CC BY
83
В. И. Романов
армейские гарнизоны УРАЛА В революционных событиях первой половины 1917 ГОДА
Статья раскрывает роль и участие солдат и офицеров запасных частей гарнизонов Урала в событиях начального этапа Февральской революции 1917 года. Воинские части в тыловых районах в силу различных причин оказались наиболее мобильной и восприимчивой к преобразованиям силой. Попытки различных политических сил установить над армией контроль и предопределили дальнейшее размежевание солдат.
Первая мировая война оказала на экономическое положение России негативное влияние. Вступая в боевые действия на стороне Антанты, правительственные круги рассчитывали на скоротечную и победоносную кампанию, но никак не на затяжную и изматывающую войну. Ни промышленность, ни армия, ни общество оказались неготовыми к такому ходу событий. Довоенные запасы оружия, боеприпасов, снаряжения уже в 1915 г. оказались полностью исчерпанными, промышленность не могла быстро их восполнить, серьезные сбои произошли и в аграрном секторе.
Одной из причин нараставшего кризиса стала массовая мобилизация мужской части трудоспособного населения в армию, численность которой к 1917 г. достигла
10 млн человек. Об уровне потерь русской армии ярко свидетельствует пример 48-й пехотной дивизии, сформированной из жителей Оренбургской губернии, сменившей 12 раз за годы войны свой состав1.
Для восполнения потерь действующей армии в тыловых округах империи были развернуты запасные части. В частности, на Казанский военный округ, включавший в себя, кроме прочих, территории Уфимской, Вятской, Пермской и Оренбургской губерний, возлагалась задача подготовки резервов для сибирских стрелковых дивизий и Оренбургского казачьего войска. В конце войны запасные части округа составляли три пехотные дивизии (12 запасных бригад, 73 пехотных и 2 пулеметных полка), три ополченческих корпуса и три запасные артиллерийские бригады.
Запасные войска, как правило, дислоцировались в городах и крупных заводских поселках Урала, где была возможность размещать личный состав в казармах ушедших на фронт частей, в приспособленных помещениях, общественных зданиях и на городских квартирах. Улицы, площади и пустыри городов использовались для строевых и тактических занятий.
К началу 1917 г. схема дислокации запасных частей выглядела следующим образом. В Пермской губернии (г. Пермь) находилось управление 17-й запасной пехотной бригады в составе 107, 123 и 162-го полков, 157-й полк дислоцировался в г. Камышлове, 124-й полк 32-й запасной пехотной бригады, 108, 126 и 149-й полки и управление 47-й бригады были расквартированы в Екатеринбурге, 139-й полк — в г. Шадринске. Кроме того, в Перми стояла 699-я, в Верхотурье — 720-я, в Екатеринбурге — 698-я пешая ополченческая дружина 56-й бригады 3-го корпуса государственного ополчения.
В соответствии с приказом военного министра, в Челябинске находился штаб 32-й запасной пехотной бригады (109-й и 163-й запасные полки), 128-й полк раз-
мещался в г. Златоусте Уфимской губернии. 104, 105 и 238-й пехотные полки 18-й запасной пехотной бригады находились в Оренбурге. Помимо пехотных частей в городах региона квартировали и ополченческие части. Управление 45-й бригады государственного ополчения: 270, 567, 569 и 699-я дружины занимали квартиры и здания Челябинска, 694-я и 730-я стояли в Оренбурге.
В Уфе, по данным штаба Казанского военного округа, к началу 1917 г. подготовку проходили солдаты 103-го и 127-го пехотных полков, в городе размещалось управление 47-й бригады государственного ополчения (278, 279, 573, 696 и 719-я ополченческие дружины), 39-я и 47-я саперные полуроты. В уездных городах Уфимской губернии размещались 283-я ополченческая дружина в Златоусте, 284-я и 575-я дружины в Стерлитамаке, 282-я и 574-я — в Белебее, 280-я и 281-я дружины в Бирске.
Заметно влияло на общественно-политическую обстановку в регионе наличие на его территории Оренбургского казачьего войска, имевшего свою обособленную территорию, управление, традиционную систему отбывания воинской повинности, мобилизации и подготовки личного состава, который шел на пополнение исключительно казачьих полков и дивизионов.
К началу 1917 г. 1-й запасной Оренбургский казачий полк и управление 1-го запасного артиллерийского дивизиона находились в Оренбурге, 2-го полка и дивизиона в Верхнеуральске и 3-го — в окрестностях Троицка. Учебный лагерь 3-го запасного артиллерийского дивизиона размещался в поселке Сосновском вблизи Челябинска2.
Размещение запасных частей в городах Урала и последующее их развертывание в полки резко увеличило численность их населения. Каждый пехотный полк насчитывал в своем составе от 10 до 20 тыс. человек, пешие дружины достигали численности в 1 тыс. ополченцев каждая3. Только в Екатеринбурге гарнизон составлял к концу 1916 г. 41 тыс. человек4. С периодичностью в полтора месяца маршевые роты уходили на фронт, но на их место тотчас призывались новые ратники. Обучение в полках было поставлено неудовлетворительно, времени отводилось недостаточно, солдаты жили скученно, зачастую на частных квартирах, не были изолированы от политической агитации. Многочисленные нарекания вызывала сложившаяся система снабжения и вещевого довольствия. В запасных частях катастрофически не хватало обмундирования и вооружения. В гарнизонах на каждую литерную роту для обучения имелось по 15-20 винтовок и 2 пулемета на полк5.
Не на высоте требований находился и командный состав — ротами, как правило, командовали прапорщики военного времени, сами в недавнем прошлом нижние чины, либо лица, имевшие высшее гражданское образование, получившие офицерские погоны после окончания краткосрочных школ прапорщиков пехоты. В распоряжении командира литерной роты (200-250 чел.) в лучшем случае находился еще один обер-офицер и несколько унтер-офицеров, командовавших полуротами и взводами. Именно они и вели подготовку солдат к предстоящим боям, сводя ее, по сути дела, к отработке строевых приемов и изучению «словесности».
Сложившейся в запасных частях обстановкой не преминули воспользоваться представители ряда организаций и политических партий, стремившиеся при достижении своих целей использовать потенциал армии. Многие из младших офицеров в недавнем прошлом принимали участие в студенческом движении, придерживались либеральных взглядов. Антиправительственные настроения в среде младше-
го офицерства по мере нарастания общенационального кризиса только усиливались, их отношение к существующему строю невольно передавалось и подчиненным. Дисциплина в гарнизонах падала, полицией фиксировались многочисленные факты причастности солдат к уголовным преступлениям и антивоенной агитации. Только в Челябинске к концу февраля 1917 г. в местном арестном доме содержалось более 120 солдат6.
Положительная в целом реакция солдат и младшего звена офицерского состава уральских гарнизонов на известие о падении монархии и начавшейся в столице революции вполне объяснима. Одни ожидали от смены власти решения наиболее острых социальных и экономических вопросов. Другим ликвидация сословных и иных ограничений открывала возможность карьерного роста и предоставляла реальные гражданские права. Именно по этой причине армия стала одним из наиболее активных участников революционных преобразований.
Часть офицеров высшего звена до получения сведений по официальным каналам отказалась от каких-либо контактов с прибывшими к ним представителями общественных организаций и местного самоуправления. В частности, начальник 32-й запасной пехотной бригады генерал-майор Кареев заявил городскому голове Челябинска П. Ф. Туркину, что он не позволит втягивать солдат в опасную авантюру. Когда делегация местного комитета общественной безопасности попыталась проникнуть на территорию Красных казарм, где размещались батальоны 109-го запасного полка, его командир полковник Шейдеван объявил тревогу и предупредил гражданских лиц, что прикажет открыть огонь на поражение7. Вооруженное столкновение между сторонниками и противниками революции имело место в Кургане, где, выполняя приказ командира 34-го Сибирского запасного стрелкового полка, солдаты учебной команды и офицеры 9 роты оказали сопротивление представителям городских организаций и революционно настроенным солдатам местного гарнизона, производившим аресты чинов полиции и жандармерии8. В числе первых арестованных в мартовские дни на Урале, помимо старших чинов жандармерии, оказались начальники 17-го и 32-го запасных бригад генералы Пржелуцкий и Ка-реев, командиры 34-го и 109-го пехотных полков.
Губернские комиссары и главы городских самоуправлений один за другим направляли в столицу телеграммы с просьбами о привлечении к охране порядка армейских частей. 5 марта 1917 года врид начальника штаба Казанского военного округа генерал-майор Козлов направил в адрес начальников гарнизона и командиров крупных частей копию телеграммы военного министра, которой им приказывалось «в отношении мер охраны и поддержания порядка в городах действовать по соглашению с городскими головами». В населенные пункты, где армейские части отсутствовали, им предписывалось «командировать войска из соседних уездов»9. В тот же день на места поступила и телеграмма за подписью командующего округом генерала от инфантерии Сандецкого, оказавшая переломное влияние по позицию уральских гарнизонов. В телеграмме говорилось: «Я и части войск Казанского военного округа признаем новое правительство, в частях полный порядок, спокойно продолжают работу на благо дорогой Родины и на усиление ее боевой мощи»10.
Вопреки ожиданиям, основная масса казачества вполне лояльно отнеслась к известию о революции. В сохранившихся документах и свидетельствах зафиксированы лишь отдельные полярные высказывания по текущему моменту11. О своем при-
знании Временного правительства заявило высшее руководство войска. Наказной атаман генерал-лейтенант М. С. Тюлин, сообщая о создании Временного комитета Государственной Думы, писал в «Объявлении Главноначальствующего Оренбургской губернией»: «...я выражаю полную готовность работать совместно с названным Временным комитетом и содействовать ему в достижении цели»12. Он обязал атаманов военных отделов прочесть свое воззвание на станичных и поселковых Сборах13. В течение марта-апреля 1917 г. в войсковой штаб поступили телеграммы практически от всех находившихся в армии казачьих частей с признанием нового правительства.
Офицерский состав уральских гарнизонов активно включился в процесс революционных преобразований. В Кургане, где старые власти некоторое время скрывали информацию о событиях в Петрограде, именно офицеры 34-го Сибирского запасного стрелкового полка, избрав на нелегальном собрании Временный исполнительный военный комитет, 5 марта осуществили революционный переворот, опираясь на солдат, взяли под свой контроль телефонную станцию, телеграф и другие важные объекты города, трое офицеров вошли в созданный в тот же день комитет общественной безопасности. В большинстве городов региона инициаторами и проводниками идеи революционных преобразований выступили деятели городских дум и земского самоуправления, однако без поддержки гарнизона они не могли реализовать свои планы. В Челябинске офицеры и солдаты гарнизона вошли в качестве полноправных членов в городской и уездный советы, а унтер-офицер
С. М. Цвиллинг 11 апреля 1917 г. возглавил объединенный городской совет рабочих и солдатских депутатов14. Когда в городе разгорелась борьба за влияние над гарнизоном со стороны различных политических группировок, по инициативе КОБа был создан специальный орган — гарнизонный комитет, в который в полном составе вошли полковые комитеты 109-го и 163-го полков, члены комитетов ополченческих дружин и казачьих сотен. Председателем гарнизонного комитета был избран прапорщик В. Г. Зарубин, товарищем председателя прапорщик А. И. Гребенев, секретарем рядовой А. С. Баев. Гарнизонный комитет был объявлен «высшей военной властью» в городе, без его согласия ни начальник гарнизона, ни какой-либо иной местный орган не имели права привлекать личный состав для осуществления своих задач. В последующих событиях гарнизонный комитет выступал сдерживающей силой в периоды обострения межпартийных отношений не только в городе, но и прилегающей к нему округе15.
По аналогичному сценарию развивались события и в других городах региона. Армейские части стали опорой революционных преобразований в Оренбурге, Перми, Екатеринбурге, ряде уездных городов и заводских поселков. Признанием их активного участия становилось избрание военнослужащих в органы исполнительной власти. Правительственным комиссаром по Пермской губернии был назначен прапорщик 162-го запасного пехотного полка Б. Турчевич, комиссаром по Оренбургской губернии — подпоручик 109-го запасного полка Н. В. Архангельский16.
Политические позиции рабочих региона однозначно оценивать, как это было в советской историографии, нельзя. Уральские рабочие по своему составу и менталитету существенно отличались от промышленных рабочих других районов России, в их среде традиционно сильными были связи с деревней, религиозность и наивный монархизм. Как отмечает магнитогорский исследователь Ю. Д. Коробков, учиты-
вая патриархальные традиции и политическую индифферентность основных слоев населения, говорить об однозначном отношении населения заводских поселков к свержению самодержавия и утверждению новой власти как о единодушном порыве, было бы неверно17. В небольших заводских поселениях, где рабочие проявляли полную пассивность к происходившим в стране событиям, офицеры, призванные из запаса, оказывались единственно пригодными к осуществлению управленческих функций в силу своей сплоченности, образования и опыта работы в структурах местной власти. Так, по сведениям губернского комиссара, к июню 1917 г. на различных должностях в органах управления, военно-промышленном и продовольственном комитетах, в органах управления заводских поселков было задействовано 16 офицеров и 20 солдат из состава гарнизона Пермской губернии18.
Заметный вклад военные внесли в процесс ликвидации старых и создания новых правоохранительных органов, включая суды и революционную милицию. Именно с помощью поддержавших революцию солдат и офицеров повсеместно прошло разоружение царской полиции и жандармерии. В Кургане формирование народной милиции было поручено прапорщику 34-го запасного Сибирского полка К. М. Петрову, имевшему опыт политической деятельности в составе 3-й Государственной Думы. В Уфе городскую милицию возглавил капитан Аглинцев, в Челябинске подпоручик В. М. Лисовский, в Екатеринбурге капитан З. И. Деулин. На работу по формированию правоохранительных органов местные власти стремились направлять офицеров, имевших либо юридическое образование, либо опыт управленческой деятельности в земских органах. Челябинский уездный КОБ обратился к начальнику гарнизона с просьбой откомандировать в его распоряжение офицеров, окончивших юридические факультеты и Училище правоведения. Таковых оказалось 12 человек,
4 из них получили назначения на руководящие должности. В начале апреля 1917 г. прапорщики Штарк, Леоненко, Кудрицкий и Соммерсет-Россетер заняли должности комиссаров милиции ряда волостей Челябинского уезда19.
Потребность в руководящем составе создаваемой народной милиции была высокой, на должности зачастую назначались офицеры без образования и опыта, в милиции наблюдалась высокая текучесть кадров. «В настоящее время должность начальника милиции по счастливой случайности удалось заместить юристом с высшим образованием, быстро ориентирующимся в своих обязанностях и хорошо усвоившим намеченные цели, — сообщал в Пермь Правительственный комиссар Ка-мышловского уезда. — Первым помощником так же удачно назначен с разрешения надлежащего начальства прапорщик находящегося в Камышлове 157-го пехотного полка Бредихин, прекрасно знающий полицейское дело. Остается свободной вторая должность помощника начальника милиции. На последнюю приглашен также прапорщик указанного полка Константин Попов, окончивший университет по юридическому факультету»20.
Ситуация осложнялась постоянной отправкой маршевых частей на фронт, с которыми обязаны были выступать и офицеры. К примеру, полковой комитет 109-го запасного полка постановил: «Все офицеры и солдаты при отбытии полка на фронт обязаны ехать вместе с полком. Никакие обязанности, возложенные общественными организациями, освободить от отправки не могут». После сложения в июле 1917 г. обязанностей председателя исполкома Челябинского совета рабочих и солдатских депутатов С. М. Цвиллингом на этот пост были выдвинуты кандидатуры
М. А. Шмотина и прапорщика Еремеева. Выступая на заседании Совета, Еремеев от участия в выборах отказался «ввиду давнего желания уехать на фронт»21. Одновременно унтер-офицер Цвиллинг той же части от отправки на фронт отказался, мотивируя это своей незаменимостью в местной организации большевиков.
В литературе советского периода роль большевиков в событиях 1917 г. показывалась крайне односторонне и оценивалась как единственно правильная. Идеи большевиков разделяла и часть офицеров и солдат уральских гарнизонов, многие из них принимали участие в политической жизни, входили в состав различных организаций. В частности, прапорщик 124-го запасного полка П. М. Быков возглавлял Екатеринбургский совет рабочих и солдатских депутатов, такой же пост в Челябинске занимал унтер-офицер С. М. Цвиллинг, с большевистских позиций выступали прапорщики М. Г. Крымов, М. Д. Голубых, Ф. Л. Мазур, Б. А. Окулов.
По мере развития революции политические противоречия между большевиками и остальными партиями и организациями стали обостряться. Опасения вызывало, в первую очередь, стремление большевиков к достижению абсолютного влияния во всех властных структурах и армии. Наметившееся размежевание в лагере демократических сил выражалось в повсеместном выходе представителей большевиков из состава КОБов и других организаций, немотивированной критике действий центрального правительства и местного самоуправления, создании вооруженных партийных отрядов, призывах к свержению «буржуазного» Временного правительства.
В одном из отчетов в МВД Правительственный комиссар Екатеринбурга отмечал: «Партия большевиков, не считаясь совершенно с распоряжениями Временного Правительства и претендуя на власть, вносит анархические приемы в сложную систему управления и этим самым сеет вражду между населением, с одной стороны, и правительственными органами, с другой»22. Такую позицию большевиков не поддержал, например, полковой комитет 109-го полка, единогласно постановивший в конце июля 1917 г.: лиц, ведущих антиправительственную деятельность, немедленно подвергать арестам23.
В условиях начавшейся реорганизации старого и создания нового управленческого аппарата решающую роль сыграли чины местных военных гарнизонов, при опоре на которых была ликвидирована полиция на местах. Роль армии в обеспечении общественного порядка на начальном этапе революции трудно переоценить. Как показывает анализ документов, в большинстве административных центров Урала офицеры и солдаты создавали городскую и уездную милицию, входили в состав местных общественных формирований — комитетов общественной безопасности, советов рабочих и солдатских депутатов. В ряде уездных центров Пермской губернии они возглавляли продовольственные управы, различные комитеты и комиссии. В Екатеринбургском, Челябинском и Златоустовском уездах должности комиссаров Временного правительства также занимали офицеры и солдаты, в июле 1917 г. пост Правительственного комиссара по Оренбургской губернии занял подпоручик 109-го полка Н. В. Архангельский. Выполнив на первом этапе организующую роль, армейские представители по мере развития революции передавали руководство общественными формированиями и народной милицией местным представителям революционного движения.
Примечания
1 См.: Керсновский А. А. История русской армии: В 4 т. Т. 4. 1915-1917 гг. М., 1994. С. 250.
2 Приказы по Казанскому военному округу. 1917. № 12.
3 См.: Керсновский А. А. Указ. соч. С. 253.
4 См.: Земцов В. Н., Ляпин В. А. Екатеринбург в мундире. Екатеринбург, 1992. С. 214.
5 См.: Керсновский А. А. Указ. соч. С. 254.
6 См.: Кобзов В. С., Семенов А. И. Правоохранительные органы Урала в годы гражданской
войны. Челябинск, 2002. С. 22.
7 См.: Кобзов В. С., Сичинский Е. П. Государственное строительство на Урале в 1917-1921 гг. Челябинск, 1997. С. 13.
8 См.: Тельпиз Е. Милиция города Кургана. Курган, 2002. С. 8.
9 ГОУ ГАПО. Ф. 167. Оп. 2. Д. 10. Л. 1-1об.
10 РГВИА. Ф. 1445. Оп. 1. Д. 19. Л. 9.
11 См.: Махрова Т. К. Казачество Урала и власть. М., 2004. С. 203.
12 РГБ. Отдел рукописей. Ф. 307. П. 2. С. 94.
13 РГВИА. Ф. 1445. Оп. 1. Д. 19. Л. 15.
14 ОГАЧО. Ф. 596. Оп. 1. Д. 166. Л. 13.
15 См.: Кобзов В. С., Сичинский Е. П. Указ. соч. С. 15.
16 См.: Шилкин А. М. Городское самоуправление на Южном Урале в 1917-1918 гг. Челябинск, 2004. С. 53.
17 См.: Коробков Ю. Д. Социокультурный облик рабочих горнозаводского Урала (вторая половина XIX — начало XX в.). М., 2003. С. 255.
18 ГОУ ГАПО. Ф. 167. Оп. 2. Д. 24. Л. 25-25 об.
19 ОГАЧО. Ф. 388. Оп. 1. Д. 12. Л. 16.
20 ГОУ ГАПО. Ф. 167. Оп. 2. Д. 24. Л. 91.
21 Союзная мысль. 1917. 9 июля.
22 ГОУ ГАПО. Ф. 167. Оп. 2. Д. 7. Л. 18 об.
23 Союзная мысль. 1917. 23 июля.
