распределение беженцев, продовольственная и врачебная помощь им оказывалась в едином санитарно-питательном пункте», расположенном в частном доме [3, с. 390]. Для оборудования пункта понадобились денежные средства в размере 1332 рублей [5, л. 473]. Проблема последующего расселения беженцев решалась путем выдачи так называемых «квартирных пайков», которые в течение сентября - декабря 1915 года получили 843 беженца, а их сумма составила 1246 рублей [6, л. 492]. В Шую было направлено гораздо меньшее количество беженцев, чем в Иваново-Вознесенск, чем и объяснялись определенные различия в порядке размещения и обеспечения беженцев.
Такой многогранный вопрос, как доставка, размещение и содержание десятков тысяч напуганных, озлобленных, голодных и часто больных людей, требовал постоянной многоуровневой отчетности. В начале октября 1915 года Главный Отдел по устройству беженцев просил губернские комитеты «каждые пять дней сообщать телеграммой (Москва - Собеж): 1) сколько беженцев и в какие железнодорожные пункты прибыло за истекшие пять суток; 2) какое количество беженцев и в какие железнодорожные пункты может быть направлено в течение ближайших пяти суток» [8, л. б/н]. Таким образом, расположенные в Верхневолжском регионе губернии в полном объеме испытали всю тяжесть ситуации, при которой «тысячи людей совершенно разорены, нищие в полном смысле слова, старики, женщины и дети, босые, почти раздетые требуют о себе заботы общества и общественных организаций» [16, с. 228].
Основные направления деятельности Губернских Комитетов и Комиссий заключались в следующем: «.выработка общего плана помощи беженцам в губернии, заведование приемом и расселением беженцев по уездам, распределение денежных средств, полученных от казны и других источников, между уездными организациями. Главной заботой являлось обеспечение беженцев средствами к жизни (жилье, питание, работа)» [24, с. 93]. В состав комитетов избирались представители национальных организаций, органов власти, земств и других слоев провинциального общества. Из числа членов комитетов образовывались комиссии, призванные решать определенные задачи: регистрация прибывающих беженцев, поиск помещений для расселения, организация санитарного и медицинского обслуживания, трудоустройство, распределение денежных средств и т.п. [13, л. 20].
Главная проблема комитетов и комиссий всех уровней заключалась, безусловно, в расселении людей, число которых летом-осенью 1915 года увеличивалось от месяца к месяцу. Как известно, массовое движение беженцев в тыловые регионы России, обозначив свой максимум в сентябре-октябре, завершилось в ноябре-декабре 1915 года. «К середине сентября 1915 года “в различных губерниях находилось около 750 тыс. беженцев”, включая всех прибывших в тыл с начала войны. В следующие 3,5 месяца только маршрутные поезда вывезли на восток свыше 2 млн. человек» [18, с. 135]. Следует также отметить, что «за вторую половину 1915 года в порядке организованной эвакуации объектов государственного значения вывезли в тыловые губернии примерно 4000 учреждений и учебных заведений, заводов и фабрик, монастырей и т.д.» [18, с. 136]. Так, за июль 1915 года в Ярославскую губернию прибыли 887 беженцев, к 1 сентября их насчитывалось 4000, а к 1 октября - уже 6325 человек [13, л. 70]. К концу ноября
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 5, 2015
25
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
1915 года в Ярославле было поставлено на учет свыше 10175 беженцев [21, с. 3].
Решение жилищных проблем беженцев Губернские и Городские Комитеты пытались найти в организации убежищ-общежитий казарменного типа, в каждом из которых размещалось от 20 до 400 человек по национальному признаку. При общежитиях создавались кухни, занимавшиеся приготовлением обедов, стоимость которых не превышала 15 копеек в день на человека. Те из беженцев, кому удавалось поселиться на частных квартирах, получали ежедневный продовольственный паек, размер которого не превышал 20 копеек. В планах беженских комитетов подчеркивалось, что эти средства выдавались с целью не «совершенно обеспечить беженца, а только поддержать его до приискания себе заработка» [13, л. 2 об.].
Не менее остро стоял вопрос с трудоустройством беженцев. Комиссии по трудоустройству Городских Комитетов помощи проводили большую работу по отысканию вакансий на заводах и фабриках, в организациях и учреждениях губерний с тем, чтобы привлечь к трудовой деятельности сотни и тысячи прибывавших. В основном, на предприятиях были востребованы рабочие профессии -строителей, металлообработчиков, пильщиков леса, портных и чернорабочих. Однако, как оказалось впоследствии, активное внедрение беженцев в производственную жизнь городов и уездов «вызывало определенное раздражение в местной рабочей среде»: беженцы «предлагают свой труд за половину той цены, за которую местные рабочие раньше беженцев подрядились выполнять ту или иную работу, вследствие чего коренные рабочие бывают поставлены в необходимость - или работать на таких же условиях, как беженцы, или же приискивать работу в других местах» [17, с. 332].
Костромским Губернским Комитетом помощи беженцам для организации правильного учета перемещения беженцев было принято решение «снабжать каждую семью так называемым билетом беженца» [9, л. 74]. Это позволило в некоторой степени упорядочить систему выдачи денежной и товарной помощи, ввести учет раздаточных ведомостей, в которые заносились сведения о прежнем месте жительства беженца, его персональные данные, размер и сроки выдачи пособий [9, л. 96]. Размер денежного пособия определялся количеством членов семьи беженца, их доходами и составлял:
«1. Продовольственный паек по 20 коп. на человека в день.
2. Квартирное довольствие по 5 коп. на человека в день.
3. Стирка белья, баня, мыло в целях профилактики по 30 коп. на человека в месяц.
4. Врачебная помощь по 50 коп. на человека в месяц.
5. Удовлетворение образовательных нужд по 50 коп. в месяц на детей» [10, л. 14].
Одним из главных моментов в своей работе беженские комитеты считали привлечение к делу оказания помощи нуждающимся общественности городов и уездов, широких слоев населения. Через печать информация о предстоящих мероприятиях доводилась до жителей, на страницах губернских и уездных газет печатались результаты проводимых благотворительных акций. Так, «Поволжский вестник» сообщал о том, что «в четверг 1 октября городским комитетом о беженцах был устроен фургонный сбор вещей в пользу беженцев, причем в обращение были пущены для денежных пожертвований также и кружки. Подсчет пока не закончен, но приблизительно в 29 кружках... собрано около 500 рублей» [22]. По информации газеты, в последующие дни распределением собранных вещей занималась вокзальная комиссия комитета, причем большая часть одежды и обуви была выдана вновь поступающим беженцам, поскольку «прибывающие из Волынской и Гродненской губ. беженцы, в особенности дети, буквально раздеты и потому устроенный Комитетом сбор вещей был вполне своевременным». Собранные «кружечные» деньги комиссия намеревалась потратить на покупку валеных сапог [23].
Общественностью губернских и уездных городов уделялось внимание организации благотворительных спектаклей и концертов в пользу беженцев. «Музыкально-драматический кружок Т-ва БКЛМ намеревается в ближайшее воскресенье дать в Волжском саду спектакль, весь доход с которого поступит в пользу беженцев», - такие объявления были нередки в неофициальных разделах выходивших в Костроме газет [2, с. 79]. В рапорте от 2 декабря 1915 года Нерехтский уездный исправник представлял костромскому губернатору «.отчет по спектаклю, данному 22 Ноября в селе Середа в училищном зале при фабрике Т-ва М-р, основанных И.И. Скворцовым, в пользу местных беженцев и квитанции. в приеме вырученной суммы 115 р. 20 копеек» [11, л. 482]. «В городе Вязники Владимирской губернии проведенный силами местного драмкружка спектакль в пользу беженцев дал 486 р. 73 к. чистой прибыли», - сообщал «Старый Владимирец» в сентябре [27], а позднее - газета информировала о том, что в пользу детей-бежен-цев «Общество детской помощи» поставило в театре «Ампир» 5 сентября 1915 года спектакль - феерическую сказку «Аленький цветочек», выручка от которого составила 200 рублей [28].
Еще одной проблемой, с которой столкнулись и организаторы помощи, и, в первую очередь, сами беженцы, стала проблема психологической адаптации прибывших в Верхневолжские губернии «западников» к «.иной этнической, языковой и культурно-бытовой среде» [24, с. 95]. Так, в ярославском Городском Комитете помощи беженцам отмечали, что «первое время беженец в чужом и
26
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2015
Беженцы на территории Владимирской, Костромской и Ярославской губерний в годы Первой мировой войны
чуждом по национальности городе совершенно чувствует себя растерянным, часто не зная даже русского языка» [13, л. 2]. В этой связи в органах помощи разных уровней было заявлено о необходимости сохранения у беженцев национальной самобытности, поддержки у них чувства собственного достоинства и самоуважения. Непосредственная забота о духовных, культурных и образовательных потребностях беженцев возлагалась на региональные отделения национальных обществ и благотворительных организаций, деятельность которых имела всероссийский охват и смягчала недостатки государственной системы помощи беженцам. В Ярославле, например, к концу 1915 года «для беженцев были открыты школьные комплекты: 3 русских, 2 польских, 3 латышских, 2 литовских, 4 еврейских, а всего 14 комплектов, в которых обучалось до 600 детей беженцев» [24, с. 95]. В Заволжском районе Костромы, где проживало большинство из осевших в городе латышей, была открыта школа с преподаванием латышского языка, а Литовское общество по оказанию помощи пострадавшим от войны «организовало шитье белья и обуви для беженцев, открыло дешевую столовую и приют для детей беженцев с сапожной и столярной мастерской» [1, с. 273]. Членами национальных обществ в пользу различных категорий беженцев проводились культурные мероприятия, о чем свидетельствует, например, следующее объявление: «Правление Литовского общества просит не отказывать в любезности выставить на видном месте прилагаемое объявление об устраиваемом 26 ноября спектакле в пользу детей-сирот, призреваемых в приютах» [12, лл. 18-19]. Во Владимире в сентябре 1915 года «были открыты ясли и детский сад на 30-40 детей. Начал работу приют на 100 детей в помещении 2-го высшего начального училища. Польский комитет на свои средства открыл приют на 20 детей... Для бедных ребят-бе-женцев была открыта школа на 50 человек в доме учительского общежития» [30, с. 134].
По состоянию на 1 декабря 1915 года во Владимирской губернии находилось 22090 беженцев, в том числе 7011 человек, поселившихся в городах. Непосредственно во Владимире поселились 2054 человека, в том числе 899 поляков, 233 еврея, 45 латышей и 4 человека татарской национальности [4, л. 141-144]. Распределение беженцев по уездам носило неравномерный характер: если в Ковров-ском, Владимирском, Шуйском и Покровском уездах расселились 4454, 3750, 3743 и 3127 человек, то в Судогодском, Юрьевском и Суздальском - зарегистрировались всего 137, 135 и 8 человек. Такие различия в расселении беженцев объяснялись тем, что «главная волна беженцев шла по Нижегородской железной дороге и основная масса поселилась в уездах, которые обслуживаются этой дорогой. По Северной железной дороге волна шла
меньше, поэтому уезды по этой дороге менее заселены, а уезды, отстоящие от железной дороги, вообще практически не коснулось движение беженцев» [29].
Объем работ, выполненный губернскими учреждениями Костромы совместно с общественностью, позволил к началу 1916 года в основном решить вопросы регистрации, расселения, выдачи пособий и оказания медицинской помощи 13178 беженцам [7, л. б/н]. Под покровительством национальных организаций и обществ, действовавших в Костромской губернии, - Польского, Западно-Русского, Литовского, Латышского и Еврейского - находились 8968 человек [7, л. б/н]. В Ярославской губернии, по данным на 1 марта 1916 года, находилось 33616 беженцев, из которых 20800 человек проживали в городах и 12816 -в уездах [15, л. 50 - 50 об.].
Таким образом, во второй половине 1915 года в России в целом, и в Верхневолжских губерниях в частности, был проведен большой объем работ по размещению населения, эвакуированного из западных областей, ставших театром военных действий. В этот период начала складываться система государственных и общественных органов помощи беженцам, организационное оформление получили приоритеты органов власти в этом вопросе. Практическая реализация принятых законов и намеченных программ легла на плечи губернских, городских и уездных «беженских» организаций и напрямую зависела как от размеров финансовой поддержки органов государственной власти, так и от уровня развития социальной инфраструктуры и кадровой политики в регионах.
Библиографический список
1. Басов Н.Ф., Аристова О.А. Опыт помощи беженцам в Костромской губернии в годы Первой мировой войны // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. -2008. - Т. 14. - № 3. - С. 270-274.
2. Бердова О.В. Благотворительность и социальная помощь в Костромской губернии (XIX -нач. ХХ в.). - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2011. - 318 с.
3. Бутрин Е.С. Беженцы в Шуе и Иваново-Вознесенске в годы Первой мировой войны // Государство, общество и церковь в истории России ХХ века: материалы XIII междунар. науч. конф.; Иваново, 12-13 марта 2014 г.: в 2 ч. - Иваново: Иван. гос. ун-т., 2014. - С. 389-398.
4. Государственный архив Владимирской области (ГАВО). - Ф. 981. - Оп. 1. - Д. 83.
5. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). - Ф. 2. - Оп. - 1. - Д. 5499.
6. ГАИО. - Ф. 2. - Оп. 1. - Д. 4499.
7. Государственный архив Костромской области (ГАКО). - Ф. 1026. - Оп. 1. - Д. 2.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 5, 2015
27
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
8. ГАКО. - Ф. 1026. - Оп. 1. - Д. 116.
9. ГАКО. - Ф. 205. - Оп. 3. - Д. 290.
10. ГАКО. - Ф. 205. - Оп. 3. - Д. 292.
11. ГАКО. - Ф. 133. - Оп. 2. - Т. 9. - Д. 12526.
12. ГАКО. - Ф. 1026. - Оп. 1. - Д. 93.
13. Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). - Ф. 509. - Оп. 1. - Д. 1738.
14. ГАЯО. - Ф. 485. - Оп. 1. - Д. 1183.
15. ГАЯО. - Ф. 137. - Оп. 1. - Д. 5215.
16. Журналы Костромской городской думы за 1915 год. - Кострома: Типография А.С. Азерского, 1916.
17. Кищенков М.С. Европейские диаспоры в годы Первой мировой войны на территории Ярославской губернии // Ярославский педагогический вестник (Гуманитарные науки). - 2001. -№ 1. - С. 329-333.
18. Курцев А.Н. Беженство // Россия и Первая мировая война. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. -С. 129-146.
19. Курцев А.Н. Беженцы первой мировой войны в России (1914-1917) // Вопросы истории. -1999. - № 8. - С. 99-113.
20. Лор Э. Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны: пер. с англ. -М.: Новое литературное обозрение, 2012. - 304 с.
21. Обзор деятельности Ярославского Городского Комитета помощи беженцам по 27 ноября
1915 года. - Ярославль, 1915.
22. Поволжский вестник. - 1915 год. - № 2708. -
3 октября.
23. Поволжский вестник. - 1915 год. - № 2719. -16 октября.
24. Попинова М.В. Организация помощи беженцам Первой мировой войны (на примере деятельности Ярославского Городского Комитета помощи беженцам) // Народ, политика, власть в истории России: межвузовский сборник научных трудов / под ред. Г.Н. Кочешкова. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ 2000. - С. 91-97.
25. Справочная книга Ярославской губернии на
1916 год. - Ярославль: Типография Губернского правления, 1916.
26. Старый Владимирец. - 1915 год. - № 165. -2 августа.
27. Старый Владимирец. - 1915 год. - № 190. -
4 сентября.
28. Старый Владимирец. - 1915 год. - № 206. -25 сентября.
29. Старый Владимирец. - 1915 год. - № 272. -16 декабря.
30. Суслина О.Н. Беженцы в г. Владимире в годы Первой мировой войны // Материалы областной краеведческой конференции «Город Владимир. Век ХХ (2 апреля 2001 года)». - Владимир, 2002.
28
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2015
