CC BY
27
ПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЧЕСКОЕ НАЧАЛА В СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЕ И ФИЛОСОФИИ УДК 1(091)
https://doi.org/10.24412/1997-0803-2021-2100-63-72 Р. Р. Вахитов
Башкирский государственный университет, Уфа, Республика Башкортостан, Российская Федерация, e-mail: Rust_R_Vahitov@mail.ru
Аннотация: Данная статья посвящена анализу внутренних тенденций советской культуры и философии. Советская культура представляла собой органическую целостность, и разные её стороны были тесно связаны. Одной из важнейших осей этой культуры были отношения города и деревни. Причём город воспринимался как начало активное, рациональное, преображающее природу и властвующее над ней, а деревня - как начало естественное, природное. Это напоминало аполлоническое и дионисическое начала культуры, что выявил Фридрих Ницше. В России эта дихотомия проявлялась во всём - в противостоянии городских и деревенских поэтов, индустриалистов и экологов в среде общественности. В философии это выражалось в противостоянии марксизма и философии натуралистского толка (космизм В. И. Вернадского и К. Э. Циолковского, неоевразийство Л. Н. Гумилёва), а в самом советском марксизме - в существовании примитивно рациональной, криптопозитивистской линии и метафизического материализма - диамата, который нёс в себе иррационалистическое понимание материи и материального мира до и вне человека. Синтезом, позволявшим избежать крайности двух этих направлений, были философские концепции Э. В. Ильенкова и Мих. Лифшица.
Ключевые слова: советская философия, советская культура, дионисизм, аполлонизм, позитивизм, марксизм, советский диамат, философия Э. В. Ильенкова, философия Мих. Лифшица.
Для цитирования: Вахитов Р. Р. Аполлоническое и дионисическое начала в советской культуре и философии // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2021. № 2 (100). С. 63-72. https://doi.Org/:10.24412/1997-0803-2021-2100-63-72
APOLLONIC AND DIONYSIAN PRINCIPLES IN SOVIET CULTURE AND PHILOSOPHY
Rustem R. Vakhitov
Bashkir State University, Ufa, the Republic of Bashkortostan, Russian Federation, e-mail: Rust_R_Vahitov@mail.ru
Abstract: This article is devoted to the analysis of the internal tendencies of Soviet culture and philosophy. The Soviet culture was an organic whole and its various aspects were closely related. One of the most important axes of this culture was the relationship between the city and the countryside. Moreover, the city was perceived as an active, rational beginning, transforming nature and dominating
ВАХИТОВ РУСТЕМ РИНАТОВИЧ - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и политологии факультета философии и социологии Башкирского государственного университета
VAKHITOV RUSTEM RINATOVICH - PhD in Philosophy, Associate Professor at the Department of Philosophy and Political Science, the Faculty of Philosophy and Sociology, the Bashkir State University
© Вахитов Р. Р., 2021
over it, and the village as a natural, inartificial beginning. This was reminiscent of the Apollonian and Dionysian beginnings of culture which Friedrich Nietzsche revealed. This dichotomy in Russia manifested itself in everything: in the confrontation between urban and rural poets, industrialists and ecologists in the public environment. In philosophy, this was expressed in the confrontation between Marxism and naturalist philosophy (cosmism of Vladimir Vernadsky and Konstantin Tsiolkovsky, neo-Eurasianism of Lev Gumilev), and in Soviet Marxism itself - in the existence of a primitive rational, crypto-positivist line and metaphysical materialism - "diamat", which contained an irrationalistic understanding of matter and the material world before and outside of man. The philosophical concepts of Evald Ilyenkov and Mikhail Lifshits were the syntheses that allowed avoiding the extremes of these two directions.
Keywords: Soviet philosophy, Soviet culture, Dionysianism, Apollonianism, positivism, Marxism, Soviet "diamat", the philosophy of Evald Ilyenkov, philosophy of Mikhail Lifshits.
For citation: Vakhitov R. R. Apollonic and Dionysian principles in Soviet culture and philosophy. The Bulletin of Moscow State University of Culture and Arts (Vestnik MGUKI). 2021, no. 2 (100), pp. 63-72. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/1997-0803-2021-2100-63-72
... поступательное движение искусства связано с двойственностью аполлонического и дионисического начал, подобным же образом, как рождение стоит в зависимости от двойственности полов, при непрестанной борьбе и лишь периодически наступающем примирении.
Ф. Ницше «Рождение трагедии»
Сегодня появилось множество изложений советской философии, но почти не встречаются попытки связать советскую философию с фундаментальными интенциями и тенденциями советской культуры и цивилизации, хотя очевидно, что общество представляет собой цельность и внутри него всё связано. Так что не случайно в советскую эпоху соседствовали трудовой энтузиазм «стахановцев», экономика ГУЛАГа, диамат в философии и соцреализм в искусстве. А. Ф. Лосев хорошо показал это на примере античной культуры, найдя общее между рабовладельческой экономикой и теорией идей Платона и доказав, что нигде никогда, кроме Древней Греции, не могло возникнуть такое понимание идеального. Именно так и должен был увидеть идеальное гениальный философ Платон, живший в мире, где человек воспринимался как безличностное живое тело, полностью подчинённое судьбе.
В принципе, то же самое можно сделать по отношению к советской культуре, выявить её внутренние связи, течения, их борьбу и диалектическое единство. И тогда станет понятно, что спор между универсалистами и азиатчиками в марксистской философии истории тысячами невидимых нитей увязан со спором между пролекультовцами и крестьянскими поэтами и что не случайно, например, коллективизация и утверждение в советской литературе соцреализма практически совпали по времени.
Разумеется, полностью развернуть все переплетения внутренних сюжетов советской культуры невозможно в одной небольшой работе1, но показать некий абрис, вписать советскую философию в борьбу и единение фундаментальных начал советского
1 Среди современных исследователей советской философии такой системный поход мы видим у Ю. В. Пущаева [см.: 8].
общества, вывести её из «советского мифа» (в лосевском смысле) и показать, как она соотносится с так же вырастающей из советского мифа социологической физиономией советской цивилизации - можно и нужно.
Два начала в советской культуре
Лосев писал, что символ - это не просто знак. В символе находит наиболее адекватное выражение внутренняя суть вещи или существа, которое символизируется, если, конечно, перед нами действительно символ, а не какая-нибудь не очень удачная аллегория, где внутреннее и внешнее связаны механически, почти случайно. «... Тут мы находим полное равновесие между "внутренним" и "внешним", "идеей" и "образом", "идеальным" и "реальным"» [3, с. 65]. Так, Медный всадник - скульптура Петра Великого на вздыбленном коне, топчущем копытом змею - очень глубокий символ империи, созданной Петром. Ведь царь-реформатор и задумал это на европейский манер построенное чиновничье государство как инструмент, при помощи которого высшая власть должна «цивилизовать» «непросвещённый народ», хтоническую силу, живущую преданиями и эманациями культуры предыдущего эона русской истории. Вглядываясь в символ Медного всадника, мы понимаем и всё величие, и всю внутреннюю расколотость Петровской империи, мы понимаем, почему она породила «солнце русской поэзии» - Александра Пушкина, и почему она обречена была погибнуть в результате буйного наводнения плебейской революции.
Символом советской цивилизации с самого её рождения стали серп и молот, а затем, в годину её зрелости, этот несколько схематичный символ наполнился «кровью и плотью», превратившись в скульпту-
ру Веры Мухиной «Рабочий и колхозница». Не случайно выдающийся скульптор предложила советским людям представить своё общество как союз городского рабочего и колхозницы-селянки (причём город здесь - мужское начало, а деревня - женское), и не случайно советские люди приняли это предложение. Социологически советская цивилизация и была союзом города и деревни. Она возникла, когда объединили свои усилия революция в городах, возглавляемая большевиками, левыми эсерами и анархистами, и революция в деревнях, требовавшая «чёрного передела», передачи общине помещичьих земель (что деревне и дал декрет Ленина, впрочем, если бы не дал, деревня сама бы их взяла). Вся история СССР - это история отношений города и деревни. Русская деревня была молчаливым пьедесталом социалистической городской цивилизации, находилась на вторых ролях, в приниженном положении (слова «деревня» и «колхозник» были ругательствами в городах). Но и сами городские, высмеивающие «колхозников», были носителями деревенских жизненных практик, часто восходивших к общине, и переносили их в города. С. Г. Кара-Мурза в своё время много писал об общинном характере реальной советской экономики («антихрематистики») и о советской цивилизации как о цивилизации горожан в первом и втором поколениях.
После этого нас не удивит, если, бросив взгляд на историю советской литературы, мы вдруг заметим, что «красной нитью» через неё проходит борьба школ городских и деревенских писателей и поэтов. В 1920-е это пролеткультовцы, конструктивисты, лефовцы против «скифов», «крестьянских поэтов», а в 1960-1970-е - «певцы великих строек» Е. Евтушенко, А. Вознесенский и Р. Рождественский против «деревенщи-
ков» В. Астафьева, В. Распутина и других. Причём речь идёт не только о своеобразной «классовой борьбе», защите города от деревни. Смысл этого противостояния был гораздо глубже и восходил к ядру советского мировоззрения, если хотите, к базовому советскому мифу (в лосевском смысле). И это был, конечно, миф о Человеке Трудящемся, преобразующем природу. Советская цивилизация свою историческую миссию видела в превращении России из аграрной в индустриальную цивилизацию и в целом мыслила советское общество как общество трудящихся, изгнавших «паразитические высшие классы» и занятых преобразованием, улучшением, наполнением смыслами окружающего мира, природы и самого общества. Тема труда как рационального преобразования природы была лейтмотивом всего советского мировоззрения - тру-доцентричного по своему характеру (если не сказать трудобожеского, поскольку труд возводился в абсолют и наделялся магической силой, которая превращает и гомини-да в человека, и преступника - в законопослушного гражданина).
Но известный закон физики гласит: действие равно противодействию. Там, где воспевается и даже «вбивается» в головы от имени господствующей идеологии тема работника, преобразующего косную, нео-культуренную, тёмную природу, должна возникнуть и обратная реакция - попытка исподволь оправдать природу, представить её как ведущее начало, а работника, её преобразующего, как глупца и даже преступника, совершающего насилие над своей матерью. Вспомним известное стихотворение поэта-почвенника Юрия Кузнецова «Атомная сказка» - об Иване-дураке, «разъявшем» царевну-лягушку и пустившем электрический ток:
В долгих муках она умирала, В каждой жилке стучали века. И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака.
Ф. Ницше писал, что в любой культуре есть светлое, рациональное аполлони-ческое начало и тёмное, иррациональное дионисическое. Мы считаем, что это верно, хотя не обязательно при этом принимать идеологему «философии жизни», гласящую, что рациональное якобы иллюзия, а вот тёмное, иррациональное - подспудная реальность, жизнь как таковая1. Напротив, мы считаем иначе и ставим порядок выше хаоса, но относительная правда Ницше состоит в том, что грубый, плоский, метафизический рационализм есть крайность, которая неизбежно диалектически дополняется другой крайностью - иррационализмом. И пока культура не найдёт срединный путь, синтез или ряд синтезов, которые, вслед за Мих. Лифшицем, мы называем «классикой», культура обречена на бесплодную борьбу двух односторонностей.
Советская культура здесь не исключение. Борьба рассудочно-рационального и иррационального начал, аполлониз-ма и дионисизма была и в ней. Советский аполлонизм - это воспевание города, мужественной брутальности, победы над природой, советский дионисизм - воспевание женственности, лиричности, деревни, девственной природы, запрета её преобразовывать, требования оставить всё как есть, «сохранить экологию».
Эта борьба двух начал - рационалистического и иррационалистического - пронизывает и советскую философию, под како-
1 Особенно заметен сдвиг в сторону дионисизма в зрелых и поздник работах Ницше, например, в «Так говорил Заратустра».
вой мы имеем в виду не только официальный советский марксизм, но и советскую философию в целом, включая полуподпольную и сомнительную с точки зрения официальной идеологии. И эта борьба временами давала удивительные, плодотворные синтезы - срединную линию, «советскую классику».
Аполлоническое и дионисическое начала в советской философии в целом
Следует, видимо, начать с того, что марксизм сам по себе является рационалистической философией, и, таким образом, он сам может выступать как аполлоническое начало в советской философии. Не стоит, правда, забывать, что марксизм - явление сложное, и в нём есть различные пласты, некоторые из которых не лишены налёта иррациональности, а то и выражают утончённый синтез рационального и иррационального.
Марксизм в СССР был единственной и официально одобренной государством философией, но верно и то, что в СССР существовали не только одобренные государством культурные феномены и что реальная советская культура очень отличалась от официозного идеологического лубка. Изучение подлинной, а не официально признанной в те годы советской философии обнаруживает, что, наряду с марксизмом, в Советском Союзе с самого начала развивались и другие, немарксистские, школы (некоторые мимикрируя под марксизм, а некоторые не делая и этого и потому обрекая себя на бытие в полуподполье). Среди них особо выделяется натуралистическая линия, представленная так называемыми кос-мистами (К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский), а также советское биологизаторское неоевразийство (Л. Н. Гумилёв и его учени-
ки). Если для советского марксизма природа представала как «мастерская», в которой человек - работник, и его задача - превратить «первую природу» во «вторую» - культуру, образумить, наполнить человеческими смыслами косный физический материал, то для полуподпольной, полугонимой натуралистической советской философии природа - это сверхбиологический организм, человек - лишь часть её, и, как бы он её ни преобразовывал, он всё равно останется лишь её частью, хотя и очень важной.
Борьба между социальным пафосом марксизма и биологизаторским пафосом натурализма уже на философском уровне повторяла борьбу между индустриалистами и экологами в общественной жизни и политике СССР, между городскими и деревенскими писателями и поэтами в литературе. Эта важная интрига в советской философии ещё ждёт своего исследователя, но, на наш взгляд, никакого окончательного и развитого синтеза эта борьба не породила. Возможно, на такой статус может отчасти претендовать движение, идущее от известного русского космиста Н. Ф. Фёдорова. Но история советского «фёдоровства» (от Александра Святогора до Побиска Кузнецова) также требует изучения. Стоит также отметить, что Гумилёв считал свою теорию этносов и марксизм не взаимоисключающими, а взаимодополняющими концепциями, однако никакой внутренней связи между теорией общественно-экономических формаций и теорией этногенеза он не «прописал» и даже не попытался установить.
Таким образом, можно говорить об аполлоничности советского марксизма в целом, которому уже внутри советской философии в целом противостояла другая философия, представляющая собой альтернативную, дионисическую линию (но и советский
марксизм был не так однозначен). А потому обратимся к другому, более интересному и лучше разработанному сюжету - аполло-нической и дионисической линиям в самом советском марксизме и к их синтезам.
Аполлоническая и дионисическая линии в советском марксизме
Чтобы не углубляться в спор, кто был «подлинным» марксистом, а кто - нет, будем называть «советским марксизмом» всю совокупность учений советских философов, считавших себя марксистами. При этом С. Н. Мареев в книге об истории советской философии [4] показал, что в советском марксизме наличествовали две противоположные линии и средняя, мезотическая, позиция между ними.
Первую линию мы можем определить как советский «марксистский» криптопози-тивизм. У его истоков стоял А. А Богданов, которого нещадно критиковал В. И. Ленин. Продолжатели линии Богданова в 1920-е годы - знаменитые «механисты» (Л. И. Ак-сельрод (Ортодокс), И. И. Скворцов-Степанов, А. К. Тимирязев, и другие). В послевоенный период их наследниками можно считать многих представителей логики и методологии науки, специалистов в области философских проблем естествознания и т.д. [см., например: 9; 10]. По большому счёту это была линия плоско-рационалистической, сциентистской трактовки марксизма [о позитивистской линии в советской философии см., напр.: 5; 6].
Гипертрофия рассудочного начала позволяет характеризовать это направление как «квазимарксистский аполлонизм». Суть таких воззрений сводилась к тому, что наука, прежде всего естествознание, есть высший способ познания мира. Здесь абсолютизировали методы научного познания,
формальную логику и враждебно относились к диалектике, воспринимая её как схоластику, близкую к классической метафизике. Соответственно, представители данного направления невысоко ставили всю классическую философию, соглашаясь с позитивистами в том, что назначение философии -быть «служанкой науки», изучать естественно-научную картину мира, методы науки и её язык. В своих крайних выражениях эта философия (например, в лице Богданова) тяготела к субъективному идеализму. Движение от сциентизма к субъективному идеализму современного толка продемонстрировал и ныне здравствующий Давид Израи-левич Дубровский. В своём интервью Алексею Сергеевичу Нилогову он в 2007 году заявил о своей близости к американской аналитической философии и охарактеризовал её как мощное философское направление: «идея функционализма ... сыграла позитивную роль в развитии когнитивной науки ... В этом я вижу позитивный аспект аналитической философии ... она (аналитическая философия США. - Р. В.) представляет одно из самых мощных направлений современной философии, внёсших значительный вклад в разработку гносеологической проблематики ...» [7]. Видимо, Дубровский уже забыл, как искренне он возмущался, когда Э. В. Ильенков обвинял его в скрытом позитивизме в далёкие 1960-е годы.
Социально-философский и эстетический бэкграунд этого течения был разным. В 1920-е это были идеи Пролеткульта, увлечение социальным конструктивизмом, механицизмом, воспевание коллектива, в противоположность личности, курс на пролетарское искусство. В 1960-1970-е годы - европейский левый либерализм, идеи гражданского общества, прав человека, в искусстве - апология модернизма и отрицание
классических ценностей как устаревших. Такое шараханье от крайнего коллективизма до крайнего индивидуализма, впрочем, было вполне закономерным: тем, кто отрицает её величество диалектику, она мстит, демонстрируя ситуацию, когда крайности сходятся. И такое поведение было и остаётся характерным для тех, кого можно назвать «социальной базой» такой философии - городской, преимущественно естественно-научной интеллигенции.
Если советский «марксистский» крипто-позитивизм по большому счёту никуда не делся, то же можно сказать об альтернативном направлении - советском метафизическом материализме. В наши дни он уже переименован в онтологическую философию, заигрывающую с плохо понятой фундаментальной онтологией М. Хайдег-гера. У истоков этого направления в марксизме стоял ещё один оппонент Богданова -Г. В. Плеханов. А в современной ситуации сюда относят и Ф. Энгельса, философские взгляды которого, по верному замечанию К. Н. Любутина, не следует полностью отождествлять с философией Маркса. Линию Плеханова в советский период продолжали А. М. Деборин и его сторонники. Известно, что И. В. Сталин в четвёртой главе «Краткого курса истории ВКП (б)» очертил контуры советского диамата с его основными законами и категориями. Дальнейшее развитие советского диамата было поручено академикам М. Б. Митину, П. Н. Федосееву и другим. В 1960-1980-х годах этим активно занимались представители онтологической школы в Ленинграде (В. П. Тугаринов и его ученики).
Нам возразят, что диаматчики признавали наличие в природе объективной диалектики, всячески превозносили диалектику как метод, разоблачали своих про-
тивников за непонимание и недооценку диалектики. Но называть себя диалектиком и быть диалектиком - не одно и то же. Мареев остроумно назвал диалектику ди-аматчиков «метафизической формой диалектики» [4, с. 16]. Диалектика в диамате - это некая «мировая схематика», а точнее, набор банальных утверждений о том, что «всё в мире развивается», «всё в мире взаимосвязано».
Аксельрод в своё время указала на то, что пресловутый переход количества в качество носит у Деборина мистический характер. И действительно, развитие мира природы в советском диамате не обосновывалось, а постулировалось. И при этом природа оказывалась без-человечной. Представляя сознание всего лишь как «высшую форму отражения», возникающую из развития материального мира, диамат закрывал себе путь к решению проблемы идеального, объяснению идеальной сути нашего мышления. Рождение разума, творческих сил человека, духовного мира и всей культуры из системы материальных взаимодействий в природе действительно выглядит в диамате мистическим. Вспомним, что человеческий дух предстаёт у Энгельса всего лишь как эпизод в бесконечной эволюции природы и закономерно и неизбежно погибнет после того, как наша звезда - Солнце - погаснет.
Природа, таким образом, изначально косна и темна, а человеческий разум в ней -мелькнувший на мгновение «болотный огонёк». И по сути, перед нами своеобразный материалистический иррационализм. Строго говоря, метафизический материализм и не может не быть иррационализмом, ведь материя, если её брать отдельно от идеального, оформляющего начала, бесформенна, текуча, неопределима, иррациональна,
как это ещё в Античности доказывал Аристотель. Но что же это, если не дионисизм, лишь слегка прикрытый маской рационалистической философии?
Диамат сформировался как идеология сталинского режима, социальной базой которого, как писал выдающийся советский марксист Лифшиц, были всё те же крестьяне из деревень и предместий, переехавшие в города, и это была полная чувства мести сила, с «тёмными инстинктами», с «жаждой уравнительности» [2, с. 33]. Социалистическая интеллигенция той эпохи - это в основном горожане первого поколения, сталинские выдвиженцы. В головах этих людей под внешним слоем европейской образованности скрывались патриархальные крестьянские ценности, и точно так же в диамате под внешним слоем рационализма и даже деклараций о диалектике и абсолютной истине лежали пласты иррационализма.
Классические синтезы в советской
философии: Лифшиц и Ильенков
Как мы видим, в советском марксизме сформировались две исторические формы, в которых просматривается противоположность аполлонического и дионисического начал в культуре и философии. Но в советском марксизме сформировалась ещё одна линия, в которой были преодолены обозначенные выше крайности. Это был срединный путь к органическому синтезу материи (иррационального) и идеи (рационального). Вариантов здесь несколько, но мы укажем на два из них - ильенков-ский и лифшицианский. При этом, если Ленин в «Философских тетрадях» определил Гегеля как представителя «умного» идеализма, мы берём на себя смелость указать на тот факт, что представитель нашего отечественного диалектического идеализма
Лосев был союзником именно «умного» советского марксизма.
Итак, речь пойдёт о линии, идущей от Ленина к Л. С. Выготскому и Г. Лукачу, а от них к Мих. Лифшицу и Э. В. Ильенкову. А другим своим концом она уходит не только к Марксу, но также к Гегелю и Шеллингу, к возрожденческому и античному платонизму и к самому Платону - «патриарху философов», короче говоря, к философской классике.
Здесь важно подчеркнуть, что для Ильенкова исходный пункт в марксизме -общественно-историческая практика1.
И здесь же точка синтеза материи и духа, природы и культуры. Ильенков многократно писал о том, что марксизм имеет дело не с доисторической материей, не знающей человека природой. Для марксизма исходный пункт - это материальная практика как граница между человеком и природой, где человеческое и природное сливаются. Именно здесь, в практике, согласно Ильенкову, рождается идеальное.
Таким образом, в «умном» марксизме Ильенкова идеальное рождается не в мозгу гончара и не в глине, из которой он лепит кувшин, а в процессе самой лепки. Именно так рождается весь мир культуры. Совокупность предметов культуры, по Ильенкову, это носитель «коллективного», «общественно-человеческого разума», и только общаясь с произведениями культуры, человек учится мыслить. Именно в этом мире содержатся фундаментальные основания мышления, которые Декарт объявил «врождёнными идеями». Причём решая в рамках марксизма проблему идеального, Ильенков даёт ключ для ответов на основные вопросы всей философии - проблемы Истины, Добра, Красоты.
1 См. классическую статью Э. В. Ильенкова «Диалектика идеального [1, с. 7-84].
Иной подход мы видим у Лифшица, который любил повторять слова Маркса о том, что разум существовал всегда, только не всегда в разумной форме. По мнению Лифшица, уже в самой природе наличествует идеальное - в виде неких пределов, к которым стремятся вещи в своём бытии. В основе философии Лифшица - ленинская теория отражения, но не в примитивной ди-аматовской форме. Природа, доказывал Лифшиц, не может не отражать себя, и высшей формой такого зеркала природы является человеческое сознание, посредством которого природа узнаёт и раскрывает саму себя.
Развивая мысли Ленина из «Философских тетрадей», Лифшиц решает проблему, которую не мог преодолеть метафизический материализм. Он доказывает, что разум не может быть кратким мерцанием «болотного огонька», поскольку даже
в самой элементарной форме отражения, согласно Лифшицу, уже содержится потенция мышления. И прежде всего потому, что мышление, идеальное - это вечный атрибут материи, подобно движению. Именно таким образом преодолевается в марксизме у Лифшица мистика рождения духа из бездуховной и немыслящей материи.
В наши дни Ильенкова и Лифшица принято определять как представителей «творческого марксизма», в противоположность его официальной версии в ту эпоху. Мы показали, как в этих учениях находят разрешение противоречия между аполлониче-ским и дионисическим началами в советской культуре, в советской марксистской философии. Но это лишь один из аспектов, которые обнаруживаются в анализе сложной исторической и культурной реальности, какой на деле была советская эпоха.
Список литературы
1. Ильенков Э. В. Идеальное. И реальность. 1960-1979 / авт.-сост. Е. Иллеш. Москва : Издательство
Канон+, РООИ «Реабилитация», 2018. 528 с.
2. Лифшиц Мих. Что такое классика? Москва : Искусство - XXI век, 2004. 512 с.
3. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. Дополнения к «Диалектике мифа». Москва : Мысль, 2001. 558 [1] с.
4. Мареев С. Н. Из истории советской философии : Выготский - Лукач - Ильенков. Москва :
Культурная революция, 2007. 448 с.
5. Мареев С. Н. Классическая философия и «философия науки». Москва : Современная гуманитарная
академия, 2009. 320 с.
6. Межуев В. М. Маркс против марксизма. Статьи на непопулярную тему. Москва : Культурная
революция, 2007. 176 с.
7. Нилогов А. С. Давид Дубровский : субъективная реальность [Электронный ресурс]. URL:
https://censura.ru/articles/interviewdubrovsky.htm
8. Пущаев Ю. В. Философия советского времени : М. Мамардашвили и Э. Ильенков (энергии
отталкивания и притяжения) : монография / Российская академия наук, Институт научной информации по общественным наукам. Москва : ИНИОН, 2018. 356 с.
9. Степин В. С. Современный позитивизм и частные науки. Минск : Министерство высшего, среднего
специального и профессионального образования БССР, 1963. 58 с.
10. Швырёв В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки / АН СССР.
Институт философии. Москва : Наука, 1966. 215 с.
References
1. Ilyenkov E. V. Ideal. And reality. 1960-1979. Moscow, Publishing House "Kanonplus", 2018. 528 p.
(In Russ.)
2. Lifshits Mikh. What is a classic? Moscow, Art - XXI Publishing House, 2004. 512 p. (In Russ.)
3. Losev A. F. Dialectics of myth. Additions to "Dialectics of myth". Moscow, Mysl Publishers, 2001. 558 p.
(In Russ.)
4. Mareev S. N. From the history of Soviet philosophy : Vygotskiy - Lukach - Ilyenkov. Moscow, Publishing
House "Kulturnaya revolyutsiya", 2007. 448 p. (In Russ.)
5. Mareev S. N. Classical philosophy and "philosophy of science". Moscow, Published by the Modern
Humanitarian Academy, 2009. 320 p. (In Russ.)
6. Mezhuev V. M. Marx against Marxism. Articles on an unpopular topic. Moscow, Publishing House
"Kulturnaya revolyutsiya", 2007. 176 p. (In Russ.)
7. Nilogov A. S. David Dubrovskiy: subjective reality. Available at: https://censura.ru/articles/
interviewdubrovsky.htm (In Russ.)
8. Pushchaev Yu. V. Philosophy of the Soviet era: M. Mamardashvili and E. Ilyenkov (energies of repulsion and
attraction). Moscow, Publishing House of the Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences, 2018. 356 p. (In Russ.)
9. Stepin V. S. Modern positivism and private sciences. Minsk, 1963. 58 p. (In Russ.)
10. Shvyrev V. S. Neopositivism and problems of empirical substantiation of science. Moscow,
Akademizdatcenter "Nauka" RAS, 1966. 215 p. (In Russ.)
*
