CC BY
33УДК 929+01 UDC 929+01
Б.А. ЗУБАРЕВ И ОСОБЕННОСТИ ЕГО БИБЛИОГРАФИЧЕСКИХ РОСПИСЕЙ
Аннотация:
Статья представляет собой первый опыт творческой биографии Б.А. Зубарева (1934—2015), юриста по образованию и художника по призванию. Создававший еще в молодости новаторские, но недооцененные современными учеными исследования, он в последний период своего творчества занимался краеведением Брянщины, создавая на основе архивного материала многочисленные библиографические росписи на разные темы. Главной из них стала «Брянская хроника
1917—1918 гг.» Одним из разработанных им самостоятельно исследовательских инструментов явилось составление частотных словарей, позволявших обнаруживать скрытый от внешнего глаза подтекст. К сожалению, его труды остаются в значительной мере непрочитанными и невостребованными.
Ключевые слова:
Б.А. Зубарев, биография, юрист, художник, библиограф, архивист, краевед, «Брянская хроника», частотные словари.
B.A. ZUBAREV AND PECULIARITIES OF HIS BIBLIOGRAPHIC LISTS
Abstract:
It's the very first article devoted to the creative work of Boris Alexeevich Zubarev (1934-2015). His biography was unique: in 1960s this lawyer and artist (a sculptor, a woodcarver, a master of ceramics) conducted innovative research in the fields of history, fine arts and folklore. B.A. Zubarev tried to bring to light implications of mass sources. Our mind cannot catch these underlying themes! His knowhow was the making of frequency vocabularies - without computers! His small flat was full of books, various card files and graphs.
The last period of B.A. Zubarev's creative work was devoted to the history of Bryansk region. He made hundreds of bibliographic lists on various themes based on the funds of
the Bryansk state archive. But his favourite and the most important topic was the history of Russian revolution. He made some bibliographic lists on this subject. So Bryansk have the most detailed history of the Revolution: every day is documented in Zubarev's "the Bryansk chronicle, 1917-1918"!
Unfortunely, B.A. Zubarev hadn't not got awareness of his contemporaries. His works are mainly unpublished and kept unclaimed in the Bryansk state archive, in Bryansk region's library, in museums of Bryansk region and at home. Keywords:
B.A. Zubarev, biography, lawyer, artist, bibliographer, expert on archives, student of local lore, "the Bryansk chronicle", frequency vocabularies.
Борис Алексеевич Зубарев (1934— 2015) был человеком удивительно талантливым. Чем бы он ни занимался, все получалось у него, с одной стороны, качественно, а с другой стороны, своеобразно. Его интересы были крайне разнообразны — от литературы и художественного творчества в разных формах до юриспруденции, искусствоведения и истории. Во всех случаях Б.А. Зубарев оставался не теоретиком, рассуждающим о том, как и что надо делать, а практиком, стремящимся воплотить свои замыслы в конкретные изделия и разработки.
Борис Зубарев — курсант Кронштадтской школы юнгов. 14 октября 1951 г.
Последний этап его творческой деятельности оказался тесно связан с Государственным архивом Брянской об-
ласти (ГАБО). Изучением его фондов Борис Алексеевич занялся в 50-летнем (!) возрасте, а уже в 1994 г., через 10 лет, создал там личный фонд, насчитывающий более 200 единиц хранения, а всего в итоге 244. Кроме того, немалое число его произведений имеется в Брянской областной библиотеке, а также в Брянском краеведческом и некоторых других музеях Брянской области. Точное число работ Б.А. Зубарева еще предстоит выяснить.
Значительное большинство документов его личного фонда в ГАБО (Ф. Р-2899. Оп. 12) являются тематическими библиографиями и частотными словарями, то есть, на первый взгляд, чем-то сухим и скучным. Но это только на первый — и весьма поверхностный — взгляд: действительно, они исправно выполняют свою первичную, справочную, задачу, но на деле представляют собой гораздо большее: все они созданы не просто писарем-архивариусом, но исследователем — и при этом человеком необыкновенно наблюдательным и любопытным к жизни во всех ее проявлениях.
Поэтому, для того чтобы понять, в чем именно состоит своеобразие зубаревских библиографических росписей, следует рассказать о нем самом, ибо стиль — это человек: Бориса Алексеевича таким выковала сама его весьма нелегкая судьба.
Он родился 9 августа 1934 г. на Южном Урале, в поселке Нижний Уфалей Челя-бинской области, в рабочей семье. По окончании седьмого класса его по разнарядке комсомола отправили в Кронштадтскую школу юнгов3, однако
2 Далее в моем очерке о творчестве Б.А. Зубарева следуют ссылки на дела этого фонда.
3 Именно так — не юнг! — именовалась эта школа военно-морского флота СССР. Это прямо обозначалось на бескозырках, которые носили
ее он не окончил — из-за того, что протестовал против грубости и жестокости воспитателей. Смутьяна исключили из школы и, вручив билет, но не дав денег, зимой, в одном морском бушлате, отправили домой. Сойдя с поезда в Верхнем Уфалее, голодный, в мороз, Борис Алексеевич прошел пешком около 25 километров до дома и от переохлаждения едва не лишился дара речи — в самом прямом смысле слова: пришлось заново учиться говорить.
В 1953 г., экстерном окончив среднюю школу, он поступил в Свердловский юридический институт, который на III курсе вынужден был покинуть из-за того, что написал идеологически не выдержанную курсовую работу — вздумал сравнить... уставы ВКП(б) 1930-х гг. и фашистской НСДАП! Борису Зубареву вообще крупно повезло, что ему попался все понимающий преподаватель.
После неудачной попытки перевестись в Ленинград он много ездил по стране, работая где придется, пока в 1958 г. в Ростове не завершил свое юридическое образование, получив диплом Всесоюзного заочного юридического института.
Однако во второй половине 1950-х гг. в СССР был переизбыток юристов: не найдя работу по специальности, Зубарев с 1958 г. по 1961 г. работал в шахтах Донбасса проходчиком и плотником, в Ленинграде — резчиком по дереву в бригаде реставраторов (участвовал в восстановлении резьбы иконостасов в Исаакиевском и Петропавловском соборах), столяром в Свердловском медицинском институте, где одновременно и
юнги. Сохранилось фото юного Бориса Зубарева, датированное 14 октября 1951 г.: там четко читается — школа юнгов (ГАБО. 35).
учился на санитарно-гигиеническом факультете.
В 1961 г. Борис Алексеевич, проучившись там всего год, с супругой Нинель Александровной отправился в Горно-Алтайск, где обнаружилась вакансия адвоката. Его деятельность на Алтае была чрезвычайно насыщенной: Зубарев мотался по бесконечным командировкам вдоль знаменитого Чуйского тракта, отправляясь зачастую в горы на лошади, побывав в разных опасных для жизни переделках...
Родительский дом в Нижнем Уфалее.
Резьба работы Б.А. Зубарева. В окне — мать Анастасия Григорьевна
Однако в апреле 1962 г. родился сын Никита, а бродяжническая жизнь и бесконечное служебное жилье утомляли. Поэтому семья Зубаревых, узнав, что в Брянске врачам дают квартиры4, в 1963 г. отправилась туда, где и окончательно осела.
Н.А. Зубарева — по профессии педиатр.
4
Борис Алексеевич в феврале 1964 г. устроился в прокуратуру Брянской области, зарекомендовал там себя с самой лучшей стороны, так что его непосредственный начальник, А.М. Рекунков, будущий Генеральный прокурор СССР, получив в 1966 г. повышение по службе, настойчиво звал Зубарева с собой. Однако Борис Алексеевич предпочел остаться в Брянске, но в начале 1967 г. перешел на работу в Брянскую коллегию адвокатов.
Фотопортрет Б.А. Зубарева. 1970-е гг.
Однако как именно перешел — со скандалом, который для Зубарева мог очень плохо закончиться! Те из нынешних читателей, кто знаком с советской действительностью лишь понаслышке, с трудом могут понять и оценить мужество Бориса Алексеевича. В ноябре 1966 г. в Брянской областной прокурату-
ре проходило торжественное заседание, посвященное 49-й годовщине Великого Октября, и на нем присутствовали представители из Москвы. Судя по всему, от каждого отдела были определены докладчики, которым надлежало отчитаться о проделанной работе. От отдела по надзору за рассмотрением дел в суде выступил Зубарев, который... сообщил о складывании коррупционной системы в прокуратуре и в органах правопорядка, после чего заявил, что идеалы революции в стране попраны, положил на стол партбилет5 и покинул зал. Не приходится сомневаться в том, что с той поры Борис Алексеевич находился под негласным надзором КГБ со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.
Удивительно, но его, добровольно исключившего себя из партии, взяли на работу в адвокатуру. Но и там Зубарев задержался не слишком долго: в 1972 г. он уволился и устроился на работу. учеником выдувальщика в Брянский электровакуумный завод («Литий»). Так проявилось то, что прекрасно знали его друзья и знакомые: к тому времени художественное творчество стало главным его инте-
5 Когда именно Борис Алексеевич вступил
в КПСС, необходимо еще установить. Скорее всего, это произошло в Свердловске или в Горно-Алтайске, но в любом случае явилось следствием изменений в общественном сознании СССР после XX съезда КПСС. Тогда многие молодые люди, в том числе, оказывается, и Борис Алексеевич, сначала восприняли происходившие перемены как восстановление идеалов социалистической революции. Но, в отличие от многих других, Зубарев, осознав иллюзорность веры в такое восстановление, решил для себя этот вопрос радикально. Этот его мужественный поступок во многом объясняет, почему он еще в 1950-е гг. принялся изучать воспоминания участников революционных событий 1917 г. О «Современниках 1917 г.» см. ниже.
ресом, и на «Литий» Борис Алексеевич устроился для того, чтобы научиться работать со стеклом.
Это ремесло освоено — и Зубарев ненадолго возвращается в адвокатуру, но 29 августа 1973 г. навсегда оставляет это поприще. Такая резкая перемена связана с тем, что в 1971 г. дом-мастерскую Бориса Алексеевича в Усовье (Выгоничского района) посетил В.Д. Динабургский, предложивший резать статуи для возглавляемого им Брянского парка деревянных скульптур.
Уже в 1972 г. в парке появилась «Выходящая из пены» («Рождение»), а затем в 1973 г. — «Языческий идол» и «Природа взывает о помощи» («Гномы») (Динабургский 1982: 87—98). По своей стилистике скульптуры Зубарева весьма отличались от предшествующих, и были замечены: последовали заказы из Новозыбкова («Материнство») и из Орла.
Изготовленная из дуба композиция «Основатели Орла», состоявшая из трех фигур — Воина, Зодчего и Работника, — была установлена в этом городе в детском парке на Стрелке (у слияния Оки и Орлика), на месте закладки средневековой крепости, пока в 1989 г., искалеченная вандалами, не была демонтирована властями6.
Несмотря на многообещающее начало, сотрудничество Зубарева с Дина-бургским не получило продолжения, и
6 Еще в 2012 г. поврежденная, но в целом сохранившаяся статуя Воина была обнаружена где-то на окраине города: «Сохранился весь, но кое-где появилась труха (но не глубоко, дуб все-таки), утрачен щит и верхняя часть шлема» (Орел 2012). К сожалению, разговор на орловском форуме продолжения не получил; точное место не указано, так что судьба скульптуры плачевна...
Борис Алексеевич переключился на керамику: с 1974 по 1978 г. он работал на кирпично-известковом заводе — формально на должностях лепщика и живописца, а фактически главного художника, наладив там производство художественной керамики.
Однако в 1977 г. Зубарева переманил на работу Брянский трест столовых и ресторанов — сначала на половину, а потом уже на полную ставку (формально он числился столяром-краснодеревщиком, а фактически являлся художником-оформителем, руководителем бригады мастеров). Дело в том, что в 1978 г. в Брянске должен был открыться огромный, на три зала, и весьма необычный по дизайну ресторан «Дубрава». В соответствии с названием его решено было отделать дубом. Борису Алексеевичу открывалось новое обширное поле деятельности: за «Дубравой» последовали «Брянский картофель», «Русские блины», «Бульон».
Все это было интересно лишь до поры до времени, и Зубарев делает новый резкий поворот: в 1984 г. занимает малоденежную должность библиографа Брянской областной библиотеки7 и. «поселяется» в архиве — в течение десяти последующих лет угловой стол у двери становится его постоянным рабочим местом.
7 Впрочем, в период «перестройки» Зубарев возобновляет сотрудничество с Брянским кир-пично-известковым комбинатом (до 1994 г.) и создает множество керамических работ, многие из которых раздает всем подряд. Впрочем, такая широта души свойственна ему была всегда: В.Д. Динабургский, описывая дом Бориса Алексеевича в Усовье, упомянул и надпись на стене: «Всяк сюда входящий — будь выносящим!» (Динабургский 1982: 90). И выносили, и вынесли — в доме почти ничего не осталось.
Архивы ему не наскучили никогда, и прервала работу над архивными документами тяжелая болезнь, из-за которой Борис Алексеевич последние 12 лет жизни вынужден был провести дома, в квартире неподалеку от «Лития». Там и завершился его земной путь — 29 апреля
2015 г., на 81-м году жизни.
***
Если исходить из вышеописанного, превращение художника в архивиста может показаться странным и не мотивированным. Но это из-за того, что речь раньше шла о внешней канве его жизни, а она вовсе не сводилась к записям в трудовой книжке!
А важнейшим дополнением к ним является следующее: начиная с нижнеу-фалейского детства, Борис Алексеевич был завсегдатаем библиотек. Где бы он ни был, каким бы делом ни занимался, он постоянно шел в местные библиотеки и читал, и уже в середине 1950-х начал кое-что записывать. Сначала, кажется, это были простые выписки изречений, а затем. библиографии — сначала по микрокосмосу, а затем по онкологии8. Скорее всего, это были еще простые списки литературы, но важно, что их подготовка давала вполне конкретные навыки работы с массовыми источниками.
К скитальческим 1950-м гг., без сомнения, относятся и замыслы трех крупных творческих работ, выполненных уже в 1960-е гг. Речь идет о «Современниках 1917 г.» (ГАБО. 1—5, 24), «Эстетике пропорций единичного прямоугольника» (ГАБО. 42—45, 48) и «Афористическом лексиконе».
8 Они должны храниться в библиотеках Уральского университета и Института профессиональных болезней в Свердловске (ГАБО.50: 2).
Первая представляет собой развернутый перечень имен тех, кто так или иначе — в любом качестве — «засветился» в воспоминаниях участников революционных событий на всей территории Российской империи. Сам по себе замысел такой сплошной выборки для рубежа 1950—1960-х гг. выглядел крайне необычно и даже провокационно.
Во-первых, никто до юного Бориса Зубарева и не пытался всерьез соединить воедино материал столичный (Петрограда и Москвы) и провинциальный; глубинка являлась обычно вотчиной краеведов и изучалась как правило, очень поверхностно. Во-вторых, такой подход позволял вспомнить имена давних и относительно недавних врагов народа — и тех, кто боролся против Советской власти, и тех, кто ее защищал, но затем попал под каток репрессий. А уж потом созданную таким путем базу данных можно исследовать под разными углами зрения: самое важное, что таким способом актуализировался слой информации, ранее остававшийся под запретом.
Иными словами, есть основания думать, что сам замысел «Современников 1917 г.» созрел вскоре после XX съезда КПСС, и возник из-за желания молодого человека побольше узнать о тех, кто творил тогда историю. Скорее всего, основной материал был им вычитан и собран до отъезда в Горно-Алтайск: ни там, ни в Брянске библиотеки не располагали сколько-нибудь обширным книжным фондом — особенно книг, изданных в 1920—1930-е гг. Зато они имелись в библиотеках Свердловска, Ленинграда, Ростова и Донецка, где в то время бывал Борис Алексеевич. В 1960-е годы, в связи с 50-летием Октябрьской революции, возникла надежда опублико-
вать «Современников» и старые выписки, видимо, были пополнены — вероятно, благодаря поездкам во время отпусков в Москву. Борису Алексеевичу удалось побеседовать на сей счет с академиком И.И. Минцем, но, увы, ничего из этого не получилось: помимо потенциальной «взрывоопасности» добытого Зубаревым материала, существенную, а возможно, ключевую роль сыграло обычное недоверие академических ученых к «самотеку»: из поступавших в большом количестве в академические институты очень редкие рукописи самоучек имели реальную научную ценность, и потому отрицательные рецензии на них зачастую сочинялись сотрудниками «на автомате», не читая присланные тексты.
Неудивительно, что подобную же участь имела и другая большая работа Зубарева: «Эстетику», несомненно, порожденную ленинградским воздухом, Институт искусствоведения также отклонил. Впрочем, и там один из сотрудников его выслушал и даже задал вопрос: «и как Вы объясняете найденные Вами закономерности?» На это Борис Алексеевич честно ответил: «Не знаю, как это объяснить; придумывать ничего не хочу». Стоит ли удивляться тому, что ему пришлось уходить не солоно хлебавши?
Между тем исследование Зубарева было совершенно новаторским. Он, взяв каталоги Эрмитажа, Третьяковской галереи и музея имени А.С. Пушкина, выписал размеры, то есть длину и ширину, 7 335 полотен русских и зарубежных художников и задался вопросом: применялось ли на практике правило «золотого сечения»? Исследователь, проведя соответствующие арифметические действия со всеми (!) прямоугольниками, вы-
нужден был дать отрицательный ответ. Тогда встал следующий вопрос: почему художники выбирают холсты именно таких размеров — с такими, а не какими-то иными соотношениями сторон? Нет ли каких-то иных закономерностей?
Зубарев рассортировал картины по странам, выявил из них все более или менее точно датируемые и вновь сопоставил их. Обнаружились странные закономерности: 1) для каждой страны выявились типичные, характерные именно ей, величины: иначе говоря, художникам в каждой стране обычно «нравится» (кажется наиболее красивым) свое соотношение длины и ширины и общая величина рамки. 2) В целом для Европы и для отдельных ее стран существуют циклы, по которым общие размеры полотен и их внутренние соотношения изменяются во времени. Исследователь строил на миллиметровой бумаге огромные графики, на которых изменявшиеся в пространстве и времени «пропорции единичных прямоугольников» зачастую напоминали синусоиды. Собственно, они и являются синусоидами, однако нуждаются для придания им эстетичного вида в математической калибровке.
Графиками, собственно говоря, наполнены почти все тома зубаревского труда, и нетрудно догадаться, что искусствоведов они попросту устрашали. Гуманитарии до сих пор почти панически боятся какой-либо математизации своих сфер познания: математика и поныне проникла лишь в структурную лингвистику и экономическую историю, а что говорить о 1960-х гг.? Полвека назад в отечественной науке только почти гонимые тогда структуралисты заговаривали — обычно в общем виде, теоретически — о «кон-
тент-анализах» и прочих тому подобных методиках, позволяющих обнаруживать не различимые обычными методами слои информации.
А 30-летний провинциал, юрист по профессии и художник по призванию, не знакомый с трудами семиотиков и прочих отечественных структуралистов, не в теории, а на практике применял подобные методы!
Еще одной работой, материал которой собирался в 1950-е, формировался в 1960-е, а окончательно был отделан в 1980-е гг., является «Афористический лексикон» и частотный словарь к нему (ГАБО. 173— 177). Он, с академической точки зрения, имеет несомненные методологические недочеты, однако также показывает нестандартность авторского мышления и способность вырабатывать оригинальные методики, способные выявлять скрытую от обычного глаза информацию.
Что представляет собой Лексикон? Это собрание афоризмов разных лиц, а также пословиц разных народов мира; всего несколько тысяч единиц, причем изречения интеллектуалов (философов, писателей, ученых, политиков) занимают примерно две трети общего объема. Источник их, к сожалению, не указывается: их Зубарев, судя по всему, собирал много лет, со времен юности, выбирая из книг, которые читал. Выбирал то, что казалось ему интересным9.
О том, что изречения собирались с давних пор свидетельствует сам набор имен: среди них есть, например, Т.Д. Лысенко, со второй половины 1960-х гг. вспоминавшийся обычно в сугубо отрицательном контексте.
9 Впрочем, источниковедческая проверка может без особого труда выявить все источники зу-баревского словаря.
Эта работа Зубарева имеет две особенности: 1) словник сгруппирован, говоря современным языком, по тегам (афоризмы и пословицы даются не по алфавиту, а по ключевым словам, выражающим их главную мысль); 2) такой подход позволяет составить частотный словарь, то есть выявить степень употребимости ключевых слов по отдельности в пословицах и афоризмах.
Как оказалось, народная и книжная мудрости очень различаются по своим ценностным ориентирам. По Зубареву, высшая книжная мудрость (самые употребляемые 10 слов) заключена в следующем ряду: Любовь, Человек, Наука, Книга, Искусство, Слово, Женщина, Ум, Смерть, Труд. Народная мудрость выглядит совсем иначе: Слово, Правда, Язык, Ум, Любовь, Деньги, Счастье, Человек, Терпение, Жена.
Забегая вперед, отмечу, что частотные словари стали одним из излюбленных «орудий» Бориса Алексеевича, а одно из его экстравагантных действий — создание и отправка почтой «Михаилу Горбачеву от Бориса Зубарева» в августе 1988 г. частотного словаря свежей речи генсека на XIX партконференции — положила начало длившемуся до осени 1993 г. его сотрудничеству с рабочей группой Государственной думы по созданию новой Конституции. За это время Борис Алексеевич составил частотные словари всех советских конституций, публиковался в бюллетенях Конституционной комиссии и даже в 1992 г. был избран Человеком года10 (ГАБО. 114, 117—122, 178—191, 244).
10 Деятельность Б.А. Зубарева в качестве эксперта Конституционной комиссии Государственной думы — тема отдельного исследования. Сотрудничество его с московскими парла-
Таким образом, к 1984 г., когда Зубарев приступил к работе в архиве, он обладал несравненно большим и разнообразным опытом, нежели среднестатистический библиотечный и архивный работник.
С одной стороны, он обладал обязательным для юриста умением быстро выделять главное в пространных текстах и четко и кратко формулировать их суть. С другой стороны, он, художник, воспринимал архивный материал как целое: и исторически существенные, и вроде бы незначительные факты, характеризующие жизнь маленьких людей, для него были одинаково важны: без последних первые являются грубыми карандашными набросками, которые в лучшем случае приблизительно обозначают облик реальной исторической жизни. В учебниках и тем более в публицистических статьях этим дело и ограничивается. Но Зубареву важно было воссоздавать именно живописное полотно, заполняя белые пятна — пустоты между карандашными прорисями — не домыслами, а именно «родными» для этого места «мелкими» фактами, которые в архиве могут находиться в разных фондах и потому вряд ли будут найдены историками-кладоискателями, стремящимися, как правило, отыскивать лишь самое, на их взгляд, существенное.
На протяжении 1986—1990 гг. мы с Борисом Алексеевичем являлись основными — и нередко единственными — посетителями архива, и в наших
ментариями и юристами прервал устроенный Б.Н. Ельциным государственный переворот и расстрел Белого дома в октябре 1993 г. После этого небезызвестный В.Д. Зорькин, оставшийся рядовым членом Конституционного суда РФ, предлагал ему там работу, но Борис Алексеевич решительно отказался.
периодически возникавших спорах я как молодой истфаковец отстаивал стандартную академическую, «кладоискатель-скую», точку зрения и, надо признаться, постепенно сдавал позиции, поскольку чем дальше, тем глубже проникался «магией» архивных документов.
Зубарев как-то, процитировав текст заявления землемера, просившего выдать ему сапоги взамен прохудившихся (где-то весной 1918 г.), отметил, что о «сапогах землемера» в работах по истории обычно и не упоминается, а такие многочисленные мелкие подробности были для многих людей чуть ли не вопросами жизни и смерти. Именно они — такие подробности — создают воздух и аромат эпохи.
На это имелось естественное и по сути единственное возражение: при таком подходе существенные факты утонут в море малосущественных, получается всего лишь механическое их нагромождение.
Последовал примерно такой ответ: архив — эта целина, непаханое поле, большинство дел до этого никто из исследователей не открывал вообще, и потому тематическая библиография, собирающая все факты — из разных фондов — в одном месте, открывает им дорогу: мол, историки — сколько вас, пять, десять? — выбирайте в моих справочниках самое существенное, открывайте по ссылкам сами документы и пишите по этим материалам диссертации, статьи, что хотите!
Такое обсуждение велось, когда Борис Алексеевич завершал «Брянскую хронику 1917 г.» (ГАБО. 11—17, 51—76; Библиотека) и приступал к ее продолжению — по 1918 г., которую он, к сожалению, до конца не распечатал, а поме-
стил в свой фонд в «сыром» виде (ГАБО. 82—95).
Сама по себе она оказывалась непосредственной «преемницей» даже не «Современников 1917 г.», а 200-странич-ной «Краткой хроники. Брянск 1917 г.» (ГАБО. 51). Последнюю работу Зубарев выполнил в 1968 г., после неудачной попытки опубликовать «Современников». Видимо, и ее обнародовать не удалось.
Его переход на работу в областную библиотеку связан, видимо, с тем, что он кому-то из библиотекарей рассказал о своих старых работах. Первой библиографией того времени стала хроникально-документальная роспись газеты «Брянский рабочий» за 1917 г., с добавлением: 1) указателя предприятий, учреждений, заводов, фабрик, общественных организаций, находящихся на территории современной Брянской области; 2) именного указателя; 3) перечня газет, издававшихся в 1917 г. в Брянске и Бежице (ГАБО. 21, 18—20).
Затем началась работа с архивными фондами. Первой была создана «Биографическая хроника Игната Фокина» — большевика, в 1917 г. возглавлявшего Брянский совет (ГАБО. 6—10).
Вслед за этим естественным было — благо приближалось 70-летие революции — подготовить более общую хронику. При ее создании Борис Алексеевич действовал по отработанной методике: каждый документ был точно датирован и записан на отдельном листе; никакой «отбраковки» документов не делалось: любой, самый непонятный, текст фиксировался как есть и помещался в соответствующую стопку. Впоследствии, уже летом, в Усовье, Зубарев сортировал всю информацию по дням и отпечатывал
текст на машинке, опять-таки на отдельных листах. Когда материал был собран, делалась окончательная сводка.
Подготовленный текст распределялся на три группы — в соответствии с базовыми фондами — по Брянску, поселку Бежице и Брянскому уезду.
Так возник самый грандиозный исторический труд Зубарева — исторический, поскольку он перерос рамки обычной библиографии. В нем, помещенные в строгой хронологической последовательности, с 1 февраля по 31 декабря, обильно цитировались или подробно перелагались многие сотни — видимо, тысячи — архивных текстов.
Таким образом был документирован каждый день! Тем самым к 1987 г. город Брянск стал обладателем самой полной в стране истории революции!
«Брянская хроника 1917 г.» вполне читабельна как самая обыкновенная книга, и суть происходящего в городе можно понять, даже не следуя за помещенными в ней ссылками, и в этом ныне может убедиться каждый: не так давно «Брянская хроника 1917 г.» полностью выложена в интернете (Хронограф 2017).
Весьма актуальны материалы для лекции (фактически — набросок статьи) «Продовольственные организации Брянска в 1917 г.» и архивные выписки к ней (ГАБО. 79—80). В ней наглядно показано, как надвигалась на город угроза голода и как власти — военные, городские, заводские, советские — искали возможности для снабжения города хлебом и другими продуктами.
В подобном ключе, что и Брянская хроника 1917 г., исполнены некоторые другие росписи Зубарева: например, из Полного свода законов Российской империи были
извлечены данные, касающиеся территории современной Брянщины, с приложением хронологического и географического указателей (ГАБО. 96—111). По дореволюционному периоду подготовлена «сухая» по форме, но крайне полезная для краеведов роспись «Школы Брянского уезда (1779—1917 гг.)» (ГАБО. 156).
В период «перестройки» в архиве появились представители Брянской епархии и сделали соответствующие заказы. Так появился «христианский» цикл зубарев-ских библиографий, среди которых следует выделить извлечения из Орловских и Черниговских епархиальных известий, из которых наиболее важны поуездные «Росписи мест и персоналий», а также «Церкви земли Брянской» (ГАБО. 123— 155, 228—243).
Другим направлением деятельности Бориса Алексеевича стал советский период истории Брянщины. С времен перестройки началось рассекречивание закрытых ранее фондов, и Зубарев, подготавливая «Брянскую хронику 1918 г.», первым стал работать с фондом Брянского революционного трибунала (Трибунал). Им впервые был найден и использован в «Брянской хронике 1918 г.» уникальный материал: в Брянске во время первой мировой войны располагался штаб Западного фронта, и его радиостанция после революции осталась в городе и исправно принимала правительственные сообщения — теперь уже из Москвы. В Брянском архиве имеется немало радиограмм, в том числе и за подписью Ленина. Многие из последних отсутствуют в советском полном собрании сочинений пролетарского вождя.
Следующей крупной работой явились шеститомник «Брянские совдеповцы», в
которой собраны сведения о советских работниках и их движении по чиновничьей лестнице за 1922—1928 гг. (ГАБО. 158—164) Составлены были справочники по колхозам Брасовского, Карачевского, Новозыбковского и Стародубского районов 1943—1975 гг. (ГАБО. 165—168).
Б.А. Зубарев за работой. Около 2000 г.
В 1996 г. Зубарев перешел на работу в Брянский краеведческий музей, в связи с чем часть подготавливаемых им росписей оказались уже в музейной библиотеке. Последние «закладки» в личный фонд ГАБО были сделаны в 1997 г. Некоторые его работы самого последнего времени еще требуется разыскать. Из находящегося в музее зубаревского материала особо следует выделить подготовленные почти для каждого уезда «большой» Брянской губернии росписи под общим заголовком «Дело о кулаках.»: в них содержатся данные о зажиточной части крестьянства, собранные по материалам обложения индивидуальным сельскохозяйственным налогом, еще до
начала сплошной коллективизации.
***
Данное описание не исчерпывает весь объем исследовательской и библиогра-
фической работы, выполненной Борисом Алексеевичем Зубаревым в течение его большой жизни.
Само оно вызывает двоякие чувства. С одной стороны, восхищение подвижнической деятельностью самородка — Борис Алексеевич был именно могучим самородком! — с другой стороны, чувство горечи: его труды не получили должной оценки, а сама судьба не слишком была к нему благосклонна. Иными словами, перед нами — еще один вариант вечной российской истории о Левше и подкованной им блохе.
Мне довелось несколько лет провести с ним рядом, и ежедневное общение с
ним было радостью: Борис Алексеевич был одним из тех редких людей, с которыми и помолчать есть о чем. В силу жизненных обстоятельств я уехал из Брянска, и общение наше прервалось. И, как оказалось, о нем в Брянске за время болезни почти забыли.
Тем самым — данная статья является первым откликом на кончину Б.А. Зубарева и первой попыткой собрать воедино сведения о его жизни и его творчестве. И призывом к тем, кто знал и уважал его, помочь со сбором как биографической информации, так и поиском его творческого наследия.
Литература:
Библиотека — Брянская областная библиотека. № МП-15—20, 24—44 (Зубарев Б.А. Брянская хроника 1917 г.).
ГАБО — Государственный архив Брянской области (ГАБО). Ф. Р-2899 (Личный фонд Бориса Алексеевича Зубарева, библиографа, краеведа). Оп. 1. ([Электронный ресурс] URL: http://archive-bryansk.ru/af/index.php?act=opis&fund=2823&opis=139471. Дата обращения — 15.01.2018).
Динабургский 1982 — Динабургский В.Д. Когда умирают деревья. Тула, 1982. 199 с. Орел 2012 — [Электронный ресурс] Форум «Орел знакомый и незнакомый», пост «Монументы города Орла», сообщение Tuttam от 4 июня 2012 г. URL: http://www.orel-story.ru/ forum/index.php?action=vthread&forum=1&topic=733. Дата обращения — 15.01.2018.
Трибунал — ГАБО. Ф. Р-594 (Брянский революционный трибунал, 1917—1927 гг.). Оп. 1—2.
Хронограф 2017 — 1917. Хроники Брянского края. Хронограф (Зубарев Б.А. Брянская хроника 1917 г.). [Электронный ресурс] // URL: http://1917.ra-ks.ru/calendar/ (дата обращения — 15.01.2018).
References:
Biblioteka — Bryanskaya oblastnaya biblioteka [Bryansk region's library]. № MP-15—20, 24— 44 (Zubarev B.A. Bryanskaya khronika 1917 g. [The Bryansk Chronicle. 1917]) [in Russian].
GABO — Gosudarstvennyy arkhiv Bryanskoy oblasti. F. R-2899 (Lichnyy fond Borisa Alekseevicha Zubareva, bibliografa, kraeveda) [The State archive of Bryansk region. Fund R-2899 (Personal fund of Boris Alexeevich Zubarev, a bibliographer and a student of local lore)], inv. 1. (Available at: archive-bryansk.ru/af/index.php?act=opis&fund=2823&opis=139471. Accessed 15 Jan. 2018) [in Russian].
Dinaburgsky 1982 — Dinaburgskiy V.D. Kogda umirayut derev'ya [Dinaburgsky V.D. When trees die]. Tula, 1982. 199 p. [in Russian].
Orel 2012 — Forum «Orel znakomyy i neznakomyy», post «Monumenty goroda Orla», soobshchenie tuttam ot 4 iyunya 2012 g. [Forum "Orel as known and unknown", report "Monuments
in town Orel", information by Tuttam (4 June 2012)] Available at: www.orel-story.ru/forum/index.ph p?action=vthread&forum=1&topic=733. Accessed 15 Jan. 2018 [in Russian].
Tribunal — GABO. Fund Р-594 (Bryanskiy revolyutsionnyy tribunal, 1917-1927 gg. [Bryansk revolutionary tribunal, 1917-1927]), inv. 1-2 [in Russian].
Khronograf 2017 — 1917. Khroniki Bryanskogo kraya. Khronograf [1917. Bryansk land's Chronicles. Chronograph] (Zubarev B.A. Bryanskaya khronika 1917 g.) [in Russian].
Александр Васильевич Журавель
Редактор Брянской региональной общественной организации «Центр изучения общественных и гуманитарных наук «Историческое сознание»». e-mail: [email protected].
Аlexander Vasilievich Zhuravel
Bryansk regional public organization "Center for the study of social Sciences and Humanities "Historical consciousness", editor. e-mail: [email protected].
