CC BY
218
С.С. Тихонова
Тихонова Светлана Сергеевна - кандидат, юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права юридического факультета Нижегородского государственного университета имени НИ. Лобачевского
Аргументация в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации: влияние на авторитет делегированного толкования уголовного закона
Делегированным (легальным, разрешенным) толкованием закона именуется правоинтерпретационная деятельность уполномоченных субъектов, осуществляемая в специальной процессуальной форме и направленная на вынесение решений, закрепляемых в интерпретационных актах. Интерпретационные акты, имеющие статус официальных документов, обязательных для использования адресатами, выполняют информационную функцию, так как переводят положения действующего законодательства на понятный адресатам язык высказываний, приближенных к практическим ситуациям, формируя правоположения («прообразы юридических норм»1) - нормативные положения, характеризующиеся большей степенью конкретности по сравнению с толкуемой правовой нормой2. Основная цель делегированного толкования - обеспечение единообразного понимания содержания норм права и достижение их одинакового применения на территории Российской Федерации.
Делегированное толкование уголовного закона осуществляют в Российской Федерации специально уполномоченные на это высшие судебные органы - Конституционный Суд РФ (согласно ст. 125 Конституции РФ) и Верховный Суд РФ (согласно ст. 126 Конституции РФ). Правовая позиция Верховного Суда РФ по вопросам содержания уголовного закона вырабатывается на заседаниях Пленума Верховного Суда РФ. Интерпретационный акт, содержащий руководящие разъяснения уголовного закона, имеет форму постановления и принимается в рамках специальной законодательно закрепленной процедуры: открытым голосованием большинством голосов членов Пленума Верховного Суда РФ (ч. 3 ст. 60 действующего Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР» от 8 июля 1981 года). Принятое постановление публикуется в Бюллетене Верховного Суда РФ. Опираясь на положения действующего Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР», следует сказать, что разъяснения Пленума Верховного Суда РФ имеют обязательную силу для органов и должностных лиц, применяющих уголовный закон. Императивный характер разъяснений Пленума Верховного Суда РФ (коллегиальных судебных правовых позиций)3 отражается в самих постановлениях, пестрящих формулировками: «судам надлежит», «следует понимать» и т. п. «Подобные разъяснения обладают государственной обязательностью, авторитетом высшего судебного органа и оказывают непосредственное регулирующее воздействие на всю судебную практику. Их несоблюдение влечет отмену судебных актов, вынесенных без учета положений, содержащихся в руководящих разъяснениях»4. Как отмечает А.В. Мадьярова, авторитет мнения Верховного Суда РФ обеспечивается в организационном плане через механизм кассационного и надзорного пересмотра решений нижестоящих судов вышестоящими, среди которых высшим, имеющим право «последнего слова» в споре является именно Верховный Суд РФ. Это и порождает «психологическую зависимость» судей от мнения Верховного Суда РФ.
В Проекте Федерального закона «О нормативных правовых актах Российской Федерации» (ст. 81 в редакции второго чтения в 1999 году) и в проекте Федерального конституционного закона «О Верховном Суде РФ» 2000 года (ст. 17) также специально оговаривается, что разъяснения Верховного Суда РФ являются обязательными для судов на территории Российской Федерации. В то же время в Концепции судебной реформы в Российской Федерации говорилось о необходимости развивать внутреннюю свободу судей, критиковалась их склонность при обнаружении неясностей в законе руководствоваться разъяснениями руководящих органов5. «Нижестоящий судья должен иметь право на самостоятельное толкование закона, если его внутреннее убеждение не согласуется с разъяснением
1 Власенко Н.А. Судебные правовые дефиниции: природа, функции, основания деления и виды // Журнал российского права. - 2009. - № 12.
2 См.: Общая теория права: Курс лекций / Отв. ред. В.К. Бабаев. - Н. Новгород, 1993. - С. 382.
3 См.: Власенко Н.А. Судебные правовые позиции (основы теории) / Н.А. Власенко, А.В. Гринева. - М., 2009. -С. 52, 89.
4 Общая теория права: Курс лекций / Отв. ред. В.К. Бабаев. - Н. Новгород, 1993. - С. 381.
5 Концепция судебной реформы в Российской Федерации. - М., 1992. - С. 12, 25.
высшего суда»1. В развитие данной концепции А.В. Мадьяровой разработано предложение о дополнении Общей части УК РФ специальной главой 21 «Толкование уголовного закона». Одна из статей данной главы предположительно должна именоваться «Толкование уголовного закона в разъяснениях Верховного Суда Российской Федерации по вопросам судебной практики». В самом тексте данной статьи предлагается указать, что «толкование положений настоящего Кодекса, данное в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, не является обязательным для судов, иных органов и должностных лиц, применяющих Кодекс, и учитывается при уяснении его положений исходя из внутреннего убеждения лица, применяющего закон». Подобные инновационные предложения направлены на повышение статуса профессионального толкования уголовного закона (как административного, так и судебного), представляющего собой необходимый элемент деятельности по применению уголовно-правовых предписаний и осуществляемого либо непосредственно в процессе правоприменения либо в порядке обобщения юридической практики с целью обслуживания правоприменительных процессов2. Среди стран - членов СНГ рекомендательный характер разъяснений высшей судебной инстанции страны законодательно закреплен в Республике Молдова (Закон Республики Молдова «О Высшей судебной палате» от 26 марта 1996 года № 789). Однако целесообразность подобных нововведений в России вызывает большие сомнения. Несмотря на то, что анализ праворазъяснительной деятельности Пленума Верховного Суда РФ показывает наличие в принимаемых им постановлениях спорных положений, дезориентирующих как ученую общественность, так и правоприменителя3, утрата единообразного понимания содержания уголовно-правовых предписаний, исключение координирующей функции Пленума Верховного Суда РФ неизбежно скажется на утрате единообразия в применении уголовного законодательства на территории Российской Федерации.
В этой связи, как представляется, речь должна идти не об отмене императивности толкования уголовного закона Пленумом Верховного Суда РФ, а о повышении убедительности суждений высшей судебной инстанции, исключении у научных и практических работников сомнений в целесообразности расширения или экономии уголовной репрессии за счет избранного Пленумом Верховного Суда РФ способа толкования. Действительно, реализация государственно-властной воли при осуществлении делегированного толкования не может основываться только на принуждении. И степень доверия к правильности интерпретации уголовного закона Пленумом Верховного Суда РФ во многом определяется тем, насколько оно убедительно, а значит - обосновано.
Именно убеждение - предмет юридической аргументации, представляющей собой особую интеллектуальную деятельность, которая лежит в основании рационального познания4. Не случайно по результатам социологического опроса, проведенного А. В. Мадьяровой, около 95% опрошенных выступает за снабжение постановлений Пленума Верховного Суда РФ объяснениями по поводу сделанных им выводов.
Потребность в разъяснении уголовного закона Пленумом Верховного Суда РФ возникает в связи с вскрывающейся в процессе осуществления правосудия судами Российской Федерации неясностью его положений (двусмысленность, неконкретность, противоречивость), порождающей расхождение в судебной практике, а следовательно, и правовую нестабильность. При этом Пленум Верховного Суда РФ может избрать в издаваемых им руководящих разъяснениях уголовного закона вариант правоинтерпре-тации, поддерживаемый наименьшим количеством судов («власть закрепляет за текстом один из смыслов в качестве истинного»5). Поэтому несмотря на то, что информационно-аналитической базой формирования правовой позиции Пленума Верховного Суда РФ служит обобщение российской судебной практики (в том числе периодические (квартальные, годовые) обзоры кассационной и надзорной практики самого Верховного Суда РФ и его коллегий), а также анализ судебной статистики, неверно рассматривать разъяснения Пленума Верховного Суда РФ в качестве одной из форм обобщения практики.
В целях оперативного выхода из ситуации вскрытой объективной смысловой неоднозначности уголовного закона без ущерба для процесса правоприменения в правовой доктрине каждой страны мира определяется ведущий принцип толкования уголовного закона правоприменителем. Во многих странах это унаследованный от римских юристов принцип строгого толкования (strict construction) уголовного закона - против государства, в пользу свободы индивида, в направлении наименьшей уголовной репрессии6. «Принцип строгого толкования соотносится с нормой контрактного права,
1 Карпов Д.В. Конституционно-правовые основания актов судебной власти: технико-юридический аспект// Проблемы юридической техники: Сборник статей / Отв. ред. В.М. Баранов. - Н. Новгород, 2000. - С. 483.
2 См.: Вопленко Н.Н. О понятии и функциях правотворческого толкования // Правовая политика и правовая жизнь. -2003. - № 1. - С. 73.
3 См.: Голубева М.Л. Судебная ошибка: теоретико-прикладной анализ: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2009. - С. 10, 27.
4 См.: Теория и практика аргументации. - М., 2001. - С. 3.
5 Александров А.С. Юридическая техника - судебная лингвистика - грамматика права // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Отв. ред. В.М. Баранов. - Н. Новгород, 2000. - С. 105.
6 См.: Козочкин И.Д. Роль судебной практики в регулировании уголовно-правовых отношений в США // Справедливость и право. - Свердловск, 1989. - С. 87.
согласно которой при двусмысленном понимании решение принимается против той стороны, которая писала контракт. Уголовные и налоговые законы пишет государство, поэтому оно и проигрывает во всех случаях наличия двусмысленности»1. Следует отметить, что принцип строгого толкования нашел законодательное закрепление и в ч. 2 ст. 3 УК Республики Беларусь: «нормы Кодекса подлежат строгому толкованию». В отечественной уголовно-правовой науке также разработано предложение о дополнении Общей части УК РФ специальной главой 21 «Толкование уголовного закона», в статьях которой пояснялись бы условия и порядок реализации принципа строгого толкования при интерпретации уголовного закона2. Однако в настоящее время на официальном уровне в Российской Федерации подобное предписание отсутствует, и ведущим принципом толкования уголовного закона остается принцип целесообразности расширения или экономии уголовной репрессии. Но целесообразность относительна (не является абсолютной в смысле полного совершенства), имеет исторический характер (связана с конкретными условиями, от которых зависима)3. Таким образом, в России доминирует динамическая доктрина толкования - оно проводится «в соответствии с реалиями современных событий общественной жизни и меняющимися условиями функционирования государства и права»4 по формуле: новые условия - новый смысл закона5.
Очевидно, что целесообразность расширения или, напротив, экономии уголовной репрессии за счет правоинтепретации должна основываться на оценке криминальной ситуации в России. Объективность такой оценки в определенной степени гарантирует участие в заседании Пленума Верховного Суда РФ Генерального Прокурора РФ и Министра юстиции РФ, а также иных лиц по приглашению Председателя Верховного Суда РФ - представителей министерств, ведомств, научных учреждений, общественных организаций и т.д. Соответствующая оценка должна быть дана Пленумом Верховного Суда РФ перед началом процесса интерпретации уголовного закона и, желательно, текстуально отражена во вводной части его постановлений. Отражение оценки криминальной ситуации в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ позволит уяснить причины отступления от буквы уголовного закона в процессе его толкования, а также причины изменения позиции Верховного Суда РФ по одним и тем же вопросам с течением времени при неизменности самого уголовного закона.
Так, например, при разъяснении Пленумом Верховного Суда РФ юридического содержания встречающегося в различных статьях УК РФ квалифицирующего признака «с использованием служебного положения» в соответствующих постановлениях вопрос о том, требуется ли дополнительная квалификация содеянного по совокупности с должностными преступлениями или преступлениями, совершаемыми лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации, как правило, не затрагивался (п. 11 Постановления от 17 января 1997 года № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», п. 23 Постановления от 18 ноября 2004 года № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем», п. 23 Постановления от 15 июня 2006 года № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами», п. 27 постановления от 27 апреля 2007 года «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака», п. 24 Постановления от 27 декабря 2007 года № 51 «О судебной практике по делам
о мошенничестве, присвоении и растрате», п. 10 Постановления от 28 июня 2011 года № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», п. 17 Постановления от 9 февраля 2012 года № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности»). Подобное умолчание свидетельствует об отсутствии необходимости в квалификации содеянного по совокупности. В данном случае действует устоявшееся универсальное правило квалификации «при конкуренции части и целого», согласно которому при конкуренции состава, охватывающего содеянное в целом, и норм, предусматривающих ответственность по совокупности (идеальной), приоритет имеет норма, устанавливающая ответственность за единое составное преступление.
Конечно, вместо умолчания целесообразнее было бы использовать прием текстуального подтверждения действия данного правила квалификации в конкретном случае. Так, например, в п. 10
1 Davies J. Legislative Law and Process in a Nutshell II West Publishing Co., 1986. - P. 307.
2 См.: Мадьярова А.В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. - СПб., 2002. - С. 371-373.
3 См.: Горин А.Е. Соотношение принципов справедливости и целесообразности при реализации юридической ответственности II Юридическая наука, образование и практика: актуальные проблемы: Сборник научных статей. -Н. Новгород, 2009. - Вып. 3. - С. 97; Казакевич Т.А. Целесообразность и цель в общественном развитии. - Л., 1969. - С. 39.
4 Лазарева В.А. Пределы (границы) официального нормативного толкования норм права II Правовая политика и правовая жизнь. - 2009. - № 1 (34). - С. 163.
5 См.: Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. - М., 1960. - С. 495.
Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 года № 14 «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» при разъяснении юридического содержания квалифицирующего признака «с использованием служебного положения», предусмотренного ст. 256, 258, 260 УК РФ, было специально отмечено, что «содеянное следует квалифицировать только по указанным нормам об экологических преступлениях без совокупности со статьями, предусматривающими ответственность за должностные преступления, либо за злоупотребление полномочиями лицами, выполняющими функции в коммерческой или иной организации». Однако в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2008 года № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)», при определении юридического содержания аналогичного по формулировке квалифицирующего признака «с использованием служебного положения», предусмотренного ч. 3 ст. 210 УК РФ, уже говорится о том, что «действия должностных лиц надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 210 УК РФ и соответствующими статьями Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенное конкретное преступление». Аналогичное разъяснение дается и в п. 23 пришедшего ему на смену постановления от 10 июня 2010 года № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)». И важно понять, чем объясняется подобное исключение из общего правила.
По всей видимости, повышенная общественная опасность деятельности высокоорганизованных групповых форм соучастия послужила основой изменения подхода Пленума Верховного Суда РФ к вменению стандартного квалифицирующего признака. Не случайно в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2008 года № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)» особо подчеркивалось, что «организованная преступность в ее различных проявлениях посягает на общественную опасность, жизнь и здоровье граждан, собственность, нарушает нормальное функционирование государственных, коммерческих и иных организаций и общественных объединений». Однако целесообразно было бы указать взаимосвязь оценки криминальной ситуации с избранным направлением интерпретации уголовного закона Пленумом Верховного Суда РФ.
Анализ руководящих разъяснений, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, свидетельствует о том, что в них встречаются все три вида толкования уголовного закона - буквальное, ограничительное и расширительное.
Известно, что буквальное толкование - это толкование в точном соответствии со словесными выражениями, использованными законодателем. Действительно, первым шагом в содержательном анализе любой правовой проблемы является обращение к тексту закона и попытка понять его, исходя из буквального смысла нормы1. Однако, несмотря на то, что «природа республиканского правления требует, чтобы судья не отступал от буквы закона»2, следует признать существование ситуаций, когда правильность буквального толкования крайне маловероятна. Поводом для отступления от буквального толкования может явиться сама специфика юридического языка3. Именно в таких ситуациях действует «золотое правило» толкования: закон нужно применять так, чтобы избежать абсурдного решения.
В этой связи весьма показателен следующий пример. В п. «г» ч. 2. ст. 61 УК РФ предусмотрено такое смягчающее уголовное наказание обстоятельство, как наличие у виновного малолетних детей. Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 11 января 2008 года № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» совершенно справедливо ограничил условия учета данного обстоятельства. Согласно п. 8 указанного Постановления соответствующее смягчающее обстоятельство не подлежит учету в случае совершения виновным преступления в отношении своего ребенка. Благодаря примененному Пленумом Верховного Суда РФ ограничительному толкованию была исключена абсурдная ситуация смягчения ответственности субъекту за счет специфического статуса потерпевшего.
Ограничительное толкование (interpretatiorestrictiva) - это толкование, получаемое путем мысленного добавления в интерпретируемое текстовое выражение новых признаков, отсутствующих в тексте, за счет чего достигается сужение объема данного выражения.
Расширительное (распространительное) толкование (interpretationextensiva) - это толкование, получаемое путем мысленного исключения из интерпретируемого текстового выражения каких-либо признаков, наличествующих в тексте, за счет чего достигается увеличение объема данного выражения. Так, например, в выражении «совершение финансовых операций и иных сделок» (ч. 1 ст. 174 УК РФ «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами
1 См.: Соболева А.К. Топическая юриспруденция. - М., 2002. - С. 86-133.
2 Марченко М.Н. Проблемы теории государства и права: Учебник. - М., 2005. - С. 688.
3 См.: Эбзеев Б.С. Толкование Конституции Конституционным Судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы // Г осударство и право. - 1998. - № 5.
преступным путем», ч. 1 ст. 1741 УК РФ «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления») использование законодателем союза «и» должно буквально толковаться как совершение виновным сделок и того и другого вида для наличия всех признаков состава преступления. Однако в п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 года № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» указывается, что «по смыслу закона ответственность по статье 174 УК РФ или по статье 1741 УК РФ наступает и в тех случаях, когда виновным лицом совершена лишь одна финансовая операция или одна сделка с приобретенными преступным путем денежными средствами или имуществом». Таким образом, соединительное (конъюнктивное) уголовно-правовое предписание в процессе интерпретации Пленумом Верховного Суда РФ фактически трансформировано в разделительное (дизъюнктивное), чем расширена сфера применения ст. 174-1741 УК РФ. Очевидно, решение об отступлении от «буквы» уголовного закона было принято Пленумом Верховного Суда РФ для того, чтобы не блокировать правоприменительный процесс в ожидании, пока избранная законодателем языковая форма, не соответствующая его действительной воле, будет изменена им самим. Но какой-либо мотивировки подобного решения, в том числе оценки криминальной ситуации, требующей немедленного выхода из созданного законодателем положения невозможности буквального толкования ст. 174-1741 УК РФ, в самом тексте Постановления Пленума Верховного Суда РФ не наблюдается.
Примером расширительного толкования уголовного закона может служить и толкование термина «вымогательство» в п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 года № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». Дефиниция юридического термина «вымогательство» дана непосредственно в ч. 1 ст. 163 УК РФ. Следовательно, согласно логическому закону тождества при последующем употреблении данного термина в статьях Особенной части УК РФ (ст. 226, 229, 290 УК РФ и т. д.) он должен употребляться все в том же значении. Однако в нарушение первого закона логики Пленум Верховного Суда РФ в процессе праворазъяснительной конкретизации (терминологической, понятийной) расширяет понятие вымогательства за счет отнесения к нему имущественного требования под угрозой совершения любых действий, «которые могут причинить ущерб законным интересам гражданина либо поставить последнего в такие условия, при которых он вынужден дать взятку либо совершить коммерческий подкуп с целью предотвращения вредных последствий для его правоохраняемых интересов». О причинах подобного отступления от логических правил толкования уголовного закона можно догадываться: рост количественных показателей взяточничества и коммерческого подкупа влечет необходимость усиления ответственности, особенно в случаях использования психологических методов воздействия на третьих лиц в целях получения незаконного вознаграждения, и т. д. Но соответствующую зависимость необходимости усиления уголовной репрессии от существующей криминальной ситуации в стране целесообразнее было бы отразить текстуально в самом Постановлении Пленума Верховного Суда РФ.
Следует отметить, что в отечественной уголовно-правовой науке давно известно предложение о введении в УК РФ запрета на расширительное толкование уголовного закона1. Однако нельзя забывать, что расширительное толкование УК РФ далеко не всегда означает расширение тем самым уголовной репрессии. Возможен и противоположный результат.
Так, согласно ст. 62 УК РФ «Назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств» при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пунктами «и» и (или) «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ. Разъясняя вопрос о количестве смягчающих обстоятельств, необходимом для применения соответствующего правила назначения уголовного наказания, Пленум Верховного Суда РФ в п. 9 Постановления от 11 января 2008 года № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» указывает следующее: «По смыслу закона правила, изложенные в ст. 62 УК РФ, могут применяться судами при наличии хотя бы одного из перечисленных в пунктах «и» и (или) «к» части первой статьи 61 УК РФ смягчающих обстоятельств, если при этом отсутствуют или не признаны судом отягчающие наказание обстоятельства». Несмотря на употребление в ст. 62 УК РФ «Назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств» терминологического сочетания «смягчающее обстоятельство» во множественном числе, применение Пленумом Верховного Суда РФ принципа целесообразности при толковании УК РФ влечет расширение сферы применения интерпретируемого уголовно-правового предписания (кстати, аналогичный вопрос о количестве отягчающих обстоятельств, упоминающихся в соответствующем уголовно- правовом предписании, Пленумом Верховного Суда РФ обойден).
Примером расширительного толкования, влекущего повышение гуманизации правоприменительной практики, может служить и разъяснение Пленума Верховного Суда РФ относительно предельных
1 См.: Кленова Т.В. Принципы уголовного права и принципы кодификации в уголовном праве // Государство и право. - 1997. - № 1. - С. 56.
сроков лишения свободы, назначаемого несовершеннолетним за совершение одного или нескольких преступлений. Согласно п. 21 Постановления от 11 января 2008 года № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» при назначении наказания в виде лишения свободы необходимо учитывать, что несовершеннолетним, совершившим тяжкие преступления в возрасте до 16 лет, независимо от времени постановления приговора, как за отдельное преступление указанной тяжести, так и по их совокупности может быть назначено наказание на срок не свыше шести лет. Как далее отмечается в постановлении «этой же категории осужденных, совершивших особо тяжкие преступления, а также иным несовершеннолетним, достигшим шестнадцатилетнего возраста, максимальный срок лишения свободы за одно или несколько преступлений, в том числе по совокупности приговоров, не может превышать десяти лет». Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ расширяет сферу применения ч. 6 ст. 88 УК РФ, распространяя указанные в ней сроки лишения свободы на случаи совершения несовершеннолетними нескольких преступлений. Однако причины такого подхода, безусловно, основанные на оценке криминальной ситуации в России, на количественнокачественных показателях преступности несовершеннолетних, не указаны в данном Постановлении, что, как представляется, является недостатком.
Аналогичным недостатком обладало и Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 года № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», в котором помимо прочего даны руководящие разъяснения относительно юридического содержания признаков составов вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления (ст. 150 УК РФ) или антиобщественных действий (ст. 151 УК РФ). В период действия УК РСФСР 1960 года, предусматривающего уголовную ответственность за аналогичные преступления, моментом окончания вовлечения признавалось начало фактического участия вовлеченного лица в общественно опасной деятельности. Официальное разъяснение на этот счет было представлено в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 3 декабря 1976 года № 16 «О практике применения судами законодательства по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность»1. Вероятно, применив правила языкового толкования уголовного закона, высшая судебная инстанция страны пришла тогда к выводу о том, что употребляющееся законодателем отглагольное существительное «вовлечение» происходит от глагола совершенного вида «вовлечь», то есть «привлечь к участию в чем-нибудь»2, иными словами, означает деяние, доведенное до логического завершения. Однако в п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 года № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» уже отмечалось, что преступления, ответственность за которые предусмотрена ст. 150-151 УК РФ, считаются оконченными независимо от того, совершил ли несовершеннолетний какое-либо из противоправных действий.
По всей видимости, высшая судебная инстанция посчитала существительное «вовлечение» произошедшим от глагола несовершенного вида «вовлекать», который означает процесс совершения деяния, не доведенный до логического завершения. Таким образом, момент окончания вовлечения был перенесен на более раннюю стадию - начало процесса побуждения лица к общественно опасной деятельности, на действия взрослых, направленные на формирование у лиц, не достигших 18 лет, стремления и готовности совершать преступления или иные антиобщественные действия. О причинах такого кардинального пересмотра смыслового наполнения термина «вовлечение» высшей судебной инстанцией страны можно было только догадываться: рост преступности несовершеннолетних ставил задачи усиления ответственности взрослых за негативное влияние на психику подростков и т. д. Но целесообразнее было указать данные причины во вводной части соответствующего постановления.
Каковы же причины возврата в настоящее время к советской трактовке момента окончания вовлечения несовершеннолетних в совершение преступлений либо антиобщественных действий? В пункте 42 Постановления от 1 февраля 2011 года № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности несовершеннолетних» говорится о том, что «преступления, ответственность за которые предусмотрена статьями 150 и 152 УК РФ, являются оконченными с момента совершения несовершеннолетним преступления, приготовления к преступлению, покушения на преступление или после совершения хотя бы одного из антиобщественных действий, предусмотренных диспозицией части 1 статьи 151 УК РФ (систематическое употребление спиртных напитков, одурманивающих веществ, занятие бродяжничеством или попрошайничеством)». И мы опять вступаем в область догадок, поскольку не имеем ни одного аргумента относительно причин изменения позиции относительно момента окончания преступления от Пленума Верховного Суда РФ.
Представляется, что введение в постановления Пленума Верховного Суда РФ установочных положений, которые снимали бы вопросы представителей теории и практики применения уголовного
1 См.: Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда СССР и РСФСР (РФ) по уголовным делам. - М., 1995. -С. 150.
2 Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М., 1994. - С. 85.
закона относительно причин отхода от ранее имевшей место позиции Пленума Верховного Суда РФ, может осуществляться одновременно с процессом сокращения в постановлениях количества повторов нормативно-правовых предписаний различной отраслевой принадлежности. Как правило, такой повтор оформляется в постановлениях вводной вставкой следующего типа: «обратить внимание судов на необходимость исполнения требований закона о...» (однако такая вставка может и отсутствовать). Так, п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 года № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» начинается словами «в соответствии с частью 1 статьи 34 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности». Пункт 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 года № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» начинается словами «в соответствии со статьей 47 УК РФ лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью может назначаться в качестве основного либо дополнительного наказания». Далее по тексту данного постановления повторы уголовно-правовых предписаний наблюдаются в п. 5-6, 19, 28, 40 и 46. Подобные примеры встречающейся информационной избыточности можно продолжать и дальше.
Не следует считать насыщение постановлений Пленума Верховного Суда РФ информацией, непосредственно не относящейся к разъяснению содержания текста УК РФ, неоправданным. Действительно, большую часть постановления должны занимать интерпретационные нормы - особые подзаконные организационно-вспомогательные правила применения толкуемых нормативно-правовых предписаний, рассчитанные на неограниченное число случаев1. Однако безусловную пользу имеют и встречающиеся в постановлениях рекомендации организационно-тактического характера. Так, например, в п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2008 года № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)», посвященном анализу оснований освобождения от уголовной ответственности на основании примечания к ст. 210 УК РФ, подчеркивается, что «в постановлении (определении) о прекращении уголовного дела следует указать, какие конкретные действия, способствовавшие раскрытию или пресечению преступления, были учтены судом». В пункте 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 года № 14 «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» судам напоминается о том, что «в необходимых случаях в целях правильного разрешения вопросов, требующих специальных познаний в области экологии, по делу должны быть проведены соответствующие экспертизы с привлечением специалистов: экологов, санитарных врачей, зоологов, ихтиологов, охотоведов, почвоведов, лесоводов и других». В пункте 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 3 апреля 2008 года №3 «О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы» перечисляются обстоятельства, свидетельствующие о намерении лица избежать возложения на него обязанности нести военную службу (неоднократные неявки без уважительных причин по повесткам военного комиссариата на мероприятия, связанные с призывом на военную службу, и т. д.). В пункте 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 года № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» перечисляются обстоятельства, свидетельствующие о направленности умысла виновного на причинение смерти потерпевшему (ранения жизненно важных органов и т. д.).
Что касается объема содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ разъяснений уголовно-политического характера, то он должен быть увеличен, а их содержание более конкретизировано. Так, довольно развернуто оценка криминальной ситуации в России дается во вводной части Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 года №14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами». Противодействие незаконному обороту наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов рассматривается в нем в качестве важной проблемы национальной безопасности. Далее отмечаются сохраняющийся высокий уровень незаконного распространения наркотиков среди населения страны, особенно в детской и молодежной среде, активное вовлечение в сбыт наркотиков несовершеннолетних, женщин и безработных, увеличение в незаконном обороте доли высококонцентрированных и синтетических наркотических средств и психотропных веществ.
Следует еще раз подчеркнуть, что достижение основной цели делегированного толкования уголовного закона - обеспечение единообразного понимания его предписаний и достижения их одинакового
1 Следует отметить существование в отечественной уголовно-правовой науке позиции, согласно которой акт, содержащий руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, не может рассматриваться в качестве акта нормативной правоинтерпретации. См.: Панько К.К. Методология и теория законодательной техники уголовного права России: Монография. - Воронеж, 2004. - С. 66.
применения на территории Российской Федерации - невозможно без повышения убедительности суждений высшей судебной инстанции. Ценность юридической аргументации, представленной в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, для науки и практики была бы бесспорна. При этом одним из возможных доказательств правильности правовых рассуждений, целесообразности расширения или экономии уголовной репрессии за счет избранного Пленумом Верховного Суда РФ способа толкования уголовного закона может являться оценка криминальной ситуации в России на момент принятия соответствующего постановления.
Дальнейшее же использование существующего подхода к изложению руководящих разъяснений уголовного закона в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ без какой-либо аргументации неизбежно повлечет увеличение недоверия к правильности его решений. Возможно и обвинение Пленума Верховного Суда РФ в осуществлении законотворческой деятельности, а значит - в превышении полномочий, предоставленных ч. 5 ст. 19 ФКЗ от 31 декабря 1996 года №1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»1, предусматривающей, что Верховный Суд РФ лишь дает разъяснения по вопросам судебной практики, осуществляет правоинтерпретационную деятельность.
1 Собрание законодательства РФ. - 1997. - № 1. - Ст. 1.
