CC BY
135
LEX SEMPRONIA AGRARIA AND THE ALLIES
R. V Lapyryonok
The article considers the impact of Tiberius Gracchus agrarian law on the property interests of the Roman allies. The author analyzes ancient sources that cover the problem and makes the conclusion that only Roman citizens could be granted land by the Gracchan agrarian commission. In his judgment records of the socii negative reaction to the Illviri a. i. a. methods give evidence concerning Tiberius Gracchus’ intention to confiscate all the lands owned by the Roman allies to be allotted to the poor Romans.
Key words: Ancient Rome, lex Sempronia agraria, Tiberius Sempronius Gracchus, Italia, the allies, ager publicus
© 2012
А. Р Панов АРТАВАЗД II И АРМЯНО-РИМСКИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ В СЕРЕДИНЕ I В. ДО Н.Э.
В статье анализируется внешняя политика армянского царя Артавазда II в условиях римско-парфянского противостояния. Как полагает автор, нет достаточных оснований приписывать Артавазду пропарфянскую ориентацию, и его общий курс можно обозначить как лояльный к интересам Рима. С другой стороны, политика римлян в отношении Артавазда была излишне жесткой и непоследовательной, что и предопределило неэффективность римско-армянского сотрудничества в военной сфере.
Ключевые слова: Артавазд II, Великая Армения, Парфянское царство, Древний Рим В истории римско-парфянского противостояния ключевую роль играла Великая Армения, которая стала своеобразным буфером между Римской державой и Парфянским царством, в силу чего для армянских правителей жизненно важным являлся вопрос, какой внешнеполитической ориентации придерживаться, особенно в периоды обострения римско-парфянской конфронтации. Первым армянским царем, перед которым встала подобная дилемма, можно считать Артавазда II, годы правления которого пришлись на самые ранние столкновения Рима с Парфией, в коих ему пришлось принимать участие и тем самым обозначать свою позицию относительно внешнеполитической линии Римского государства.
Как известно, установление прочных армяно-римских контактов и включение Великой Армении в сферу римского влияния относится ко времени царствования предшественника Артавазда II — Тиграна II. В своей политике Тигран в наибольшей степени должен был считаться с тремя крупными государствами, чьи интересы он неминуемо задевал в стремлении к расширению своей державы, — это были
Панов Александр Ростиславович — доктор исторических наук, профессор кафедры всемирной истории ФГБОУ ВПО «Арзамасский государственный педагогический институт им. А. П. Гайдара». E-mail: [email protected]
Рим, Понт и Парфия. Несмотря на то, что Тигран, видимо, старался избежать конфликта с Римом, все же его зятю — понтийскому царю Митридату VI — удалось втянуть Армению в противостояние с Римской республикой, что привело к поражению Тиграна, явившегося с изъявлением покорности к Помпею (Plut. Pomp. 33; App. Mithr. 104; Dio Cass. XXXVI. 52. 1-4; Vell. XXXVII. 4-5). Последний сохранил за Тиграном Армянское царство и наделил его званием друга и союзника римского народа, но, разумеется, установившиеся внешне союзные римско-армянские отношения на практике были не чем иным, как той или иной формой зависимости армянского правителя от римлян, благодаря милости которых он удержался на своем троне. Что касается Парфии, то в ходе третьей митридатовой войны царь Фраат III так и не воспользовался возможностью присоединиться к Риму или его противникам. После первых неудач в войне с римлянами Тигран отправил послов к парфянскому царю с предложением территориального вознаграждения в обмен на военную помощь (Memn. LVIII. 2). Подобный шаг совершил и римский военачальник Лукулл, предлагая парфянам либо заключить союз, либо не вмешиваться в борьбу и, по словам Диона Кассия, прибавил угрозы на тот случай, если бы те выбрали противную сторону (App. Mithr. 87; Dio Cass. XXXVI. 3. 1). Альтернатива. вставшая перед парфянами, была вполне очевидной: либо вступление в антирим-ский союз и получение в качестве платы земель от Тиграна, либо присоединение к Лукуллу, который тоже мог вознаградить союзников1. Позиция парфянского царя была колеблющейся: Фраат так до конца и не сумел определиться, присоединение к какой стороне даст ему больше выгоды, так что во избежание риска он решил воздержаться от вступления в войну. При этом он оставлял за собой возможность изменить решение в том случае, если исход войны будет очевиден, и потому поддержание им контактов с обеими сторонами выглядит вполне логичным: по словам Мемнона, он прикинулся, что «является другом и союзником римлян, сделав то же самое и в отношении армян» (Memn., LVIII, 2), а Аппиан пишет о тайном союзе и с Римом, и с Арменией (App. Mithr. 87). На тот момент главными противниками для Рима были Митридат VI и Тигран; отношения же с Парфией были не столь важны — скорее основной целью Лукулла и Помпея было недопущение вступления парфян в войну на стороне римских противников.
Общий ход военных и дипломатических событий в первой половине 60-х гг. I в. до н.э. позволял римлянам рассматривать парфян как потенциальных союзников в борьбе против Армении, однако признание Тиграном своего поражения и урегулирование римско-армянского конфликта несколько изменили ситуацию в трехсторонних римско-армяно-парфянских отношениях. Для Помпея Тигран стал клиентским царем, в излишнем ослаблении которого римляне не были заинтересованы. Вспыхнувший вскоре армяно-парфянский конфликт был погашен римлянами, которые оказались настроены более благосклонно к армянскому правителю. В 64 г. до н.э. армяно-парфянский спор был решен тремя римскими посредниками, назначенными Помпеем (Dio Cass. XXXVII. 7. 3; Plut. Pomp. 39; App. Mithr. 106): решение римлян было в пользу Армении, за которой оказались закреплены Гордиена и часть Месопотамии, и, кроме того, дополнительным унижением для Фраата стало то, что Помпей отказался величать его «царь царей», не отказывая, однако, в этом титуле Тиграну. Очевидно, парфянскому царю недвусмысленно давали понять, что только
1 Bulin 1983, 81.
подчинение римской власти обеспечит ему благодеяния со стороны Рима, включая военную помощь, территориальные приращения и почетные титулы, а отказ от сотрудничества станет фатальной ошибкой.
Парфяне не решились возражать против римских установлений, и в то время ничто не предвещало будущего великого противостояния Римской и Парфянской держав. Вполне возможно, что Помпеем Парфия уже могла восприниматься как клиентское государство2, поскольку парфянский царь своим заключением договора о союзе с Римом и непротивлением воле римлян ступил на путь, превративший Тиграна из могущественного правителя в римского вассала, так что римляне не ожидали осложнений в парфянском вопросе. Вместе с тем, усиление римского влияния на Востоке не могло не беспокоить парфян, и стоит отметить, что Фраат проявил свою политическую дальновидность, пойдя на примирение с Тиграном перед лицом общей потенциальной угрозы в лице римлян — Фраат хотел, чтобы Тигран сохранил трон, так как рассчитывал использовать его в качестве союзника против римлян; «ведь оба они хорошо знали, что, кто бы из них ни победил другого, он этим увеличит могущество римлян, а сам сделается для них легче одолимым»3 (Dio Cass. XXXVII. 7. 4).
Впрочем, какое-либо дальнейшее сближение Тиграна с парфянами сохранившимися источниками не фиксируется, и в последние годы своего правления он представлял собой властителя, полностью покорного воле римлян. Очевидно, собственный опыт и пример Митридата VI продемонстрировали армянскому царю бесперспективность борьбы с Римом, и в своей политике он стал следовать проримским курсом. Для Тиграна практически на протяжении всего его правления главным конкурентом и противником являлась Парфия, в противоборстве с которой римляне были способны поддержать армянского царя в обмен на его лояльность по отношению к Риму. На то, что армяно-парфянская вражда продолжалась и после отбытия Помпея с Востока, указывает Юстин (Just. XLII. 4. 1-2), из сведений которого явствует, что в недолгое правление парфянского царя Митри-дата III (58/57 — 57/56 гг. до н.э.) парфяне провели успешную войну с Арменией и отвоевали земли в северо-западной Месопотамии4.
Вскоре после этого на армянский престол вступил Артавазд II — сын Тиграна; смерть последнего датируется около 55/54 гг. до н.э., поскольку позднейшее упоминание о нем относится к весне 56 г. до н.э. (Cic. Pro Sest. 59). Безусловно, новый армянский царь, подобно своему предшественнику должен был зафиксировать свои отношения с Римом в виде договора о дружбе и союзе, что тогда являлось обычной римской практикой. Формально одной из обязанностей римских «друзей и союзников» являлся отказ в какой-либо форме помощи врагам Рима, но на практике римские требования простирались гораздо дальше и включали в себя участие союзных сил в римских военных мероприятиях, по крайней мере в тех, которые разворачивались близ территории союзников.
В 54 г. до н.э. Красс по собственной инициативе выступил против Парфии, несмотря на то, что какой-либо бесспорный повод к объявлению войны отсутствовал.
2 Badian 1967, 88.
3 Заключение данного соглашения оценивается как закладывание основ для сотрудничества Парфии и Армении (Манасерян 1982, 19).
4 Долгое время это указание считалось ошибочным, но в последнее время исследователи стали склонны доверять данным Юстина — Смыков 2006, 206; Литовченко 2003, 108.
С учетом подчиненного положения Артавазда и наличия армяно-парфянских трений, участие Армении в организуемой римлянами войне было вполне объяснимым.
Перед началом кампании 53 г. до н.э. Артавазд прибыл к Крассу лично и выразил готовность оказать римской армии помощь, предложив стать проводником и дать своих воинов, если бы римляне пошли через Армению (Plut., Crass., 19). Несомненно, царь преследовал и свои личные цели, призывая римлян воспользоваться проходом через Армению, но объективно совет Крассу выбрать северный маршрут движения был обоснован. Тем не менее, римский военачальник не захотел воспользоваться помощью и фактически отказался от услуг Артавазда — тот вернулся домой, что не вызвало никаких возражений Красса.
Дальнейшая судьба Красса хорошо известна: выбрав путь через Северную Месопотамию, он был разбит парфянами в битве у Карр, а на обратном пути римская армия понесла тяжелейшие потери, включая и своего командующего. Несомненно, причины поражения Красса носили комплексный характер, но можно сказать, что он совершил явный стратегический просчет, отказавшись от предложений Артавазда. Более того, Красс бросил одного из своих ценнейших союзников на произвол судьбы, так как на Армению обрушилась парфянская пехота Орода II, и скорый отъезд Артавазда из ставки римского военачальника, очевидно, объяснялся необходимостью позаботиться о защите своей страны. Нужно отдать армянскому царю должное: в разгар военных действий он направил к Крассу послов (они явились перед битвой при Каррах), убеждая его либо повернуть в сторону Армении для объединения сил, либо хотя бы остерегаться парфянской конницы; в ответ были получены лишь угрозы о расправе «за предательство (xflj ppo8ootaj)» (Plut. Crass. 22).
Очевидно, такое малообъяснимое с рациональной точки зрения поведение Красса (Плутарх в данном случае прямо говорит о его «глупости (skaiOthtoj)») и последовавшие за этим военные события подтолкнули Артавазда к примирению с парфянами. Это не было планируемой изменой и вероломством, а скорее вынужденной мерой5, так как Артавазд до последнего старался удержать Красса от гибельных решений, и после сражения у Карр римляне планировали отступить через Армению, воспринимая ее, таким образом, как дружественное государство. Лишь известие о поражении римлян заставило армянского царя вступить в соглашение с Парфией6, и быстрота, с которой был организован скрепивший данный союз династический брак между сестрой Артавазда и парфянским царевичем Пакором, показывает, что сами парфяне томились ожиданием, когда же Артавазд откажется от проримских иллюзий и примкнет к Парфии в качестве союзника. Подобным же образом можно истолковать знаменитый эпизод с выставлением напоказ головы Красса во время театрального представления (Plut. Crass. 33), который воспринимается как реализация Артаваздом тонкой мести, подготовленной сознательно7: это вряд ли было его задумкой. Скорее в подобных демонстративных акциях были заинтересованы парфяне, стремившиеся отрезать Артавазду путь отхода от союза с ними и возвращения к сотрудничеству с Римом. Плутарх ясно указывает на то, что первую скрипку в организации этой акции играли парфяне: именно они рукоплескали актеру Ясону, и подарок последнему был сделан со стороны Орода (Plut.
5 Regling 1907, 371.
6 Бокщанин 1966, 59; Литовченко 2003, 114.
7 Гоян 1950, 180-181.
Crass. 33). Артавазд же был невольным участником данной сцены, но никак не ее инициатором.
То, что в ходе войны с римлянами парфяне придавали позиции Великой Армении намного большее значение, чем Красс, можно обнаружить в выборе парфянским царем Ородом направления собственных действий — он отправился в Армению, где пребывал до окончания кампании, в то время как против основных сил противника действовал его полководец Сурена. Плутарх объясняет такое разделение театра военных действий страхом царя, причем упоминает о том, что иные полагали, что Ород поступил так из высокомерия (Plut. Crass. 21) — с обоими этими трактовками сложно согласиться. С одной стороны, для Орода было опасно проявлять свои слабости перед лицом приближенных, если он рассчитывал продолжать свое правление. С другой, еще менее вероятно выражение им высокомерия в виде уклонения от встречи с римлянами на поле боя. Более рациональное объяснение предлагает Дион Кассий, полагая, что Ород стремился не допустить того, чтобы Артавазд оказал римлянам какую-либо помощь (Dio Cass. XL. 16. 2) — тем самым Ород выказывал себя более опытным стратегом, чем Красс.
Вместе с тем можно предположить существование и иной мотивировки пребывания Орода в Армении. Так как армяно-парфянские отношения имели более богатую историю, чем армяно-римские, Ород должен был принимать во внимание возможность сепаратного соглашения с Арменией и даже перетягивания ее на свою сторону в том случае, если бы Артавазд убедился в бесперспективности продолжения борьбы. Бесспорно, урегулирование отношений и заключение какого-либо соглашения можно было организовать быстрее и проще при личном участии в переговорах самого парфянского царя, а не его военачальника, пусть даже столь знатного и уважаемого, как Сурена. Такой расклад дает вполне убедительное оправдание поведению Орода в ходе военной кампании 53 г. до н.э., поскольку он добился цели по выведению Армении из войны и установил с ней союзнические отношения.
Что касается Артавазда, то в условиях, когда он оказался участником конфликта на вспомогательных ролях и само существование Армении могло оказаться под вопросом в зависимости от исхода этого противостояния, то ему не оставалось ничего иного, как пойти на сближение с более сильной стороной. Артавазд был вынужден пойти на примирение с парфянами, но при этом он, видимо, вовсе не горел желанием вступить в конфронтацию с Римом, и для него наиболее приемлемым вариантом являлось поддержание отношений и с парфянами, и с римлянами. Характерно, что в источниках не содержится никаких упоминаний о римских обвинениях в адрес Артавазда по поводу «измены» Риму в ходе событий 53 г. до н.э. — то есть даже римляне вынуждены были молчаливо признать обоснованность его политического маневра.
Какую форму имел союз Армении и Парфии, и насколько на равных общались друг с другом Артавазд и Ород — сказать затруднительно. По мнению С. Д. Литов-ченко, армянский правитель вынужден был признавать верховенство парфян и потому оказывать им поддержку в военных операциях1, однако, насколько известно,
1 Литовченко 2003, 114-115. Более осторожно выражается К. Реглинг, считая, что Артавазд оказался в зависимости от парфян, оставаясь в таком состоянии вплоть до смерти Орода (Regling 1907, 377)
примирение Артавазда с Ородом не было результатом военного поражения Армении, и, как будет сказано ниже, участие армян в парфянских походах источниками не подтверждается. Скорее можно предположить изменения территориальных границ между армянскими и парфянскими землями, поскольку именно пограничные споры ранее становились причиной армяно-парфянской вражды, но и здесь сохранившиеся источники никакой информации не дают, поэтому нельзя исключить возможности того, что армяно-парфянское соглашение имело вид равноправного союза.
Так, несмотря на все старания парфян обеспечить подключение Армении к антиримской борьбе, Артавазду удалось если не сохранить контакты с Римом, то, по крайней мере, избежать откровенной вражды. Участие Армении в антиримских акциях в период киликийского наместничества Цицерона прослеживается лишь на уровне слухов и предположений — в конце августа 51 г. до н.э. Цицерон пишет, что ему стало известно о «намерении армянского царя напасть на Каппадокию (Armenium regem in Cappadociam impetum esse facturum)» (Fam. 15. 3.1), вследствие чего Цицероном были предприняты действия по защите Каппадокийского царства от вражеского вторжения, и последующие упоминания об Артавазде (Fam. 15. 2. 2; Att. V. 20. 2) связаны лишь с данными контрмерами, которые оказались излишни. Со слов самого Цицерона известно, что уже не позднее февраля 50 г. до н.э. Артавазд не только отказался от планов нападения на каппадокийского царя Дейотара (если таковые планы у него вообще имелись), но просватал за его сына свою дочь (Att. V. 21. 2).
Дейотар, о котором Цицерон отзывается весьма лестно («самый верный царь и лучший друг» Римского государства (Fam. XV. 2. 2), «исключительно доброжелательный и верный римскому народу» (Fam. XV. 4.5), вряд ли бы стал родниться с царем, настроенным антиримским образом. Поэтому сближение с Дейотаром может свидетельствовать и о попытках армянского царя найти путь к примирению с римлянами, поскольку через каппадокийского царя Артавазд мог завязать новые контакты с Римом — в частности, с Цицероном, который покровительствовал Дейотару. Тем самым вывод о пропарфянской ориентации Артавазда2 применительно к рассматриваемым событиям кажется не вполне правомерным, и более обоснованным следует признать определение курса Артавазда как нейтрального3.
В Риме продолжали воспринимать Армению как зависимое государство, и с наибольшим основанием так мог полагать Помпей, выступавший в роли покровителя династии армянских царей. Во время гражданской войны Помпей, как известно, широко использовал ресурсы связанных с ним восточных властителей, большинство из которых, прежде всего Дейотар и Ариобарзан, откликнулись на призыв и лично прибыли с воинскими контингентами в его лагерь. Артавазд к Помпею не явился, но «Мегабат, наместник царя Артапата (Аршлатои), который привел армян, живших по ту сторону Евфрата» (App. B. C. II. 71), был, видимо, посланником царя Великой Армении4. Отправление к Помпею отряда Мегабата являлось актом доброй воли, чем Артавазд показывал свою готовность вернуться к римской ориентации. На фоне, скажем, боспорского царя Фарнака, воспользо-
2 Chaumont 1976, 72.
3 Литовченко 2003, 122.
4 Sherwin-White 1983, 299; Литовченко 2003, 118.
вавшегося римскими междоусобицами для организации вторжения на провинциальные земли и владения зависимых от Рима правителей, настрой Артавазда, воздерживавшегося от каких-либо враждебных римлянам акций, был далек от ан-тиримского. Бесспорно, парфяно-армянские трения из-за территориальных споров должны были оставаться, в то время как значимых преград, стоявших на пути примирения с Римом, не существовало.
В письме Цицерона, датированном серединой октября 4б г. до н.э., содержится упоминание о решении сената в пользу Армении (Cic. Fam. IX. 15. 4). В письме автор полухвастливо утверждает, что в ответ на сенатское решение цари прислали письма, «в которых благодарят меня за то, что я в высказанном мною мнении назвал их царями, а я и не знал не только то, что они названы царями, но даже того, что они вообще родились» (Cic. Fam. IX. 15. 4). Вполне возможно, что в числе этих царей, утвержденных в Риме, мог быть Артавазд5 — разумеется, он никоим образом не может быть отнесен к царям, о которых Цицерон ничего не знал (впрочем, последний явно использует гиперболу в приведенной фразе), но обращение армянского правителя с благодарностью именно к Цицерону, по предложению которого якобы и принято было данное постановление, выглядело бы вполне уместным с учетом того, что Артавазд должен был быть не понаслышке знаком с Цицероном в период киликийского наместничества последнего.
Вопросом, который был затронут в упоминаемом постановлении, могло быть урегулирование отношений, в чем были заинтересованы и армяне, и римляне. Последним внешнеполитическим проектом Цезаря была организация похода против парфян, идея которого появилась, несомненно, задолго до начала реализации замысла. Вероятно, диктатор отказался от повторения маршрута Красса через Сирию, а предполагал идти через Армениюб, и потому он был заинтересован в привлечении Артавазда на свою сторону. Объективно серьезных препятствий к сотрудничеству не существовало. Примирение Артавазда с парфянами было вынужденным, и армянский царь мог задумываться о выгодах перехода на сторону Цезаря, чьи победы вдохнули веру в мощь римского оружия.
Убийство Цезаря и последовавший новый виток гражданских войн помешали римлянам осуществить задуманный поход против парфян, которые сами организовали вторжение в восточные владения Рима. Сведений, подтверждающих7 или опровергающих участие Артавазда в набегах Пакора в 41-40 гг. до н.э., нет, и скорее всего армянский царь занимал нейтральную позицию. Дальнейшая информация об Армении относится уже к событиям 30-х гг. I в. до н.э., когда Антоний прочно закрепился на Востоке и была реанимирована идея парфянского похода. В конце 37 г. до н.э. римская армия вторглась в кавказские области и вновь распространила на них влияние Рима (Dio Cass. XLIX. 24. 1; Plut. Ant. 34): Артавазд, если и сопротивлялся, то очень недолго, так как в источниках это не нашло отражения. Антоний был в курсе проектов Цезаря, которые попали к нему после смерти диктатора, и с самого начала был нацелен на использование северного маршрута вторжения в Парфию, через Армению. Поэтому для успеха кампании необходимо было обеспечить участие в ней Армении.
5 Литовченко 2003, 119.
6 Malitz 19S4, 45-4б.
7 Хотя такие предположения высказываются (Choisnel 2004, 93).
В своей политике на Востоке Антоний делал ставку на правителей, которые были бы целиком от него зависимы и чьи ресурсы он рассчитывал при необходимости использовать в собственных интересах. Поэтому он возродил и частично создал заново ряд зависимых от Рима государств, поставив над ними угодных ему династов — среди них выделялись Аминта, Архелай, Полемон и Ирод. Очевидно, триумвир намеревался создать цепь сильных государств по восточным и северовосточным границам римских владений, и одним из звеньев данной цепи должна была стать Великая Армения.
В ходе парфянской кампании Артавазду отводилась заметная роль советника и консультанта Антония, который проявлял к Армении гораздо большее внимание, чем ранее Красс. С другой стороны, на «подневольность»8 участия Артавазда в походе ничто не указывает: очевидно, что присоединение к римлянам было его осознанным выбором. Поскольку Антоний не предполагал создания провинций за Евфратом9, то поживиться за счет победы римлян могли бы и их союзники, что Артавазд должен был понимать (Плутарх даже именует Артавазда «главным виновником войны (amratatoj tofi polemou)» (Plut. Ant. 39)); к тому же доверие, которое Антоний оказывал правителю Армении во время похода, мало вяжется с образом соратника по принуждению.
Объединение сил в начале похода прошло успешно: Артавазд привел с собой шесть тысяч всадников10 и семь тысяч пехотинцев (Plut. Ant.37). Оставив обоз с осадными орудиями позади, Антоний вторгся в Мидию-Атропатену11 и приступил к осаде ее столицы Фрааспы, но армянскую конницу он с собой не взял. Узнав о разделе римских сил, парфяне напали на обоз и разгромили два легиона Статиа-на и сам обоз, взяв много пленных (Plut. Ant. 38; Dio Cass. XLIX. 25. 4-5), причем, по словам Диона Кассия, армянский царь не участвовал в битве и опоздал прийти на выручку римлянам. Артавазд счел дело римлян проигранным и удалился, но развитие событий показало оправданность его прогнозов: Антоний так и не сумел взять Фрааспу и вынужден был вернуться назад, понеся в ходе отступления большие потери (Plut. Ant. 39-50; Dio Cass. XLIX. 2б-31). Вина за провал экспедиции, между тем, была возложена на армянского царя, ушедшего в решающий момент со своей конницей (Plut. Ant. 39. 50; Dio Cass. XLIX. 25. 5), и наиболее враждебный настрой проявляет Страбон, обвиняя Артавазда в измене и уверяя, что он тайно злоумышлял против Антония (Strabo XI. 13. 4; XI. 14. 5)12.
Однако обвинения в адрес Артавазда были не вполне обоснованы. Отсутствие его в авангарде римской армии могло быть вызвано желанием Антония полюбовно договориться с Артаваздом Атропатенским, чему помешало бы присутствие армянского царя, настраивавшего римлян против Атропатены13. Отход армянской конницы после уничтожения обоза был вполне логичен, и не исключено, что это было сделано с ведома Антония. Во-первых, Армения сама нуждалась в защите,
8 Бокщанин 19бб, 119.
9 Sherwin-White 1983, 321.
10 В другом месте Плутарх говорит о шестнадцати тысячах (Plut. Ant. 50).
11 Возможно, выбор в качестве объекта нападения Атропатены был выгоден Артавазду, рассчитывавшему на расширение сферы своего влияния (Sherwin-White 1983, 312; Литовченко 2000, 24).
12 Из современных исследований, где можно найти подобные оценки, см.: Husar 1978, 179; Колледж 2004, 39.
13 Подробнее см.: Литовченко 2000, 27-28.
так как парфяне могли повторить сценарий событий 53 г. до н.э. с разделом своих сил по двум направлениям. Захват Армении отрезал бы армию Антония от баз снабжения и путей отступления, что легко могло привести к самым гибельным последствиям14. Показательно, что при отходе римские солдаты почувствовали себя в безопасности, лишь вступив в пределы Армении, — по словам Плутарха, они «плакали от радости, обнимая друг друга» (Plut. Ant. 49). Во-вторых, в условиях приближения зимы, проблем с продовольствием и грозившей затянуться осады Фрааспы армянская конница была бы скорее обузой римской армии, чем ударной ее частью. Упреки Антония, что победы, одержанные им при отступлении, были ненадежными, так как из-за отсутствия конницы он не мог «преследовать разбитого неприятеля по-настоящему» (Plut. Ant. 50)15, звучат неубедительно. Очевидно, что Антоний действовал против парфян по испытанным римским стратегическим схемам и более важным полагал захват крупных городов, чем разгром сил противника, что оказалось просчетом1^ Конечно, наличие армянской конницы могло бы снизить потери в римской армии, но никак не переломить ход кампании. В-третьих, то, что Артавазд все сделал для приема спасшихся войск, также рисует его с позитивной стороны по отношению к Антонию.
Без сомнения, отступление Артавазда не являлось ключевой причиной поражения римлян — скорее такую окраску ему придал Антоний, которому нужно было свалить на кого-то вину за катастрофу, истинным виновником которой был он сам17. Характерно, что кампания по очернению Артавазда была предпринята какое-то время спустя после похода. Находясь в Армении, Антоний, наоборот, «ни словом не упрекнул Артавазда в предательстве» (Plut. Ant. 50). Такое сверхкор-ректное поведение не очень согласуется с заносчивым характером Антония18 — поскольку при любом раскладе сил Артавазд был политической фигурой, подвластной триумвиру, тот не спустил бы своему клиенту прямую измену и не стал бы дожидаться еще двух лет для отмщения. Лишь после прибытия в Египет Антоний представил свою версию объяснения случившегося, в которой Артавазду отводилась роль погубителя римской армии. Еще одним фактором, вызвавшим ухудшение отношений Антония и Артавазда, были контакты последнего с Окта-вианом19 (Dio Cass. XLIX. 41. 5), а также, возможно, слухи о намерении Секста Помпея бежать в Армению (App. B. C. V. 140). Наконец, осмелеть в нападках на армянского царя Антонию позволили и перемены во взаимоотношениях с Миди-ей-Атропатеной. Вскоре после провального похода Антония Фраат IV поссорился с Артаваздом Атропатенским, который разорвал союзные отношения с Парфией и начал искать союза с римлянами (Dio Cass. XLIX. 33. 1; Plut. Ant. 52). Появление нового стратегического партнера в борьбе с Парфией позволило Антонию излить на Артавазда Армянского весь поток накопившейся ненависти; поддержка Армении казалась ему уже не столь важна.
14 Тер-Исраелян 19бб, 240-241.
15 И. Кромайер также указывает на это обстоятельство (Kromayer 189б, 103).
16 Sherwin-White 1983, 317, 321.
17 Бокщанин 19бб, 119; Debevoise 19б9, 321; Моммзен 1997, 27б.
18 Иллюстрацией того, как скор мог быть Антоний на расправу, является использование им децимации в отношении собственных солдат (Plut., Ant., 39; Dio Cass. XLIX. 27. 1).
19 Октавиан даже упрекал позднее Антония в вероломстве по отношению к Артавазду (Dio Cass. L. 1).
В 34 г. до н.э. Антоний сумел заполучить Артавазда, причем небезынтересно, что официального обвинения в адрес армянского царя триумвир так и не озвучил и старался заманить его к себе хитростью: сначала Антоний вызвал Артавазда как друга в Египет, но тот заподозрил что-то и не ответил на вызов (Dio Cass. XLIX. 33. 2); потом триумвир предложил царю устроить междинастический брак, отправив послом Деллия (Dio Cass. XLIX. 39. 2); лишь после всего этого Антоний вторгся в Армению и фактически силой вынудил Артавазда явиться к нему для ареста, причем не сразу отправил его в Египет, а еще и пытался вымогать деньги (Dio Cass. XLIX. 39. 3-5). Хотя Артавазд понимал, зачем Антоний так настойчиво призывает его к себе, он использовал тактику пассивного сопротивления, отклоняя приглашения триумвира, но не решаясь открыто выразить свое неповиновение.
После пленения Артавазда Армения была объявлена захваченной, а ее царем официально стал сын Антония и Клеопатры Александр Гелиос; атропатенский царь получил часть армянских земель, причем союз с Римом был скреплен помолвкой царской дочери Иотапы с Александром Гелиосом (Dio Cass. XLIX. 44. 2). Вполне возможно, что акция Антония была спланирована в согласии с Артаваздом Атропатенским, который мог потребовать за вступление в коалицию с Римом материальных наград в виде земельных приращений за счет бывшего своего противника — Артавазда Армянского. Царь Армении был отвезен для участия в торжественной процессии в Александрию (Plut. Ant. 50)20, где впоследствии он содержался в оковах и был казнен Антонием и Клеопатрой после битвы при Акции. Характерно, что даже античные авторы, приводившие свидетельства о виновности Артавазда в провале парфянского похода, называют поведение Антония по отношению к царю вероломным, жестоким и позорным (Plut. Ant. 92; Dio Cass. L. 1. 4; Tac. Ann. II. 3).
В целом, можно сказать, что политика Артавазда имела преемственность с внешнеполитическим настроем Тиграна — для армянских царей основным противником являлась Парфия, в то время как Рим был потенциальным союзником. Союз с Римом вполне отвечал интересам Армении — слова Страбона, что «Артавазд процветал, пока был в союзе с римлянами» (Strabo XI. 14. 15), объективно могут соответствовать истине. При условии проведения римлянами взвешенной политики Артавазд был готов всецело находиться в орбите римского влияния и добросовестно выполнять свои обязательства. Вина за то, что армяно-римские отношения были в рассматриваемый период столь неровными, лежит практически полностью на римлянах, что являлось результатом личных пристрастий римских военачальников, с которыми Артавазду приходилось иметь дело. Если Помпей оказался для Тиграна «хорошим» покровителем, то Артавазду в этом отношении явно не повезло: самоуверенный Красс и импульсивный Антоний абсолютно не желали хоть сколько-то учитывать интересы армян в проводимых ими военно-политических акциях, и более того, видели в инициативах Артавазда лишь помеху осуществлению своих планов, а его самого были готовы представить виновником собственных неудач. Нужно отдать должное армянскому царю, что он, несмотря на непоследовательность политики римлян, все же пытался, насколько это было
20 Скорее все же не следует именовать это триумфом — см.: Смыков 2002, 100.
возможно, оставаться в лагере римских союзников, и это было его осознанным выбором. Временное сближение Артавазда с парфянами было вызвано ослаблением римских позиций на Востоке и необходимостью урегулирования конфликта ради сохранения своей власти, но в дальнейшем армянский царь выказал желание сотрудничать с римлянами. Поэтому общий курс Артавазда был в большей степени проримским, но никак не антиримским, и лишь недружелюбные действия со стороны римлян вызвали и в дальнейшем укрепили парфянские симпатии у армянских царей.
ЛИТЕРАТУРА
Бокщанин А. Г. 19бб: Парфия и Рим. Возникновение системы политического дуализма в Передней Азии. Ч. 2. М.
Гоян Г. 1950: Черты своеобразия эллинистического театра // ВДИ. 3, 178-192.
Колледж М. 2004: Парфяне. М.
Литовченко С. Д. 2000: Армения в восточной политике Марка Антония// Вісник Харківського університету. Сєрія «Історія».485. Вип. 32, 21-32.
Литовченко С. Д. 2003: Римско-армянские отношения в I в. до н. э. — начале I в. н. э.: дисс.. .канд.ист.наук. Харьков.
Манасерян Р. Л. 1982: Держава Тиграна II и ее борьба против экспансии Рима и Парфии: автореферат. канд.ист.наук. Ереван.
Моммзен Т. 1997: История Рима. Т. IV. Ростов-на-Дону.
Смыков Е. В. 2002: Антоний и Дионис (Из истории религиозной политики триумвира М. Антония) // Античный мир и археология. 11, 80-10б.
Смыков Е. В. 200б: Сирийское наместничество Авла Габиния// Античный мир и археология. 12, 198-213.
Тер-Исраелян С. Г. 19бб: Место армянской конницы в военном плане римского командования в связи с началом парфянского похода М. Антония// Сборник научных трудов Армянского государственного педагогического института. Серия «История». 1, 105-151.
Bulin R. K. 1983: Untersuchungen zur Politik und Kriegfuhrung Roms im Osten von 100-б8 v. Chr. Frankfurt am Mein; Bern.
Badian E. 19б7: Roman imperialism in the late Republic. Pretoria.
Chaumont M.-L. 197б: L’Armenie entre Rome et l’Iran. I. De l’avenement d’Auguste a l’avenement de Diocletian// Aufstieg und Niedergang der romischen Welt. Bd. 9. i, 71-194.
Choisnel E. 2004: Les Parthes et la route de la Soie. Paris.
Debevoise N. C. 19б9: A political history of Parthia. Chicago; L.
Huzar E. G. 1978: Mark Antony. A biography. Minneapolis.
Kromayer J. 189б: Kleine Forschungen zur Geschichte des zweiten Triumvirats. IV. Der Partherzug des Antonius // Hermes. Bd. 31, 70-104.
Malitz J. 1984: Caesars Parthierkrieg // Historia. 33, 21-59.
Regling K. 1907: Crassus’ Partherkrieg // Klio. 7, 357-394.
Sherwin-White A. N. 1983: Roman foreign policy in the East 1б8 B. C. to A. D. i. Oklahoma.
ARTAVASDES II AND ARMENIAN-ROMAN RELATIONS IN THE MID 1st C. BC.
A. R. Panov
The paper presents the analysis of foreign policy pursued by Armenian King Artavasdes II in the context of confrontation between Romans and Parthians. The author finds it unjustified to ascribe pro-Parthian orientation to Artavasdes II. His general policy can be interpreted as loyal to Roman interests. On the other hand, Roman attitude to Artavasdes II was more than cruel and inconsistent, which predetermined non-effective Roman-Armenian military cooperation.
Key words: Artavasdes II, Great Armenia, Parthian kingdom, Ancient Rome
© 2012
Е. А. Мехамадиев ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ РЕГИОНАЛЬНОЙ АРМИИ СОМГСАТЕШЕБ В ПОЗДНЕРИМСКОЙ ИСПАНИИ В IV — ПЕРВОЙ ТРЕТИ V вв. н.э.
Статья посвящена малоизученному аспекту позднеримской военной истории — размещению и дислокации полевой армии comitatenses в Испании в конце IV — первой трети V в. н.э. Автор определяет датировку перевода экспедиционных войск (419 г. н.э.) и их первоначальное месторасположение (Галлия и Северная Италия) и связывает появление в позднеримской Испании новых военных сил с деятельностью военного комита Астерия, отправленного в Испанию для борьбы с племенами вандалов и свевов. Главный вывод состоит в том, что до 419 г. н.э. Испания не претерпевала каких-либо серьезных реформ в своей военной организации, поскольку вплоть до начала V в. н.э. основой ее военных сил были старые пограничные подразделения (алы, когорты и один легион) эпохи Принципата, перечисленные в ХЬП главе западного списка Notitia Dignitatum. Автор особо отмечает, что присутствие в Испании войск германского происхождения (федераты из племен франков и аламаннов), засвидетельствованное некрополями из долины реки Дуэро, может быть отнесено только к началу V в. (407-411 гг., узурпация Константина III и вторжение его сына Константа в Испанию).
Ключевые слова: Древний Рим, легион VII Близнец, №ййа Dignitatum, Астерий, некрополи реки Дуэро, федераты, De ЬаМе РатрПопе
1. Военная организация испанских провинций в эпоху Тетрархии.
Несмотря на более чем 100-летнее изучение позднеримской военной организации, проблема дислокации войсковых подразделений в Испании в IV-V вв. продолжает оставаться малоизученным аспектом военной истории Поздней Римской империи. В диссертации Д. Хоффманна, которая до сих пор является самым фундаментальным исследованием в этой области, относительно полевой армии
Мехамадиев Е. А. — аспирант Санкт-Петербургского государственного университета. E-mail: [email protected]
